Я — твоя Кошка (СИ)

21. Процедуры 18+

«Прикосновение любимых рук всегда для меня словно ласка весеннего теплого ветра после долгой морозной зимы». М. К. Кот «Дневники и записки»

Я согласна.

Ради такого лечения могу падать в обмороки часто и даже надолго.

И против совсем ничего не имею.

И просыпаться согласна вот так — каждое раннее утро. Всегда, всю свою жизнь.

Сухие горячие руки, такие родные и нежные. Такие надежные. Они трепетно гладили голую кожу, поглаживали, растирали. И меня это не смущало. Когда я успела стать настолько бесстыдной? Плохое влияние оборотней.

Запах. Острый запах цедры, почему-то еловых опилок и камфоры. Убойное сочетание, мне сразу понравилось.

Скольжение. Минуты спустя появилось скольжение. Гладкое, маслянистое. Обволакивающие движения крупных и крепких ладоней. За ними хотелось тянуться, течь длинной волной, скользить вместе с ними, просачиваясь сквозь пространство и время.

— С возвращением… — пальцы чувственно обвели кончик уха, пробежались по скуле, оставляя дорожку из запахов. Горячее дыхание в шею ударило, разжигая на коже всполохи искр. Вязь брачных знаков тут же ответила, оживая. Она загоралась не обжигая, разливала тепло прозрачного, сладкого, как первый майский мед, возбуждения.

— Да, — я смогла прошептать еле слышно.

Долгий вздох, новый всплеск запаха, прикосновение масла на коже, скольжение.

Снова руки, разгоняющие все невзгоды и боли, снова ладони, растворяющие усталость.

Мужское дыхание, возбужденное, быстрое. Соприкосновение тел.

Он гладил меня теперь всем собой, своим телом. Шерстинки шершавые, мышц перекаты стальные, плотная кожа. Жесткость ребер и сила. Как же невероятно силен мой мужчина.

Плавные, завораживающие мерным ритмом движения. Часть этой вселенной, ее вечное сердцебиение.

Поцелуи-прикосновения.

Не жадные, нет. Похожие на первые капли дождя: крупные, теплые, долгожданные. Мне хотелось губами поймать эту влагу, погасить в ней огонь своей чувственной засухи. Хотелось для них стать рекой, подхватить, чтоб влились в мои воды и с собой унести навсегда.

Звуки.

Грохот его сильного сердца. Он звучал над моей головой, словно ритуальный большой барабан. Или мне так казалось? Этот звук отделял нас от целого мира, заглушая другие. Для меня оставался теперь только он, оглушительный звук его сердца. А еще мои громкие стоны. Каждое гладкое, масляное прикосновение я встречала пронзительным: «Ах!» и провожала разочарованным стоном.

Проникновение.

Я ждала его с нетерпением. Зная: оно неизбежно, затаенно тревожилась. Будет ли? Так дети ждут в праздник подарков, чинно сидя за парадным столом и шеи вытягивая нетерпеливо.

Неторопливо рукой разведя мне колени, искуситель скользнул пальцами в самый центр женского, звенящего как струна возбуждения. Уверенно, властно, неоспоримо.

Это было дерзко.

Я не ожидала подобного и резко выгнула спину, громко в ответ застонав. Марк беззвучно смеялся.

Это было жестоко.

Словно меня приложили к оголенным электрическим проводам.

Это было прекрасно: ощутить его страсть на кончиках масляных пальцев, вздрагивающих от нетерпения.

— Тише, солнышко. Да, это месть.

— За что? — прохрипела с трудом.

Зря это я. Он мог вынуть из-под подушки и мне зачитать целый список грехов. А потом привести приговор в исполнение. Но не стал. Добрый муж мне попался. Или… нет?

— Ах! — пытка пальцами продолжалась.

Марк знал в этом толк. Одного лишь движения легкого, точного, как выстрел снайпера мне хватило, чтобы забыть и себя, и его. Как у него получалось подобное?

Я понятия не имею. Но Кот виртуозно владел этим древним искусством, доставлять женщине удовольствие. Он знал все секреты моего слабого тела и впервые мне так открыто свои знания демонстрировал.

Губы, руки, влажные удары языком. Для меня все смешалось в калейдоскоп из мучительных вспышек физического наслаждения.

И его медленное, долгожданное проникновение я встретила как награду, как избавление от пытки наслаждением, меня выворачивающим наизнанку.

Это я зря…

Прогнозировать мужа я до сих пор не умею. Все дело в коротеньком стаже супружеской жизни, наверное. Непредсказуемый мой, невероятный. Оригинальный.

— Шелковая какая. Мягкая. Нежная.

Слова становились магическим заклинанием. Все происходившее здесь и сейчас сказочным колдовством.

Тяжесть мужского тела ложилась поверх, как нерушимая и вековая печать принадлежности.

Я принадлежу тебе.

Твоя дрожь, трепет, порывистое дыхание, лоб у меня на плече, влага пота, твое напряжение — все это для меня.

Я только теперь поняла это странное понятие: «заниматься любовью». Мы вершили любовь. Мы, двое. Общий ритм на двоих, каждый порыв — откровение. Сплетение рук, ног, соприкосновение голой кожи. Вечный танец, доверительный, страстный.

