Время воина

Глава 11

Храм Перуна

— А ты знаешь, есть такое, — усмехнулся волхв. — Интересно, где находится храм? Никак не разгляжу. Хорошо спрятан.

Он повел взглядом по покатым холмам, разыскивая среди шумящих на ветру лиственниц, пихт и елей строгие очертания невысокого строения из серого природного камня. Но, удивительное дело, никак не мог его найти.

— Раз ты его чувствуешь, значит, разыщешь, — Кузьма полководческим жестом вытянул руку. — Иди первым. Хочу своими глазами увидеть такое чудо. Я, к примеру, не смог его найти самостоятельно, когда впервые сюда с батей заявился. Без нужного артефакта не найдешь.

— Неужели невидимый? — хмыкнул Полозов, также старательно поглядывая по сторонам. Ему почему-то казалось, что хранители храма отводят глаза чужаков с помощью каких-то магических заклятий, а значит, нужно использовать хитрые мнемонические приемы, чтобы разглядеть его среди заснеженных холмов.

— Кому как, — загадочно улыбнулся Кузьма и нетерпеливо кивнул, предлагая двигаться, пока солнце еще стояло над верхушками деревьев.

Никита призадумался. Случайно ли Мещерин сказал об артефакте? Не о медальоне ли речь идет? Стало интересно испытать свои возможности иным способом, а не надеясь на разнообразные магические атрибуты. Он на мгновение замер, закрыв глаза. Так было легче настроиться на энергию Алтаря, который находился где-то неподалеку, судя по насыщенному магическим фоном пространству. Очень сильно насыщенному. Жрецы, судя по всему, используют свои техники прикрытия, и обычный человек ни за что не сможет найти древний храм.

Волхв кивнул. Переполненный Силой, он решительно шагнул в сторону молодого ельника, похожего на стайку ребятишек, столпившихся у ног каменных великанов-отцов. Подлесок вытянулся полумесяцем вдоль полянки, закрывая темные бока гранитных вывалов, между которыми должна идти к вершине невидимая сейчас тропка. Она там просто обязана быть, даже если существует магический отвод.

Не обращая на шумящие кроны елей и пихт, скрип снега под ногами идущих следом Олега и Кузьмы, на их дыхание, Никита как будто получил привязку по компасу, ощущая тонкую вибрацию эфирных волн, и уже не отворачивал в сторону, умело лавируя между камнями и мелкорослым стлаником. Ощущалась не тропа, а направление, двигаясь по которому новоиспеченный Князь все сильнее и сильнее чувствовал мощь Алтаря. В какой-то момент Никита понял, что до сих пор идет с закрытыми глазами — настолько четко просматривалась дорога под снегом в ином диапазоне зрения.

Ближе к вершине гривы снега стало меньше, а кое-где северные ветра и вовсе оголили каменистую поверхность, по которой сейчас шли трое мужчин. По-прежнему перед глазами мелькали редкие деревья и валуны. Грива плавно заворачивала вправо; высокая гранитная стена, на которой неведомо как росли чахлые березки и щуплые ели, перекрывала дальнейший путь. Впрочем, легко было уйти совсем в другую сторону, если бы пару минут назад Никита не свернул именно сюда, а продолжал идти по склону, медленно отворачивая против часовой стрелки. Почему? Да потому что видел конечную цель, и сбить его какими-то фокусами вряд ли получилось бы.

Никита остановился. Дальше идти смысла не было. Их путешествие закончилось. Пещера, уходившая вглубь скалистого выступа, оказалась рукотворной. Аккуратно прорубленный вход; мощная дверь из лиственничных плах укреплена железными полосами; стертая за многие сотни лет каменистая поверхность перед пещерой, превратившаяся в удобную площадку; пылающий в двух жаровнях огонь и стоящий между ними худощавый седой жрец в длинном плаще — внезапно Никите показалось, что перед ним возникла тень древности, слепок жизни из той поры, когда к этому храму приходило куда больше паломников, чем в последние двести лет. И страж Алтаря, как и прежде внимательно вглядывается в каждого, кто желает прикоснуться к Небесному Камню.

Его лицо как само застывшее время — жесткое, обветренное и с глубокими морщинами, схожее с потрескавшейся корой дерева. Лоб жреца перехватывает широкая тесьма с ведическими рунами, длинные волосы сплетены в замысловатую косицу, которую треплет ветер.

В правой руке старик держал крепкий посох с похожими рунами, а сам он в черном плаще казался незыблемой гранитной скалой, где заканчивался путь Никиты к Алтарю.

— С прибытием, славный воин, — почти беззвучно зашевелились губы жреца, но его слова ударили по барабанным перепонкам Никиты. — Какая необходимость привела тебя сюда? По своей ли воле стремишься к Алатырь-камню?

— По своей воле и в здравом уме, — показав жестом, чтобы сопровождающие его спутники оставались на месте, волхв сделал несколько шагов вперед и почтительно склонил голову. Языки пламени в жаровнях взметнулись вверх, тревожно загудели. — Без принуждения и чужой воли. Я хочу побрататься с другом.

— Человек, пришедший с тобой, мнит себя твоим другом, — жрец даже не поморщился, когда особо сильный порыв ветра швырнул в его лицо снежную пыль. — Но ты сам веришь ему, добровольно открывая свое сердце? В здравом уме хочешь смешать свою кровь с его кровью без колебаний?

— Он и есть мой друг, в прошлом и настоящем, — твердо ответил Никита, не оборачиваясь. От Полозова исходило невероятное напряжение, и волхв это чувствовал. Захочет сейчас жрец прервать церемонию — никакие уговоры и слова не помогут изменить ситуацию. Олег испытает величайшее унижение в своей жизни и допустить этого было нельзя. — И даже в грядущем. Я без колебаний доверю ему своих детей. А они самое дорогое, что есть у меня.

