Выход Силой 2

10. Руна Эваз

Сидел на поляне в лесу, никого не трогал, строгал ножом палку. Было скучно.

Признаться, я не великий резчик по дереву, и занятие это мне совершенно не нравилось. Другое дело, по условиям военной игры, у меня, как главной цели, которую один из отрядов должен был уничтожить для победы, должна была быть одна единица холодного оружия. Я выбрал нож. Из милости. Окажись в руках что-нибудь длиннее, меч например, у нападавших не осталось бы и шанса.

В принципе, не будь игры и игровых условий, ко мне никто и близко бы не стал подходить. Пристрелили бы издалека, да и все. Руны и амулет, может, и спасли бы от одного — двух пуль, но не от сотен, выпущенных из нескольких десятков стволов.

И что-то нападение задерживалось. Если верить часам на телефоне, сидел я уже больше двух часов, а из леса ни единого звука. Сколько не вслушивался. Шуршали на ветру листья деревьев, чирикали птицы, громко сорвалась и упала оземь сухая ветка. Ни шагов, ни бряцанья оружия, ни приглушенных команд временных командиров. Просто лес, в обыденной его жизни.

Ждать надоело очень быстро. Привык, что в военном лагере мы были постоянно чем-то заняты. Постоянно что-то делали, чему-то учились или тренировались. И тут такое. Сидеть, и ничего не делать на солнечной поляне в лесу, было просто невыносимо.

Первый час еще более или менее. Читал новости в Сети. Переписывался со стариками и с Капонами. Вызнавал новости. Все шло хорошо и моего участия не требовалось. И это тоже было невыносимо осознавать. Княжество отлично жило и без моего вмешательства. Перемещаемые с других территорий полицейские, постепенно брали мою часть города под контроль. Ни один из оставшихся в живых советников Берхольма, кстати, так и не посмел оспорить мой захват девяти районов города в суде. Все-таки я был в своем праве, и любой закон — и Божий и человечий — был на моей стороне.

Городской Совет резко уменьшил штат своей полиции. С десяти тысяч до полутора. Но, думаю, и это еще не окончательная цифра. На три самых маленьких, и практически не заселенных района и полторы тысячи — много.

Сокращенные сотрудники повалили в мои участки в попытках устроиться. И их брали, если не находили фамилии кандидата в списках, составленных по мотивам заветной тетрадки. Пока удалось вернуть не более трех десятков «старых» специалистов.

Против всех замаранных были возбуждены уголовные дела. И, когда штат будет полностью сформирован, дознавателям предстоит много работы. Так уж получилось, что наиболее насыщенными криминальными точками оказались именно окраинные районы. Мои. И я не намерен был это терпеть. Мой Берхольм должен стать самым безопасным городом в империи. Все несогласные с этим постулатом — заплатят. Так или иначе.

Капон отчитался, что имперский суд относится к нам весьма благожелательно. Это по искам к нерадивым арендаторам. По поводу экологических преступлений советников, суд распорядился провести независимое расследование силами специальных государственных служб. Не городских. Имперских. Эти молчать не станут. И их почти невозможно подкупить. Император весьма болезненно относится к изменам своих людей. А коррупция — это и есть государственная измена.

Слушания назначены на конец месяца. Но уже сейчас, по представлению регионального отделения жандармерии, счета городских мастеров арестованы, перемещение самих подсудимых и членов их семей по империи временно ограниченны. Сами советники сидят под домашним арестом. Гуселетову все-таки удалось убедить гранд-легата, тот установил надзор за мастерами, и уже день спустя, жандармам пришлось предотвращать три подряд попытки советников покинуть город.

Как-то слишком легко. Давным-давно, когда старые воспитатели начали посвящать меня в детали Плана, мне почему-то казалось, что возвращение Берхольма под руку Алтайского князя будет более тяжелым. Трудным. Кровавым. Потому древним советникам не приходилось подталкивать меня, принуждать, уговаривать тренироваться и учиться усердно. С полной отдачей. Я готовил себя к войне, а вышла какая-то заварушка.

Ну не считать же чем-то серьезным это глупейшее покушение после губернаторского бала. Как уже говорилось, если бы не инициатива одного, ныне мертвого, городского мастера, нечто подобное пришлось бы нам самим организовывать. И не факт, что получилось бы сработать так же чисто. Правдоподобно. Так, что даже профессионально недоверчивые жандармы прониклись.

Штурм еще этот, троллячья отрыжка! Ни единого слова в упрек, ни одно СМИ империи в нашу сторону так и не прозвучало. Простолюдин организовал нападение на представителя высшей аристократии. На хозяина окрестных земель! На князя! И все. Я в своем праве. И если для удовлетворения моих претензий потребовалось вырезать всю до единого семью простолюдина, значит, так тому и быть. Впредь другим будет наука.

Удивительно. Я и раньше, еще когда в первый раз изучал содержание Кодекса Законов империи, касающихся прав и обязанностей привилегированного класса, отмечал, что фактически все жители моих земель являются моей собственностью. Нет, рабство в стране официально отменено уже лет этак шестьсот назад. Никто, даже сам император, не может купить или продать живого человека. А вот принудить что-то делать, или заставить не делать чего-либо — проще простого. Или лишить кого-то жизни. Или организовать такую «жизнь», что врагу не пожелаешь.

И при всем при этом — активно пропагандируется счастливая, обеспеченная жизнь простых людей в личном домене правящей династии. Ото всюду, со страниц газет и журналов, из материалов Сети или с экрана телевизора, раз за разом повторяется сказка о равенстве всех имперских подданных перед Законом. Умалчивается только, что для меня, например, и для того же Вышеслава Ромашевича законы будут разными. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Вот главный закон государства!

