Выход Силой 2

4. Руна Каун

Добрался воевода, наконец-таки, до автосервиса. Познакомил его с Воиславом Ромашевичем, и потерял соратника. Образно говоря, конечно, потерял. Встретились, как говорится, два одиночества. Один, имею в виду изобретателя, теоретик. Второй матерый практик. И оба — фанаты всего, что может с наивысшей эффективностью уничтожать живую силу и технику противника.

В общем, зацепились языками эти два человека, заспорили. Да так, что уже на второй минуте беседы, я вовсе перестал понимать, о чем идет речь. Вроде слова знакомые, славянские, а смысл какой-то уж совсем чудной. Непонятный. Так что на пятой минуте, я решил что лишний на этом празднике мобильного оружия, и потихоньку, не прощаясь, ушел.

Тем более что малолетние байкеры нашли, наконец, формального руководителя своего клуба, и приглашали в свой ангар на знакомство. Сопровождающие мне не требовались, драться я там ни с кем не собирался, потому освободившееся время решил-таки потратить на неожиданный довесок к будущему заводику по производству МПД.

В те цеха, где творил Ромашевич дисциплинированные мотохулиганы не лезли, но с Ролло Свановичем познакомились. Ну и своей бедой поделились. Не забыли упомянуть и мое обещание взять над ними шефство, если они вменяемого взрослого на роль руководителя мотоклуба найдут. Господин Фродд, судя по всему, беспокойным соседством был не особенно обрадован. Не мудрено, что решил им помочь с прицелом на то, что это как-то приблизит момент переезда байкеров в другое помещение.

У кандидата на руководящую роль была говорящая фамилия Фострин. Звали его Орислав Огнеславович, но это было обычное для славян имя. Ничем особо не примечательное. А вот фамилию ему Боги дали многозначительную. Fostre — так в прежние времена на берегах Варяжского моря называли рабов, рожденных от рабов. Да, у форстре был более высокий статус, чем у рядовых трелей. Рабы, рожденные, выросшие и воспитанные в хозяйстве собственника нередко становились бритами — старшими, надзирателями. Что, впрочем, не мешало им все равно находиться в самом низу иерархической лестницы. Где-то между трелями и карлами. Последние, в отличие от фостре, были уже свободными людьми, но ничем существенно не отличались. Так же, не будучи ни умелыми воинами, ни землевладельцами, не участвовали в тингах. А живя, по большей части, в усадьбах бондов, точно так же были вынуждены подчиняться хозяину. Всего и отличий — нож на поясе, которого у рабов, естественно, быть не могло.

А Фострин — это, получается, потомок рожденных в неволе рабов. Я как услышал, первое о чем подумал: интересно, каких Богов славит этот человек? Северных, приведенных в эти земли руссами, или все-таки славянских? Имя-то у фостринга — славянское.

Спрашивать, понятное дело, не стал. Любопытство любопытством, но лезть в чужую жизнь я не хотел. По мне довольно было и того, что большую часть жизни Орислав Огнеславович отслужил в имперских вооруженных силах. Последние десять лет в качестве сержанта мотоциклетного взвода роты связи. То есть с техникой и дисциплиной был знаком не понаслышке. Если еще и с молодыми разгильдяями найдет общий язык, так большего и желать грех.

У Фострина было такое лицо, словно бы он постоянно испытывал приступы боли. Вечно вздернутая верхняя губа, сжатые зубы и суровый взгляд из-под нахмуренных бровей. Еще он был высоким и поджарым, как степной волк. Добавить к этому оборудованный многочисленными карманами военный комбинезон механика, и в итоге получишь человека, одного присутствия которого было достаточно, чтоб мото-вольница юных любителей двухколесной техники начала вести себя… потише. Во всяком случае, парни начали следить за тем, что и кому говорили. А не выплескивали в воздух все, что в голове набралось.

Еще на обширной асфальтированной площадке, перед по летнему распахнутыми воротами ангара, появился военный, выкрашенный в зеленый цвет, и судя по количеству видимых цилиндров двигателя, очень мощный мотоцикл. Скорее всего — списанный и выкупленный отставным сержантом. Спрашивать я не стал. К чему лишние слова, если и так все понятно? Ну не угнал же хмурый дядька машину из армейского гаража!

— Фост, — лаконично представился Фострин. Причем выговорил прозвище так, что сразу и не скажешь: то ли фёст, то есть первый на фриза, толи фрост, что на том же языке означает мороз.

— Позывной? — уточнил я, пожимая руку кандидату.

— Точно.

— Мои пожелания ребята передали?

— Точно.

— Подходит?

— Точно, — не стал себе изменять сержант.

— Отлично, — обрадовался я. Влияние взрослого на орду юных хулиганов я уже успел оценить. — Поручу юристам подыскать новое вам помещение.

Нашел глазами Дивислава Желанова и добавил уже специально для него:

— Не откажусь от помощи. Если знаете какое-то подходящее место, которое можно выкупить, дело сладится быстрее.

— Мы с парнями подумаем, — серьезно воспринял задание Солдат.

— Есть пожелания, предложения?

— Бензин, — краткость сестра таланта. Одним словом Фост сумел передать все сразу. И пожелания и предложение. Хе-хе.

— Своей нефти у меня нет, — пошутил я. — А вот средства на покупку — выделю. Устроит?

— Точно.

— Тысячи хватит? На месяц, — пару часов назад я оставил в непонятном ателье в сто раз больше, и было все еще немного стыдно за этакую не особенно оправданную растрату.

— Лучше две, — улыбнулся в тридцать три зуба Солдат.

— Почему лучше?

— Вдруг надо, а у нас нету, — засмеялся ушлый парень.

— Хорошо, — улыбнулся я. — Пусть будет две. На алкоголь и девочек не тратить. Это целевой взнос. Я проверю.

— На все остальное мы сами заработаем, — легкомысленно отмахнулся лидер мотохулиганов. И, после явных ломок в душе, добавил. — Ваша светлость.

