Я - жена злодея?! Требую развод!

Глава 6

Охваченная легким беспокойством, я перебирала остальные записки, но они по содержанию оказались однотипными: местные светские дамы желали мне здоровья, надеялись, что я появлюсь на чаепитии Эммы, одна из них написала, что в модном магазине в центре выставили очаровательные шляпки к амазонкам.

Когда граф вышел из-за портьер, одетый гораздо более изящно, чем во время путешествия, горничная тут же потащила меaня в ту часть комнаты, которую он только что покинул, лепеча, что мне необходимо сменить платье.

Я решила не сопротивляться, лишь отметила про себя, что для служанки она иногда ведет себя слишком вольно. Мне это на руку — уже не раз она таким образом давала мне подсказки, но ее поведение с каждым днем казалось мне все более подозрительным. Или я уже впадаю в паранойю? Вот схожу на светский вечер, понаблюдаю, как ведут себя другие горничные, и тогда можно делать выводы.

Выбравшись из цепких ручек камеристки, которая укутала меня в огромное количество юбок, я снова выбралась в просторную комнату, не желая даже глядеть в сторону кровати и думать о том, что мне придется провести наедине с графом несколько ночей. Не то, чтобы я боялась самого факта близости с ним — неприятно, но потерпеть можно — но куда сильнее меня страшила перспектива обзавестись детьми до развода. От женщины, которая родила мужчине наследников, он, согласно местным законам, избавиться уже не сможет.

Адриана я застала за шахматным столом. Он снова начал партию с самим собой, но на этот раз я не особенно хотела присоединяться.

— С вашего позволения, я прогуляюсь, — в комнате царила ужасная духота и хоть я понимала, что на городских улицах легче не станет, но хотелось оказаться в более просторном месте.

— Непременно, но для начала дождемся результатов разведки, — ответил граф и указал мне на стул напротив него. — Буду рад, если вы поможете мне скрасить время ожидания.

Что ж, делать нечего, я от него даже уйти никуда не могу — в распоряжении всего-то две комнаты. Хотя нет, из передней ведет куда-то еще одна дверь, но не прятаться же за ней? Да и возможность побеседовать у нас появляется не так уж часто.

Я села и осмотрела доску. На этот раз мне достались белые фигуры.

— Вы считаете, что в городе может быть опасно? — уточнила я, делая первый ход.

— В последнее время ситуация при дворе меняется не в мою пользу. Но не волнуйтесь, что бы ни случилось, я смогу вас защитить, — «успокоил» граф.

— Что произошло? — я наблюдала, как он изящным движением перемещает черную пешку, но никак не могла сосредоточиться на игре. Политике писательница в романе уделила не так уж много внимания, и я едва ли помнила, по какой причине местным аристократам было необходимо избавиться от Даркрайса.

— Вам не стоит беспокоиться о политике, милая. Это мужское дело, — мягко улыбнулся граф.

Я скрипнула зубами от досады. В поместье я чувствовала себя хозяйкой и относительно свободной женщиной, и как-то не подумала о том, что в столице мне придется столкнуться с пренебрежением и тем, что в моем мире называлось сексизмом.

Мы играли в молчании. На этот раз граф отнесся к партии более внимательно, и я потерпела поражение трижды подряд. Адриан оказался сильным не только в тактике, но и в психологии: он делал рискованные ходы и когда казалось, что он не станет столь откровенно подставлять свои фигуры, я пыталась предотвратить более сложные комбинации, которые могли бы последовать, но попадалась в банальную ловушку. Если же пыталась пресечь банальные хитрости, то упускала из виду более сложную комбинацию. Каждый раз, побеждая, граф смотрел на со снисхождением, а меня охватывала ярость вперемешку с азартом и восхищением: со столь умелыми противниками мне никогда раньше не приходилось сталкиваться.

— Вы хорошо играете. Для леди, — с мягкой улыбкой произнес Даркрайс, в третий раз загоняя в ловушку мою королеву. — Поражения делают вам честь: даме вашего ранга пристало быть во всем чуть хуже мужчины.

Я сжала кулак с такой силой, что ногти больно впились в ладонь. Меня раздражал не сам факт поражения: гораздо сильнее бесило то, что Адриан прав — в этом мире, как минимум в ближайшие пару месяцев, мне придется стоять в тени мужа, хочу я этого или нет.

Заметив легкую улыбку на губах супруга, я вдруг осознала — издевается! Может, это запоздалый ответ на мой выпад о болезнях и детях? В таком случае он очень странный: разве констатация факта могла обидеть женщину, которая выросла в местном обществе и с рождения впитывала его нормы? Но что если эти слова Даркрайс сказал вовсе не Беатрис, а мне? Да нет, бред. Даже если он догадался о том, что я — не совсем та девушка, которую он брал в жены, то откуда ему знать, кто именно занял тело его супруги?

Мои размышления прервал один из наемников. Молодой — уж точно моложе графа — рыжебородый и стройный, гибкий как лоза паренек с немого разрешения мужа скользнул в дверь и, старательно отводя от меня взгляд, что-то сказал супругу так тихо, что я не расслышала ни звука.