И еще, мне было решительно непонятно: чего так долго тянули с этим городом мои предки?! Отец? Дед? Ведь не вчера же настолько подорожала земля в центре Берхольма, что проживать в трех старых районах стало по карману только очень богатым людям. И в торгово-административные, застроенные преимущественно офисами и государственными учреждениями, эти районы превратились тоже давно. Не вчера городские мастера начали застраивать земли, право на аренду которых выкупали у первых арендаторов. По крайней мере, лет сто назад начали. Еще при деде. Так почему не начали возвращать свое тогда? Чего ждали?

Или вопрос стоит не так? Чего опасались? И почему теперь нашим со стариками действиям никто и не думает мешать? Что изменилось? Не может же быть все дело в уровне Силы?

Отец был слабым потентиком. Фиолетовый уровень — это тоже не мало, но все-таки недостаточно для древнего аристократического рода. Начиная с основателя, Ингемара Древнего, я только четвертый из Летовых сиятельный князь. Остальные, кроме князя Рутгера, именовались светлыми. Их светлостями.

На самом деле, разница не слишком большая. Все известные человечеству переплетенья рун, заклинания бриттов или знаки галлов, не говоря уж о словоформах римлян, вполне доступны для светлого уровня потенции. Единственное отличие в количестве внутренней, единовременно доступной энергии. У светлых она, рано или поздно, но кончается. У сиятельных — никогда. Потому что, даже черпая Океан ложкой, размером с море, понадобится целая жизнь, чтоб вычерпать его до дна.

Дед был светлым. Причем, если пользоваться современной расширенной классификацией, его Сила не превышала первую треть светлого уровня. То есть, едва-едва превышала фиолетовый.

Сам я деда живым не застал. Но по рассказам воспитателей, легко могу себе представить ярость и разочарование князя, не способного воплотить что-нибудь действительно мощное с помощью личной Силы. Никому не известно с чего предок решил, что употребление серебра в огромных дозах способно прорвать установленные Богами пределы. Он ел и пил только из серебряной посуды, обвешался изделиями из благородного металла с ног до ушей, приказывал добавлять в пищу серебро истертое в порошок. Кончилось это все плачевно.

Аргирия — отравление соединениями колдовского металла. Его кожа посерела. Он почти ослеп и харкал кровью. Стал забывать имена окружающих и заговариваться. А потом умер. Отцу было семнадцать, когда он взошел на трон Алтайского князя.

Но причем тут Берхольм? Чтоб скопить деньги, нанять наемников и отобрать свои земли у зарвавшихся городских богатеев, нужно быть князем. Но не обязательно — магом. Почему тогда не приступили к исполнению Плана, мне решительно не было понятно.

Десять лет мне внушали, что у Летовых полно врагов. Городские мастера, ворующие наши земли. Соседи, так и норовящие откусить часть. Великий Стальной путь проходил по самой северной границе Алтая. И от нас же начинался тупиковый маршрут в Томбург. С запада, и с востока располагается достаточно иных княжеств, у которых нет доступа к главной транспортной магистрали Сибири. Только через Алтай. Берхольм и окрестности — лакомыйкусочек, от которого мало кто откажется.

Казалось бы: десять лет княжество существовало без князя. Самое подходящее время, чтоб предъявить права на примыкающие к железной дороге земли. Но — нет. Ни единой попытки. Алтай вообще никто не трогал. Старики объясняли это древним договором — изначальным соглашением — согласно которому претендовать на удельное княжество, при отсутствии наследника, может только император. Соответственно, и попытки нарушить территориальную целостность удела равноценно прямому пренебрежению священного права правящего рода. Тем не менее, воспитатели упорно снова и снова повторяли, как заклинание, что соседи — враги, и от них не стоит ждать чего-либо хорошего.

Только и после явления меня в качестве правящего князя, тоже ничего не изменилось. Никто войну не объявлял, и вассалов не подговаривал переметнуться. Полное игнорирование.

Сразу несколько старых аристократических семей, из списка далекого предка. Некоторые представители этих фамилий занимают в империи не малые должности. Да и сами рода — достаточно богаты и влиятельны чтоб, при желании, доставить мне массу неприятностей. Где они? В их интересах делать все возможное, чтоб Летовы не вернули себе прежнее положение. Но никакого противодействия я лично не ощущал. Уж эти-то люди могут организовать и успешное покушение на мою жизнь, и агрессивную информационную атаку, дискредитирующую молодого князя в глазах общественности и Света. Могут, но не делают. Почему? Что, или кто оберегает меня от серьезных противников?

Император? Он — да. Он может. Только зачем ему это? Отношения между Летовыми и Рюриковичами не простые и запутанные. Несколько первых сотен лет государства, которое начал строить Рюрик Фрисландец, наш род активно вмешивался в политику. Помогал, по мере сил правящей династии. Вспомнить хотя бы того же Свенельда, второго сына Ингемара Древнего. Свенельд, отправился с дружиной на запад, с заданием послужить князю князей, добыть себе славу, набить мошну, и вернуться на Алтай с новыми людьми.

И кто теперь сможет сказать, что он не выполнил отцов наказ? Воевода трех Великих князей, участник двух походов на Восточный Рим, пестун Великого Свентьярфа, покорителя хазар. Чем не слава?! Свою казну воевода привез на пятидесяти вьючных лошадях. А всего в караване было более пятнадцати тысяч человек, из которых только тысяча — дружина. Остальные — члены семей воинов, свободные крестьяне и рабы. И знаменитая бойкая баба Утята, за время похода собравшая вокруг себя несколько десятков сирот. Родоначальница славного рода Утятичей.

