Выход Силой 2

Пролог

Учитель продолжил сквозь меня смотреть, даже после того, как последние слова из древней саги были сказаны. Одним Богам ведомо, что Злотан Чеславович видел в серых сумерках за окном, и сколько он еще так просидит.

— Вот как-то так, — сказал я, чтоб привлечь внимание Богданова. В конце концов, я пришел к нему, дабы решить свои проблемы, а не раскрыть одну из главных тайн древности. Которая, к тому же, ни для кого из высших аристократов империи, тайной и не была.

— Опасные сведения, — растягивая гласные, выговорила Ксения. — Не думаю, что правящему дому понравится, если нечто в этом роде станет достоянием общественности.

— Пф, — фыркнул я. — Ты так говоришь, потому что не знаешь — известно ли это кому-либо другому. Так я тебе вот что скажу: подумай! Если даже у Летовых, в дикой Сибири, нашлось кому записать преданья старины глубокой, неужели у остальных потомков тех первых русов таких людей не было?

— Хельги Орвар — это ведь тот, кого История знает, как Вещего Олега? — показалось, как-то жалобно, спросил историк.

— Ну, да, — легким волевым усилием, погасив попытку дернуть плечом, согласился я. И улыбнулся собственной маленькой победе над коварным телом. — Он самый.

— Ваша… гм… летопись Летовых утверждает, что Хельги Стрела уже бывал в землях славян незадолго до «призвания», — откашлявшись, несколько раз моргнув и вытерев выступившие слезы, деловито продолжил учитель. — Где-нибудь остались сведения, каким именно образом это было проделано?

— Некоторым образом, — пришлось признать мне. — В изустных пересказах.

— Это как? — хихикнула девушка. — Явился призрак князя Ингемара, и поведал страшную тайну? Или эта весть передавалось из поколения полторы тысячи лет подряд? Такое, вообще, возможно?

— Мир полон чудес, — скривился я, скрывая удивление. Ткнув, что называется: пальцем в небо, Баженова попала точно в цель. — Поверь, может существовать этакое, что ты даже представить себе не можешь.

— Какие-нибудь… кхе-кхе… сведения, — вернул к себе мое внимание Богданов. — Что-то, чего можно было бы уточнить в известных письменных источниках. Имеется в виду именно этот, разведывательный, поход будущего князя-регента. Что-то вы можете сообщить?

— Прямо сейчас, пожалуй, что — нет, — я устал говорить несколько часов подряд. Хотел кушать, и получить, наконец, совет — как мне сдать ненавистный тест по истории. Но и разрушать только-только наметившуюся связь с Богдановым не хотелось. — В хранилище Рода полно свитков. Нужно посмотреть. Быть может, найдется что-то вам полезное. Боюсь только, что княжеская семья будет против того, чтоб я передавал вам оригиналы записей. Фотокопии или устный пересказ. Не более того.

— Не сочтите за труд, — слегка поклонился мне учитель. — Был бы весьма признателен… Что же касается вашего рассказа… Уверен, что вы достаточно точно передали содержание летописи, и в хранилище найдется письменное тому подтверждение… Но, все-таки! Ребята! Антон, Ксения! Давайте договоримся, что ничего из рассказанного дальше этого кабинета не уйдет. Никто не станет нас с вами преследовать за знание. Но если мы попробуем эти знания распространять…

— А я и говорю, — снова включила светскую львицу Ксения. — Опасные у тебя саги, Летов.

— Мы с коллегами предполагали, что старые аристократические семейства не просто так запрещают изучение их родовых летописей, — менторским тоном вместо меня ответил Богданов. — Выдвигалась версия, что хранящиеся в них данные могут в какой-то мере не совпадать с официальной легендой правящего дома. Раскрытие же истины, кроме несомненной пользы для исторической науки вообще, ни к какой пользе не привело бы. Опала, а то и враждебное отношение с провинившимся родом со стороны Рюриковичей, плюс смятение в умах подданных — слишком большая цена за нечто теперь уже эфемерное.

— Вы сами говорили, Злотан Чеславович, что прошлое — это корни настоящего, — вмешался я. Разговор о внутренних делах аристократов мне решительно не нравился. — Зная правде о том, как все действительно было, можно предположить, как обернутся события в сходных обстоятельствах.

— Ну, да-да, — поморщился учитель. — Я не отказываюсь от собственных слов. Поэтому вы, члены древних семейств, с малых лет слушаете саги о деяниях предков. Снова и снова, пока не выучите их почти наизусть. Верно?

— Никогда об этом не задумывался, — признался я. — Но, видимо, да. Раз я до сих пор помню наши изначальные летописи, хотя читали мне их еще в детстве.

— В детстве! — хмыкнул историк, и широко улыбнулся. — И вот, ты, Антон, знаешь: кого именно призвали княжить славянские волхвы. Какая тебе от этого польза? Ну, да. Рёрик Фрисландский, как оказалось, был коварнее царедворцев Восточного Рима. Да, возможно! Заметь! Я сказал: «возможно»! Потомки великого конунга унаследовали его свойства. И что тебе с того? Что лично для тебя поменялось?

— Буду готов к этому, если придется встретиться с членами правящего Дома? — вскинув бровь, спросил я. — Разве одного этого не достаточно?

— Ключевое слово: «если», — отмахнулся Богданов. — «Если», а не «когда», Антон. А ведь можешь и не встретиться? Ведь так? И тогда, вместо, признаю — важного, предупреждения от предков, мы получаем молодого человека, который не может понять: каким образом ему отвечать на вопросы простейшего теста по Истории Империи.