Старик проницательно взглянул на замершего Полозова, едва заметно качнул головой и бесстрастно сказал:

— Он не воин-защитник. Его сила и храбрость направлены на иные поступки, не самые благие.

— Как и мои, — не дрогнув, признался Никита. — Я тоже не всегда совершал благие поступки, и готов дальше делать то же самое, не колеблясь. Каждый из нас несет в душе свет и тьму, и кто может отделить их друг от друга, кроме богов? Нет такого человека. А раз боги умеют видеть истину, я прошу Перуна вынести справедливый приговор. Пусть он примет нашу клятву перед Алтарем. Если друг не чист сердцем, да сожжет его Перун чистым пламенем. Могу ли я, будучи неуверенным в помыслах и поступках друга, рисковать его жизнью? Выходит, моя уверенность сильна настолько, что я беру ответственность за две жизни.

Никита так и не отделался от мысли, что находится в седой древности, а боги, которые еще ходили среди обычных людей, с интересом наблюдают за странным ритуалом. Откуда-то появлялись нужные слова, крепла уверенность в благополучном исходе дела, необычайная легкость и эйфория переполняли душу. Здесь, за его спиной незримо присутствовала мама, Патриарх и вся родня. Их поддержка и любовь ощущалась столь остро и ярко, что молодой волхв с трудом сдержал слезы, огнем выжигавшие глаза. А может, это лишь ледяной ветер, бивший в лицо…

Жрец с легкой оторопью наблюдал за аурой новоявленного Князя, усиливающей свое свечение; появившийся яркий нимб набирал силу, переходя из алого в белый цвет спектра, видимый даже при свете дня. Разом прекратился ветер, пламя в жаровнях загудело ровно, набирая мощь, хотя дрова почти уже прогорели.

Впервые за долгие годы рука старого хранителя Алатырь-камня, как его почтительно прозывали жрецы, дрогнула и крепко сжала трость, чтобы ненароком не уронить ее. Седобородый старец сам шагнул навстречу Никите и вытянул другую руку, желая прикоснуться к плечу молодого воина. И ощутил жесткое сопротивление, как будто уткнулся в стену или кто-то препятствовал ему совершить необдуманное действие.

Олег и Кузьма не видели того, что заметил старик, и удивленно глядели на странные манипуляции. Никита спокойно стоял на месте, ожидая решения жреца, а тот, в свою очередь, застыл с поднятой рукой.

Время вернулось в свою колею. Храмовый служитель, наконец, произнес с удивительной торжественностью в голосе:

— Пусть боги берут на себя бремя выбора. Проходите, воины, к Алатырь-камню. Да будет так, как решат небеса! — и добавил обыденно, разом отбросив пафос. — Все оружие оставьте у входа.

Никита кивнул, и не ожидавший иного ответа. Рядом с ним встал Полозов, откровенно волнуясь предстоящему ритуалу. Они направились ко входу в пещеру, не видя, как жрец сделал упреждающий знак запрета для Кузьмы, и положили на каменный приступок свои пистолеты и ножи, заодно сбросив шапочки. Никита потянул на себя тяжелую дверь и первым шагнул в сумрак храма, стараясь не показывать на лице любопытство, так и рвущееся наружу. Страха не было.

Впервые он находился в храме, расположенном не на вершине холма, а внутри него, и недоумение, вызванное этим обстоятельством, тут же рассеялось, когда стала понятна хитрость древних зодчих. Да, само помещение было вырублено в скальной породе и укреплено мощными руническими знаками, ясно видимыми в магическом зрении. Они тянулись вдоль грубо обработанных стен и заползали на сужающийся свод ровными рядами с четырех сторон, образуя единый знак «опора» конечными завитками рез.

Сам по себе храм оказался не таким уж и величественным по своему размеру; скорее, ему была присуща самая настоящая простота по сравнению с другими подобными сооружениями. В длину он достигал метров пятнадцати, в ширину — около десяти, высотой, как прикинул на глазок Никита, не больше пяти-шести метров, отчего храм казался приземистым и больше похожим на штрек. Конечно, все эти расчеты условны, так как помещение не являло собой строгий прямоугольник. Стены словно «плавали», изгибаясь сообразно какому-то изначальному плану строителей, выработавших породу, но самое интересное ждало мужчин в центре.

Большой монолитный камень антрацитового цвета незыблемо стоял точно по центру, вплавленный шершавым и грубым нижним концом в каменный пол. Небесное тело, пробив твердь холма, не смогло уйти на немыслимую глубину и осталось здесь дожидаться прихода людей. Древние волхвы проявили максимум догадки и смекалки, сотворили подземный — или, вернее, подгорный — храм, нисколько не нарушив самый главный принцип: Алтарь должен быть доступен богам. Так и произошло.

Как только Никита с Олегом подошли к камню с тщательно отполированной и ровной поверхностью, послышался какой-то скрежет, и сверху хлынул поток вечернего света. Он не рассеивался, а наоборот, бил точно в центр камня. Алтарь таинственно замерцал. Полозову показалось, что он видит звездное небо на каменной поверхности. Настолько все оказалось необычно и даже страшно. Впервые наемник прикоснулся к тайне Ордена, к его предстоящему обряду, одному из многих, канувших, казалось, в небытие. Заскребла мысль, что отныне его язык запечатан обетом молчания об увиденном, и любое неосторожное слово приведет к гибели.