Поле Свенельда, предки отметились в западном походе Вольдемара Великого, присоединившего к державе Ютландию и земли западной ветви славян. Их имена нигде, кроме семейных летописей, не отметились, но и они изрядно пополнили и родовую сокровищницу, и население княжества.

Рауд Летов — еще один предок, сумевший пробраться на страницы учебников истории. Именно он привел к стенам Хольмгарда свою дружину, ставшую основой для победоносной армии объединителя земель, Великого князя Вебранда. Именно Рауд стоял за правым плечом шестнадцатилетнего наследника великокняжеского престола, когда тот требовал от лучших людей столицы признать его князем при живом отце.

Кстати говоря, подпись Великого князя Вебранда имеется на одном любопытном, но мало кому известном документе. Который гласит, что в случае, если князь Алтайский будет чем-то обижен потомками Рюрика, и решит отделить свои земли от государства, древнее соглашение, дающее правящей династии права наследовать удельные земли, так же будет лишено силы. Так что, по большому счету, Алтай в империи ничего, кроме воли Летовых, не держит.

Потом империя стала расширяться. В первую очередь, на восток. Отряды охочих людей, при поддержке Алтая, достаточно быстро покорили бесконечные пространства Сибири, Восточной Сибири, Дальнего Востока… Не будь на полпути к Великому Океану нашего княжества, процесс мог затянуться на несколько столетий. А с нами, уже сто лет спустя, первые корабли новых викингов вышли в восточные моря. Ниппон, Корея и Китай — пришла их пора содрогнуться от ярости северных людей. Правящий дом активно способствовал Восточному походу, но без нашей поддержки, второй эпохи викингов могло и не быть. Не мудрено, что Летовы были приняты и обласканы во дворцах Хольмгарда.

Отношения стали портиться лет двести назад. Слишком много завистников, слишком много было у предков влияния и спеси. И кровожадности. Смывать любую обиду кровью обидчиков — не самая лучшая традиция для просвещенного времени. Когда иные плели интриги, Летовы убивали. Какому государю понравится, когда дворянство — опора государства — вырезается, как бараны?!

Летовы попали в опалу. Предку, тому самому, что построил Лицей и Губернаторский Дом, запретили появляться в Хольмгарде. И… все. Никаких других санкций не последовало. С тех пор Рюриковичи были отдельно, Летовы отдельно. И друг друга никак не касались.

Больше того, прадед проигнорировал призывы императора, когда тот обращался к дворянам страны. Империя вела тяжелую войну с Галлией, и в армии ценен был каждый одаренный. На Алтае потентиков было полно, но всем им предок прямо запретил участвовать в делах империи. Официально, из-за опасности, которую представляла собирающаяся у южных границ княжества китайская армия. Которая, к слову, тогда так и не решилась перейти рубеж. Прадед был третьим сиятельным князем Летовым, и был в состоянии в одиночку разогнать толпу плохо обученных воинов.

Постепенно в головах имперской аристократии сложилось мнение, что Летовы, все поголовно — Алтайские затворники. Что, дескать, нас вполне устраивает это «сидение в провинции», и большего нам и не нужно. Посмотрим, что они скажут, когда я приеду в Хольмгард!

И вот, кстати! Прадед был сиятельным князем. Почему он не привел План к исполнению? Что ему мешало? Война, в которой полыхала половина Европы? Так она всего пять лет длилась. Дольше потом последствия разгребали. Вопрос, на который воспитатели не горят желанием мне отвечать.

Как бы то ни было, правящая династия вряд ли стала бы вмешиваться в ситуацию на Алтае. В их интересах вообще прикрыть глаза на то, как меня станут убивать. Никто никогда не делал секрета из существования древнего, изначального соглашения. За, без малого, полтора тысячелетия, Рюриковичи не раз апеллировали к этому документу, накладывая лапу на удельные княжества, лишившиеся прямых наследников. Не постеснялись бы и в случае моей гибели. И даже тайна места хранения легендарного меча-кладинца их бы не остановила. В век, когда на полях сражений властвуют большие калибры и тактические ракеты, древняя зачарованная железяка — не более чем красивая сказка. Символ, без которого легко можно обойтись.

Странно еще, что не нашлось отчаянного человека, который бы организовал бы мне череду покушений, в попытке выслужиться перед государем. Этот, пока мне неизвестный «его высокопревосходительство» не в счет. Он только сведения собирает, и в решительных действиях пока не замечен. Ну, или мы ему основной план существенно испортили, а запасной он пока только готовит. Возможно и такое.

В общем, пусть друзей, или хотя бы союзников я пока вокруг себя не вижу, но и с врагами как-то не густо. Или недоброжелатели пока никак себя не проявили. А это настораживало. Складывалось ощущение, что мне просто пока позволяют наводить на Алтае порядок. Например, для того, чтоб не пачкать руки самим. И вот потом, навалятся все скопом. И императорские лизоблюды, и старые аристократические семьи из того списка, и соседи…

Отбросил многострадальную палку в сторону — все равно ничего путнего не выходило — сунул штык-нож в ножны, и с наслаждением потянулся. Дурацкая военная игра затягивалась, а живот уже несколько раз требовал закинуть в него очередную порцию топлива. Думалось тоже не особо. Вновь и вновь вспоминать список врагов утомляло. Да и смысла большого не имело. Придет и их время. Дайте только немножечко времени, чтоб на ноги встать…

Потоптался на месте, присел-встал пару раз, разминая ноги. И пошел искать своих запропавших «защитничков». Решил, что с меня хватит этих троллячьих военных игрищ. Хотелось что-то делать. Куда-нибудь торопиться, преодолевать, с кем-нибудь сражаться. А не вот это вот все. Военный лагерь в компании дружины — это здорово. Но ведь у нас не война, и нам завтра не в поход. Это у хирдманов основная задача, кроме собственно службы, неустанно поднимать свой профессиональный уровень. У князей слегка иная стезя.