— Тем не менее, всем детям в старых семьях снова и снова читают древние манускрипты, — пробурчал я, под звонкий смех Баженовой. Она тоже не верила, что я могу когда-нибудь встретиться с потомками Рёрика Сокола.

— Ну, так и этому есть вполне логичное объяснение, — решил-таки добить меня учитель. — В летописях ведь рассказывается не только о коварстве врагов и предательстве бывших друзей. В первую очередь эти тексты составлялись ради восхваления героев, коими выступают именитые предки. Не так ли? Воспитывать в потомках гордость за род, приучить к мысли о его незыблемости в веках. Может быть, это главная цель? Может быть, для этого старые свитки, как ты говоришь: снова и снова, вытаскивают с полок тщательно охраняемых хранилищ?

— Не думал об этом, — признал я. — Раньше казалось, что именно так и должно быть.

— А я и не спорю, — показал розовые ладони учитель. — Именно так и должно. И это просто великолепно, что есть еще в нашей империи люди, не понаслышке знающие, что такое История. Что же касается твоего вопроса, Антон…

Богданов положил руки на стол и задумался.

— Здесь нет никакого секрета, молодой человек, — наконец, сказал он. — Но для вас, это может стать ценным жизненным уроком… Перед вами стоит выбор: я могу здесь и сейчас объяснить принципы формирования верных ответов в современных тестах, или дать вам несколько подсказок, благодаря которым, вы сами получите верное решение. И чтоб как-то стимулировать дополнительную нагрузку… Антон. Если вы сумеете сами найти ответ за оставшуюся неделю до контрольного теста, я, своей властью, этот тест сочту для вас пройденным с отличием. Ну, что? Берётесь?

Боги! Ну, за что опять? Это был вызов. А Летовы всегда их принимают.

— Конечно, берусь, — устало выдохнул я. — Но мне хотелось бы получить хотя бы направление поиска.

— Понимаешь… — начал было Злотан Чеславович, но тут взгляд его уперся в лицо Баженовой. — Гм… Ксения! Ты умная девочка, и должна понимать, что я не должен говорить такие вещи ученикам Лицея. Нам всем будет… неприятно общаться с жандармами, если им каким-либо образом станет известно…

— Я понимаю, — резко перебила учителя девушка. И, фыркнув, улыбнулась. — Я умею хранить тайны. Кроме того, как вассал его милости, могу просто отказаться отвечать на любые вопросы. Даже если задавать их станут сотрудники Имперской Безопасности.

— Даже так? — вскинул брови Богданов. — Это действительно несколько меняет дело… Так вот. Понимаешь, Антон. К сожалению, История всегда была первой жертвой пропаганды. В силу своей… скажем так: зыбкости. Определенной недосказанности. Неточности. Одни и те же события можно, в угоду политической необходимости, можно трактовать так или иначе. Часто — в совершенно противоположную сторону.

— Это понятно, — согласился я. Об этом мне старики-воспитатели говорили не раз.

— Прекрасно, что ты это понимаешь, — обрадовался учитель. — Но, как преподносимая обществу версия прошлого, зависит от нужд сегодняшнего дня, так и наоборот. Имея представление о том, как это было, довольно не сложно понять — в какую именно сторону сдвигается общественное мировоззрение. Более того, имея определенный опыт, легко определяется даже то, зачем это делается.

— Вот как? — сказал я только чтоб не молчать. Это был новый для меня опыт. Прежде не приходилось самому определять направление политики целого государства.

— Именно так, Антон. Именно так, — ткнул указательным пальцем в потолок Богданов. — И я хотел бы, чтоб ты сам, оценив усилия современной пропагандистской машины империи, определил как, и желательно — зачем это делается. Все необходимое: знание Истории, аналитический ум и желание, у тебя есть. Осталось только наполниться до краев собственно самой пропагандой, и…

Историк замолчал, с любопытством на меня взглянув. Я так понял, он хотел чтоб я продолжил его мысль. Жаль, что Ксения успела первой.

— Оценить внутреннюю политику Империи, — влезла девушка.

— Не только, — строго посмотрел на ее Богданов.

— События! — сказал я, сморщив нос. — Обстановка в мире. Взаимоотношения с соседями. Мне говорили, что к историческим прецедентам обращаются в первую очередь тогда, когда хотят что-то у кого-то отобрать.

— Верно, — выдохнул Злотан Чеславович. — Удивительно лаконичное объяснение. Я испытываю истинное наслаждение, общаясь с умными и понимающими людьми.

— Беда только в том, что я встречаю совсем мало пропаганды, — хмыкнул я.

— Ну, это не беда, — отмахнулся историк. — Достаточно будет несколько дней посмотреть телевизор, и это пройдет. Вы же помните? Большую часть информации об окружающем мире человек получает визуально. Поэтому и наибольшее влияние на наш мозг оказывают визуально получаемые известия. Телевизор — вот главное оружие пропаганды в наши дни! Новости, аналитические передачи, подбор сюжетов для сериалов и телефильмов. Поверьте, при всем многообразии телеканалов, государственную политику поддерживают они все. Независимые средства массовой информации в наше время — это миф. Если СМИ позиционирует себя, как независимое, значит, кукловод просто желает остаться в тени. Не более того, ребята. Не более того!

— Все понятно? Еще вопросы есть? — блеснул глазами Злотан Чеславович. — Нет? Ну тогда не смею вас больше задерживать…

И уже когда мы были в дверях, Богданов добавил:

— Антон? Не забудешь взглянуть старые свитки? Хельги Орвар и его разведывательный поход. Это важно.