Диалог двух сердец на понятном для всех языке телесного соприкосновения. В нем нет места для лжи, здесь нельзя притворяться и врать. Только так можно договориться с любовью.

Плавный разворот, как танцевальный пируэт, и мой взгляд тут же тонет в глазах самого лучшего в мире мужчины.

Меня в них встречает любовь, огромная, бесконечная, честная. До самого дна, до последней черты.

Любовь моя, как же ты таким вырос? Почему смог довериться мне, отчего у тебя полюбить получилось?

— Поцелуй меня, — прошептала ему еле слышно.

И мой рот тут же накрыли его ошеломительно-горячие губы. Унесли последние остатки сознания. Никогда я не думала, что можно вот так целоваться, беря женщину всю, целиком, одним лишь поцелуем. Когда под мужскими губами внутри загудело безумное пламя, выжигая все глупые мысли, очищая и сердце, и душу, унося все сомнения. Остались лишь чувства. К нему.

Мы оба горели, плавились, забираясь все выше и выше, на самую ошеломительную вершину взаимного удовольствия. И когда я услышала мужской громкий стон, низкий, мучительно-откровенный, то в ту же секунду сгорел самый последний и главный предохранитель. Мир лопнул, взорвался как перегоревшая лампочка, с громким звоном рассыпавшись на тысячи острых осколков. Остались лишь крепкие руки, не позволяющие мне в эту бездну упасть, и губы, покрывающие все лицо нежными поцелуями.

Веки, лоб, нос. Он словно хотел каждую черточку понадежней запомнить, забрать.

— Люблю тебя, как же я люблю тебя, — он все повторял, очень тихо. — Моя дикая кошечка.

Марк медленно перевернулся, укладывая меня на себя, устраиваясь поудобнее, обнимая и совершенно не собираясь никуда отпускать.

А я приходила в себя очень медленно…

Да, надо признать, антистрессовые процедуры коту удались. Как обычно. Несмотря на усталый мандраж, все мое тело пело, и голова была ясной, как будто ей сделали промывание.

Разум работал, как точный часовой механизм.

И я вдруг поняла, очень трезво и четко: Кирьяна она никогда не любила.

Это же ясно как день! Можно сколько угодно жалеть себя, строить невинную жертву, но у матери есть сын. И вместо того, чтобы поставить его на ноги, подарить этот мир, она сначала лишила его наследства отца, а после поддержки отцовских друзей. Видите ли, потому что сиятельных не любила. Да я бы с ноги дверь открыла в сиятельную Инквизицию, с Гиры шкуру спустила и челюсть сломала любовнику, посягнувшему на святое — благополучие моего ребенка! Ух, я бы…

— Не вибрируй так злобно, — поцелуй нежный в висок. И Кот фыркнул. — Надеюсь, это не мне адресовано? Я был недостаточно… м?

— Мне всегда тебя недостаточно, — я сладко на нем потянулась и только потом поняла, что напрасно подобное ляпнула. Его рука тут же с готовностью быстро скользнула вверх мне по бедру и легла на все еще остро горевшую грудь.

— Я боюсь тебя просто затрахать. — Марк усмехнулся печально и отчего-то зажмурился. — Понимаешь, я… Не умею сказать нужные слова красиво и вовремя. А так у меня получается лучше.

Моя фирменная манера ляпать прямо и в лоб, похоже, весьма заразительна.

— Ты великолепен. Я чувствую себя любимой. Это лучше всех слов и доходчивее.

Кот глаза распахнул, тихо фыркнул, и мы рассмеялись вдвоем. Да уж, так договариваться у нас получалось значительно лучше. Никакого недопонимания.

— Я за вчерашний день чуть не умер, многократно. Ты снова собой рисковала. Не позвала, не укрылась за мной. Мне было больно. Знаешь, это как…

— Знаю. Прости, но в первый раз меня не спросили, а потом…

— Т-ш-ш-ш, — он приложил указательный палец к губам, призывая меня замолчать. — Не говори ничего. Произошедшего уже не изменишь. Не укоряю. Пытаюсь тебе объяснить.

Я поцеловала его твердый палец, невольно вспомнив все, только что произошедшее.

И еще одну вещь поняла, ощутила, в нее наконец-то поверила: Кот не просто прекрасный любовник, он действительно любит.

Меня. Весь мир для него в эти минуты свелся к женщине, бьющейся в судорогах наслаждения в его руках. Ко мне.

Он думал обо мне каждую секунду, наслаждался мной, именно мной и дарил удовольствие. Не просто какой-то там женщиной рядом, каких миллионы, нет-нет. Это все было сделано для меня.

Действительно, громче всех сказанных слов. Очень, очень доходчиво.

— Люблю тебя. — тихо выдохнула признание. — До сих пор я не верю, что ты существуешь. Знаешь, Муля очень верно тут как-то сказала: мы с тобой просто еще не умеем быть полноценно счастливыми. Но научимся, правда?

Он лишь улыбнулся. Потом медленно встал, подхватив меня на руки, и понес в нашу с ним ванную.

Мыть, как тогда, в первый раз. Марк вообще пристрастился к таким процедурам. А я была вовсе не против, конечно.