Но едва сделав пару шагов, услышал осторожные шаги слева, из леса. Подумал, что это кому-то из атакующих все-таки удалось прорваться через заслон, и приготовился к драке. И даже слегка удивился, разглядев среди кустарника пестрые, разноцветные одежды. А потом и силуэт, который совсем не походил на мускулистого, здорового воина.

— Антон, — как-то потрясающе легко, не затронув ни одной ветки или листика, протиснулась на поляну Баженова. — Вот ты где.

— Ксения? — разглядев характерную походку, воскликнул я. — Какими судьбами?

— Ай, — отмахнулась девушка. — Сам же подарил мне права на твои изображения. Я съездила в одно агентство, во второе, третье. Вроде слушают, улыбаются и молчат. Ну я им копии грамоты, что ты выписал, оставила, на всякий случай. Думала, может когда-нибудь, и заинтересуются… Ты в лагерь? Вояки твои уже пообедали…

— Вот как? — снова удивился я. Главным образом тому, что парни посмели оставить меня одного в лесу, и отправились на базу.

— Ты говорил, — Баженова пристроилась сбоку. — Сказал, что я стану миллионершей.

— Угу, — думая совершенно о другом, и не думал отказываться я.

— А я такой дурой себя чувствовала, когда из тех агентств выходила. Представляла, как эти люди смеются за спиной. Как бегут звонить друзьям и родственникам, чтоб поделиться свежим приколом…

— Понятно.

— А пару дней назад они начали мне названивать. Одни, потом сразу другие. Третьи даже своего менеджера отправили на авто, чтоб меня в их офис доставить. Только я с ним не поехала. Его светлость не советовал. Сказал, чтоб я выслушала, чего они там мне предлагать станут, но без кого-нибудь из Капонов на встречи не ездила. И разрешил лимузин ваш древний использовать. Кстати, я тут передачу по телевизору смотрела, про старые авто. Знаешь, сколько ваш раритет стоит?

— Угу.

— Прикинь, — легонько стукнула меня по плечу девушка. — А я понятия не имела, что он дороже четырех современных от того же производителя. Типа, автомобиль — легенда.

— Ну, да.

— Короче. Поехала я по рекламщикам. Денек потерпела, чтоб они там помучались, договорилась с адвокатом, уселась в машину, которая дороже моей жизни раз в десять, и покатила. Ты меня слушаешь, вообще?

— Конечно.

— Ага. Так вот. Там мне сразу стали бумаги всякие подсовывать. Расписывать, как они все здорово сделают, и как я на этом много заработаю. А адвокат только на цифры глянул, и говорит. Мол, чтоб я даже не думала эти глупости подписывать. И что обязательно доведет до его сиятельства сумму, в которое его изображение эти отважные люди оценили.

— Ха, — проняло меня. — Какой молодец! А кто из Капонов с тобой ездил?

— Старенький такой, — обрадовалась проявлению моего внимания девушка. И полезла в телефон, чтоб прочесть мне имя своего юридического консультанта. — Авирам Зерахович. Ему, наверное, лет пятьдесят уже.

— По отчеству судя, это сын их старейшины, — поделился я догадкой. — Молодцы. Серьезно к делу отнеслись. Сразу матерого отправили.

— Ага, — засмеялась Ксения. — Ты бы видел, как они там забегали. Мы вроде как уходить собрались, так даже ихний директор…

— Их директор, — машинально поправил я.

— Ну, я так и сказала. Ты чем слушал?

— Ладно-ладно. Прости. Продолжай.

— Ты иногда таким нудным становишься.

— Да я всегда такой. Просто ты это не всегда замечаешь.

— Это ты про меня что ли? Это я не всегда замечаю? Ничё не перепутал?

— Это была шутка.

— Так себе шутка. Не смешная.

— А я и не клоун, чтоб всех смешить.

— Ну да. Ты…

— Баженова. Мы сейчас опять поссоримся, — я остановился и ткнул девушке в живот пальцем. — А я ведь так обрадовался, когда тебя увидел. Мне тебя не хватало.

— Правда?

— Зачем мне врать?

— Может, опять не смешно шутишь?

— Ксения?! Лучше рассказывай дальше. Директор побежал уговаривать вас остаться. Кричал, что его люди ошиблись в количестве нулей, и они будут наказаны…

— А ты откуда знаешь? Отправил кого-то за мной следить?

Я мог бы ей сказать, что Ормссон, по долгу службы, присматривает за всеми, кто попал в мой ближний круг. И в смысле возможной измены, и в качестве сбережения жизни. Но не стал. Подозревал, что ей это не понравится, и она начнет бегать от негласной охраны.

— Это было логичным продолжением твоего рассказа, — подобрал я нужные слова. — Многие временные руководители поступают схожим образом. Нанятые директора, назначенные управляющие… Ну, ты поняла. Так чем это все закончилось?

— Да, дальше не интересно было, — отмахнулась дочь наемников. — В договор включили пункт о том, что ты можешь отказаться от фотосессии, если такое использование твоего изображения может затронуть честь и достоинство. Ну, и все. Подписали бумаги, да и поехали ко вторым. Там Авирам Зерахович свой фокус повторил, и снова внесли изменения в текст и подписали. А у третьих адвокату и вмешиваться не пришлось. Там в соглашении и нужный пункт был, и цена вполне адекватная значилась…

— Интересно, — действительно заинтересовался я. — Они с первыми обменялись информацией, или сами догадались? Ты не спрашивала?

— Говорят — сами. Объяснили, что уже работали с аристократами, и понимают специфику.

