Время перемен

XII

Огонек мерцал и поблескивал, в снежном мареве слышалась мелодия кадрили. Рему живо представились жаркий очаг, березовые поленца, объятые пламенем, кружка горячего настоя Ча, постель с периной и пуховой подушкой… Господи, да просто горячая вода, тюфяк, набитый душистым сеном и место, укрытое со всех сторон от ветра — и он был бы на седьмом небе!

Весь отряд оживился и устремился по следам Эдгара дю Валье. Рыцарь-ренегат тащил за собой свою лошадь с самым невозмутимым видом, а Микке, Рем и Флавиан готовы были расцеловать его рыбью морду за то, что тот не проворонил трактир и разглядел огонь. Лошадка дю Валье явно имела на этот счет свое собственное мнение — она хлопала замерзшими ресницами, и фыркала, как будто намекая, что это именно благодаря ее чутью неблагодарные людишки теперь имеют возможность обогреться.

Издалека, меж стволов сосен и берез, виднелось деревянное двухэтажное здание постоялого двора и одновременно трактира, укрытого за мощным тыном из остро заточенных толстых бревен.

К тому моменту, как странники приблизились, ворота были открыты настежь: их заметили, и хозяин широким жестом приглашал гостей внутрь. Горели факелы во дворе, суетились слуги, светились окна, затянутые слюдой, звучала музыка и доносились умопомрачительные запахи жареного мяса.

— Так, давайте-давайте-давайте, — прокряхтел трактирщик, невысокий краснощекий дядечка солидного возраста.

Путники передали лошадей в заботливые руки конюхов, гурьбой ввалились в общий зал, и тут же погрузились в атмосферу, состоящую из дурманящих ароматов, звона столовых приборов, веселых мелодий и снующих туда-сюда ладненьких молодух-официанток.

— Это-о рай! — сказал Микке.

После того, как промерзшая и влажная верхняя одежда была пристроена на вешалки, путешественники заняли позицию за прочным столом из отшлифованных сотнями прикосновений досок и громогласно потребовали еды и питья. Хозяин заведения в замызганном фартуке зачитал нехитрое меню, при этом он постоянно кряхтел и тянул гласные:

— Кх-х-х… Свинина запеченная в картофеле, э-э-э, мнэ-э-эээ… Жаркое из крольчатины и… э-э-э-э рагу из овощей. Имеется еще дичь на вертеле… ээээ… Вот такие вот… ээээ… предложения!

Микке некоторое время переговаривался с трактирщиком на наречии саами, Рем и Флавиан переглядывались — им слышалось только что-то типа «айнанэнэ и тройлолойлонэ». Наконец, северяне, видимо, пришли к договоренности и хозяин умчался на кухню.

— О-он принесет всё! — гордо заявил Микке. — А сейчас у нас будет подогретое вино!

Они вольготно расположились за столами, разносчица поставила перед молодыми людьми поднос с глиняными кубками, полными пряным напитком. Рем сидел с краю, и поэтому ему были слышны разговоры за соседним столом, где сидели какие-то белобрысые ребята, на вид явно бывалые — добротная кожаная одежда поверх традиционных северных вышиванок, охотничьи луки и небольшие самострелы говорили сами за себя. Скорее всего они были охотниками или бандитами. Или и тем и другим понемногу.

— В Байараде нынче заварушка — говорят Сорса здорово досталось! Корхонены сцепились с ними не на шутку, дело дошло до уличных боев… — говорил один.

— А где нынче заварушки нет? Вот даже здесь — на что спокойное место, а поди ж ты! Сектанты какие-то заявились… — подхватил второй.

— Что мне твои сектанты! Ты про Аскерон слышал? — самый взрослый из них, с лохматыми бровями и бородой с проседью, явно был куда эмоциональнее остальных.

— А что в Аскероне? Герцог помер?

Аркан навострил уши.

— Не, пока нет. Там та-акое творится — век бы не поверил!

Тут принесли еду, и стало не до разговоров. Краем уха Рем слушал местную интерпретацию заварушки в родном герцогстве. По мнению бородатого, во всем был виновен Флой, который с помощью своих сторонников-извращенцев самыми мерзкими и диковинными способами избавляется от конкурентов. Простейшим из видов смертоубийства, которые якобы применялись в ходе династической борьбы были вычские мухи, страсть как любящие запах ландышей. Якобы Флоевы шпионы подменили туалетную бумагу в нужнике Тисбенда, а когда он спал — подпустили через окно мух, которые сожрали все его внутренности через задницу! Аркан диву давался разнообразию человеческой фантазии, но кушать не переставал.

