Глава 4

— Еще! — не унимался мужчина.

Голова раскалывалась неимоверно, я никак не могла вдохнуть, только открывала пересохшие губы. Страх липкой пеленой сковал грудь, вокруг суетились, топали, говорили, чем-то гремели люди, но — хоть краем сознания я понимала, что они пытаются спасти мою жизнь — хотелось, чтобы все просто заткнулись и оставили меня в тишине на несколько минут.

— Еще!

Я морально приготовилась ощутить очередную волну боли, но не почувствовала ничего. И от осознания того, что тело мне вовсе не подчиняется, стало еще страшнее. Тяжесть гранитной плитой легла на грудь, из-за духоты голову будто заполнял густой туман. И когда я почувствовала, что снова проваливаюсь в темноту небытия, еще одна фраза донеслась до меня издалека.

— Все, стоп, бесполезно. Отключайте аппарат.

Что?!

— Нет! — я распахнула глаза и дернулась вперед, однако чьи-то сильные руки удержали меня от падения.

Сердце лихорадочно билось, я никак не могла выровнять дыхание, но голова вдруг стала на удивление ясной. Что это только что было? Неужели я увидела собственную смерть? Нет, быть того не может. Если так, то почему я все еще дышу?

— Могу поставить вас на землю, однако сомневаюсь, что вы удержитесь на ногах, дорогая, — мягкий голос прозвучал прямо над ухом, и я вздрогнула, вырванная из пучины мрачных мыслей.

Осознанно оглядевшись, я наконец заметила, что наглейшим образом еду на руках мужа по коридору, освещенному взошедшим-таки на небо ночным светилом — огромным, не в пример земной Луне, белым шаром, наполовину закрытым какой-то темно красной планетой. На нас удивленно поглядывалт слуги. Молодые горничные со смущенными, мечтательными улыбками опускали взгляды в пол.

— Вам так понравилось носить меня на руках? Могли бы просто разбудить, — фыркнула я, но скорее из вредности. Муж прав — ноги дрожат так сильно, что едва ли я смогу на них удержаться.

— Думаете, я не пытался? — холодно ответил супруг и вдруг притянул меня ближе к себе, едва ощутимо касаясь губами волос над ухом. — Нести вас — все равно, что набрать полные руки саамских колючек, однако я не мог доверить столь ценный груз кому-то другому.

— В таком случае я рада, что не доставила вам удовольствия, — не удержалась от ответа я.

Нахал! Впрочем, не равнодушен — уже радует: из эмоционального человека информацию вытащить проще, чем из спокойного.

Муж сжал меня еще сильнее, почти до боли, и мое возмущение еще больше возросло. Да что я ему такого сделала?!

Как только я собралась задать этот вопрос, по моему телу вдруг прошел легкий разряд тока. Граф вздрогнул и зашипел, но меня не выронил.

— Вижу, магия к вам вернулась, — процедил он сквозь зубы.

Я покоилась на лицо мужа: судя по сжатым в тонкую линию губам и напряженным скулам, ему в буквальном смысле больно держать меня на руках, однако он все же добрался до моих покоев, не высказав больше ни одной жалобы. Я же не могла думать ни о чем, кроме желания как можно скорее оказаться подальше от графа и хорошенько все обдумать: смерть, магия — слишком много всего за один день.

Когда муж уложил меня на кровать и рядом засуетилась горничная, взбивая подушки и поправляя одеяло, я отчетливо ощутила, как тепло мужских рук сменяется прохладой дорогой ткани, как свежий ветер путается в волосах. Слишком реально, чтобы быть просто коматозной фантазией. Да и… если я и в самом деле умерла, то мозг должен был просто отключиться, и это все закончилось бы.

Однако жизнь — в своеобразном ее проявлении — продолжалась. Граф не спешил уходить и сверлил меня задумчивым взглядом. Я ответила ему тем же, всматриваясь в зеленовато-голубые глаза. Будто в чем-то убедившись или придя к какому-то выводу, супруг кивнул сам себе, развернулся и вышел.