Здесь присутствовал какой-то световой эффект: на стенах не было видно ни одного факела, и только Алтарь давал странное свечение. Никита увидел, как из полумрака к ним вышли еще двое жрецов-хранителей в белых плащах. Постукивая кончиками массивных посохов, больше похожих на длинные дубинки, они приблизились к Небесному камню с другой стороны. Но удивление вызвали не они, а Патриархи родов Бежиных, Мещериных и Исаевых. Как старики оказались здесь раньше ратников, можно было только догадываться. Видать, воспользовались правом портального перемещения. Но сейчас Никита не хотел заниматься разгадкой подобного фокуса. Больше всего его волновал предстоящий ритуал. За себя он беспокоился меньше, чем за Олега.

Один из жрецов, сухопарый, но еще не утративший гордую осанку, спросил:

— Готов ли ты, воин Ордена, принять клятву верности от человека, бродившего темными дорогами, готов ответить за его гибель, если Алатырь-камень не примет чужую кровь?

Никита не торопился отвечать. Он еще до отъезда в Мезень весьма подробно изложил Олегу, что может ожидать его в случае неудачи. И не скрывал своих переживаний. Стать виновником гибели человека, двадцать лет незримо оберегавшего от бед волхву не хотелось. И тем неожиданнее оказалось решение Полозова. Потайник был тверд в своем желании дать особую клятву. «Я уверен в тебе, Никита, — сказал он. — Ты не причинишь мне зла, как и я тебе. Наши отношения строятся на глубоком доверии. Но я иногда чувствую твою осторожность и колебание. Поэтому и хочу доказать свою верность тебе через кровь. Погибну — значит, ты был прав. Останусь жив — получишь побратима. Ты же называешь меня старшим братом? Вот и действуй, не бойся».

— Готов, — Никита разлепил враз пересохшие губы.

— У тебя сильная дружина за спиной, — вдруг по-доброму усмехнулся жрец, склонив на мгновение голову и внимательно разглядевшего что-то за спиной молодого волхва. Кажется, от него было трудно скрыть присутствие незримых родственников рода Назаровых.

— Моя семья, — с гордостью сказал Никита, поняв, о ком говорит старик.

— Отрадно видеть тех, кто придает тебе сил и уверенности. А теперь снимите с рук все кольца, перстни и браслеты, если они у вас есть.

Второй жрец, на лице которого проступал застарелый рубец, тянувшийся вдоль левой щеки к подбородку, подошел к мужчинам с берестяной плошкой, куда Никита положил свои кольца и родовой перстень. У Полозова оказался только один посеребренный перстень с вырезанным на нем соболем на ветке — знаком вологодского Тайного двора. Он тоже упал в плошку.

— Раздевайтесь до пояса, воины, — сказал первый жрец.

Просьба не была какой-то необычной. Никита предполагал такой вариант клятвы. Он стал снимать с себя тяжелую утепленную куртку на гагачьем меху, вязаный свитер, рубашку и аккуратно складывать на руки вступившего в разворачивающееся действие Мещерина. На мгновение замер, не зная, снимать ли с шеи медальон Высшего Воинства, но уловил взгляд Всеслава Гордеевича, перестал волноваться. Мещерин подмигнул ему ободряюще и отступил к дальней стене, чтобы не мешать жрецам. Полозов отдал свою одежду Патриарху Бежину.

Никита не чувствовал холода. Невидимые теплые токи воздуха ласкали его обнаженный торс, а вот Олег едва сдерживался, чтобы не ежиться. На самом деле здесь было очень некомфортно. От входа тянуло сквозняком, да еще отверстие в куполе рукотворной пещеры создавало серьезную тягу.

— Знак Велеса, — неожиданно произнес первый жрец изменившимся голосом и ткнул пальцем в тавро, полученное Никитой в момент получения призыва Зверя. — Перун не примет вашу клятву.

— Вы же знаете, как тавро появилось у меня, — Никита на мгновение сжал зубы, но сразу расслабился. Если родные не бросили его до сих пор, значит, он поступил правильно. — Мне оно было необходимо, чтобы защитить своих сестер.

— Знаю, — с легкими нотками недовольства произнес жрец. — Ты уже ходил по тропе иной Яви, возмутив ткань мироздания. Теперь появляются проблемы, связанные с твоими путешествиями.

Жрец явно затягивал начало ритуала.

— Я не по своей воле ушел туда.

— И это знаю. Впрочем, за все, что здесь произойдет, отвечаешь только ты. Угодно Перуну ваше братство — темный воин останется жив.

Никита перевел дух. Жрец еще о демонах ничего не сказал. Если знает, то молчать не станет. Значит, невдомек ему, что молодой волхв «якшается» с нечистью.

— Встаньте у Алатырь-камня напротив друг друга, — приказал жрец со шрамом. В своей левой руке он держал нож с простой деревянной ручкой. Да и клинок оказался интересным: слегка выгнутое лезвие с острой кромкой и с темным, как будто вороненым напылением.

Никита с Олегом выполнили приказ. Жрец подал нож волхву и объяснил, как нужно действовать. Ритуал прост. Сначала тот, кто дает клятву верности тебе и твоему роду, режет ладонь и произносит нужные слова, держа руку таким образом, чтобы кровь капала на Алтарь. После этого Никита должен пустить свою кровь и сказать, что принимает клятву. Потом пожать руку друг другу. Ничего сложного.

— Есть какая-то особая клятва? — на всякий случай спросил Олег, заметно напрягшись.

— От сердца говори, — буркнул первый жрец, которому не нравилось, что в ритуале участвует потайник. — Приступайте.

Наступила тишина. Полозов взял в руки неожиданно тяжелый нож, вытянул над камнем руку и на мгновение застыл, что-то решая для себя. Нелегко сделать шаг по невидимому мосту над пропастью с одной-единственной ловушкой, ведущей к гибели. Наконец, глубоко вздохнув, он полоснул по ладони клинком и передал его Никите, а сам заговорил при первых каплях крови, упавших на антрацитовую поверхность камня:

— Пусть моя кровь станет свидетелем верности и служения побратиму, стоящему рядом. Клянусь, что ни одним своим поступком, ни словом не опорочу честь Рода, в который вхожу как воин. Клянусь защищать брата, его жен, детей, сестер, воинов клана и всех, кто присягнул Никите на верность. Если нарушу слово, данное сейчас, готов принять любую смерть от его руки.