— Хорошо. Рекомендую присмотреться к последнему агентству. И если все пройдет хорошо, впредь работать в основном с ними.

— Авирам Зерахович тоже так сказал. Потом уже. В машине. Объяснил, что и соглашение у третьих самое проработанное, и обхождение соответствует нашему высокому статусу.

— Молодцы, — похвалил я и девушку и адвоката сразу. — Когда нужно будет приехать фотографироваться?

— Так уже, — засмеялась Ксения. — Три бригады. Ты бы видел их морды, когда до них дошло, что они не единственные. В лагерь их охрана не пропустила, так они у КПП остались ждать. Испереживались все, что могут до ночи в город не успеть вернуться…

— Да, плевать, — отмахнулся я. — Подождут. Поедут ночью. Я есть хочу, и душ бы не мешало принять. Все остальное — потом.

— Я примерно так и предполагала, — продолжила веселиться Баженова.

— Интересно, а эти… Третьи твои… Они тоже нервничают?

— Не-а. Эти не особо. Они сразу, как приехали стали тенты ставить, и мангалы разжигать. Будто на отдых приехали, а не работать.

— Одно другому не мешает, — хмыкнул я. — Просто понимают, что князь не станет к ним бежать, теряя обувь. Матерые.

Оставил гостью у здоровенной палатки, в которой располагалась столовая, зашел к себе за сменной одеждой и убежал в душ. Благо там, в середине дня, очереди не было. Потом, набросив китель на плечи — было жарко, а так ветерок приятно тело обдувал — отправился кушать.

По идее, время обеда прошло. Но спорить и что-то доказывать мне не стали, накормили. Разносолов там, в принципе, никогда не держали. За то пища была сытная, и ее было много. Активно двигавшимся парням нужно было много калорий.

Пока ел, Ксения прихлебывала чай, и развлекала меня рассказами о какой-то ерунде. О том, как новая дорожная полиция города устроила охоту на автомобили оборудованные спецсигналами. По закону, оборудовать ими машину имели право только экстренные службы, княжеская дружина и оперативные группы имперских спецслужб. Даже у военных такого права не имелось. Они-то как раз наоборот, должны были передвигаться по городу на сниженной скорости.

Понятное дело, возможность игнорировать большую часть имперских правил дорожного движения широко покупалась и продавалась коррумпированной «старой» полицией. Большие черные джипы с мигалками — были привычной частью городского пейзажа. Пока большая часть Берхольма не вернулась под руку Алтайского князя. Мне такие «хозяева жизни» не были нужны. Мой старый друг и учитель вождения — конюх из усадьбы — не раз говаривал, что если бы все ездили по правилам, пробок на дорогах бы вообще не было.

Ксения рассказывала весело. Как эти, низко летящие, мигающие болиды, останавливали, а оказавших сопротивление, или осмеливающихся угрожать пилотов грузили, и везли в камеры временного заключения. Девушка не имела представления, что с этими людьми делали дальше. А вот я — точно знал. Еще дед издал указ, что все штрафы, назначенные за не серьезные, административные правонарушения, идут в фонд содержания княжеской полиции. Премии, доплаты к пенсиям для ветеранов, содержание домов отдыха и санаториев для правоохранителей — все оплачивалось именно из этого источника.

Делиться деталями с Баженовой я конечно не стал. Во-первых, не хотелось прерывать ее историю, вызывающую приступы смеха у назначенных в наряд по кухне дружинников. Подробности сцен задержания особо упорствующих богатеев, были забавны, и я, как и все остальные, с удовольствием внимал. А во-вторых, какая дочери наемников разница, куда деваются деньги? Главное, что потребность в справедливости, присущая в той или иной степени всем славянам, уже была удовлетворена. «Блатные», как назвала девушка людей, купивших право использования спецсигналов, лишились преимущества.

Парни наперебой требовавшие, чтоб Ксения приезжала в лагерь почаще, остались в большой палатке, а мы отправились, наконец, к понаехавшим. «Торговать лицом». Моя одноклассница была богата на меткие словосочетания.

Насколько продуманно отнеслись представители третьего агентства к процессу запечатления мгновений, настолько же бестолково все остальные. Суета, постоянные споры и скандалы с выяснением отношений.

У третьих же мне сходу предложили присесть в удобное раскладное креслице, снабдили запотевшим стаканом с соком, и предложили задуматься о чем-то величественном. Злодеи. Там так здорово пахло жаренным мясом, что думы снова и снова возвращались к симпатичным кускам шашлыка. Впрочем, читать мысли никто так и не научился. Фотографа вполне устроило и то, что я просто пялился куда-то в сторону горизонта.

Честно говоря, не так себе это все представлял. Думал, меня нарядят в какие-нибудь одежды, или дадут в руки некий продукт, который нужно рекламировать. Ничего подобного.

— Ваше сиятельство, будьте любезны, подойдите сюда.

Встаю, иду. Чуть пригибаюсь, выходя из-под тента. И постоянно слышу непрерывное чириканье затвора фотокамеры.

— Ваше сиятельство, извольте взглянуть на наших коллег-неудачников.

Улыбаюсь и, приложив ко лбу ладонь — козырек от солнца — разглядываю панически мечущихся по поляне конкурентов. Стрекот камеры.

— Ваше сиятельство!

Резко оборачиваюсь, от чего изрядно отросшие волосы вспыхивают в лучах светила ореолом вокруг головы. Теперь уже два аппарата ловят момент.

— Ваше сиятельство, прошу меня простить за назойливость, но не могли бы вы исторгнуть частичку Силы рукой?

— Так пойдет? — улыбаюсь, и заставляю ладонь светиться. Сила, словно неосязаемый факел, вьется над рукой.