Они еще посидели за столом, а потом поднялись наверх — в комнаты. Рему досталась замечательная одноместная каморка под крышей, с кроватью и (о чудо!) огромной бадьей горячей воды в углу. Аркан на ходу сбросил с себя сапоги и одежду и влез в бадью. Это было настоящее блаженство! После сытного ужина его разморило и только осторожный скрип двери заставил парня взбодриться — я даже дернулся за клинком, но потом снова быстро залез в кадку, смутившись.

— Хи-хи! Маэстру нужно потереть спинку? — конопатенькое и миленькое личико девушки показалось в приоткрытой двери. — Дорого не возьму, потому что вы симпатичный!

— Э-э-э… Нет. Я как-нибудь разберусь…

— Ну-у-у… — протянула девушка разочарованно, и дверь закрылась.

— Погодите! — скрип возвестил, что разбитная служанка была всё еще здесь.

Рем потянулся из бадьи за кошельком, вынул сребреник и швырнул его через всю комнату в ловко подставленные женские ладошки:

— Там в комнате напротив — суровый воин, такой высокий, стройный, с холодными глазами… Нужно чтобы в них появилось хоть немного тепла, понимаете? Пусть подумает, что он неотразим! Заплачу еще одну монету, если всё получится. Ты поняла?

— Поняла! Но вы все-таки симпатичнее того воина, молодой маэстру… — дверь захлопнулась, и Аркан полез из воды — спать хотелось неимоверно.

Кровать была выше всяких похвал — без клопов, с теплым шерстяным одеялом, чистыми льняными простынями и дурманящим запахом сена из подушки. Так хорошо он не спал с самого Плато Семи Ветров. А под утро Рему приснилась Сайа. Про что был сон — и не вспомнилось, но проснулся Аркан с идиотской счастливой улыбкой.

По привычке резко вскочив, Рем напугал какую-то птичку, которая сидела снаружи, на карнизе у окна. Со двора слышался шум, как будто разом вопили десятки человек. Застегивая наручи кожаного доспеха, парень глянул в окно, осмотрелся — и тут же кинулся за мечом: целая толпа, человек сто пятьдесят — двести, выкрикивая невнятные боевые кличи и потрясая странными полотнищами с намалеванными на них символами и буквами, осаждала ворота таверны. Оборону держал хозяин постоялого двора и полдесятка вышибал и слуг. Хозяин угрожал толпе арбалетом, стоя на небольшой деревянной башенке у ворот, и что-то вопил.

Рем оделся и спустился вниз за пару минут. В главном зале уже сновали люди, за столом сидел Флавиан и пил настой листьев Ча из кружки с самым безмятежным видом.

— Что здесь происходит, брат?

— Какие-то местные культисты, — пожал плечами священник. — Пока с ними толкует маэстру трактирщик, но если у него не получится — может быть придется вступить в дело и нам. Что-то витает в атмосфере, что-то нехорошее, чуешь?

Рем чуял. В висках покалывало, дышалось с натугой, воздух стал вязким, а мысли — медленными.

— Магия?

Флавиан замер на секунду, как будто прислушиваясь, а потом покачал головой:

— Нет. Скоре — что-то похожее на миазмы химеры. Придется вмешиваться.

В зал вошел Микке, в полном боевом облачении и с секирой в руках.

— Мы помо-ожем хозяину! — заявил он. — Трактирщик — сторонник Корхоненов! И про-осто, обещал не брать за посто-ой, если мы защитим его заведение. А еще, Рем… Эти-и странные люди за воро-отами… Они мне кого-то напомина-ают! Присмотрись!

Рем кивнул и братья-Арканы вместе вышли во двор. Постояльцы таверны — в том числе и давешние охотнички разбойного вида — готовились дать отпор беснующейся у ворот толпе. Не видать было только Эдгара дю Валье, но сомневаться в том, что он появится в тот самый момент, когда это будет необходимо — не приходилось. Была у обоерукого воина такая особенность.

Поднявшись по скрипучей лесенке на деревянную башенку, в которой во весь рост стоял хозяин трактира, Рем на секунду остановился, услышав очередную порцию проклятий, которые изрыгал этот без сомнения достойный человек на толпящихся внизу культистов:

— Э-э-э… Мнэ-э-э… Свиньи! Чтоб вы сдохли! И чтоб дом у вас сгорел и собака ваша чтоб сдохла! Э-э-э… И чтоб соседи ваши тоже сдохли, сучьи вы дети! И чтоб плешь у вас была и там, и здесь! Чтоб у вас междудушье отсохло!!! У тебя, у тебя и, мнэ-э-э… У тебя тоже!!!