Он замолчал, глядя в потемневшие глаза Никиты, но руку не убирал, давая крови растекаться по Алтарю. Лишь на мгновение он посмотрел вниз, чтобы потрясенно увидеть, как Небесный камень жадно впитывает в себя жизненную влагу.

Никита полоснул свою ладонь и тоже вытянул руку. Свою речь он начал так же, как и Олег:

— Пусть моя кровь станет свидетелем принятой клятвы побратима, стоящего рядом. Клянусь защищать его так же, как и своих жен, детей, сестер, воинов клана и всех, кто присягнул мне и моей Семье на верность. Отныне мой дом стал твоим домом, моя пища — твоей пищей. Ты мой брат, и пусть Перун скажет свое слово.

Он не стал напоминать о наказании за отступничество. Зачем, если и так все ясно? Предательство убьет Олега раньше, чем рука Никиты коснется его.

Ладони мужчин сцепились в рукопожатии, смешивая текущую из порезов кровь. Олег с изумлением увидел, как меняется цвет глаз Никиты. Из непроглядного черного он стал светлеть, превращаясь в светло-голубой, потом — в зеленый, плавно переходящий в серый, из глубин которого стали проявляться красные всполохи.

«Стихии! — догадался Полозов, не в силах разжать руку, которую стало жечь огнем. Он растекался лавой от запястья до предплечья, и мало кто бы выдержал подобную экзекуцию. Это не было тем приятным теплом. Боль оказалась настоящей, но потайник терпел, сжав зубы. — Никита обладает всеми Стихиями, а чернота в глазах — это Сила Космоса!»

Он заметил, что Никите тоже было нелегко. Тавро Велеса на плече налилось алым, и казалось — еще немного, оно вспыхнет огнем, выжигая само себя. Медальон тоже вносил свою лепту в происходящее. Рунические резы осветились нежно-зеленым светом, и надо полагать, снижали дискомфорт. Недаром на губах Назарова играла улыбка. И Олег тоже попытался в ответ растянуть губы, но подумал, что это будет похоже на оскал зверя. Сил оставалось только успокаивающе моргнуть. Дескать, все в порядке.

Никита не мог понять, почему Перун молчит. Ладно, сейчас зима, и вряд ли он своим громовым раскатом даст знак. Но ведь есть иные возможности! Терпеть боль в руке и на плече становилось невозможным. Кровь уже закипала в венах, даже жрецы и Патриархи заволновались. Неужели небеса не примут клятву? Значит, решили уничтожить нарушителей?

Знак дал Алтарь. Он в какой-то момент стал светлеть, окутывая стоящих перед ним мужчин светло-лазоревым туманом. Все происходило в точности так же, как во время свадьбы Никиты и Даши. Но окружающая действительность была иной. Побратимы оказались на оплывшем и заросшем травой и кустарниками кургане, рядом с огромным дубом, чья крона с шелестящими листьями закрыла половину звездного неба. В воздухе стоял аромат степных трав, потрескивающий костер освещал глубокие трещины в коре старого могучего дерева. Не убирая руку, Никита тихо сказал:

— Ничему не удивляйся. Ждем.

Полозов кивнул. Удивительно, что боль куда-то ушла, кровь больше не бурлила вулканической магмой. Еще не пришло осознание удивительного переноса из пещеры на открытую местность, где не было зимы, где с удивительной четкостью ощущались запахи и звуки, даже звон уздечки внизу под курганом. Наверное, боевой конь траву щиплет, — с усмешкой подумал Олег. Здесь он тоже был с голым торсом, как и Никита, но почему-то в плотных кожаных штанах и в сапогах.

— Родовая память, — снова сказал Никита, видя растерянный взгляд побратима. — Все в порядке, — и громко выкрикнул, глядя в бархатисто-черное небо: — Перун, дай нам знак! Мы открыты перед тобой!

Далекий горизонт озарился сиренево-белыми вспышками, едва слышимые раскаты грома покатились по звездному куполу. Небесная колесница Перуна приближалась к кургану, грохоча колесами по невидимым камням. Внезапно над головой сверкнула молния, до боли напоминающая какую-то руну. Возможно, Никита узнал ее, но Олегу сейчас было не до этого. Если бы его не вовлекли в историю с вызовом демона на далеком отсюда Лусоне, ни за что бы не поверил в сюрреализм происходящего, сведя это все к какому-то особому способу гипноза, дыму от воскурений или еще чего странного. Потайник не видел предводителя воинства Перуна с его божественными атрибутами, но он ощущал присутствие необыкновенной магической силы, взвихрившей пространство. Все вокруг заискрило, засверкало змеящимися линиями, как будто двое человек попали в грозовой эпицентр. Над головой раскатисто треснуло и пошло гулять эхом по небосводу. Этакий гигантский колун развалил со звоном сухую чурку невероятных размеров. Потом бабахнуло еще дважды, совершенно оглушив побратимов; самый главный свидетель их клятвы ударил огненным мечом в дерево. Вершина дуба заискрилась, осветилась нереально желто-алыми всполохами, вырывая из темноты восторженное лицо Никиты.

«А ведь он еще мальчишка, — ласково подумал Олег, глядя на волхва. — Маленький мальчишка, получивший невероятный дар, и стремящийся сделать свою жизнь и жизнь окружающих его людей счастливой. Пусть душа его не очерствеет на долгом пути!»