Я решила, что анализировать его поведение буду потом, а сейчас откинулась на подушки и закрыла глаза. Сжала руками одеяло, провела по нему пальцами. Ткань быстро согрелась от тепла ладоней и тихо зашуршала.

Неужели, все это происходит на самом деле? Если так, то в том, своем мире, я погибла. Интересно, как будут выглядеть мои похороны? Заплачет ли кто-нибудь? Близких людей там у меня давно уже не осталось, а образ жизни как-то не предполагал детей или семью.

Прислушавшись к себе, я с удовольствием отметила, что по поводу прощания с прошлой жизнью не слишком переживаю. Я всегда любила перемены, и хоть никогда не мечтала оказаться в теле героини фэнтезийного романа, этот опыт казался мне интересным. Пугало другое — если я не подсуечусь и не добьюсь развода, то моя новая жизнь оборвется так же стремительно, как и прежняя.

Ночью я почти не спала. Выгнала служанку, как только она помогла мне переодеться, заперла за ней дверь, упала на кровать и банально разревелась. Такого со мной не случалось уже лет пятнадцать, но сегодня слезы лились и лились бесконечным потоком.

Я и сама толком не знала, от чего именно мне стало так грустно: то ли от того, что я покинула знакомый мир, где я умная, сильная, свободная женщина, где у меня оставались какие-никакие знакомые, надежды, желания и планы, то ли от осознания, в какую отвратительную ситуацию попала теперь. Мало прав, но используя их, придется и выведать, чем на самом деле занимался граф, и умудриться выжить, когда сюжет войдет в свою активную фазу.

Несколько раз я впадала в слабый полусон, но каждый раз с криком просыпалась — меня пугал вид нечеткой крылатой тени, которая будто преследовала меня во снах. Я убегала от нее, но никак не могла скрыться, она настигала меня и в лесу, и в горах, и на самой середине озера.

Естественно, утром я поднялась разбитая, с больной головой, и спускаться к завтраку не стала. Горничная на этот раз нарядила меня в кремово-розовое платье, по фасону похожее на то, которое я порвала вчера, но я едва ли даже заметила, сколько на мне сегодня юбок.

Бегло отдала экономке распоряжения на счет мяса в рационе супруга и уборки в библиотеке, а потом снова закрылась в комнате. Я чувствовала, что мне необходимо время, чтобы принять новую реальность. Или — свое окончательное сумасшествие.

Я медленно ходила по комнате, стараясь почувствовать каждое свое движение. Касалась деревянной мебели, вдыхала прохладный воздух из приоткрытого окна, и с каждым новым действием все сильнее убеждалась в том, что произошедшее — не сон и не безумие. К середине дня эта мысль перестала казаться мне дикой и пугающей, и к обеду я все-таки спустилась.

С улыбкой отметила, что и граф, и Аннет оба довольны сегодняшним меню. Адриан снова отодвинул для меня стул — с тем же выражением холодной отстраненности на лице — и я приготовилась к бесполезному обмену любезностями, однако он выдал очень любопытное предложение.

— Дорогая, не желаете ли после обеда снова потренироваться в использовании ваших магических сил? — спросил он, и от холодно-безразличного «дорогая» у меня мурашки пробежали по спине так же, как в тот раз, в саду, когда он начал превращаться в чудовище.

А на счет магии — интересная идея. Получается, вчера вечером графу действительно было физически больно меня нести. Мог бы и бросить на полпути или приказать слугам носилки приволочь, но даже слова не сказал. Не хотелось бы, чтобы каждое наше случайное столкновение превращалось для него в пытку. Хотя, может, это стало бы отличной причиной развестись? Вполне вероятно. Но как бы то ни было, мне нужно понять, что это за магия такая, что я могу сделать с ее помощью и как ею управлять.

— Это было бы замечательно, — кивнула я.