— Надеюсь, без глупостей, — взглянул я прямо к глаза Желанову. — Станете вести себя прилично, позволю разместить на воротах клуба мой герб.

— А какой он? — тут же выкрикнул знакомый задорный мальчишеский голос. — Ваш герб?

— Красивый, — хмыкнул я. — Вам придется по нраву.

Разговаривать больше было не о чем. Оставалось только уведомить Ролло Свансоновича, что его протеже принят, и что жалование тот будет получать в кассе бывшего автосервиса, вместе с остальными работниками опытного производства. Во всяко случае, пока. Больше-то все равно негде. Не самому же мне возить раз в месяц деньги отставному сержанту. Так слишком много чести. Невместно.

Оставил лимузин «прилипшему» к новым игрушкам воеводе, вызвал такси и уехал. Не потому что куда-то торопился. А только чтоб все-таки не сдаться напору своих желаний и не попросить у юных мотоциклистов один из их аппаратов, и не прокатиться по окрестностям. Признаюсь: так хотелось, что глаза сам собой на переделанные в модные, байкерски-аристократичные чёперы бывшие «Алтаи» и «Уралы» соскальзывал.

Почитал, кстати, в Сети о наших, имперских байкерах. Государство относилось к новому увлечению своих подданных с настороженностью, но ни в каких особо опасных правонарушениях многочисленные клубы пока не отмечались. В Европе, а особенно в Североамериканских колониях, там — да. Там мотоциклисты считались чуть ли не основными торговцами запрещенными видами оружия, участвовали в контрабанде наркотических средств, и в организации нелегальных боев без правил. О похождениях бравых укротителях механических «коней» снимали фильмы, писали книги и пели песни. Европа не изменяла себе: с помощью негативного явления ушлые люди делали кассовые сборы.

В империи наркоторговцев казнили, даже не пытаясь «перевоспитать» в тюрьмах. Торговля практически любым оружием была разрешена, а подпольные единоборства проигрывали официальным битвам на арене. Доморощенным байкерам только и оставалось, что кататься толпами по ночным улицам, соблазнять девиц скрипом кожаных сидений могучих машин, и петь песни о романтике долгих дорог.

Как говориться: каждому свое. Нравится людям в дребезги рвать ночную тишину шумом мощных моторов, так почему нет? Как по мне, так лучше так, чем спиваться, или прозябать на диванах перед телевизором. Любая деятельность лучше ее отсутствия.

Мне, конечно, тоже нравились мотоциклы. Об «Алтае», на котором конюх ездил в близлежащий городок на почту, я уже говорил. И о том, что сам не раз рулил этим механизмом. Но чтоб мчаться по трассе за горизонт, легко обходя даже самые быстрые автомобили — о таком я мог только мечтать. Мечтать, разглядывать каталоги мото-производителей и утешать себя мыслью, что однажды, когда стану полноправным князем, приобрету железного друга и оторвусь, наконец, по полной.

Вечером, традиционно, отправился кормить питомца. Тот уже стал приходить сам, заранее, и поджидал меня под старым пирсом, изображая едва-едва торчащую из воды корягу. Как-то само собой вышло, что передача Силы из процесса приручения дракона превратилась в тренировку моих собственных выпускных каналов. Сначала только в присутствии Ксении, которой не стремился пока демонстрировать реальную свою потенцию. Потом и без нее. Через полыхающие пламенем жилы, через боль до слез и прокушенных губ, но я добился вменяемого, хоть как-то контролируемого выхода Силы. А не так, как раньше: что любое рунное переплетенье, в один миг налившись целым океаном энергии, выдавало совершенно непредсказуемый результат. От полыхающего на версту вперед леса, до разлома в скале, в которой мог укрыться, по словам воеводы, целый кавалерийский полк.

Однако переходить к чародейству я пока не спешил. Во-первых, и в Лицее и во всей Империи существовал запрет на занятие магией лицам, не достигшим совершеннолетия. А во-вторых, в моем случае это следовало делать под присмотром опытного одаренного. Прогресс в управлении стихией у меня был, как говорится: очевиден, но зная свои возможности и бушующий внутри океан Силы, хотел дополнительного контроля со стороны.

Слава Богам, что послали мне молодого дракона, а не какого-нибудь волка или тигра. Это морскому змею и океана энергии мало. Так что даже если бы я не удержал поток в узде, и плеснул чрезмерно, это бы волшебное существо не убило бы. А вот волка наверняка просто разорвало бы на десять тысяч маленьких волчат.

Тем не менее, я все-таки старался во время кормлений не терять концентрации, и напитывать энергетическую систему чудесного зверя постепенно. Это, кстати, здорово прочищало мозги. Думать о чем-то еще, кроме управления потоками, не получалось. И выходило в точности, как с мышцами: хочешь отдохнуть, смени вид деятельности. На несколько минут я полностью отрешался от всего окружающего мира. От забот и хлопот, от не реализованных желаний и несбывшихся мечтаний. А главное, от почти неподъемного Долга, который, не смотря ни на что, здорово давил.

Почти весь следующий день провел в жандармерии. Вежливый офицер позвонил с самого утра, и пригласил на беседу по поводу свершившегося в бывшей обдоринской усадьбе битве. Усадьба, кстати, имела собственное, много раз упомянавшееся в документах, название: Рябчинские пруды. Так себе имя, если честно. Никаких прудов я там разглядеть не успел, а рябчиков — маленьких, сереньких диких курочек — вовсе не уважал. Почему-то их мясо считается деликатесом, но и это мнение я тоже не разделял. А значит, название будет изменено. Жаль только, что ничего подходящего в голову не приходило.

В общем, позвали меня в имперскую безопасность, где прошлый раз обращались вежливо, и даже взяли на себя труд полностью избавить меня от домогательств коррумпированной городской полиции. Так что и теперь никаких каверз не ждал, потому и никого из Капонов брать с собой не стал. А зря. Первый же вопрос дознавателя показал, что дальнейшее общение без адвоката просто невозможно.