Жрецы храма потрясенно глядели на рассеивающийся туман вокруг Алтаря, и проступающие сквозь него фигуры побратимов, так и не разжавших руки друг друга. Да, с небес не упал знак в виде громового раската, но черный камень открыл тропу в иную Явь, неведомую для хранителей и Патриархов, и увел кровников для сотворения ритуала, скрыв от чужих глаз. И вернул их обратно живыми и невредимыми.

— Почему Алатырь-камень допустил воина на тропу Яви? — недоуменно спросил жрец со шрамом.

— Непрост мальчишка, — обронил Мещерин. — Значит, прав был Назаров, когда утверждал, что его правнук еще удивит всех нас.

— Я слышал, что в каждом храме Перуна, где был Никита, происходили невероятные события, — задумчиво добавил Милодар Бежин, теребя бороду.

— То нам ведомо, — твердо произнес первый жрец и пристукнул посохом по каменному полу. — Перун выбирает по своему разумению того, кто однажды вдохнет новую жизнь в Орден. Если Назаров и есть тот самый избранник, у него будет трудная стезя.

— Мы поможем ему, — заявил Мещерин. — Пора вылезать из норы, в которую сами себя загнали.

Жрец со шрамом задумчиво покачал головой, но ничего не сказал. Его дело — хранить Алтарь, а напитывать свежей кровью чахнущий Орден — дело молодых и амбициозных. Может, этот юноша и возьмет на себя бремя власти, но скорее всего, он лишь заложит фундамент возрождения. Так виделось жрецу грядущее. Для появления Князя Ордена еще не пришло время. Патриархи поторопились с признанием нынешнего Князя, но разумнее будет промолчать, чтобы ошибка стала явной, иначе разум не воспримет правильные слова. А так — да, хотелось бы ошибиться в лучшую сторону.

Тем временем побратимы уже молча одевались. Никите никто ничего не говорил. И только когда молодой волхв накинул на себя куртку и забрал из плошки свои кольца с перстнем, он посмотрел на жрецов, ожидая ответа. Вперед выступил Патриарх Мещерин.

— Перун одобрил ваше побратимство, — сказал он с торжественными нотками в голосе. — А ты первый из ратников, кто миновал Врата через храмовый Алтарь.

— Я не знаю, что там было, — слукавил Никита. Ведь он хорошо помнил слова Патриарха Исаева, сказанные в «Гнезде», что жрецы храмов неохотно допускают воинов Ордена к тайнам пространственных перемещений. Возможно, Патриархи прибыли сюда именно по одной такой тропе с помощью телепорта. Но кто именно владеет этим Даром? Кто из трех мезенских старцев?

— Неважно, — Мещерин прикрыл глаза, прекрасно понимая осторожность Никиты. — Сегодня радостный день для вас, побратимов. Ступайте в лагерь и пируйте. Завтра с рассветом вас ждет дорога домой, в Мезень.

Никита с Олегом вышли на освещенную костром площадку — лиловые краски сумерек уже смешивались с чернильной темнотой небесного купола — и под присмотром жреца, который их встречал и задавал вопросы, забрали свое оружие. Кузьма стоически дожидался их, греясь возле жаровни.

— Как все прошло? — волнуясь, спросил он. — Здесь такое началось! Какое-то гудение в воздухе, в небе пазори[8] заиграли. А сам я прилично подзарядился.

Кузьма усмехнулся и щелчком пальца создал легкий водный вихрь, превратившийся в снежную осыпь, как во время начинающегося бурана.

— Не шали! — одернул его жрец, ждущий, когда гости покинут храм. — Не там свой Дар применяешь!

— Извини, отец, — поклонился Кузьма и знаком показал, что пора идти в лагерь, где их ждали соратники.

Ночное небо над холмами было усыпано жемчужинами звезд, рассыпавшимися в бледно-молочной реке от горизонта до горизонта. Потрескивал костер, обложенный двумя сухостойными лесинами, похрапывали ратники в спальных мешках. Сегодня никто не стоял на страже. Двойная защитная линия магических маячков была раскидана вокруг стоянки, и вдобавок к этому большой невидимый купол «сферы» надежно закрывал и спасал от мороза.

Никита осторожно потянул замок «молнии» вниз и вылез из мешка. Огляделся по сторонам и натянул на ноги берцы. Только потом неслышно встал, проверил надежность крепления плечевых ремней — не ослабли во время сна? — наличие пистолета в кобуре, надел куртку и балаклаву, настороженно прислушался, и только потом аккуратно пересек границу защитного купола. Проверил «амеб», невидимо летающих где-то неподалеку, не обнаружил признаков чужого вторжения, и лишь теперь зашагал в сторону храма.

Пройдя этот путь днем, ориентироваться Никите стало проще, да еще активировав умение «ночного зрения», не было никакого риска заблудиться в скудном ельнике, поросшем на склоне гривы. Только нужно ли оно ему, если и так Алтарь притягивал невидимым магнитом?

Перед входом в храм по-прежнему горел огонь в жаровнях. Ровное пламя освещало площадку, бросая блики на застывшие изломы скалистого холма, дверь была закрыта. Одинокая долговязая фигура в плаще неподвижно застыла меж двух огней, опираясь на массивный посох. Никита сразу решил, что жрец ждал именно его. Намеренно громко ступая по каменистой крошке, он подошел поближе, выйдя из чернильной темноты.

— Все-таки не утерпел, пришел, — усмехнулся жрец, поднимая голову.

По голосу Никита узнал его. Это был один из хранителей, ждавших его и Олега перед Алтарем, напарник того, со шрамом.

— У меня много вопросов, — пояснил причину своего появления Никита.

— Зайдем в храм, — позвал его жрец. — Я долго ждал тебя, продрог.

— Могли бы закрыться «теплой завесой».