Тут же заметила, как Аннет бросила на Даркрайса удивленный взгляд, потом внимательно посмотрела на меня, но спрашивать ничего не стала. Да что я опять сказала не так?! Неужели в этом мире женщины не обучаются магии, даже если она в них пробудилась? С другой стороны, если бы не обучались, граф бы и вовсе не предложил мне тренироваться, ведь так?

Обед мы доедали в легком напряжении. Граф о чем-то раздумывал, Аннет то и дело бросала на меня взгляды исподлобья, а я чувствовала себя пешкой в шахматной партии, с помощью которой опытный игрок проводит сложную, непонятную противнику комбинацию.

Из обеденного зала я вышла в сопровождении мужа. Она галантно открывал все двери, которые нам попадались на пути к выходу — а их оказалось немало, так что в какой-то момент мне даже стало неловко от того, что он вынужден тягать тяжелые створки, будто лакей. Впрочем, сам Даркрайс выполнял этот жест вежливости, не меняя равнодушного выражения лица, и держался при этом так непринужденно, будто не делает совершенно ничего особенного.

У выхода из особняка в сад нас нагнала горничная. Граф забрал теплый жакет, который она несла, и сам накинул его мне на плечи. В этот момент я — впервые за всю свою долгую жизнь — почувствовала себя хрупким цветком, который нуждается в непрерывной заботе. Быть может, такое внимание и показалось бы мне приятным, но Адриан лишь действовал в рамках этикета, помогал лишь потому, что должен был помочь.

Сад встретил нас привычным запахом сырости и бледными солнечными лучами, которые то и дело пробивались из-за свинцовых туч. Граф взял меня под руку и едва заметно поморщился. Если бы дискомфорт казался ему незначительным, он наверняка смог бы сохранить спокойное выражение лица. Но раз ему это не удается, значит, боль сильная.

Я почти силой вырвала свою руку из его хватки и отошла на шаг вправо.

— Нет никакой необходимости страдать ради этикета, вы ведь в собственном поместье, а не на светским приеме, — проворчала я, приподнимая ворот пиджака, чтобы защитить шею от холодного порыва ветра.

— В последнее время вы на удивление внимательны и великодушны, дорогая, — на этот раз «дорогая» прозвучало с едва заметным ехидством.

Я лишь пожала плечами и последовала за мужем по широкой тропе в ту часть сада, которую я вчера лишь видела с высоты.

Чем дальше мы уходили в заросли пока еще голых ветвей, чем менее ухоженными становились тропинки, тем отчетливее проявлялась в движениях графа почти звериная грация. Он, как ловкий хищник, бесшумно шагал по сухой траве, быстро и плавно огибал пока еще не подстриженные ветки, торчащие над тропинкой, и приподнимал их, помогая мне пройти. Один раз он обернулся и подал мне руку, чтобы помочь переступить через толстый корень, протянувшийся прямо поперек дорожки, но я демонстративно отказалась от помощи. Тем более, что она мне и в самом деле не требовалась.

Так мы и добрались до широкой площадки с беседкой, обвитой темными от влаги прутьями лозы. В ней оказалось просторно, ветер дул не так пронизывающе, в общем, для занятий место подходило замечательно.

— Судя по всему, после того, как вы пришли в себя, ваши силы несколько возросли, — начал граф, беря меня за руку.

Я попыталась отстраниться, но он сжал мою ладонь в своей — крепко, но осторожно — и, похоже, пытался с помощью этого жеста что-то понять. Не стала сопротивляться — лишь наблюдала за сменой эмоций на лице супруга от легкого удивления до мимолетной улыбки. И это при том, что он наверняка все еще испытывает боль. Удивительный мужчина, однако. В какой-то мере даже жаль, что я не успею узнать его получше — буду слишком занята нюансами развода с ним.

— Насколько я помню, раньше вы магии почти не обучались, — продолжил граф, и его слова звучали скорее как утверждение, чем как вопрос. — Ваша матушка, леди Бэйли, всеми силами старалась скрыть ваши способности, и все, что вы умели — это подавлять магию в себе, и развили этот навык до такой степени, что даже служители церкви не смогли распознать в вас обладательницу магических способностей.

