Всадник на рыжем коне (Всадник Апокалипсиса - 2)

Глава 8

1 июня 2041 г.

Утро международного дня защиты детей я встретил в самолете, лежа на мате из пористой резины, глядя в потолок и морщась от негромкого, но крайне немузыкального храпа Вереска. Да, переводчика периодически пихали. Кто пальцем, кто локтем, кто ногой. А еще пытались переворачивать, будить и в чем-то там убеждать. Увы, без толку — основательно перебрав на банкете по случаю награждения, он вырубался через считанные мгновения после того, как его оставляли в покое, и продолжал действовать на нервы. Всем, кроме меня — я был загружен анализом происходящего и не обращал внимания на всякую ерунду.

Что меня так напрягало? Да многое. Например, кое-какие нюансы того же награждения: всех участников захвата машин с биологическим оружием на борту вызвали в Москву всего через четыре дня после появления в сети моего очередного видеообращения, обозвали спасителями, ни много, ни мало, всей России и от щедрот своих душевных пожаловали Георгиевскими Крестами. В Екатерининском зале Кремля и в присутствии нереальной толпы журналистов. При этом абсолютно все «Яровиты», за исключением меня, «позировали» публике в шлемах с поляризованными линзами и сразу после завершения официальной части церемонии технично исчезли из помещения. А я был отправлен закрывать собой амбразуры чужого любопытства. В смысле, озвучивать все то, что заблаговременно подготовили аналитики Большого Начальства!

Само собой, особо не нагнетал, понимая, что рискую вызвать и не пережить недовольство других сильных мира сего. И «забывал» те тезисы, которые конфликтовали с моим мировоззрением. Но даже так ощущал себя марионеткой, дергающейся согласно воле невидимого кукловода. И здорово злился из-за того, что в глазах общественности постепенно превращаюсь в креатуру Министра Обороны и его сторонников.

Увы, бессмертные строки «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь», то и дело всплывавшие в сознании, не спасали от оценивающих и запоминающих взглядов «не наших». А пара-тройка не особо завуалированных «просьб» не зарываться, озвученных Очень Значимыми Фигурами политического истеблишмента России прямо во время фуршета, только усилили и без того невыносимое желание «соскочить».

Нисколько не радовал и весь тот бардак, который начался в стране с момента начала грызни за бесхозную империю Паши-Пулемета. Ведь большинство участников этого действа преследовало отнюдь не благие цели. И если на сообщения СМИ о переходе из рук в руки сети отелей или какого-нибудь производства мне было откровенно наплевать, то известие о смене владельца одной из крупнейших логистических компаний Европы заставило задуматься. Ведь логистика от Разумовских, вне всякого сомнения, имела второе дно вроде «коридоров» через границы и многочисленных отстойников для контрабанды на территориях большинства стран континента. А раз все это МОГЛО приносить большие деньги, значит УЖЕ ПРИНОСИЛО.

Но даже это было только цветочками — одна из командировок «Яровита» в Афганистан закончилась своего рода провалом: бойцы первого взвода, отправленные на захват подпольной лаборатории по производству наркоты, опоздали, обнаружив в многоуровневом подземном комплексе только трупы местных жителей, занимавшихся самым неквалифицированным трудом. А все специалисты и все высокотехнологическое оборудование исчезли в неизвестном направлении. Причем стараниями… хм… неких «третьих лиц»!