— Пустое, — отмахнулся старик, — не стоит черпать силу Алатырь-камня на подобные излишества. Никто не запрещает, конечно, но злоупотребляя его ресурсы бесконечно, мы можем его уничтожить своими руками.

Никита вошел следом за жрецом в зал, освещенный десятком крохотных магических светильников, висящих под сводом, отчего скудный тепло-желтый свет разливался по всему помещению, не оставляя резких теней. Оглядевшись в поисках остальных служителей Алтаря, Никита никого не обнаружил. Возможно, они сейчас находились в какой-нибудь жилой каморке, умело скрытой от посторонних глаз, но как не старался волхв найти потайную дверь, кроме голых каменных стен ничего не нашел.

— Зря пытаешься, — по-доброму усмехнулся жрец, подойдя к Небесному камню. Он положил руку на гладкую поверхность, погладил ее словно домашнюю кошку. — Нет здесь никого. У каждого своя ночь стражи. Сегодня здесь я.

— Врата, — догадался Никита, встав напротив, и почему-то тоже захотел прикоснуться к Алтарю. Он отозвался, шутливо толкнув волхва в грудь теплой волной. — Вы приходите и уходите через портал. Может, вы живете в ином мире?

— Догадлив не по годам, — старик откинул капюшон, давая возможность Никите разглядеть его.

— Странное ощущение, — откликнулся Никита, всматриваясь в скуластое, с глубоко запавшими глазами, лицо. — Мне показалось, что вы похожи друг на друга. Разве что ваш напарник, который со шрамом…

— Его зовут Прокудой, — снова усмехнулся жрец. — Согласен, не самое благозвучное имя для человека, посвятившего всю свою жизнь служению Храму.

— А как вас?

— Хвалимир мое имя. Встречавший вас брат — Воята. Он отвечает за безопасность Алтаря, вроде монашеской службы безопасности, как сейчас модно говорить… Так что тебя заставило встать среди ночи и прийти сюда, а не отдыхать после празднества?

Никита вдруг осознал, что не знает, какой именно вопрос для него важен. Казалось, все разложено по полочкам, как у подготовленного к интервью журналиста, ан нет — все вылетело из головы.

— Почему именно меня прадед готовил к роли Князя Ордена гипербореев? — задумчиво произнес молодой волхв. — В Мезени много достойных людей, готовых взять на себя ответственность. Но все они ждали моего появления столько лет! Показалось, с большим облегчением перекинули весь груз проблем на чужие плечи.

— Тебя это удивляет?

— Скорее расстраивает. Оказывается, здесь все как в обычных государственных структурах. Есть тот, кто без колебаний возьмется расчищать завалы. На него и надежда…

Хвалимир не торопился с ответом; его рука замерла, перестав оглаживать камень.

— Когда сюда ехал — видел засеки? — поинтересовался жрец.

— Да. Неужели в такой глуши была опасность нападения?

— Еще какая! Храм всегда был готов к обороне, но самая тяжелая пора наступила, когда ушкуйники рванули из Новгорода в эти края. Многие оказались обычными проходимцами и любителями наживы. Но среди них были люди, сознательно искавшие Алтарь. Они спелись с британцами, и на их деньги организовывали экспедиции. Тогда удалось отбиться. После смерти Петра Алексеевича, когда русский престол занял Александр Меньшиков, началась серьезная смута. Север не желал видеть его в роли самодержца, ибо считал проходимцем и лакеем царским. Что, конечно же, далеко от истины. Многие стали жертвами такого навета, сознательно введенные в заблуждение хитростью и лукавством врагов Руси… Поэтому Новохолмогорск, Мезень, Печора превратились в один бурлящий котел. Сюда уходили несогласные с политикой крепнущего императорского клана. Бунташный век много накипи поднял на поверхность. В мутной водице и зашевелились западные структуры вроде папской магической инквизиции, а с ними и британская Корона стала активно искать предателей в боярских кругах.

Жрец снова сделал паузу, собираясь с силами и мыслями.

— Именно тогда Орден начал концентрировать свои силы в Мезени. Война предстояла серьезная, все это понимали. Нужно было четко отделять служение родной земле и распри между боярами. Ты же понимаешь, что взрастить бойца — дело очень и очень долгое, будь он даже отмечен искрой одаренности. Себя вспомни. А набирать наемников неприемлемо для нашего Устава. Но в нашем случае двадцать подготовленных воинов могли дать отпор.

— Кто был Князем в те времена?

— Брянчинов Матвей почти полвека отдал служению Ордена. Он был таким же Универсалом, как и ты сейчас. И он тоже вначале не хотел взваливать на себя бремя власти. Да только за него решил Алатырь-камень.

— Как такое может быть?

— Источник наделил его Силой Пяти стихий, — у Хвалимира, оказывается, были золотисто-желтые зрачки, как у тигра, и они словно прощупывали замершего Никиту до самых глубин его души. — Плод в чреве матери не выбирает свою судьбу, он только может принять Дар. И однажды приходится платить служением своему Роду, своей семье, людям, доверившимся тебе, и… Ордену. До самого своего конца.

— И сколько мне отмерено? — дрогнул голос Никиты.

— Хочешь знать свою судьбу? — по-доброму улыбнулся жрец.

— Больше всего я хочу знать, что сейчас творится вокруг меня и семьи. А где и когда закончится мой путь — уже неважно.

— Жизнь Универсала долгая, враг ему не страшен в силу уникальных магических данных, а у тебя, не забывай, еще и две твари в услужении. Ты самое страшное оружие, которое я когда-либо встречал на своем веку. Тот, кому по силам разрушать города, рано или поздно встает перед выбором: отдать свою Силу Алтарю или идти с этой ношей до конца жизни.

— Все-таки знаете про демонов, — напрягся Никита.