— Итак, — строго глядя на меня, заявил жандарм. — Записи видеонаблюдения показали отчетливо, что первый удар нанесли именно вы, молодой человек. Что вы можете сказать в свое оправдание?

Оправдываться я и не подумал. Наверняка камеры записывали не только изображение, но и звук. То есть жандармам известно, и что мы предупреждали Мартынова о своей принадлежности к дворянскому сословию, и что именно глава преступной группировки отдал приказ о начале бойни. Тем не менее, дознаватель предпочел это не учитывать, сходу обвинив меня в противоправных действиях.

Мило улыбнувшись хмурому офицеру, я неторопливо достал телефон, и набрал номер Арона Давидовича.

— Прошу простить, если не вовремя, — любезно сказал я. — Однако ваше присутствие требуется в здании городского жандармского управления. Один из их офицеров пытается обвинить меня в том, чего я не совершал.

— Это… что значит? — полыхнул злобой дознаватель.

— Это значит, что общение мы продолжим в присутствии моего адвоката, — дернув бровью, как мог спокойно выговорил я. И спрятал телефон. Отбирать его никто не стал. В конце концов, это вообще было бы произволом. Я не задержан, не арестован и мне не предъявлено никакого обвинения, чтоб лишать священного права на коммуникацию. Уж что-что, а законы империи, касающиеся прав лиц причисленных к дворянству, я знал назубок.

Ждать долго не пришлось. Посидел в коридоре, обменялся сообщениями с воеводой, который, после посещения бывшего автосервиса, развил бурную деятельность. Во-первых, оценив перспективы нового вида оружия, он озаботился забором. И не просто чем-то вроде прямоугольников из крашеной сетки, а бетонной стеной с колючей проволокой по верху. Плюс к тому еще вышки с прожекторами по углам, домик охраны у массивных стальных ворот и собственно — сама охрана. Пока, за неимением дружины, из наемников. «Что это за военное производство, — написал седой вояка. — Проходной двор. Любой может вломиться и вызнать все секреты!»

Во-вторых, истинный воин насел на эконома, чтоб тот форсировал процесс создания юридического лица. Организации, которую я как раз, до получения сколько-нибудь рабочей версии доспеха, не торопился оформлять. А вот воевода считал в точности наоборот. «Какие, к троллям, должностные инструкции и режим секретности, — сокрушался он. — Если предприятие вообще как бы не существует?»

Резон в словах старика был, и я не стал спорить. Кольнуло чуть-чуть, что мною найденный и приласканный изобретатель уплывает в другие руки. Утешало только, что руки не чужие, а совсем даже свои. Да и не могу я сам присматривать за всем княжеским хозяйством. Воспитатели в один голос советовали научиться делегировать полномочия, а не кидаться все делать самому. Вот с бывшего автосервиса и начал.

Еще, признаться, грела мысль, что дело, начавшееся как каприз увлекшегося завиральной идеей юноши, вдруг превратилось в прорывное, значимое для будущей дружины и княжества, предприятие. А кто именно будет шефствовать над будущим заводиком — я сам, или кто-то из моих людей — не суть важно. Затеял-то все это я! Так вот и вышло, что встречал я спешащего с озабоченным лицом Капона с улыбкой на лице.

Ничуть не удивился тому, что Арон Давидович был уже в курсе проблемы. Без подробностей, конечно. Но о том, как именно проходила встреча в загородном клубе, имел представление. Мне и оставалось только дословно передать заявление жандармского дознавателя, и выразить уверенность в том, что опытный адвокат сумеет обернуть ситуацию к пользе для меня и рода.

— Полагаю, что вы, ваша светлость, столкнулись с проявлением излишнего служебного рвения, — дипломатично высказался Капон. — Не удивлюсь, что встретившись с явным противодействием, офицер не станет усугублять ситуацию. Поэтому, думаю, поводов для волнений пока нет.

А я, кстати, и не волновался. Поход на очередное слушание в имперский суд и то вызывал больше эмоций. Все-таки от вердикта зависело очень многое. Здесь же, в жандармерии, я знал, что правда за мной. И что, даже при самом негативном развитии событий, это никак на моей дальнейшей жизни не отразится.

— Прежде чем вы начнете задавать вопросы моему клиенту, — деловито начал Арон, по хозяйски расположившись за столиком у стены в кабинете дознавателя. Жандарму ситуация совершенно не нравилась, но адвокат имел право, и этим пользовался. — Хотелось бы выяснить: в качестве кого мой клиент был вызван в жандармское управление?

— То есть как, в качестве кого? — процедил офицер. — Что это значит?

Капон пристально посмотрел на чиновника, чуточку улыбнулся, и продолжил.

— И повторите, будьте так любезны, ваше имя и должность. И чтоб вы поняли; мы намерены обратиться к вашему руководству по поводу вашей, уважаемый, профессиональной пригодности для государственной службы.

— Я не обязан представляться… — рыкнул сотрудник имперской безопасности.

— Ошибаетесь, — вскинул брови Капон. — Право на тайну имени и должности не распространяется на дознавателей, как и на сотрудников жандармерии, осуществляющих следственные действия.

— Это что? Диктофон? — вскипел офицер. — Я запрещаю вам записывать!

— Угу… угу… — неопределенно пробурчал Арон, быстро поднял телефон и сфотографировал жандарма. — Пойдемте, ваша светлость. У меня достаточно доказательств, чтоб отправить этого человека сторожить автостоянки.

Это, видимо, стало последней каплей. Уже через секунду в кабинет ворвались двое вооруженных огнестрельным оружием бойцов. По всей видимости, вызванных дознавателем с помощью какой-то скрытой кнопки.

Ворвались и замерли на пороге. Я сидел на стуле, перед столом жандарма — руки на коленях. Капон, за столиком, на котором разложил свои бумаги, у стены. Ситуация совершенно не выглядела угрожающей.