Почему наши были в этом так уверены? Да потому, что публикация фотографий Паши-Пулемета и его людей на сайте студентов РУДН принесла неожиданные результаты: уже на второй день существования этого ресурса кто-то из подписчиков предложил несколько визуальных дополнений и был услышан. Так что инициативная группа и их добровольные помощники начали отслеживать все публикации, так или иначе связанные с этой темой, и, находя документально подтвержденные свидетельства гибели или ареста «своих клиентов», либо затемняли те или иные фотографии, либо прятали их за рисованными решетками. А эта идея настолько понравилась нашим аналитикам, что на внутреннем сервере «Яровитов» понравилась такая же «галерея». Только выполненная на другом техническом уровне — скажем, тычок курсора на любом «фигуранте» позволял ознакомиться со всей информацией, имеющейся на этого человека. В общем, за полторы недели Большой Охоты, в которой принимали участие все силовые структуры страны и чуть ли не треть активной молодежи, порядка восьмидесяти пяти процентов фотографий либо потемнело, либо обзавелось стильными решетками. А с руководителями высшего звена, теоретически способными организовать настолько сложную операцию, дело обстояло еще хуже — на свободе все еще гулял только сам Паша-Пулемет. Точнее, не гулял, а раз за разом уходил от преследования. Устилая свой путь телами погибающих соратников. То после неудачного визита в одну из Благовещенских клиник пластической хирургии, то после сорвавшегося перехода через российско-китайскую границу, то от стоянки частных самолетов аэропорта «Новый» в Хабаровске.

Нет, я не рвал душу в раздумьях о судьбе Матушки-России и ни в коем случае не примерял на себя лавры ее спасителя. Я бесился из-за того, что стараниями одной из группировок, ведущих необъявленную войну за власть, стал своего рода символом каких-то там «перемен», не обладающим свободой воли, зато с каждым днем прибавляющим в цене!

О чем это я? Да все о тех же боях в ММА: я был неплохо знаком с внутренней кухней этого бизнеса и боялся представить, какие безумные деньги планируется заработать на возвращении в октагон до предела раскрученного «орденоносца», «непобедимого борца с преступностью» и так далее!

Короче говоря, начало снижения самолета я тупо не заметил — прервал тягостные размышления только тогда, когда заложило уши. Приподнялся на локте, оглядел сонное царство и сообразил, что вот-вот окажусь в зоне действия систем связи нашей базы. А значит, получу на «Амик» хотя бы одно письмо от Таньки и Леры! Неважное настроение быстро поперло в гору, так что к моменту приземления я был бодр, деятелен и весел. Соответственно, ткнул в мигающий конвертик чуть ли не раньше, чем он появился, и торопливо открыл самое первое из четырех обнаруженных писем. «Рабочую» части проглядел по диагонали, не желая забивать голову обдумыванием чего-то серьезного. Зато личному радовался в полный рост. Благо, основная новость, вокруг которой складывалось все остальное, касалась Ольги Киселевой.

Да, девчонка, которую мы вытащили из Бедака, все-таки объявилась. Попросила еще раз передать мне глубочайшую благодарность за спасение и коротко описала свою жизнь. Мол, «добралась до дома, начала готовиться к поступлению в Рязанское Воздушно-Десантное училище, нашла секцию стрельбы, а с середины июня пойду еще и на самбо». При этом в помощи, вроде бы, не нуждалась. А еще не давила на жалость и никаким боком не касалась какого-либо негатива. Однако Таня все-таки почувствовала не самый радужный настрой и заявила, что продолжит с ней общаться, чтобы, при необходимости, хоть чем-нибудь помочь.

Следующее письмо сначала развеселило, а затем разбудило заснувшую было паранойю. Почему? Да потому, что, по словам Голиковой, один из фанатов, соскучившийся по моим выступлениям, устроил сетевую акцию с говорящим названием «Силовики, займитесь делом и верните Чуму в октагон»! Теоретически этот тезис мог придумать любой из поклонников смешанных единоборств, но фраза, появившаяся на моей страничке тридцать первого мая за полчаса до полуночи в виде одного из миллионов рядовых комментариев, уже через сорок пять минут «выплеснулась» за пределы официальной странички и рванула по просторам Интернета с неудержимостью хорошего цунами! При этом некая «инициативная группа», вроде как, образовавшаяся стихийно, не ограничилась тупыми перепостами, а написала более чем логичное письмо и разослала его по микроблогам всех более-менее значимых представителей Министерства Обороны, МВД, ФСБ и других силовых структур, членам правительства, депутатам и так далее!