Аркан, восхищенный красноречием маленького северянина, не смел прервать эту тираду, но когда трактирщик немного выдохся, то спросил:

— У вас нет брата на ярмарке Дымного Перевала? Рябого?

— Рябого? Мнэ-э-э… А че-орт его знает! У меня восемь братьев, мн-э-э-э… Или девять? Они бы тут пригодились, бить по голове этих, э-э-э-э… Свинских собак! Уже третий раз приходят, и каждый раз их все больше и больше! Э-э-э… Раньше угрожали мне постоялый двор сжечь, а теперь — вон, от слов к делу перешли. Видите, видите: там у них бочки со смолой, а вот у этих под плащами оружие. Если они ворвутся, то все здесь разгромят! Мнэ-э-э…

— А в чем тут, собственно, проблема? — удивился Рем. — Чего они хотят?

— А че-орт его знает! Да вы сами послушайте!

Аркан прислушался к невразумительным крикам, раздававшимся снаружи. Культисты вопили что-то о поругании святынь, «проклятом коротышке» хозяине и все больше — о том, что они сожгут таверну. Флавиан вдруг широко, никого не стесняясь благословил толпу и прогремел:

— Сказал Сын Человеческий: Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным!

Сквозь тучи пробился луч света, и те из собравшихся у ворот, кто был без шапок и капюшонов, вдруг заверещали будто обожженные, и Рем увидел, как они пытаются спрятать от света черные, без белков глаза. Так вот кого напоминали Микке эти типы!

— Что вам здесь нужно, заблудшие души?! — зычным, чистым голосом выкрикнул священник.

В защитников постоялого двора полетели снежки, куски льда и камни. Рем услышал, как несколько человек вопило: «Верните святого Ягенария!». Одна ледышка таки попала парню в ухо и он с воплем спрятался за ограждение.

— Кто такой этот Ягенарий? — спросил Аркан, потирая ухо.

Какая ирония: давеча он ударом в ухо победил Джошуа Буттера, а теперь и сам пострадал точно таким же образом!

— Да жил тут такой… э-э-э… лет двести назад, — ответил трактирщик. — Вроде колдуна-самоучки или чернокнижника. Мнэ-э-э… Писал что-то, а они нашли его писульки, начитались, впечатлились и мнэ-э-э… Чудеса начались. Вот и давай поклоняться… Вот такая вот у нас, э-э-э ситуация.

— А почему они именно у вас требуют его вернуть?

— Мне почем знать? Культисты ж все как один — дурацкие свинособаки! — пожал плечами почтенный северянин.

То ли культисты внизу услышали, как трактирщик на них обзывается, то ли просто — чаша их терпения преисполнилась, так или иначе — толпа пошла на штурм. Притащив огромное бревно, одни принялись долбить в ворота, а другие, поочередно обмакивая какие-то палки в бочку со смолой, поджигали их и перебрасывали через частокол. Кое-где заплясали языки пламени, прислуга тут же принялась забрасывать огонь снегом. Охотники с крыши начали выпускать стрелы, тщательно выбирая цели — их запасы в колчанах стремительно таяли. Крики за тыном возвещали — стрелками эти ребята были очень и очень неплохими!

Ворота трещали под ударами тарана культистов.

— Тащите сюда эту коло-оду! — скомандовал Микке.

Слуги схватили огромную колоду для рубки мяса, которая стояла тут же, во дворе, и приволокли ее к воротам. Деревяшка эта была массивная, больше человеческого роста, объемистая, с какими-то буграми и наростами. Подперев ею ворота, народ побежал за таверну — лучники сверху просигналили, что культисты приставляют там лестницы. Рем спустился к воротам, и, вместе с парочкой вышибал, принялся укреплять их досками, бочками и жердями. Хотя колода держала крепко, удары импровизированного тарана сектантов грозили сломать воротную раму — ею-то и и занялись защитники подворья.

За самим зданием таверны уже разгоралась битва, и непонятно было, кто одерживает верх — лязг и грохот стояли сумасшедшие. Вдруг послышался грохот, и сквозь слюдяное окно на мансардном этаже на крышу ласточкой вылетел полуголый Эдгар — в одних сапогах и подштанниках, но с двумя мечами в руках. Ему понадобилась пара мгновений, чтобы высмотреть обоих молодых Арканов и сориентироваться в обстановке.