— Здравствуйте, господа, — жизнерадостно воскликнул Арон Давидович. — Вы как раз вовремя. Я бы хотел обсудить с руководителем этого господина некоторые вопросы. Проводите меня, будьте так любезны… Ваша светлость, ни слова в мое отсутствие.

Полагаю, ничего серьезного в документах адвоката не содержалось. Не удивлюсь даже, если и выложил-то Капон их больше для антуража, чем по необходимости. А вот телефон, он успел ловко сунуть в карман. И в один миг выскочил из кабинета.

А я чувствовал себя, как на представлении в цирке. Честно говоря, слабо верилось в то, что жандармский дознаватель действительно такой недалекий тугодум, каким хотел казаться. Но, как бы то ни было, развлекался я, наблюдая этот юридический цирк, от души.

Капон вернулся довольно быстро. Я не успел заскучать, разглядывая делающего вид, будто изучает документы, жандарма. Адвокат же привел с собой еще одного безопасника. В мундире центуриона, кажется. Никогда не был силен во всех этих звездочках, нашивках и шевронах.

— Центурион Драгович, — прямо с порога представился новый персонаж нашей постановки. — Дальнейшая беседа будет проходить в моем присутствии.

Дознаватель, который, кстати, встретил центуриона стоя по стойке смирно, тихо выпустил воздух через сжатые зубы, сел и впился в меня взглядом.

— Повторяю вопрос, — сделал замученный вид дознаватель. — Записи видеонаблюдения показали отчетливо, что первый удар нанесли именно вы, молодой человек. Как вы можете это объяснить?

— Система видеонаблюдения в загородном гольфклубе установлена самой современной системы, — улыбнулся Капон. Я даже в уме формировать ответ не начал, как адвокат уже включился. — Кроме изображения, записывает так же и звук. На записи отчетливо слышно, кто именно подал сигнал к началу противоборства.

— Хорошо, — скривился дознаватель. — Тогда, как вы можете объяснить применение магии? Запись, на которую вы так отчаянно ссылаетесь, отчетливо показала светящиеся… гм… конечности господина Летова.

О! А вот это было уже серьезно. Понятное дело, максимум что мне грозило, это штраф. Но потом, после завершения дел в Берхольме, я планировал отправиться учиться в столичную Академию Потентики. И вот там, с отметкой о несанкционированном применении Силы, у меня могли начаться проблемы.

— И что? — тупо спросил Капон, сделав недоумевающее лицо. — Ну, применял. В чем проблема? Не могли бы вы выразиться как-то… более конкретно?

Я удивился. Центурион, хоть и держал каменное лицо, но наверняка тоже удивился. А уж как удивился дознаватель — не словом сказать, ни пером описать.

— То есть подтвержденный факт нарушения вашим клиентом имперского закона, вас нисколько не беспокоит? — уточнил центурион.

— Э-э-э… Видите ли, — щелкнул пальцами адвокат. — Все дело в том, что применение Силы было. А вот нарушения закона я в этом не усматриваю. И готов доказать это в суде.

— Не поделитесь своими доводами?

— Охотно, господин центурион. Охотно. Все дело в том, что закон прямо ограничивает применение потенциальных энергий в общественных местах. К другим локациям, как то: безлюдная местность, а особенно к личные владения, такие требования уже неприменимы. В конце концов, многие дети получают милость Богов в весьма раннем возрасте. Стихийные всплески, или неосознанное применение Силы, в этом случае, практически не поддаются контролю.

— Не вижу связи с нашим случаем, — нахмурился центурион.

— Загородный спортивный клуб и есть общественное место, — угрюмо добавил дознаватель. — И магические практики на его территории — серьезное правонарушение.

— Ой, ну что вы, — отмахнулся Арон Давидович от жандарма, как от назойливой мухи. — Усадьба «Рябчинские пруды» является собственностью Антона Рутгеровича. Чему есть документальное подтверждение. А вот клуб, о котором вы упомянули, находится там незаконно. И это тоже легко проверить. Выходит, его светлость, в тот злосчастный день, находился, так сказать, у себя дома. И волен был использовать Силу в случае необходимости.

Взгляд, который бросил центурион на дознавателя, мог бы прожечь в том дыру, добавь офицер в мундире туда толику потенции. А вот дознаватель выглядел слегка растерянно.

— Теперь прошу взглянуть на ситуацию с точки зрения моего клиента, — продолжал забивать гвозди в гроб следователя Капон. — Вместо неукоснительного исполнения закона, некие бандиты нападают на его светлость. А жандармский дознаватель, призванный защищать лучшее сословие государства от происков не отличающихся добропорядочностью простолюдинов, обвиняет господина Летова в каких-то надуманных правонарушениях. Не кроется ли в этих событиях злой умысел, господа? Нельзя ли проследить связь, между подозрительно неосведомленным офицером и излишне дерзким представителем теневой власти города? Ведь мы с вами, господа, прекрасно себе представляем, кем именно является господин Мартынов на самом деле…

— Тем не менее, никакой связи здесь нет, — жестко остановил словоизвержение адвоката центурион. — Не более чем небольшое недоразумение, вызванное поверхностно, и в недостаточном объеме, собранной информацией. Рабочий процесс.

— В клубе — да, — прокашлявшись, но все равно с некоторой хрипотцой в голосе, вдруг высказал дознаватель. — Но у нас есть сведения, что ваш клиент оперировал Силой не только в собственной усадьбе.

— Вот как? — удивился Капон, и мазнул взглядом по моему лицу. — И где же еще?

— В границах кампуса Первого Сибирского Лицея, — выкладывая на стол фотографии, почти торжествующе, припечатал жандарм. На снимках действительно было видно, и мое лицо, и светящиеся от Силы руки. А вот дракон на отпечатках вышел плохо. Просто какая-то темная масса. — Чем не только нарушил законы империи, но и внутренние правила учебного заведения.