«Нисколько не удивлюсь, если через пару-тройку дней твое начальство предложит возобновить тренировки. А потом наведет мосты с Алексеем Алексеевичем, дабы использовать уже заключенные контракты с „М-1 Global“ и „Овердрайвом“, приобретет гору оборудования и вызовет твоих тренеров в какой-нибудь спорткомплекс ЦСКА…» — вроде как глумилась Татьяна и параллельно, между строк, намекала на то, что за слишком агрессивной «раскруткой» меня-любимого не может не стоять чьих-то экономических интересов.

Что самое забавное, к схожим выводам пришла и Линда Доулан. Поэтому связалась с Грегором Грейси, выяснила, через кого тот контачит со мной, и написала Татьяне что-то вроде «Если Чуму подпишет на бой его командование, то куплю билет на ВИП-места за любые деньги»!

Естественно, в третьем письме, практически полностью посвященном «хамским требованиям пиндосины, окончательно потерявшей берега», хватало всякого рода подначек, шуточных обид, притворной ревности и даже страшных угроз. Но самый последний абзац послания переворачивал его с ног на голову:

«А если серьезно, то я за тебя переживаю. Ведь одни воспоминания о счастливом прошлом, тренировки да командировки до добра не доведут. Тем более молодого и здорового парня с потребностями, каких поискать. В общем, найди какую-нибудь бабу потолковее и посимпатичнее. До начала марта следующего года. И дай ей возможность хоть немного растопить тот кусок льда, в который превратилось твое сердце…»

Тут я основательно загрузился, почувствовав, что она не шутит. Потом открыл четвертое письмо, упавшее на почтовый сервер «Яровита» слишком рано для девушки, обретающейся где-то в Западной Европе, и аж задохнулся от тоски и безысходности, которыми повеяло от первых же строчек:

'Весь вчерашний вечер мы смотрели и пересматривали репортаж с твоего награждения, а потом я залезла в архивы со старыми записями и потерялась во времени. Тот, кто сказал, что оно лечит, либо лгал, либо не имел сердца — прошло почти три месяца, а я до сих пор живу прошлым. Тем, в которых есть девчонки и папа, в котором ты, Эрика, Дина, Настя и Джинг где-то рядом, в котором я все еще умею улыбаться и не реву ночи напролет!

Знаешь, сейчас я сижу перед зеркалом, смотрю на свое опухшее лицо и кляну себя последними словами за то, что все-таки сорвалась и переложила часть своей боли на твои плечи. Ведь ты, в отличие от меня, справляешься с куда более сильной болью ОДИН, а рядом со мной постоянно находится близкий человек, который поддерживает всем, чем может, не позволяет уходить в себя, пытается веселить и убеждает потерпеть еще немного. Однако я устала до безумия. От боли в сердце, не отпускающей ни на мгновение, от всего того, что делаю, от неустроенности жизни, необходимости контролировать все и вся, страха перед будущим и так далее. Но тяжелее всего дается ожидание: я считаю даже не дни, а часы до момента нашей встречи, представляю ее в сотнях разных вариантов и… страшно боюсь, что она может не случиться. Поэтому каждое твое письмо, пусть даже выхолощенное знанием о неизбежной перлюстрации, добавляет капельку надежды и согревает душу.

Кстати, все то, что я сейчас несу, не отменяет вчерашнего требования — будь добр, найди человека, способного переложить на свои плечи хотя бы часть того неподъемного груза, который пригибает тебя к земле. Причем найди САМ. Или тебе помогут те, кто читает наши письма. Чтобы гарантированно уберечь от нервного срыва и понадежнее привязать к армии. Нет, я, конечно же, не стану возражать и против продолжения службы. Но в таком случае сразу после того, как закончится противостояние Алексея Алексеевича с кланом ублюдочных Разумовских, прилечу туда, куда ты скажешь, куплю квартиру и буду жить тобой и твоим будущим.

