Время перемен

IX

Дорога до Дымного Перевала стала для Рема одним из самых приятных периодов в жизни. Здесь было всё, что он любил: восхитительные горные пейзажи с бурными реками, водопадами, перелесками и зелеными лугами, хорошая компания из верных соратников, еда и посиделки у костра… А еще — уроки фехтования от Эдгара дю Валье, буйные пирушки с цирковыми и — жаркие ночи с прекрасной танцовщицей.

Сайа и Аркан никак не могли насладиться друг другом — и дело было не только во взаимопритяжении тел. За прошедшие годы молодой парень и девушка многое повидали и многое пережили, и взахлеб рассказывали о пережитом, чувствуя, что вот он — человек, которому не всё равно, который слушает искренне, старается понять, принять и — помочь вникнуть в суть вещей.

Да, Рему приходилось сглаживать углы и смещать акценты — он боялся напугать девушку своим аркановским происхождением, принадлежностью к аристократии и титулом баннерета. А еще — кровавыми подробностями бунта гребцов и рейда на Низац-Роск, например. Но и она, наверняка, прятала какие-то скелеты в шкафу. Аркан не старался их вытащить на свет Божий — у каждого есть право на тайну.

Сайа была девушкой-огоньком, теплой и уютной, порой- обжигающей, яркой, и — требующей постоянной заботы и внимания. Она быстро вспыхивала и легко отпускала злость и обиду. Наверное именно это качество помогло ей не огрубеть и не превратиться в прожженную, потасканную жизнью стерву, несмотря на все злоключения и невзгоды. И Аркану казалось: чудная полуэльфийка — именно та, с кем ему хотелось бы идти рука об руку долгие и долгие годы.

Герцогство Монтанья во многом не уступало Аскерону — качеством дорог, зажиточностью деревень, архитектурой замков и многолюдством городов. Но родная провинция Рема вся была пропитана старым, имперским духом, являлась осколком золотого века, прекрасной старины, достижения которой были сохранены и приумножены во многом благодаря рачительности и упрямству ортодоксов. Владения же Людовика дю Монтрея представляли собой торжество оптиматского феодализма: каждый здесь был занят своим делом, все знали свое место.

Проезжая мимо одной из деревенек — довольно чистой, с фахверковыми домами, крыши которых были покрыты свежей дранкой, Аркан поймал себя на мысли, что местные поселяне-вилланы напоминают ему отлично выдрессированных и откормленных животных. В их движениях и фигурах не было той забитости и безнадеги, как у людей герцога дю Пюса. Однако найти хоть сколько-нибудь достоинства, силы и самодостаточности, которые всегда были свойственны аскеронским хуторянам, в плебейских душах местных можно было и не пытаться.

Одежда из домотканой материи, довольно упитанные тела — насколько это возможно при изобилии растительной пищи и почти полном отсутствии мясной — и особые взгляды. Взгляды вилланы Монтаньи не поднимали от земли, боясь разгневать проезжающих мимо господ. Для них все были господами — даже горожане. Если ты едешь верхом, твоя одежда имеет более чем два слоя ткани, и, конечно же, если у тебя на поясе — меч, то для деревенских ты становился существом сверхъестественным. А рыцарь при шпорах, или оптиматский клирик с лысой головой и в сутане вовсе был кем-то вроде небожителя.

Как и в других провинциях Запада, здесь сельский люд составлял подавляющее большинство населения — более девяноста процентов. И положение вилланов было самым бесправным и бесперспективным.

— Судебный иммунитет, — сказал Эдгар дю Валье, указывая на закованного в колодки бедолагу на обочине. Дети забрасывали его гнилыми яблоками, угрюмый стражник и не пытался этому препятствовать. — Первый привилей первого императора из династии Моро. Феодалы получили право суда над своими крестьянами. Все криминальные и бытовые вопросы вилланов этим документом были отданы на откуп землевладельцу. Женишься — проси разрешения у феодала. Твою собаку отравил сосед — тоже к феодалу… Тебя стоптал конем проезжий рыцарь — вперед, к феодалу!

— А проезжий рыцарь — сынок того самого феодала, и вместо справедливого суда ты получаешь двадцать плетей вдобавок к сломанным ребрам, — откликнулся с облучка фургона Гавор Коробейник.