— А вы знаете, офицер, — ринулся Арон Давидович на мою защиту. — Что и земли, на которых расположен Лицей, являются собственностью семьи Летовых?

— Арон Давидович, — остановил я адвоката, успев самому себе удивиться. Странно, но я все еще не испытывал и капли сомнений, или волнения. — Это не важно. Здесь другое. Могу я надеяться, что сведения, которыми я сейчас с вами поделюсь, не покинут эту комнату? В конце концов, господа, я могу просто отговориться тайной Рода, и раскрыть суть событий, только по требованию суда. И подозреваю, что мы выиграем этот суд.

— Давайте попробуем, — осторожно согласился центурион. Матерый дядька. Понял уже, что так просто нас с Капоном не съесть.

— Вот это темное пятно на фотографиях. Знаете, что это?

— Просветите нас, молодой человек, — едва заметно улыбнулся офицер.

— Это дракон, — просто сказал я.

— Что? — сделал вид, будто не расслышал центурион. — Вы сказали — дракон?

— Именно, — подтвердил я. — Молодой морской змей, повинный в тех инцидентах с восставшими мертвецами, что случились в городе в конце зимы.

— И то, что драугры больше не подымались… — начал догадываться жандарм.

— Да, — согласился я. — С тех пор, как я начал подкармливать дракона собственной Силой, ему больше нет нужды поднимать мертвых. Я даю ему много больше, чем те крохи энергии, что он получал из тел драугров.

— Мой клиент защитил город, — торжествующе вскричал Капон. — Вы все еще хотите предъявить ему обвинение?

Дознаватель выглядел растерянным. И даже — жалким. Стал каким-то маленьким, скукожившимся. Словно Капон последними своими словами выдернул из бравого жандарма хребет. Стержень, на котором все держалось. А вот центурион — наоборот. Будто бы даже воодушевился. Я не удивился бы, узнай, что эти двое, перед допросом, поспорили — удастся ли привлечь к ответственности разшалившегося Летова, и тот, что в мундире, поставил на меня.

— Нам нужно уведомить руководство, — наконец принял решение центурион. — Ваша светлость, господин Капон. Господа, извольте подождать в коридоре.

Нас в Ароном проводили в крошечный, две на две сажени, не больше, атриум с несколькими удобными креслами, и столиком, заваленным глянцевыми журналами. На лестничной площадке, неподалеку, встал на страже вооруженный охранник, а наши «мучители» торопливо поднялись выше. Судя по привычке руководства выбирать кабинеты поближе к крыше, дознаватели спешили поделиться вестью с начальством.

— Антон Рутгерович, ваша светлость, молю, — адвокат действительно взмолился. И даже руки заломил от усердия. — Расскажите. Какой он?

— Кто? — удивился, было, я, но тут же догадался. — Дракон? Вы о нем?

— Да-да, — отчего-то вдруг перейдя на шепот, дважны кивнул Арон Давидович. — Дракон. Какой он?

Жестом фокусника, я добыл телефон из кармана, быстро пролистал страницы до нужной, вызвал фотографию на экран и передал устройство Капону. Снимок был не особенно великого качества — волшебных существ вообще довольно сложно фотографировать на обычные, не изготовленные специально, устройства. Да и Ксения, которой я поручил заснять момент, когда змей только вышел из реки, и только тянулся ноздрями к моей руке, далеко не профессионал. Тем не менее, основные детали разобрать было можно.

Здоровенная — в мой рост — голова, на могучей, конем выгнутой шее. Маленькие передние лапы с перепонками между пятью пальцами. Блестевшая причудливыми узорами в свете садящегося солнца шкура. Огромные желтые глаза с вертикальным зрачком. В Сети гуляет множество изображений драконов. Они вообще достаточно распространенная тема для украшения всевозможных построек по всему миру. Гигантские волшебные животные есть и на барельефах храмов Америки, и вырезанными из дерева — в странах юго-восточной Азии, и, конечно же, в Европе. Особенно, на берегах Северного моря.

А вот фотографий — ничтожно мало. Да и те — не более чем мутные образы, случайно пойманные снимавшими что-то совершенно другое людьми. Мой, тоже не блиставший качеством, снимок, тем не менее, выделялся. Разница, как говорится, была очевидна. Зверь был совсем близко, не торопился ускользнуть от излишнего внимания, и был по настоящему живым.

— Бог мой, — выговорил адвокат. — Он прекрасен.

— Он еще маленький, — тоном специалиста заявил я. — Подросток. Просто заблудившийся в океане ребенок. Выдели бы вы, Арон Давидович, взрослого, матерого зверя. Вот где действительно уместны восторженные речи.

— Хотел бы я…

— Все возможно, — улыбнулся я. — Быть может, вам даже удастся его погладить. Приручить морского змея не просто. Но я, заветами предков, знаю, как это делается.

— А какой он? — Капон перебрал пальцами. — На ощупь.

— Теплый, — припоминая ощущения, сказал я. — Шелковистый. Не мягкий, но и не твердый, как камень. Упругий. И еще, внутри него бушует пламя.

— Да? — прикоснувшийся к сказке юрист, выглядел восторженным мальчишкой. Боги! Да я чувствовал себя стариком рядом с ним. — Это тоже можно ощутить?

— Нет, — хмыкнул я своим мыслям. — Это из родовых саг. Один из моих предков скормил приговоренного к смерти преступника дракону. Ну, беднягу просто обвязали веревкой и скинули с корабля, и его проглотил дракон. Веревка, когда ее вытянули, выглядела так, словно побывала в пламени кузнечного горна. Это так удивило предка, что он распорядился увековечить это событие в саге.

— Для меня… гм… для всех нас, всей нашей семьи, огромная честь служить вам, ваша светлость, — наконец выдал Капон. — Мы тоже ведем свой род испокон веков. Но никогда не забываем, что когда родоначальник Рода привел свой караван сюда, на Алтай, ваши предки, Антон Рутгерович, жили здесь уже не один век.