Я из последних сил старалась сохранять спокойное выражение лица и изредка кивать, но мое удивление нарастало с каждым мгновением. Зачем граф это рассказывает? Если перед ним — его законная жена, то она и так обо всем этом знает. Или он делится с ней собственными выводами о тех фактах, которые скрывала ее семья? Или… тут что-то другое?

— Вашу матушку можно понять — вы были единственной дочерью барона, и для того, чтобы сохранить род, ему непременно следовало выдать вас замуж. Если бы храм узнал о ваших силах, вас сразу же забрали бы в монастырь. Мне, пожалуй, стоит благодарить ваших родителей за то, что они сумели сберечь вас для светской жизни, однако я не одобряю их решения не обучать вас магическому искусству. И очень рад, что вы все же захотели учиться. Знаю, это не одобряется обществом, но будьте уверены, кроме меня об этих занятиях никто не узнает.

Хоть я пока что не понимала причин напавшего на графа многословия, но очень радовалась ему. Для меня — для Дарьи Борицыной — он выдал гору новой полезной информации. Теперь понятно и положение одаренных девиц, и проясняются правила с местной религиозной системой, да и фамилию родителей Беатрис я наконец-то узнала.

— Для начала я бы хотела вновь обрести способность скрывать эту силу, — заговорила я, как только супруг замолчал. — Ведь, если ваши планы не изменились, уже завтра мы направляемся в город, и я бы не хотела… создавать неприятности.

— Понимаю, — граф улыбнулся и шагнул ближе ко мне. — Вряд ли с помощью этой магии вы кому-то кроме меня причините боль, но шокировать светских дам, пожалуй, не стоит.

Ага! Значит, моя сила конфликтует не со всем остальным миром, а только с графом, в котором течет демоническая кровь. Любопытно. Вот бы поэкспериментировать со взаимодействием демонической и «светлой», как называет ее церковь, магии. Может, когда-нибудь случай и представится, а сейчас надо сосредоточиться.

— Для начала представьте свою силу как множество ярких искорок, которые пронизывают все тело, — Даркрайс подошел так близко, что я снова чувствовала его дыхание на своих волосах, но говорил тихо и спокойно, без намека на нежность или — упасите местные боги — страсть. Однако руку мою все еще сжимал крепко — очевидно для того, чтобы сразу ощутить результаты моих усилий.

Я постаралась выполнить его указание и вскоре почти физически ощутила, как по телу бегут легкие разряды тока. Мне так и не удалось увидеть их, но я чувствовала, и не смогла бы подобрать точных слов, чтобы описать эти ощущения.

— Хорошо. Теперь заставьте силу сосредоточиться в какой-то одной точке тела. Например, только в руках, — спокойно продолжил Адриан, ободряюще сжав мои пальцы.

Я снова попыталась освободить ладонь из его руки, но он мне не позволил.

— Не волнуйтесь, вы меня не пораните. Пробуйте!

Пришлось послушаться, и волна электрического тока сначала нехотя, но потом все более податливо направилась в руки. Пальцы закололо от средоточия энергии, граф сжал зубы, но кажется, в какой-то мере даже наслаждался тем, что испытывает. Мазохист что ли? Или для демонов в этой энергии есть что-то особое?

— Теперь направьте часть силы в царапину на ноге, — посоветовал Адриан. Я подняла на него удивленный взгляд. Разве у меня есть на ноге царапина? Ах да, я же вчера падала. Кажется, на правой.

Чтобы выполнить очередное задание, мне пришлось даже прикрыть глаза. Энергия стала совсем ручной, и повиновалась любой мысли, поэтому требовалась очень сильно сосредоточиться, чтобы не ошибиться.