— Великолепно, ваше сиятельство! Вот мы подготовили… Просим нас извинить. Копия конечно далека от эталона, но люди поймут…

Мне подают нечто действительно напоминающее меч-кладинец. Издалека, в сумерках, мало кто смог бы отличить. Смеюсь под привычные звуки работы фотоаппаратов, и укладываю подделку на предплечье. У фотографов новый приступ. Снизу, сбоку, прямо. Пара специалистов бегает вокруг меня, выискивая самый лучший ракурс, самую выгодную освещенность. Всего один нужный момент.

— Мы закончили, ваше сиятельство, — кланяется менеджер. — С минуты на минуту мясо будет готово. Не побрезгуйте угощением, ваше сиятельство!

Вроде обедал не так давно. Но разве можно устоять, когда такие ароматы!? Есть в службе князем свои плюсы!

— Вы совсем оборзели? — отвлек меня от поедания отлично приготовленного кушанья возглас Ксении. Секундой спустя до ушей донесся звук, который обычно сопровождает разбивающийся об асфальт арбуз. А еще, так звучит трескающийся череп.

Я вскочил, и помчался в сторону шума, на ходу вытирая губы бумажной салфеткой. Воображение рисовало ужасающие картины: Баженова над трупом чем-то ей не понравившегося сотрудника рекламного агентства…

Все оказалось не таким страшным. Экзекуции подверглась лишь фотокамера. Сам незадачливый — имевший наглость попытаться снять то, как я ем — фотограф обнаружился живым. С быстро темнеющим синяком под глазом — да. Но, слава Богам, не труп.

— Что вы себе позволяете?! — вопил незнакомый толстяк, тыкая пальцем в нос Ксении. — Вы даже представить себе не можете, сколько стоит профессиональная фотокамера! Я это так не оставлю! Вы за все мне заплатите!

— Кхе-кхе, — прочистил я горло. — Ты кто, убогий?

И тут же повернулся в девушке:

— Зови дежурную группу. Этого взять. Он должен поведать нам, кто его надоумил собирать на меня компромат.

— Да, ваше сиятельство, — улыбнулась, в миг повеселевшая Баженова. Развернулась, и побежала в сторону КПП. — Сию минуту.

— Весь отснятый сегодня материал уже готов к просмотру, ваше сиятельство, — поклонился руководитель съемочной группы третьих. — Я ручаюсь, что ничего вас порочащего он не содержит.

— К вам нет претензий, — коротко кивнул я. — А вот ты, пузан, дело иное! Это твой человек? Не ты ли приказал ему ловить момент?

Громко топоча солдатскими берцами, прибежали дружинники. И верно по дороге парни уже получили первоначальные инструкции от Ксении. Потому что, ни секунды не сомневаясь, оба подозрительных персонажа были уложены лицами в землю.

— Двое здесь. Глаз с этих двоих не спускать. Остальные, за мной!

Следовало выяснить, с чем эти наглые рекламщики ко мне приехали. И вообще, те ли они, за кого себя выдавали.

К сожалению, навыками оперативного дознания я не обладаю. Но мне это и не нужно. Ормссону я сразу позвонил. Пока Ксения бегала за подмогой. В двух словах обрисовал ситуацию, и потребовал прибытия в военный лагерь специалистов. Второй звонок был Капонам. Мне требовалась консультация по правовым вопросам. Следовало знать границы допустимости действий. Еще не хватало, чтоб, не сумев подловить меня в непотребном виде, эти «фотографы» потом в суд на меня подали. Старейшина, Зерах Моимович, пообещал прислать консультанта. От города до лагеря всего-то час на машине. Оставалось продержаться совсем немного.

Съемочную группу, к которой принадлежал пойманный на горячем фотограф, застали в процессе сворачивания. Сотрудники суматошно забрасывали в машины какие-то вещи, не дожидаясь своего, по логике вещей — руководителя. Один из признаков, кстати, того, что реально у них всем заправляли совсем другие люди.

— Слушаем все меня, — гаркнул я во всю силу легких. — Никто никуда не поедет, пока я не разрешу. Разговоры запрещены. Всем сесть и молчать. Непричастные будут вскоре отпущены. Виновные будут наказаны!

Один из вооруженных дружинников остался рядом со мной, а остальные, словно волки в овечье стадо, вломились прямо в центр беспорядочно перемещающегося народа. Остановить панику и рассадить подозрительных им сразу не удалось, хоть они и старались.

Ситуация значительно улучшилась, когда с базы прибыло подкрепление. Пусть у парней оружия с собой не оказалось, зато была решимость применить силу и добиться выполнения моих приказов.

Через двадцать минут, наконец, наступила тишина. Ксения принесла пару раскладных кресел, любезно одолженных у третьих. Так что явившийся позже всех воевода застал нас с девушкой принимающими солнечные ванны.

— Ваше сиятельство, — чуточку качнул старый воин головой. — Специально обученные люди уже близко. Вашего личного контроля ситуация больше не требует.

— Очень хорошо, — хмыкнул я. — Значит, пойду дальше торговать лицом.

Вторая группа рекламщиков, в полном составе, была немало удивлена моим визитом. К ним у меня пока никаких претензий не было. Но и они, без лишней суеты и спешки, сворачивали временную «студию». Видимо решили, что князь, занятый разборками с недобросовестными фотографами, уже не сможет выполнить свою часть сделки.

— Я всегда держу свое слово, — немного пафоса не помешает. — Давайте приступим. Пока моя служба безопасности выясняет все подробности произошедшего, я в вашем распоряжении.