— Ну, не так уж и долго, — решил немного сбавить пафос я. — Двести, или триста лет. Не больше. Первого Капона ведь привел с собой Свенельд? Я не ошибаюсь?

— Да-да, ваша светлость. Именно так. Моя семья была частью полона, доставшегося князю Свенельду по ряду с Великим Князем Свентъярфом после разгрома каганата Кхазар.

— Это было давно, — засмеялся я. — Вы давно уже такие же алтайцы, как и я. Наша Родина здесь, Арон Давидович. Как, когда и откуда бы мы сюда не пришли.

— Истинно так, Антон Рутгерович, — охотно поддержал мое веселье Капон.

Охранник с лестничной площадки дернул рукой к уху, сказал сам себе какие-то слова, и направился к нам с адвокатом.

— Пойдемте, я вас провожу, — сказал он. Довольно дружелюбным тоном, что внушало определенный оптимизм. — Гранд-легат ждет.

— О! — невольно вырвалось у Капона. Однако — опытный адвокат — быстро взял себя в руки, и выражение лица сменилось на умеренно восторженное. — Сам гранд-легат!

— Да, пойдем, — хмыкнул я, поднимаясь.

На третьем, последнем в этом здании, этаже пришлось идти длиннющим коридором. И шагая вслед за ведущим нас охранником, подумал, что едва ли дознаватели шли быстрее нас. Это означало, либо что у местного начальника настолько светлая голова, раз он за считанные минуты после доклада подчиненных успел принять решение. Либо же, что мое дело и без того уже лежало на столе. В принципе, было плевать. Что то, что то — вполне меня устраивало. Однако при втором варианте возникал вопрос: с чего это у жандармов такое пристальное ко мне внимание? А не присматривает ли имперская служба безопасности за мной, как за наследником княжеского престола? По своему желанию они это делают, или поручил кто? Учитывая прямое подчинение службы императору, даже понятно кто именно…

Никаких выводов не делал. Слишком мало было информации. И слишком непонятно ко мне отношение всесильной конторы. Но и сам факт… раздражал. Особенно, если вдруг выяснится, что жандармам поручено всячески мешать моим планам. Эти — да. Эти могли.

— Его высокопревосходительство ждет, — подтвердил слова охранника бравый адъютант в приемной. — Проходите.

В кабинете местного жандармского начальника можно было бы снимать сериал о тяжелых буднях ИСБ. Вся обстановка: мебель, книжные шкафы с рядами томов Имперского Кодекса Законов, огромный старый письменный стол с пачками серых, с завязками, папок. Даже человек за столом — здоровенный, лысый как биллиардный шар, мужчина. Классика детективного жанра — господа за работой на страже державы.

— Ваша светлость, — указал мне на ближайший к столу стул Капон. Сам Арон устроился подальше, в кресле у стеночки. Традиционно.

Я сел. Дверь за спиной закрылась. Стало вдруг так тихо, что не то что бы муха, казалось можно услышать шелест пыли оседавшей на разложенные по столу бумаги. Легат молчал, почти не мигая разглядывая меня. А я смотрел на него. Выискивал, согласно учению Баженовой, признаки. Хоть какие-нибудь. Хотелось понять главное: кто он? Враг или друг?

Пауза затягивалась. Но ни я, ни Капон не торопились заговаривать первыми. Этот фокус древнее, чем бивни мамонтов, которые время от времени вымывает из земли в северных княжествах. Нарушивший таинство тишины, автоматически станет просителем. Причем, не важно: сам пришел в этот кабинет, или под конвоем меня привели. Так что я был готов молчать сколь угодно долго.

Но не пришлось. Легат вдруг улыбнулся — безволосое гладкое лицо вдруг смялось, исчертилось тысячами морщин — и спросил:

— Как ты его назвал?

— Кого? Дракона? — дернул я бровью. — Хёгги. Нисси, что живут в Лицее думали будто он тот самый, легендарный Нидхёгг, что поедает трупы злодеев. Когда я впервые подманил его, оказалось, что это всего лишь молодой морской змей. Так он стал Хёгги.

— Значит, Рославский все-таки был прав, — кивнул сам себе жандарм. — Однако он так и не смог объяснить причину, по которой мертвые перестали вдруг восставать из могил. Предполагал, что детеныш волшебного зверя просто вернулся в океан. А оказывается…

Легат не договорил, спрятав рот за сложенными домиком пальцами.

— Вопрос к господину Капону, — четко выговаривая слова на сканди, сказал начальник местного ИБ. — Лицей. Территория кампуса действительно находится в собственности семьи Летовых?

— Видите ли, господин Ауд, — вернулся из мира собственных мыслей адвокат. — Дело в том, что…

— Не нужно, — жестко перебил Капона легат. — Просто да, или нет.

— Да, ваше высокопревосходительство.

— И этому есть подтверждающие документы?

— Истинно так, ваше высокопревосходительство.

— Отлично. Тогда мне не за что наказывать вас, Антон. Вы были в своем праве. Дело будет закрыто. И в связи с тем, что ваши… опыты по приручению зачарованного существа избавили город от нашествия агрессивной нечисти, стану ходатайствовать о вашем награждении.

— Спасибо, — осторожно улыбнулся я. — Но я не ради награды…

— Это понятно, — отмахнулся легат со старинной фамилией. — Тем не менее, факт есть факт. И с ним не поспоришь… Что же касается инцидента в загородном клубе… Смею вас уверить, Мартынов вас больше не побеспокоит. Это не значит, что определенные круги в городе не станут предпринимать каких-либо усилий…

Он снова оборвал фразу на середине. И снова спрятался за пальцами.

— Мы не сможем защитить тебя, Антон, от всех бандитов города, — наконец, выдал он. — Да, думаю, ты бы этого и не желал?! Верно? Молодой человек, дворянин, охраняемый жандармами… Станут сплетничать, выдумают какую-нибудь чушь, и сами же в нее поверят…

— Справлюсь, — выговорил я, поморщившись. Воевать со всем преступным миром многомиллионного города совершенно не хотелось. Лишняя забота, лишние расходы и непредсказуемый результат. С другой стороны, как-то решать эту проблему было нужно.