— Знаем и присматриваем за тобой. На извилистых тропинках между мирами встречаются интересные люди, уже наслышанные о Никите Назарове.

— И кто они?

— Одна из них передает тебе огромный привет, — Хвалимир усмехнулся. — А с другими когда-нибудь сам встретишься.

— Тэмико! Хранительница! — Никита оживился. — Охотно поверю. Она не очень жалует демонов, и поэтому наши взгляды на их службу людям расходятся… Но, Хвалимир, а что значит «отдать свою Силу Алтарю»?

— Матвей Брянчинов не выдержал своего служения, когда уничтожил британскую флотилию адмирала Бреггинса в устье Койды. Слухов тогда немало бродило по побережью, но только Князь Ордена знал, чего ему стоило лишить жизни почти тысячи человек, утопив их с помощью комбинированных заклятий огня и воды. Не выжил никто. Жители Койды еще несколько лет собирали выброшенные на берег обломки фрегатов и личные вещи британских моряков.

— Была причина, по которой Князь сотворил такое, — догадался молодой волхв.

— Была. Универсал редко применяет заклятия тотального уничтожения в силу личных воззрений, моральных колебаний, человеколюбия, наконец… Поинтересуйся в архивах насчет экспедиции Бреггинса. Ее назвали «Ветер возмездия». Если память не подводит, в 1802 году по новому летоисчислению, — при этих словах Хвалимир довольно сердито хмыкнул. — То, что творили островные пираты — а я не могу их назвать по-другому, пираты и есть — не поддается осмыслению. Не нам осуждать Князя, он поступил так, как считал нужным, а потом пришел сюда и погасил свою искру Дара. Доживал после этого как обычный человек… недолго.

— После него кто встал во главе воинства?

— Никого не было, — покачал головой жрец. — Место, как говорят сейчас, оставалось вакантным. Поэтому твое появление восприняли как сигнал к действию. Война ведь не прекращается до сих пор. Исчезло ее внешнее проявление. Никто не сходится в кровавой сече, но убиваем мы друг друга так же исправно, отвечая ударом на удар иными средствами.

— Получается, Собор не стал сопротивляться моему решению привести к Алтарю потайника из-за желания выбрать нового Князя? — Никита нахмурился. Ведь так и было. Старцы недолго бушевали и довольно быстро пришли к согласию.

— Ты еще молод, Никита, — вздохнул Хвалимир; постукивая кончиком посоха по полу, он обошел Небесный камень и встал рядом с волхвом. — Некоторые вещи тебя могут возмутить или обидеть, но, по сути, ты был обречен с самого рождения стать Князем. Не даются такие подарки богами за красивые глаза. Их надо отрабатывать. Это твой Рок, Никита, и только тебе его нести на своих плечах, не перекладывая ответственность на других. И ты, как Князь, обязан быть впереди своего воинства. Мы защитим твоих жен и детей, но только тебе предстоит сразиться с нашим вечным врагом. Он злонамеренно искажает суть человеческой жизни, стирает нашу общую память, вносит рознь между братьями и сестрами, где мечом, а где и словом. Патока их лжи слишком слащава, чтобы сопротивляться ей. Но и с этим мы разберемся. Нам нужен твой карающий меч.

— Кризисный управленец, — пробормотал Никита.

— Именно так, — нисколько не удивился услышанному жрец.

— Но Храм не защитил Брянчиновых, — Никита вдруг понял, почему не может принять правильные, в общем-то, слова Хвалимира. — Он был Князем и воевал против наших врагов. А его семья погибла. Ведь я прав? Горечь тяжелой потери чернит разум и толкает человека на тяжелые для сердца поступки. Поэтому последний Князь и отрекся от Силы, когда осознал, что сотворил. А вдруг и мою семью ожидает подобная участь?

Жрец не сразу ответил. Он протянул руку к Алтарю и замер так, пока пальцы не засветились бледным фиолетовыми всполохами.

— Тогдашние хранители недооценили степень осведомленности английской агентуры, находившейся в составе экспедиции Бреггинса. Они нашли семью Брянчинова и навели на них магов Ордо Маллеус, чтобы не замарать свои руки. Ты же знаешь, на что способны папские псы инквизиции. В гены их адептов вложена одна программа — уничтожить всех, кто связан с Орденом даже косвенно. Но знаешь ли ты истинную природу войны?

— Догадываюсь, — Никита с интересом смотрел, как расширяется призрачный туман над Алтарем. Хранитель открывал портал?

— Западная камарилья, победившая древний уклад европейских княжеств, ищет механизм появления Универсала, — Хвалимир усмехнулся и поднял руку. С пальцев тягуче потянулись вниз струйки тумана. — И своими куцыми мозгами никак не поймет, что истинный Дар дается не избирательно или по каким-то особым методикам. Это выбор богов. Непонятен принцип выбора Универсала, непонятна механика зарождения в нем искры Пяти Стихий. Все непонятно. Мы можем оперировать магическими потоками на подсознательном уровне, понимать, как это действует и работает, пользоваться ими, наконец. Но единственная тайна, которую нельзя открыть — это Дар, носителем которого являешься ты. Считай, это твое проклятие и твое богатство. Задай вопросы, которые тебя беспокоят — и поторопись к своим братьям.

Сердце Никиты неприятно екнуло. Неужели Хвалимир намекал на события в Гиссаре? В таком случае действительно надо срочно идти в лагерь. Находясь далеко от Мезени, он не мог принять кодовый сигнал по телефону, и в этом случае Генштаб разработал аварийный канал связи — через астральное пространство. Однако информационный пакет до сих пор не пришел.

— Храмы Перуна — это вход в иную Явь?

— Да.

— Могу ли я пользоваться Вратами с помощью Алтаря?