На этом, пожалуй, все. Прошу прощения за то, что наговорила. И прошу не забывать о том, что сейчас, когда ты читаешь это письмо, я уже в полном порядке. Честно-честно…'

Первые минут пять-семь после завершения чтения я нещадно тупил, плавясь от описанных эмоций и зверея от невозможности немедленно сорваться к Татьяне. Потом, слава богу, все-таки додумался перечитать письмо еще раз, наткнулся взглядом на предложение, начинающееся со слова «Нет», сообразил, что в тексте есть послание, которое желательно собрать из ключевых фраз. А дальше было дело техники — я нашел искомые фразы, переставил их согласно единственному оговоренному алгоритму, добавил оба слова, набранных заглавными буквами, и поиграл с окончаниями. После чего мысленно обозвал себя идиотом: Голикова изобразила нервный срыв только для того, чтобы сообщить о начале обработки Горина — вчера вечером Алексея Алексеевича пытались убедить в том, что он ОДИН не потянет некий неподъемный груз, зато после того, как я продолжу службу, он обретет поддержку САМОГО, и все заинтересованные лица обретут будущее, которое будет веселить!

Конечно же, мне полегчало. Но с некоторыми оговорками. Ведь второе по значимости сообщение письма традиционно излагалось в начале предпоследнего абзаца. А там обнаружилось предупреждение о возможности использования простенького аналога «медовой ловушки».

В общем, к базе я подъезжал основательно загруженным. Выбравшись из джипа, поднялся в свой жилой блок, полчасика постоял под горячим душем, обдумывая правильную реакцию на «крик души» подруги, а затем оделся и занялся «творчеством». Трудно сказать, насколько убедительным выглядели мои «страдания» со стороны, но я старался — в смысле, не только изображал плохое настроение, но и слегка разогнал пульс. Потом отправил письмо на сервак «Яровита», чуточку позависал перед зеркалом, «хмуро» изучая свое лицо, «тяжело вздохнул» и «заставил себя вернуться к нормальной жизни» — связался с Росянкой и сообщил, что уже вернулся.

Ответ не заставил себя ждать:

«Мы с Афиной и Гюрзой уже заждались. За нашим столиком в столовой. Так что бери ноги в руки и дуй на завтрак!»

Дунул. Хотя и без особой спешки. Зато к моменту, когда переступил порог помещения, в котором, для разнообразия, обнаружились бойцы двух первых взводов, «успел успокоиться». Поэтому поздравления тех парней, которые в Москву не летали, встретил не очень счастливой, зато искренней улыбкой. И, поздоровавшись с теми, с кем общался достаточно близко, отправился за женский столик. Благо Мадонна все еще обреталась где-то в Первопрестольной, и за ним было одно свободное место.

Начало общения с дамами, «не задалось»: Богиня Войны, как следует обняв, чуть не переломала мне ребра, а блондинка одарила сумасшедшим поцелуем в губы. Хорошо, что хоть брюнетка не забыла о том, что замужем, и удержалась в рамках приличия, чмокнув в обе щеки. Но сделала это с таким чувством, что сорвала аплодисменты!

— И что это было? — вполголоса поинтересовался я после того, как сел на свободное место.

— «Громила» перестаралась из гордости за тебя-оболтуса, Змеюка вчера поругалась с мужем и теперь пытается его разозлить, а я пыталась защититься от активизировавшихся ухажеров! — проартикулировала подруга, повернув голову так, чтобы не смотреть ни на одну из многочисленных камер.

— Сама ты громила! — обиделась «сестричка». Пришлось переводить ее в рабочий режим:

— Афина, что у нас с пациентом?

— Тушка в полном порядке. Проблема только с головой — сотрясение явно сказалось на здравомыслии… — проворчала она и нехотя добавила: — Вчера я ее легонечко погоняла в зале для реабилитации, а потом прогнала через «пыточную». В общем, здорова, как лошадь, противопоказаний к тренировкам с плавным повышением нагрузки нет. Впрочем, о нюансах восстановления после таких травм ты знаешь ничуть не меньше меня, так что дерзай…

…Дерзать я начал в десять утра, забив на желание выспаться после перелета и заняв на пару с Росянкой свободный зал для единоборств. Сначала постарался ее как следует разогреть самой обычной разминкой без борцовских «извращений». После того, как счел девушку готовой к тренировке, попросил ее встать в санчин-дачи и «прогуляться» к стене и обратно. А шаге на третьем тормознул и поинтересовался, какого черта она забивала на режим.