— Но мы станем за тобой присматривать, — снова улыбнулся Ауд. — И если обыватели не пострадают, закроем глаза на… многое. Это понятно?

— Отчетливо, — глядя прямо в глаза легата, отрапортовал я. Такие обещания — а что это было такое, если не обязательство не вмешиваться в войну, если мирные жители не пострадают? — дорогого стоят. — Я свободен?

— Конечно, — дернул бровями Ауд. — Дознаватели прояснили для себя некоторые моменты произошедших событий. Благодарю за…

Как, интересно, его подчиненные понимают, если он может вот так вот, на полуслове, замолчать? Представляю, как он предложение руки и сердца девушке делал. Хи-хи.

Признаться, я понятия не имел: женат ли вообще гранд-легат ИСБ Халлстейн Ауд, и есть ли у него дети. Учитывая, что род Аудов в державе уже более девятисот лет, но особой многочисленностью похвастаться не может, и Халлстейн должен оставить потомков. Если конечно он придерживается общепринятых моральных норм старой аристократии: Род в первую очередь, интересы страны — во вторую.

Впрочем, по большому счету меня это никак не касалось. Не один и даже не пять родов из числа пришедших с Рюриком, или переехавших во времена князя Вальдемара, русов уже прекратили существование. Далеко ходить не надо. Я сам являюсь последним представителем рода, и если, по какой-то причине, не смогу оставить потомства, княжество окончательно станет частью империи. На правах удельного княжества в прямом подчинении правящей династии. Древнейший в державе, самый первый ряд именно это и оговаривал: конунг конунгов получал оставшиеся без хозяина земли.

Естественно, я такого будущего не желал. И бесславно и бесследно сдохнуть в глупом противостоянии с организованной преступностью Берхольма не собирался. С вконец оборзевшими бандитами нужно было что-то решать, и особенно с этим не затягивать. Поэтому, убедившись прежде, что старики-воспитатели в полном составе находятся в своей гостинице, распрощавшись с Капоном, отправился за советом.

Старый город не особенно большой. Да, прямо скажем: маленький. Остров Забока, едва ли не четверть которого занимает Лицей, Нижний Город со старой, основанной еще Свенельдом, крепостью, несколько улиц вдоль Великой реки до старой пристани, холм со священным дубом, и еще чуть-чуть — три улицы, вытянувшиеся вдоль Пограничной реки в сторону Шаринского моста. Вот и все. Это потом, после строительства Братством Стали железной дороги, и принятия Берхольмом хольмгардского права, город расползся в разные стороны. Даже заливные луга в излучине Пограничной застроили. Не говоря уж о высокой, южной части.

Местное управление ИСБ, как и большинство государственных учреждений, располагалось в Старом городе. И гостиница, где жили мои старики — тоже. Десять минут, не слишком торопясь, и я на месте. По дороге и успел только позвонить Ормссону, поручить собрать информацию по всем основным персонажам преступного мира. И он, и я прекрасно понимали, что информация — это едва ли не главный фактор успеха в войне. В конце концов, могло так оказаться, что не со всеми из подпольных воротил вообще придется конфликтовать. У Мартынова наверняка были конкуренты. И вот их-то как раз все произошедшее должно было более чем устраивать.

Понятное дело, за десять минут у Кнута собрать сведения не получилось. Да и старые прохиндеи сразу говорить о делах отказались. Время было обеденное, так что пришлось составить им компанию, и посетить гостиничный ресторан. Может и к лучшему. На сытый желудок и мысли в голове стали сытыми и ленивыми. А не как раньше — голодными и злыми. Желание немедленно бежать, огнем и мечем искоренять и наносить порядок, пропало.

Старики вкушали яства неторопливо. Тщательно пережевывали и обильно запивали напитками. Никакого спиртного, исключительно соки. Конечно — натуральные. Выбравшись из нашего медвежьего угла, они вообще здорово изменили повадки. Вместо жестких, но заботливых и даже предупредительных древних развалин, за одним со мной столиком в ресторане сидели представительного вида господа. Прямо-таки излучающие флюиды власти и достатка. Глядя на них, и самому хотелось выглядеть подобающе. Ну, или хотя бы не суетиться лишний раз.

— Человеку своему уже наказ дал, чтоб сведения собирал? — как бы между прочим поинтересовался воевода.

— Конечно, — выждав полминуты, сказал я. — Информации много. Не думаю, что у Кнута получится собрать ее быстро.

— Не надо быстро, — качнул стаканом эконом. — Главное, чтоб было достоверно. Не красиво выйдет, если князь накажет непричастных.

— Согласен, — степенно кивнул чародей. — Если будут лишние подробности, это тоже неплохо. Решим, как использовать.

— Не плохо бы этих злыдней как-то к делу приспособить, — ни к кому конкретно не обращаясь, выговорил вдруг воевода. — Совсем изжить все одно не получится. Свинья грязь всегда найдет.

— О, мой старый друг! — дернул седыми бровями эконом. — Ты ли это? А как же «покрошить в капусту» или «развешать тварей на дубе»?

— И покрошить, и развешать, — оскалил удивительно крепкие, для его-то возраста, зубы старый воин. — Чтоб при одной мысли о недовольстве князя под себя ходить начали. А остальных, кто выживет, к службе приставить. Я так мыслю.

— Дань собирать, чтоб не смели из-под веника вылезать, — даже как-то мечтательно проговорил эконом.

— Грязные деньги, — поморщился я. — Вместно ли мне с таких золотом брать?

— Ну, Антонушко, не за все можно с княжьего счета платить, — немедленно перешел на менторский тон старый Гуселетов. — Надобны и иные источники иметь. Взятки там, или подкупить кого. Пронырливого шпиона отблагодарить того же…

— Логично, — вынужден был признать я.