— С тыла, дю Валье! Они атакуют с тыла! — крикнул Рем, и рыцарь-ренегат тут же ринулся туда.

Спустя время дикие вопли и звон стали возвестили о том, что культистам на заднем дворе приходиться туго.

Рем прислонился спиной к колоде, пользуясь минутной передышкой. В лопатку ему впился какой-то сучок и парень отпрыгнул. Да что вообще это за деревяшка? Аркан присмотрелся — этот сучок живо напомнил ему чей-то горбатый нос. Творец Всемогущий! Это как? На самом деле на этой колоде для рубки мяса было искусно вырезано бородатое лицо какого-то голого мужика. После тщательного осмотра обнаружились также руки, ноги, и все остальное, что полагается иметь голому мужику. Ну и надпись на пузе: «YAGENARIUS» — Ягенариус — Ягенарий.

У Рема в голове что-то щелкнуло.

— Эй, хозяин! — крикнул он. — А откуда вы эту деревяшку взяли?

— Э-э-э… — трактирщик выпустил болт из самострела и принялся крутить ворот, натягивая тетиву. — Это ребятки мои мнэ-э-э притащили, из лесу.

«Ребятки» — толстые и здоровенные вышибалы, которые пытались удержать расползающиеся во все стороны под ударами тарана доски ворот, синхронно помотали блондинистыми головами:

— А мы чё-о-о? Мы ничё-о-о!

Аркан схватился за голову. Они рубили мясо на статуе сектантского святого! Это что — и есть вместилище местного эгрегора? И что теперь делать? Отдавать Ягенария культистам нельзя — это точно. Хорошо бы идола уничтожить, но как? Если убрать колоду, сектанты выбьют ворота! Благо, рядом оказался Флавиан:

— Маэстру! Если мы вам сожжем ворота…

— Если после этого эти бесноватые уберутся, сожгите мнэ-э-э… Хоть все двери в моем доме!

Культисты вдруг полезли через тын. Лучники пришпилили некоторых из них к бревнам ограды, но другие сумели попасть во двор и кинулись к воротам. Рем выдернул из ножен клинок и преградил им дорогу. Кое-как вооруженные, в каких-то лохмотьях — они стали просто смазкой для его меча. Аркан очистил двор несколькими ударами и остановился, оглядывая трупы, лежащие бесформенными грудами и ярко-алые лужи крови на белом снегу. Это не война — это избиение…

— Тащите сюда вон те обломки, — крикнул он, и сам схватив какой-то деревянный хлам, навалил его у статуи Ягенария.

Скоро вокруг деревянного Ягенария образовалась здоровенная куча разного горючего. Флавиан, который все это время стоял на башне, спустился вниз, к воротам, встал на одно колено рядом с колодой, прямо в залитый кровью снег. Он положил правую руку на гору хвороста и замер, закрыв глаза. Вдруг вспыхнуло пламя — высокое, яркое, обжигающее! Оно охватило дрова, хлам, ветки и саму статую, перекинулось на ворота — и совершенно не трогало священника.

Рем смотрел в огонь не мигая: он готов был поклясться, что у брата ничего не было в руках — ни трута, ни огнива, ни какой-нибудь хитрой алхимической смеси… Как он зажег пламя?

За тыном культисты обезумели: издавая нечеловеческие крики, они голыми руками вырвали доски ворот, срывая ногти и кожу, и принялись прыгать прямо в костер, пытаясь расшвырять топливо и добраться до статуи, спасти ее. Аркан встал над Флавианом, который так и замер, в коленопреклоненной позе, и рубил всякого, кто пытался приблизиться.

Полуголый дю Валье, весь в крови и каких-то ошметках, выскочил невесть откуда как чертик из табакерки, его клинки мелькали будто две молнии — и перед воротами образовался целый вал из мертвых тел.

Это безумие продолжалось что-то около получаса — пока Ягенарий не обуглился, и колода не потеряла очертания человека. Потом как-то сразу все закончилось: недобитые культисты упали без чувств, пламя взметнулось до небес и опало, воины опустили оружие.

— Э-э-э… Мнэ-э-э… — прокряхтел трактирщик и поковырялся в ухе. — Вот такое вот… э-э-э… Доброе утро. М-да.