Ну, что сказать? Гонора у профессиональных продвигателей торговли поубавилось, и работать с ними быть может было и не так удобно и приятно, как с третьими, но тоже довольно не плохо. Этих пейзажи Сибири не устраивали, и они быстренько восстановили было свернутые ширмы с изображениями типичного уличного кафе. Расставили столики, подправили макияж изображавших официантов статистов и вежливо попросили меня надеть приготовленные одежды. Ничего, что могло бы умалить мое достоинство. Обычная рубашка поло, обычные светлые летние брюки, классические солнцезащитные очки…

Из прицепа выкатили, и установили многим знакомую передвижную витрину с мороженным. Жаль только, в креманке оказались не настоящие, политые шоколадным сиропом, шарики ледяного лакомства, а искусно сделанные, искусственные, подделки. Я бы от порции летних сладостей не отказался бы.

В общем, был несколько разочарован непредусмотрительностью спецов по рекламе, не подумавших о том, чтоб угостить главное действующее лицо. Но терять лицо, и как-то выражать свое недовольство, не стал. Зачем? Просто договор с ними не будет продлен, и всего делов.

Честно принимал разные позы. Поднимал руку с ложкой, в которой, опять-таки, был муляж мороженного. Делал вид, будто общаюсь с симпатичной будто бы официанткой. Любой, кто внимательно бы взглянул на ее ухоженные руки и лицо, никогда в жизни бы не поверил, что эта дамочка пошла бы работать в уличную кафешку. Наверняка, какая-нибудь восходящая звезда с телевидения, или актриса театра. Причем, что называется: «в процессе поиска высокого покровителя». То-то мне так настырно улыбалась, выгодные позы принимала и глазками стреляла. Было забавно.

Напоследок, уведомил менеджера съемочной группы, что перед отъездом им необходимо будет предъявить моим людям отснятый материал. И если окажется, что среди «случайных» снимков затесалось нечто, способное послужить дискредитации первого лица княжества, банкротством агентства они не отделаются. Я, желая благополучия своему первому вассалу, согласен был торговать физиономией. Но не честью и достоинством.

Благо, прогресс налицо. Даже профессионалами, съемка уже давным-давно ведется на цифру. Сбросить снимки на съемный носитель, и предоставить к осмотру — дело двух минут. Пока я отвлекался на актрисульку, люди Ормссона успели, и приехать, и людей начать допрашивать, и ко мне вооруженного спецтехникой специалиста прислать.

Думал, Ормссон отправит людей, да и все. А, нет. Он и сам нашелся в компании незнакомца из Капонов. Высокие, монгольские скулы и печальные иудейские глаза, ошибиться было невозможно.

— Настолько все серьезно? — выразил я свое удивление, подходя ближе.

— Более чем, — поклонился Кнут. — Это рекламное агентство вообще не зарегистрировано в Империи. Директор Берхольмского офиса пытался скрыться. Пришлось поделиться информацией с жандармами, чтоб и они могли слегка приоткрыть нам глаза на эту странную организацию.

— Что удалось выяснить? — заинтересовался я.

— Следы ведут в Рим, княже, — поморщился Ормссон. — Туда наши руки не дотянуться.

— Жаль, — скривился я. — Хотелось бы взглянуть в глаза человеку, заказавшему фото перемазанного кетчупом Алтайского князя.

— Мы полагаем, ваше сиятельство, — подключился к разговору Капон. — Что никто кроме вас и не узнал бы, что это именно томатный соус. Легкая компьютерная обработка, и вот уже весь мир взирает на юного имперского сиятельного, не брезгующего пить кровь своих подданных.

— Бред какой-то.

— Чем страшнее ложь, тем легче в нее станут верить, — припечатал глава службы безопасности. — Вы, ваше сиятельство, знатно подставились под удар, позволив вашим соратникам продавать ваши изображения.

— Хотя, с другой стороны, — у юристов всегда в голове несколько «сторон»? — Если будет поставлена такая цель, заполучить ваши снимки — не сложно. Если это не было случайностью, и имеет место быть целенаправленная компания по вашей дискредитации, мы очень скоро об этом узнаем. Пусть скандал и не будет таким громким.

— Поясните, — потребовал я.

— Изменение фотографии будет слишком заметным, чтоб об этом не стало известно практически сразу. Одно дело слегка поправить цветовую гамму, и совершенно другое — внести концептуальные правки. Мировая Сеть переполнена всевозможной компьютерной графикой. И отличать поделки от подделок научились достаточно хорошо.

— И что мне теперь? Запереться в усадьбе и бояться людям на глаза показываться? — хмыкнул я. — Чтоб меня ненароком ни кто не сфотографировал.

— Это в любом случае невозможно, Антон Рутгерович, — успокоил меня Ормссон. — Вы публичный человек, и должны быть постоянно на глазах обывателей.

— Возможно вам, ваше сиятельство, наоборот следует быть более открытым? — предположил Капон. — Общаться больше с журналистами. Давать интервью, посетить несколько телестудий. Если народ будет знать вас лучше, он меньше станет верить во всякие небылицы.

— Вы тоже с этим согласны, господин Ормссон? — холодно поинтересовался я. Мне эта идея совершенно не нравилась. Судя по «честности» имперского телевидения, журналисты — такой народишко: чего не знают, то приврут.

— Да, ваше сиятельство, — кивнул Кнут. — Больше того. Следует создать персональную страницу в разделе княжества и завести аккаунты в социальных сетях. Сейчас, пока преобразования в княжестве у всех на слуху, есть отличная возможность создать у обывателей нужный ваш образ. После, останется лишь его поддерживать реальными делами.

— Боги! — вырвалось у меня. — Как еще и на это мне найти время?

— Полагаю, ваше сиятельство, — криво усмехнулся Ормссон. — Ваши бывшие одноклассники с удовольствием вам в этом помогут. Госпожа Баженова весьма подкована во всех тонкостях работы Сетевых ресурсов.