Двенадцатый век на дворе. Золотые монеты в кожаном кошеле не в моде. Сейчас все дела перечислениями из банка в банк делаются. И отследить источник оплаты никакого труда не составляет. Наличие «черного», не ассоциирующегося с князем и княжеством счета здорово развязывает руки. Это мы уже обсуждали, и даже осуществили на практике, заняв у шорского зайсана Ашина Улушхана несколько десятков миллионов гривен. В счет его ежегодных вассальных отчислений, конечно. Но факт оставался фактом: у нас на руках была сумма, необходимая и достаточная для осуществления первого этапа Большого Плана. И о существовании этого фонда, кроме нас с Улушханом, больше никто не знал.

— Ну вот и решили, — снял салфетку с воротника эконом. — Теперь можно и отдохнуть.

— Как решили? — удивился я. — А практическое исполнение? Как все это проделывать станем? Не так-то и просто…

— А чего тут сложного? — делано удивился воевода. — Будет у тебя дружина. Пойдете, да и сделаете самым главным варнакам больно. Парочку — на дуб. А остальным мы свое предложение сделаем.

— От которого они не смогут отказаться, — подмигнул мне чародей.

— Дружина, — фыркнул я. — Где ее взять? Когда еще люди у меня появятся?!

— Известия по приютам разосланы, — пожал плечами единственный мой истинный воин. — Мальчики уже звонят, интересуются.

— Мы из Капонов девчушку сметливую на телефон посадили, — продолжил эконом. — Она пока на звонки отвечает, да желающим пройти тестирование дату назначает.

— Сотня хотя бы наберется, — перехватил воевода. — На базу «Перуничей» их вывезем, да посмотрим, кто чего стоит. Тех, кто остаться решится, наемники и обучать станут. Есть уже такая договоренность. Пока — только основам. А после, уж и я за них примусь.

— Вот как? — растерялся я, и почувствовал, что закипаю. — А мне почему ничего не говорили? Снова забыли?

— Так, а нечего еще говорить, — развел руками чародей. — Ребятки еще только вопросы задают. Интересуются. Пока имперские экзамены не сданы, никто никуда не торопится записываться. Тестирование на потенцию, опять же. Ежели в ком скрытый дар найдут, так такому особенно рады будут. Такому уже и выбирать можно будет: в армию императора идти, или в дружину княжескую.

— Вот и выходит, что пока выпускные экзамены по всей державе не пройдут, и говорить не о чем, — дополнил эконом. — Мы покаместь только подмогли тебе, как могли. А далее ты уж сам… Княжьей рукой…

И смахнул, злодей, слезу умиления. Не получалось у меня долго на стариков сердиться. Не было у меня никого их ближе. Иной раз даже забывал, что эти люди мне даже не родственники, не то, что родные деды. Ну, и умом понимал, что все их действия в первую очередь на благо рода и княжества.

Хотя, да. Было немного обидно, что старцы даже о важных делах не спешили меня в известность ставить. Будто пользовались мной, как блестящей привлекательной оберткой для горького лекарства. Будто я все еще сопливый пацан, с головой полной мифами и сказочными персонажами, а не серьезный молодой человек, имеющий свое мнение и понимание того, как и что нужно делать.

Понимал, как добиться уважения и научить принимать мои решения. Нужны реальные свершения. Деятельность, приносящая пользу. Вот вроде того же опытного производства МПД, после посещения которого отношение воеводы ко мне немного, но изменилось. А если предприятие будет иметь еще и коммерческий успех, думаю, и эконом примет меня в серьез.

— Полагаю, тебе нужно посетить одно место, — негромко проговорил я, слегка наклонившись к чародею. — Скину на твой телефон адрес. Говорят, там работает талантливый парень. Зачаровывает всякое разное. Ты ведь жаловался, что хорошего ученика трудно найти? Почему бы тебе не взглянуть на этого любителя?

И улыбнулся. Надо же, как вовремя вспомнились слова Йоргена Магниссона, стирсмана «Воинов Ветра», рассказавшего о втором клубе любителей средневековья. И о пареньке, наносившем руны на скованные вручную мечи. И пусть я там, у этих кузнецов, ни разу не был, это не означает, что старый, матерый зачарователь не может их посетить. Ему и повод выдумывать не нужно. Резчиков рун теперь во всей Сибири по пальцам одной руки можно пересчитать. Должны же они, в конце концов, знать друг друга по именам.

В Лицей меня отвезли на лимузине. Пусть он древний, и не такой блестящий, как современные автомобили, зато — я точно это знал — собран полностью вручную. Полвека назад, когда конвейеры только запустили, а о роботах еще даже не мечтали, многое делали руками. Но наша машина и тут особенная. Металл кузова и стекла зачарованы, сиденья оббиты натуральной кожей зубров и не повредятся, даже если усесться в полном латном доспехе. В двигателе тоже что-то существенно изменено. А вид… А что вид? Брутальная классика. Сейчас такое уже и не купишь, ни за какие деньги.

Но хотелось-то мотоцикл. Всю дорогу, а из-за габаритов, двигается наш авто аккуратно и неторопливо, смотрел с телефона каталоги производителей. Вроде бы как — выбирал. Читал отзывы и аналитические статьи. Изучал отчеты пилотов-испытателей и профессиональных мотогонщиков. Сравнивал. Понимал, конечно, что пока не увижу, не пойму правильность выбора. Это как боевой конь, которого не глядя на зубы и копыта, не выбирают.

Вечером кормил дракона. И плевать хотел и на тихо шелестящее следящее устройство над рекой, и на соглядатаев, делающих вид будто прогуливаются по узкому пляжу холодной, все еще несущей одинокие льдины, реки. Мне можно. Это мой дракон, я на своей земле, и волен делать все, что считаю нужным.

А потом, когда стану князем, стану так же поступать везде на своих землях. Потому что право имею.