С каждым словом паренька граф мрачнел, а как только тот закончил докладывать, резко поднялся и направился к двери. У выхода подхватил с комода шляпу и повернулся ко мне.

— Дорогая, вам сегодня лучше никуда не выходить. По всем поручениям отправляйте свою камеристку, но пусть берет в сопровождение одного из моих людей, — спокойным, но не терпящим возражений тоном произнес муж.

Любопытно, что это у него за проблема такая, но спрашивать сейчас бесполезно, так что я просто кивнула, давая понять, что спускаться со второго этажа по простыням и гулять по улицам, нарядившись в платье служанки для конспирации, не собираюсь.

Граф еще несколько мгновений сверлил меня взглядом, но убедившись в чистоте моих намерений, вышел за дверь. Наемник последовал за ним.

А я осталась на стуле, который к моему удивлению оказался гораздо удобнее кресла, мучимая любопытством. От нечего делать принялась вновь расставлять фигуры по шахматной доске, но движения рук совсем не отвлекали от размышлений. Я судорожно пыталась вспомнить хоть какие-нибудь фразы из романа, которые проливали бы свет на жизнь Даркрайса до встречи с Марией, но совершенно ничего не могла вспомнить. Определенно, автор что-то писала об этом, но в памяти упорно всплывали только слезливые признания в любви двух главных героев.

Камеристка вынырнула из-за портьеры и сообщила, что постель уже готова на случай, если я захочу передохнуть после долгой дороги. Но тратить время так бездарно я не собиралась. Чаепитие у Эммы будет завтра, а за сегодняшний вечер я собиралась выяснить об этом мире несколько важных деталей.

— Сходи в город и принеси мне по одному экземпляру всех газет и журналов, которые только сможешь отыскать, — попросила я, поднимаясь. Вытащила из маленького кошелька в складках юбки, найденного в комнате Беатрис, несколько монет и отдала их служанке.

Та понятливо кивнула и направилась к двери. Крикнув ей напоследок, чтобы взяла с собой охранника, я снова опустилась на стул и подбросила в ладони деньги, которые у меня остались. Три золотых, все медяшки и серебряки я отдала камеристке — ей должно хватить. При взгляде на деньги невольно подумала о том, что в ближайший месяц мне рано или поздно придется просить на расходы у мужа, и содрогнулась. В прошлой жизни я ни разу ни у кого не просила денег, даже в долг брала всего два или три раза и всегда возвращала раньше срока. И как вообще говорить о такой теме? Стыдливо-просящей или нагло и требовательно? Ладно, решу по ситуации.

Чтобы отвлечься от мрачный мыслей, наугад вытащила с полки книгу, которую, походу, никто раньше оттуда не вынимал. Нетронутые страницы похрустывали, бумага пахла типографской краской, на корешке кожаной обложки скопилась пыль. Оказалось, что рука моя потянулась к пособию по этикету и я, решив не пренебрегать такой удачей, погрузилась в чтение.

Уже через пол часа описания того, что должна, а чаще — не должна делать леди вогнали меня в дрему, но я упорно продолжала постигать азы местной вежливости еще около часа. прежде чем камеристка вернулась со стопкой брошюр и остатками денег, которые честно вернула мне. В комнату мельком, не пересекая порог, заглянул Клейтон, но прежде, чем я успела с ним заговорить, тут же исчез. Проверял, не сбежала ли я — не иначе.

Но как бы мне ни было любопытно, что творится с делами графа, покидать комнату я бы не рискнула: в конец вонцов, нахожусь в магическом мире. Как знать, вдруг по улицам разгуливает демон или противники Даркрайса решили похитить меня, чтобы стребовать с него выкуп или какие-то услуги?

Я села на диван, камеристка аккуратно разложила передо мной на столе пять брошюр, размером чуть больше, чем привычный мне А4.

— Спасибо, ты пока свободна, — подцепляя пальцами один из листов, я кивнула камеристке.

Газета со свежими новостями оказалась теплой, а чернила — на удивление сухими. Немного побившись над этой загадкой, я наконец поняла, что прежде, чем отдать мне эти находки, горничная гладила их! О чем-то таком я слышала на дополнительных занятиях по истории журналистики.

Итак, что тут у нас?

Первую полосу украшал рисунок с отрезанной от тела головой — настолько детальный, что виднелись в мясе позвонки и потемневшие вены на глазах. Подпись под рисунком гласила, что профессиональный художник делал наброски прямо на месте событий, с натуры. Боюсь представить, в окружении каких запахов пришлось работать этому мастеру.

Пробежавшись глазами по новостям, я удивилась тому, насколько местные люди жадны до кровавых и грязных подробностей. Всего на четырех страницах тонкой газеты уместился маньяк, отрезающий головы только бородатым брюнетам — тут я невольно забеспокоилась о графе, но он скорее шатен с бакенбардами, да и отрезать ему голову еще надо постараться — два самоубийства, дамская дуэль, на которой одна из леди оставила другой на память длинный шрам на бедре, разоблачение местной популярной гадалки, шар которой — вот неожиданность — вовсе не летал, а был привязан к потолку за невидимую леску, и несколько мелких заметок о приезде в город театральных трупп и смертях важных чиновников.