— Исключено. Даже Князь не имеет такого права. У тебя есть иной инструмент путешествий. Демонические твари и младший — пока еще младший — сын. Мы не станем препятствовать твоим перемещениям с их помощью. Но за мальчишкой следи во все глаза. Хлопотный малец у тебя растет.

Никита поставил зарубку в памяти насчет Ярослава, но не стал задавать про него вопросы. Это не самое главное.

— Правильно ли я поступаю, проводя через Источник своих жен во время беременности?

— Ничего нового ты не придумал, — блеснули глаза жреца. Он убрал руку от Алтаря. — Если думаешь, что они родят тебе наследника-носителя Пяти Стихий, то не особо-то надейся. Дети у тебя и так сильные, но держи их Дар в узде.

— Кто стоит за покушением на нас?

— Хранители не занимаются сбором агентурных данных, Князь, — Хвалимир покачал головой, давая понять, что не намерен обсуждать этот вопрос. — Мы не в силах быть везде, в прошлое мы не можем попасть, а грядущее — зыбко. Сегодня ты толкнешь нечаянно камешек с тропинки, а в будущем произойдет обвал. Поэтому ищи врагов сам, привлекай воинов Ордена. Теперь у тебя есть люди, которые рвутся в бой. Используй их с умом, и ответы сами придут к тебе. Вижу, Никита, ты сам все понимаешь. Алатырь-камень не всемогущ, как и мы, его Хранители. Ты в достаточной мере наделен силой и способностями решать любые проблемы. Но… если станет очень тяжело, действительно тяжело, а не по личным ощущениям, то любой Храм тебе поможет. Еще одну ошибку нам совершить нельзя.

— Спасибо, Хвалимир, — Никита про себя вздохнул. Он так и не понял, зачем жрец прикасался к камню. Получал какую-то информацию, недоступную для Воина? — Действительно, пора возвращаться.

— Подожди, — на его плечо легла сухощавая ладонь. — Мы, Хранители Алтаря, хотим поднести тебе подарок. Вот, держи.

В руку Никиты лег тонкий посеребренный стержень, похожий на карандаш с заостренным концом. По весу он был настолько легкий, что почти не ощущался, но его явно сотворили не из дерева.

— Руническое стило, — пояснил жрец. — Ты ведь артефактор, и тебе будет полезен сей инструмент. Оно способно более точно вырезать руны на любом предмете от металла до дерева. Даже на драгоценных камнях, что увеличивает его силу. Представляешь, насколько ценными станут твои подарки любимым, а также нужным людям?

— Спасибо, Хвалимир, — прошептал Никита, сжимая стило. — Это очень ценная вещь! Я даже не слышал, чтобы в мире существовало нечто подобное!

— Стило не из нашей Яви, — улыбнулся старик, глядя, как молодой волхв тщательно прячет «карандаш» во внутренний карман куртки. И неожиданно для него предложил: — Протяни руку к Алтарю. Гляди внимательно.

Сделав так, как попросил жрец, Никита ощутил прикосновение тумана и тонкое покалывание в кончиках пальцев. И в это же мгновение его как будто втянуло в это призрачное покрывало — и еще через два удара сердца волхв стоял на каменистом плато, освещаемом яркими огненно-желтыми цветами взрывов. Звуки боя ворвались в уши, удивительно четко разделяя их на малейшие нюансы. Вот, захлебываясь речитативом, перекрикивают друг друга пулеметы, где-то гулкие, где-то с суховатым треском. Раздаются хлопки гранатных разрывов. Вздрагивает под ногами земля, готовая сбросить с себя людишек, устроивших непонятную возню, которая причиняет ей боль. Пылая огненной аурой, носится джинн, превращая в пепел камни. По нему бьют магические плетения, сжимая аморфное тело в ледяных тисках, в результате чего в воздух взлетают кубометры горячего пара.

Никита успел увидеть четкую полуокружность, расширяющуюся в свете фиолетово-серебристых вспышек и словно вырезанные и черной бумаги человеческие силуэты, готовые шагнуть в разрыв мироздания.

А потом все кончилось.

— Мы не влияем на прошлое и на грядущее, — снова напомнил жрец, пока Никита с недоверием смотрел то на свою руку, то на безмолвствующий Алтарь. — То, что ты увидел — это лишь зыбкий набросок картины на холсте. Время течет линейно для каждого события. Встроиться в него можно в одном случае: стать его участником. Ведь тебя там ждут, Князь? Тогда не задерживайся, ступай. И не переживай, мы еще встретимся и поговорим о многом.

Только на морозе Никита очнулся от вязкого ощущения какого-то навязанного ему спектакля. Разговор со жрецом возле Алтаря мог и случиться; а, может, никакой встречи вовсе не было. Довольно забавно, учитывая, что он умеет противостоять всевозможным внушениям. Алтарный камень показал Никите, насколько слаб еще его разум, и к каким вершинам нужно стремиться. От своего универсализма молодому волхву становилось порой неуютно и страшно. Нетрудно понять переживания Брянчинова, решившегося погасить свой Дар… Ага, фамилия прежнего Князя в памяти осталась, а значит, разговор со жрецом не привиделся!

Постояв возле закрытой двери, Никита махнул рукой на случившееся с ним пару минут назад, понимая тщетность своих измышлений. Скептик, проснувшийся в его душе, шепнул, что Алтарь мог подсунуть ему фрагменты чужого сознания и памяти.

Слабо ворохнулось в тревоге сердце — информационный пакет, мгновенно переданный отправителем, был выхвачен из астрального облака и распакован. Он был невесомым, маленьким и весьма быстро достигшим адресата. Так было задумано для экстренной связи, если обычные средства коммуникации окажутся недоступными. И это сообщение означало лишь одно: в Гиссаре события пошли по наихудшему сценарию.