Нога и в самом деле немного заболела выше щиколотки, как только ее наполнила энергия. Но вскоре рана начала чесаться, и через несколько мгновений затянулась. Электричество ускорило регенерацию тканей? Или это не совсем та же энергия, которую мы называли электричеством на Земле? Скорее всего похожая по свойствам, но немного иная. Ладно, об этом лучше поискать какие-нибудь книги.

— Теперь соберите всю энергию в области сердца, так, чтобы за пределы тела не выходила ни одна ее крупица.

Может, мне показалось, но на миг голос графа стал теплее, однако обдумать столь странную перемену тона я не успела: пришлось снова выполнять указания. Меня испугала мысль о том, что придется так же жестко контролировать свои силы постоянно, но соприкоснувшись с сердцем, магия влилась в его биение, пробежала по венам ободряющим разрядом и будто слилась с кровью, пульсируя по всему телу.

Я открыла глаза и отступила на шаг. Даркрайс на этот раз позволил мне разъединить наши ладони, но перед этим нежно, едва заметным движением, погладил мои пальцы.

— Отлично, у вас все получилось, — он прохладно улыбнулся и окинул меня довольным взглядом. — Теперь, я надеюсь, вы позволите мне соблюсти правила этикета.

С этими словами граф все же протянул мне руку и на этот раз повода отказаться я не нашла, пришлось взять его под локоть.

Мы сделали несколько шагов в сторону поместья, я удерживала себя от расспросов целую минуту, но кое-что спросить у Адриана все-таки решилась.

— Я могу с помощью магии исцелять других людей? — уточнила я, и тут же пожалела, когда внимательный взгляд мужа буквально пронзил меня насквозь.

— Боюсь, что нет. Прерогатива вашей силы скорее уничтожение, чем созидание. Вы можете поддержать свое здоровье, но передавая силу другим, скорее навредите им, чем поможете, — медленно ответил Даркрайс, все еще не сводя с меня глаз.

Черт, неужели я спросила что-то действительно глупое? Что-то, что его жене и так полагалось знать. Но ведь ее же не учили, с чего бы вдруг ей хоть что-то понимать в колдовстве?

Пока я металась в сомнениях, мы добрались до входа в особняк. Только теперь я заметила, что хотя ветер остался таким же пронизывающе-холодным, я совершенно не дрожу, а легкие разряды тока все еще бегут от сердца по венам и обратно, согревая меня. И, что приятно, их совершенно не нужно контролировать: сила будто находится на своем месте — там, где ей и положено быть.

Остаток дня прошел в подготовке к поездке, а проснувшись утром, я внезапно осознала, что так и не попрактиковалась в езде верхом без лишних глаз. Беатрис, судя по гардеробу, отличная наездница, а я не забиралась в седло уже так давно. Если опозорюсь перед кучей народу, которая будет нас сопровождать, это будет странно. Ну да ладно, можно списать на последствия моего недуга, если что.

За плотным завтраком, состоявшим их омлета с беконом и бутербродов с сыром, граф сверлил меня внимательным взглядом. Я же упорно старалась его не замечать до тех пор, пока не оказалась во дворе. Здесь толпились люди, в основном — мужчины, надо полагать, рыцари, подчиненные Его Светлости: все как на подбор высокие, одетые в темно-коричневые кожаные доспехи, подобных которым я не видела ни в одном фэнтезийном фильме.

Погода теплом не радовала, небо снова заволокли седые тучи, но я, плотно укутанная в штаны, несколько юбок, теплую рубашку и жакет, почти не чувствовала зябкого ветра. При взгляде на смирную черную кобылку, которую для меня подвел горбатый конюх, все тело разом зачесалось, а одежда показалась ужасно неудобной. Вот как я должна балансировать в женском седле, если в ногах путаются десятки метров ткани. Да еще эта дурацкая шляпа с сетчатой вуалью перекрывает половину обзора! Спасибо хоть обувь удобная.