— Я не забивала! — ничуть не удивившись такой реакции на изменения в осанке, довольно усмехнулась она. — Просто большую часть времени, проведенного в постели, изучала, как двигается Кавати Эйдзи, в пятикратном замедлении и пыталась представлять себя им. А последние три дня училась ходить и бить руками. Без фанатизма, фиксации и на минимальной скорости.

— Извини за наезд — он был не в тему, а ты редкая умница!

Блондинка выпятила грудь — мол, да, я такая — а затем без понуканий продолжила упражнение. А через несколько минут с моей подачи перешла к демонстрации базовых ударов в движении и на протяжении четверти часа радовала появившимся пониманием. Грузить ее ката и бункаями я, конечно же, не стал — убедившись в том, что блонда не устала, устроил рандори-кумите, то есть, свободный бой на минимальных скоростях и с кучей ограничений.

Росянка порадовала и в этом — поставив во главу угла контроль за осанкой и скорректированной техникой выполнения всего того, что успела освоить, двигалась, как муха в сиропе, не позволяла себе ускоряться, более чем адекватно реагировала на замечания, старалась исправлять ошибки и, что самое главное, ни на мгновение не теряла концентрации! Само собой, возня со столь усердной, внимательной и трудолюбивой ученицей была в кайф, однако ровно через час после начала тренировки я заявил, что ей на сегодня хватит, отправил на маты и разрешил немного потянуться. А сам забинтовал руки, натянул шингарты и подошел к любимому боксерскому мешку.

Начал, как водится, с отработки отдельных ударов, меняя стойки с правосторонней на левостороннюю и наоборот. Как следует разогревшись, перешел на простенькие двойки и поднял скорость где-то до трети от максимальной. Еще минут через десять усложнил комбинации и добавил ударам силы. А когда почувствовал, что готов поднапрячься, включился в рабочий режим. То есть, затанцевал рядом с мешком, всаживая в него наработанные серии, плавно повышая «тяжесть» каждого «касания» и стараясь войти в состояние замедления времени.

Увы, без помощи «специалистов по настройке» сознание отказывалось выходить на форсаж, но я все равно старался. И, по моим ощущениям, несколько раз приближался к некоему барьеру, отделяющему текущую норму от состояния «сатори».

В таком режиме выкладывался ровно час, то есть, два чемпионских боя из пяти пятиминутных раундов подряд, но без перерывов и с небольшим «гаком». Потом оставил в покое несчастный мешок, подобрал с гимнастической скамейки полотенце, вытер вспотевшее лицо, шею и плечи, глотнул воды и… выслушал «диагноз» Росянки, ради такого дела оторвавшейся от экрана «Амика»:

— Каждый раз, когда вижу, как ты уродуешься на тренировке, вспоминаю фразу спортивного комментатора, изображавшего умудренного опытом эксперта по боевым искусствам перед началом телетрансляции твоего боя с Махмудом Наджи. За точность формулировки не ручаюсь, но он ляпнул что-то вроде «Боец он, конечно, неплохой, но заканчивает все бои еще в первом раунде. Увы, у нас, в „Овердрайве“, бойцы посерьезнее, чем в его родном промоушене, так что парня ждет ряд неприятных сюрпризов: три раунда вместо привычного одного, сорванное дыхание, неподъемные руки, ноги, отказывающиеся удерживать тело в вертикальном положении, и, конечно же, град ударов, вбивающий в канвас…»

— Да уж, трехраундовые и пятираундовые бои мне действительно никак не даются! — вздохнул я. — Даже не знаю, что с этим делать…

Блондинка жизнерадостно рассмеялась:

— Ну да, попытка взять пару бесплатных уроков по самообороне у Артема Стрельцова почему-то провалилась, а других желающих тебя поучить что-то не наблюдается!