— Троллячье дерьмо, — прошептал я. — Ну почему предки не занялись этим Планом в те времена, когда Сети еще не существовало?

— Ответ очевиден, ваше сиятельство, — подхватывая меня под локоть, и отводя в сторону от навострившего уши Капона, так же негромко поспешил рассеять мое невежество Кнут. Капоны, конечно, как и сам Ормссон, знали, в части их касающихся, о существовании некоего главного Плана по возвышению Алтайского княжества. Глава службы безопасности, при его-то аналитическом складе ума, мог и вычислить, по уже свершившемуся, общее направление. А вот Слуг рода — Капонов — во все детали никто посвящать не торопился. Доверие тоже нужно заслужить.

— Ответ очевиден, Антон Рутгерович, — повторил Кнут, когда мы, по его мнению, удалились достаточно далеко для конфиденциального разговора. — Во времена ваших уважаемых предков, Алтай еще не находился в таком кризисе, как сейчас. Соответственно…

— С чего вы так решили? — не слишком вежливо потребовал я подробностей.

— Сейчас, как и прежде, как и сто лет назад, — тяжело вздохнув, принялся «разжевывать» мне Ормссон. — Основным источником доходов Алтайских князей были сборы с арендаторов, территориальные налоги — не слишком обременительные, кстати — и «щитовые» выплаты. Прежде этого было более чем достаточно, чтоб обеспечивать благополучную жизнь и правящему роду, и многочисленным служащим. И городской страже, и дружине, и прочим чиновникам, без которых управление обширными территориями было бы невозможно.

— Это понятно, — поморщился я. Экономику княжества я знал не хуже Ормссона. — Хватало еще и на строительство сети шоссейных дорог, и на многое другое.

— Именно так, ваше сиятельство, — кивнул Кнут. — Однако, со временем, направлений, куда требовались вливания из казны, становилось все больше, а источник дохода оставался неизменным. Кардинально выросла численность населений, что повлекло за собой необходимость адекватно увеличить число чиновников и полиции…

— Да-да, — отмахнулся я. — А еще империя требует, чтоб мы содержали еще и социальные структуры. Приюты, больницы для бедных и тому подобное.

— Ну, вот, — развел руками начальник СБ. — Даже заполучив в свои руки крупнейший мегаполис в Западной Сибири, бюджет княжества все равно остается дефицитным. Без существенных изменений, княжество не может обойтись. Сейчас, или никогда, ваше сиятельство. Только так.

С огромным трудом удержался от того, чтоб не хлопнуть себя ладонью по лбу. Все же было очевидным. Больше того! Если не мог включиться собственный мозг, старый Гуселетов не раз и не два указывал мне на то же самое. Может быть, не так лаконично и жестко. С помощью цифр и графиков, за которыми, как известно, людей не видно. Но вывод-то можно было сделать.

Было стыдно. Хорош князь, который не смог уложить в голове даже такие простейшие вещи. Простейшие, но жизненно важные для Алтая.

Мышцы на лице свело от того, с какой силой я сжал зубы. Никогда прежде мне не приходилось прилагать таких усилий, чтоб выражение лица не выдало бушевавшие внутри эмоции. Никто кроме меня не должен был знать, что князь Алтайский легкомысленный болванчик, выполняющий указания древних воспитателей, и не умеющий самостоятельно даже сложить два и два.

И самое печальное во всем этом было то, что вся нужная для выводов информация у меня была. Вся. Полностью. И ее было куда больше, чем те крохи, которыми оперировал, и на основании которых Ормссон вычислил главную часть Плана.

И в тот самый миг я торжественно поклялся себе самому начать-таки пользоваться собственными мозгами, а не лепетать невесть кому невесть что. Лучше взять какое-то время на раздумья, чем выказывать собственную тупость. Искать информацию самому, а не ограничиваться рапортами и докладами подчиненных. Знать максимум из возможного. Быть может, и не начать разбираться во всех без исключения сферах жизни родной земли, но хотя бы иметь о них собственное представление.

— Все вскоре сильно изменится, — преодолевая сопротивление непослушных челюстей, выговорил я. — В том числе, и дефицит бюджета.

— Таков План, ваше сиятельство? — заинтересовался начальник СБ.

— Таков план, — легко согласился я.

Если быть честным, это только часть плана. Начальный его этап. Вернуть отторгнутые вороватыми купцами земли истинному владельцу — мне — это, конечно, хорошо и правильно. Этот город следовало поставить на место. Хотя бы в качестве воздаяния за совершенное горожанами две сотни лет назад предательство. И вернуть в крупнейший населенный пункт Западной Сибири закон и порядок — тоже достойное деяние. Но главная цель всех этих Берхольмских приключений — это деньги.

Мне, для начала реализации следующего пункта обширнейшего Плана, требовалась огромная куча денег. И единственное место, кроме кредита в имперском банке под залог родовых земель, где я относительно законно мог заполучить изрядную прибавку к казне — это мошна бывших городских советников. Того, что уже удалось изъять из «закромов» скоропостижно скончавшейся семьи Золотовых, мало. Хоть это и сотни миллионов, но все равно — мало.

Нужны были миллиарды! Минимум — три. Еще лучше — пять. И тогда, после реализации следующего пункта, гривны в казну потекут рекой. Что, в свою очередь, позволит приступить к следующей стадии…

Снова, и снова. Пока уровень благосостояния жителей моей земли не станет выше тех, какие декларирует правящая династия на территориях прямого правления Рюриковичей. Рабочие места, дешевизна жизни и высокие доходы. Закон, порядок и уверенность в завтрашнем дне — рецепт успеха незамысловат, но всегда действует безотказно. Значит, получится и у меня.

Конец второй книги.

Новосибирск 2023