К последним я пригляделась повнимательнее. Пробежалась по именам, но разумеется не обнаружила среди них Брайана Дербентона, да и других подозрительных смертей — тоже. Один престарелый лорд скончался от сердечного приступа — его «провожали» в церкви сегодня в полдень, один знатный юноша погиб на дуэли, и теперь его семья требует компенсации с родителей противника умершего, и скончавшийся от сердечного приступа пожилой советник Ее Величества. Никаких чудовищ и даже намека на них.

Когда я подняла голову, чтобы немного передохнуть, и с удивлением заметила, что на столе появился чай и тарелка с бутербродами. Вопросительно глянула на горничную и бедняжка от страха даже сдалась.

— П-простите, госпожа, но вы часто бываете так увлечены, что забываете поесть, однако вы только недавно встали на ноги, и тут такое долгое путешествие… — сбивчиво начала объяснять она, но замолкла на полуслове, будто ожидая, что я прямо сейчас уволю ее.

— Похвальное рвение, — я отложила газету и улыбнулась. — Скажи мне, с чем оно связано?

Горничная смутилась еще сильнее, но все же ответила.

— Его Светлость сказал, что вы можете стать забывчивой после всего… что произошло, и попросил меня делать все как обычно, не спрашивая позволения, — пролепетала она.

Ах какой заботливый муженек! Если бы я не знала, что он вскоре сойдет с ума от любви и убьет меня, может, даже не стала бы искать повода с ним развестись.

— Хорошо, пока что ты свободна.

Однако супруг ведет себя подозрительно: будто специально создает мне все условия, чтобы я поскорее адаптировалась в новом мире. А может… Нет, нереально. Местные маги не умели проникать в другие миры, никто даже не подозревал об их существовании. Или писательница просто не уточняла этот момент? Почему вообще обычная фентезийная книжка в мягкой обложке породила целый мир? Или не породила, а стала лишь его слабым отражением, даже отблеском? Столько вопросов, но ответа — ни одного.

Вытягивая себя из круговорота повторяющихся мыслей, я наугад схватила другой журнал. Он оказался чем-то вроде земных гороскопов и печатался, судя по цветочкам на полях и заговорам на «мужскую силу» для супруга, преимущественно для женской аудитории. Я любопытства ради отыскала в нем месяц низкого солнца — второй месяц зимы, в который, насколько я помню, родилась Беатрис. В предсказании значилось, что вскоре мне предстоит приятный вечер. Как будто бы у местных благородных дам, читающих эту ерунду, хоть какой-то вечер мог быть неприятным!

Впрочем, если ничего более достойного подыскать не удастся, я вполне могу попытаться писать в подобную газетку такие вот предсказания. Наверняка за это платят гроши, но все лучше, чем выпрашивать деньги.

Третий журнал оказался идентичным первому, но предназначался для мужчин. Меня позабавило описание ритуала для проверки верности жены по куриному яйцу и белой нити, но больше ничего занимательного я в нем не нашла. Четвертый пестрил выкройками, советами по этикету и танцам, в общем, являл собой апогей всего того, что разрешено женщинам в этом мире.

Отбросив последнюю брошюру на стопку предыдущих, я обвела все их взглядом и загрустила. Ни одной политической — очевидно, все действительно важные новости распространяются по переписке — и ни одной ниши, в которой я смогла бы работать. Не считая гороспоков, разумеется. Писать криминальные новости я смогу, только переодевшись мужчиной, да и то не факт, что меня примут на работу. Конечно, на крайний случай и этот вариант сгодится, но всю жизнь проводить, скрываясь, — не по мне. В дамских же платьях я не имела никакого желания разбираться.

Может, попробовать напечатать тираж журнала о местном искусстве? Но для этого придется прочесть хотя бы парочку книг, а времени мало. Да и где я буду искать аудиторию? Разве что попытаться заинтересовать этой идеей своих «подруг», которые придут завтра на чаепитие Эммы? Если они проявят интерес, то попытаться стоит, если же нет, то придется придумать что-то другое.

Когда я закончила с разбором журналов, на город уже опустились сумерки. Поужинав, я еще около часа вяло листала сборник правил этикета, немного оживившись только в той части, где описывался немой язык жестов веером. Все это время не могла ни на чем сосредоточиться из-за мыслей о ночи, которую придется провести на одной кровати с мужем. Почему-то каждый раз, когда я пыталась себе это представить, на щеках появлялся румянец. Неужели молодые гормоны играют?

— Госпожа, не желаете ли отойти ко сну? — спросила камеристка, заметив, что я откровенно клюю носом.

Я кивнула ей и направилась в спальню — не ждать ведь мне мужа до полуночи. Убедив себя в том, что просто сон на одной кровати с супругом не может принести мне неприятностей, я, поворочавшись, все же сумела задремать.