— Так я ж дал деру, испугавшись драться с чемпионом М-1 в полутяжелом весе! — напомнил я, процитировав один из комментариев к видеообращению, в котором объявил об уходе в армию.

— Ну да, пуглив не в меру. Поэтому сейчас усиленно готовишься брать за вымя тяжей!

— Не-не-не, брать за вымя мужиков — это не мое! — представив описанную картинку во всех подробностях, протараторил я, заметил искорки смеха, появившиеся в глазах Росянки, и понял, что вот-вот нарвусь на шутку из серии «Хоть стой, хоть падай». Слава богу, в этот момент на пороге зала возник Валет, мазнул взглядом по блондинке и обратился ко мне:

— Тренируешься даже в субботу утром и после ночного перелета?

Я утвердительно кивнул.

— Хорошее дело. А я пришел тебя порадовать…

— И чем же? — вежливо спросил я.

— Пашу-Пулемета завалили!

— Смерть таких типов, как он, может быть инсценировкой… — буркнул я, увидел, как командир расплывается в улыбке, и понял, что эта информация подтверждена из источников, заслуживающих абсолютного доверия. А через пару мгновений убедился в том, что эта догадка верна:

— Может. Но не в этом случае — потеряв Разумовского в Хабаровске, мы нашли возможность правильно мотивировать одного из его людей, рулившего каналом ввоза/вывоза контрабанды в Японию. Потом ждали почти двое суток, пока соратники Паши убедятся, что схема въезда в морской торговый порт Владивостока все еще рабочая, а за машиной с тайником никто не следит. Не повелись на одного из его телохранителей, очень неплохо замаскировавшегося под шефа, прокатившегося до нужного сухогруза, лично убедившегося в лояльности капитана и благополучно вернувшегося в конспиративную квартиру. Так что взяли того, кого надо. С гарантией. И допросили. А потом завалили при попытке к бегству. Чтобы эта гнида не смогла откупиться!

— Откровенно говоря, я был уверен, что эпопея с этим уродом будет длиться в разы дольше. Поэтому все никак не поверю… — честно признался я. Потом мысленно «покатал на языке» фразу «Пашу-Пулемета ЗАВАЛИЛИ!» и почувствовал, что начинаю расплываться в совершенно дурацкой улыбке: — А вот сейчас до меня начинает доходить…

Валет ухмыльнулся, приложился к моему плечу, разрешил отметить эту новость «от души» и свалил. А я, покосившись на боксерский мешок, вдруг понял, что не хочу тренироваться. Вообще! Поэтому решительно снял шингарты, начал разматывать бинты и заметил, что напарница невидящим взглядом смотрит в стену и о чем-то сосредоточенно думает.

Мешать, естественно, не стал — закончив избавляться от бинтов, скрутил из в рулончики, аккуратно положил на гимнастическую скамейку, снова развернулся к подруге и «поймал» ее кривую усмешку:

— Судя по тому, что Валет озвучил не простой, а распространенный вариант новости, Большое Начальство считает, что ты в обойме. Это радует. И мотивирует поздравить тебя с переходом на другой уровень доверия…

Как ни странно, во время этого монолога выражение глаз девушки настолько диссонировало с произносимым ею текстом, что я внутренне подобрался и после недолгих раздумий сообразил, что Росянка пытается о чем-то предупредить. Допереть, о чем именно, так и не удалось, но я все равно опустил ресницы, благодаря за желание помочь, заметил, что она мгновенно расслабилась, и решил поддержать любую игру, если таковая начнется. А через несколько секунд услышал что-то вроде вступления:

— А еще меня радует, что ты не пьешь!

— Почему?

— Предложение «отметить от души» у любого пьющего вызывает однозначные ассоциации с попойкой, а ты, вероятнее всего, наберешь гору всяких вкусностей, завалишься в свой жилой блок, станешь усиленно лениться…

— Ну да! — подтвердил я, хотя плохо представлял, чем буду заниматься почти весь световой день, не желая тренироваться и не имея возможности покинуть базу даже для того, чтобы прогуляться по лесу. А блондинка продолжала предсказывать будущее:

—…и вряд ли пошлешь меня куда подальше, узнав, что я хочу составить тебе компанию!