Один из вояк закурил, очередной порыв ветра донес до меня запах хорошего табака, и настроение испортилось еще сильнее. Зубы свело от зависти к рыцарю — брюнету, превосходящему своих соратников почти на пол головы, широкому как шкаф. Лицо его уродовал длинный шрам, который начинался под левым ухом и проходил через нижнюю половину лица к подбородку, касаясь уголка рта, да и в целом воин выглядел угрожающе: широкие скулы, узкие глаза, приплюснутый нос — настоящий степной кочевник. Столь внушительного вида мужчины мне никогда не нравились, но я бы, наверное, поцеловала его, если бы он дал мне одну из сигар, которые бережно хранил в обитой черным бархатом коробочке.

Вот черт! Я стиснула зубы и отвернулась. Беатрис наверняка не курила, и эта вредная привычка не беспокоила меня до тех пор, пока я не почувствовала запах дыма. В этот момент я снова ощутила себя взрослой, состоявшейся женщиной. Впрочем, едва начав курить в студенческие времена я тоже казалась себе такой опытной. Эх, как давно это было, и сейчас бы сказать «где моя молодость?», однако же вот она, вторая, и ей богу, моя прежняя подступающая старость была бы лучше.

— Судя по вашим упражнениям на дереве, вы достаточно здоровы, чтобы ехать верхом, поэтому я приказал подать лошадь. Однако если сомневаетесь, для вас заложат карету, — голос графа выдернул меня из задумчивости, я едва заметно вздрогнула и обернулась к мужу.

На несколько мгновений меня одолели сомнения: может, не стоит рисковать и доехать в экипаже? Когда я уже собиралась высказать свое пожелание мужу, лошадь толкнула меня под руку мягким носом, фыркнула и тряхнула головой. Рука сама потянулась к мягкой гриве, я погладила кобылку и улыбнулась.

— Вы очень внимательны, благодарю. Думаю, мне вполне по силам прогулка верхом.

Ну как можно отказаться от такой прекрасной возможности? Я даже улыбнулась, как-то позабыв на миг, что с мужем стоило бы держаться попрохладнее. Чтобы потом не было грустно расставаться.

Поймав мой радостный взгляд, граф взял меня за руку и поднес ладонь к губам. Обозначил поцелуй на холодной коже, при этом не сводя с меня внимательных глаз, а потом одним легким движением, которое я даже не успела различить, помог взобраться в седло.

Я едва успела понять, что происходит, как левая нога привычно отыскала стремя, тело нашло давно знакомый ему баланс, перенеся вес на правое бедро, спина выпрямилась, а подбородок потянулся вверх. На несколько мгновений я замерла, чтобы прочувствовать равновесие, и вскоре убедилась, что держусь более чем уверенно. Настолько, что даже успела натянуть перчатки, поглядывая с высоты седла на двор.

Камеристка, которая нарядилась сегодня в бежевое платье с бесчисленным множеством оборочек и рюшек, взобралась в крытую повозку, куда до этого слуги поставили несколько красивых резных сундуков с вещами. Граф уверенно вскочил на такого же черного, как моя кобылка, жеребца с крепкими ногами и блестящей гривой, почти одновременно с ним на конях оказались и все сопровождающие нас воины. Я насчитала десять. Тронула поводья, и моя покладистая лошадка, степенно вышагивая, двинулась в сторону графа.

За ворота мы выбрались впечатляющей процессией: двое воинов ехали впереди нас с Даркрайсом, позади — повозка, за которой следовали остальные вояки. К чему такой внушительный эскорт?

Только я собиралась задать этот вопрос супругу, как он сам на него ответил.

— Знаю, вы предпочитаете быструю езду, но в последнее время у границы леса неспокойно. Держитесь ближе ко мне, прошу вас, — последние слова он произнес с нажимом, будто ожидая неповиновения.

Я скривилась. Неужели он посчитал меня настолько легкомысленной? Одно дело — залезть на дерево, и совсем другое — прокатиться по дороге, на которой из-за любого дерева может выскочить недобитый со времен войны демон.

— Как скажете, — кивнула я и мы выехали за ворота.


Загрузка...