— Не пошлю, ведь лениться в хорошей компании куда приятнее, чем в гордом одиночестве! — авторитетно заявил я.

Росянка, явно обрадованная правильным ответом, решительно встала с мата и состроила удивленное лицо:

— Ну, и чего мы тогда стоим? Нам надо ополоснуться, наведаться в столовую, определиться с тем, что будет доставлять нам гастрономическое удовольствие целые сутки, и качественно обрубить хвосты…

…Как вскоре выяснилось, фраза про хвосты тоже была пророческой — почти каждый встречный или поперечный, сталкивавшийся с нами на участке «Столовая — мой жилой блок», сначала выяснял, куда мы тащим столько еды и напитков, а потом интересовался, нельзя ли составить нам компанию. И нарывался на Росянку, крайне негативно реагировавшей на любые задержки. Нет, хамить она, конечно же, не хамила. Но отшучивалась настолько язвительно, двусмысленно или цинично, что уничтожала планы «халявщиков» на стадии формирования и отбивала всякое желание продолжать дискуссию.

Догадываясь, что все это «жу-жу» не просто так, я позволял ей резвиться и терпеливо ждал объяснений. И получил. Сразу после того, как мы вломились в мою гостиную и разгрузились. Правда, начала с неожиданного сообщения:

— Можешь говорить достаточно свободно — я только что активировала режим приватности.

О таком режиме я раньше не слышал, поэтому поинтересовался, с чем его едят.

Напарница пожала плечами и начала издалека:

— Каждое помещение базы просматривается микрокамерами. Каждой микрокамере присвоена определенная категория, определяющая возможность прямого подключения или просмотра архивов. К примеру, оперативные дежурные могут наблюдать за происходящим во всех помещениях общего назначения и некоторых специальных. У айтишников возможностей чуточку больше. Но медкабинеты, спальни квартир в домах офицерского состава, душевые, туалеты и т. д. считаются приватными зонами, и для того, чтобы заглянуть в любую из них, требуется либо идиотизм Эмира и возможности, которые у него были, либо санкция генерал-полковника Вяземского. Увы, жилые блоки базы по умолчанию считаются помещениями на категорию ниже. Поэтому для их перевода в режим приватности требуется введение кода. С «Амика» владельца или его гостя. Каждый раз, когда возникает такая необходимость. Кстати, этот код автоматически поднимает уровень доступа к архивам микрокамер шлема и микрофонов самого «Амика».

Уложив в голове эту информацию, я на всякий случай заблокировал входную дверь, а на обратном пути вдруг обнаружил небольшую нестыковку и задал соответствующий вопрос:

— Тогда я не понимаю смысла твоих недавних телодвижений с запиской — чем искать бумагу и карандаш, ты могла пригласить меня к себе или завалиться в гости.

Росянка едва заметно покраснела и отрицательно помотала головой:

— Не могла: до твоего отлета в Москву я в этом коде не нуждалась. Поэтому вчера вытрясла его из Гюрзы — они с мужем иногда ленятся уезжать домой и ночуют на базе, так что помнят его наизусть.

— С ними все понятно. А что такого произошло после моего отлета?

Напарница, устав стоять, жестом предложила расположиться в креслах, села в то, которое было ближе, и презрительно усмехнулась:

— С тех пор, как мои ухажеры решили, что мы с тобой встречаемся, я просто летала от счастья. Ведь меня оставили в покое первый раз со дня появления в «Яровите». К сожалению, кому-то из них неожиданно захотелось узнать, насколько далеко зашли наши отношения, и он, вероятнее всего, обратился к одному из наших айтишников с просьбой проанализировать записи с камер, установленных в помещениях общего назначения. А после того, как узнал, что каждый из нас ночует в своей постели, а ты во время визитов ко мне позволял себе только крайне целомудренное втирание мази в синяки, технично распространил слух о том, что мы с тобой просто друзья. В результате почти все «безумно влюбленные» решили быстренько меня покорить и два последних дня просто не давали прохода!

Паранойя включилась сама собой, помогла вспомнить предупреждение Татьяны о том, что если я не найду себе «бабу» сам, то ее ко мне подведут, и заставила засомневаться в искренности побуждений Росянки. Впрочем, напрашивавшийся вопрос я задал без издевки или сарказма:

— Как я понимаю, ты придумала какой-то выход?

— Не я, а Афина, которой я пожаловалась на начавшийся беспредел — потребовала, чтобы я привела себя в порядок, надела самое сексуальное белье из того, которое у меня есть, засветилась в женской раздевалке, а сразу после твоего прилета нашла возможность объяснить создавшуюся ситуацию и попросить меня прикрыть. В смысле, разрешить хотя бы два-три раза в неделю ночевать в твоем блоке, оказывать знаки внимания и так далее.

Не знаю, почему, но я почувствовал, что она говорит правду и что эта идея ей не по душе. Это ощущение вернуло в норму упавшее было настроение и помогло добродушно улыбнуться:

— Но ты, конечно же, уперлась.

— Ага. Представила себя на месте твоей любимой девушки и пришла к выводу, что не хочу, чтобы она заревновала или начала в тебе сомневаться. Но Афина почему-то уверена в том, что ты сможешь убедить Татьяну не ревновать и не видеть во мне врага.

Эта часть объяснений получилась у Росянки настолько эмоциональной, что вызвала реакцию «Системы» — две сферы и ромб, появляющиеся перед глазами исключительно по собственному желанию, подтвердили, что девушка не солгала ни в одном слове, и снова пропали. А я мысленно отметил, что она откуда-то знает о моем отношении к Голиковой, и ответил откровенностью на откровенность:

— Стать врагом моей девушки тебе действительно не грозит, а я не против изображать твоего парня. Но, боюсь, что в скором времени это вскроется. Ведь препятствия, мешающего мне драться и зарабатывать деньги, больше нет. А значит, рано или поздно меня начнут убеждать совместить службу и выступления. И начнут проверять, насколько добросовестно я ко всему этому отношусь, через кого-нибудь…

Пока я описывал создавшуюся ситуацию, намеренно опуская самые важные подробности и изображая некоторую ограниченность своей фантазии, блондинка смотрела в мои глаза. И, вне всякого сомнения, отметила, что я постарался привлечь ее внимание к слову «убеждать» и к словосочетанию «через кого-нибудь». Какие она сделала из этого выводы, я, естественно, не выяснял. Зато оценил красоту и «глубину» ответа-не-для-меня:

— Я буду счастлива, даже если от меня отстанут хотя бы на пару недель! Что касается идеи совместить службу и выступления, то ее стоит как следует обдумать. Посуди сам, если за тобой встанет Служба со всеми ее возможностями, включая практически неограниченный бюджет, то тебе не придется задумываться о жилье, питании, оплате коммуналки и всех тех надоедливых мелочах, которые отравляют людям жизнь на гражданке; любые проблемы, возникающие на твоем пути, будут решаться на раз; тебя никто никогда не кинет и так далее. А про нашу поддержку смешно даже вспоминать — за проверенного боевого товарища мы порвем кого угодно!

— В тебе и в Афине я нисколько не сомневаюсь… — усмехнулся я и пошутил: — А твои ухажеры могут и отомстить!

— Не-не-не, даже не думай! — затараторила Росянка. — Они позволяют себе дурить только до тех пор, пока девушка не определятся с выбором. Зато потом она переходит в категорию «Любимая женщина друга» и становится табу.

Тоска в глазах, намеренно продемонстрированная напарницей, дала понять, что в ее случае последнее утверждение может и не сработать. Но я, мысленно посочувствовав, продолжил начатую игру:

— Что ж, тогда мы посвятим ближайшие сутки твоему переводу в эту категорию, а все будущие проблемы будем решать по мере их появления. Договорились?