— Именно! — поднял палец вверх дю Валье. — А после плетей тебя будет ждать клирик, который прочтет длинную проповедь про смирение и долготерпение. Идеальное общественное устройство по-оптиматски.

— А вы ведь их ненавидите, своих бывших единоверцев? — полуутвердительно произнес Гавор.

Они общались почти на равных — об этом договорились в самом начале. Было бы странно, если бы солидный негоциант, который смог снарядит караван из трех фургонов через слово в общении со своими охранниками вставлял «маэстру».

— Я ненавижу тот мир, который они для себя создали, — кивнул дю Валье. — И ненавижу шоры на их глазах, которые не позволяют увидеть правду. Вот уж точно говорится в Писании: «Имеющие уши — не слышат, имеющие очи — не видят»… Мне жаль моих бывших единоверцев — как зрячему жаль слепых.

Рем уже заметил, что обычно молчаливого рыцаря-ренегата порой пробивало на пафосные речи. Особенно если беседа заходила о религии, чести или — его сюзерене, Тиберии Аркане Старом. Но, несмотря на высокопарный слог, молодой Аркан был рад, что этот великий воин наконец перестал изображать из себя соляной столб и начал походить на обычного человека — пусть и со странностями.

Белая кобылка-иноходец, которой по-мужски сидя в седле управляла Сайа, приблизилась к Рему. Цирковая лошадка выглядела примечательно: вся сбруя ее пестрила лентами и бисером, гриву и хвост кто-то заботливо заплел в косы с яркой тесьмой, тут и там, на узде, чепраке и стременах позвякивали звонкие блестящие бубенчики. Девушка по обыкновению своему прятала эльфийские остренькие ушки под платком, а экзотический наряд танцовщицы был скрыт плотным шерстяным плащом.

— Приближаемся к перевалу! — сказала она. — Посмотри, уже можно увидеть вершины сопок. И природа меняется — чувствуешь дыхание Севера?

Действительно, в лицо ударил студеный, пахнущий пеплом и солью ветер. Это была уже не Монтанья с ее плодовыми садами и обилием лиственных деревьев с пышными кронами. Здесь правили бал гигантские лиственницы, сосны и кедры, многочисленные кустарники, мхи и лишайники. Подземный жар и плодородный вулканический пепел тут еще не могли перебороть суровый климат, и потому не дарили почве сказочное северное плодородие, и граница между землями западных оптиматов и земляков Микке — саами действительно была краем довольно мрачным.

Молодой человек и девушка ехали рядом, едва не задевая друг друга коленями. Рем, подчиняясь секундному порыву, склонился к прекрасной всаднице, она подалась навстречу и они замерли, встретившись губами.

— Э-хм! — раздался голос Бурбиса, хозяина цирка. — Нужно отправить вперед дозор. Здесь, на подъезде к ярмарке, лихие люди частенько нападают на караваны. Ты, Сайа, не поедешь. Это не обсуждается. Маэстру Рем, поговорите с вашим главным и выделите двоих. Я тоже пошлю кого-нибудь. Нужно проверить во-он тот склон, самое удобное место для засады. Судя по следам на тракте, мы — первый караван за пару дней, я почти уверен, что какие-нибудь лиходеи попытаются увести у нас повозку-другую.

— Понял, маэстру Бурбис, доложу старшему, — кивнул Рем, и, бросив сожалеющий взгляд на подругу, развернул коня.

Сайа озорно ему подмигнула, и ударила свою кобылку пятками в бока. Лошадка всхрапнула и быстрой иноходью направилась к фургонам циркачей. Повозки ортодоксов двигались чуть поодаль, сзади — чтобы не глотать дорожную пыль, но при этом оставаться в пределах видимости.

Эдгар внимательно выслушал слова Рема и сказал:

— Пойдем я и Микке. Если там и вправду будет засада — прикроешь арбалетчиков. Мы уничтожим врага с двух сторон.

Уничтожим? Похоже, дю Валье не интересовало количество налетчиков. Аркан не стал спорить, хотя очень хотелось. Оставаться в тылу, когда соратники рискуют жизнями в лесных дебрях — это претило его натуре. Утешало одно — если разбойники действительно попробуют атаковать караван со склона, то будут сильно удивлены. Вряд ли они ожидают, что в ярких кибитках циркачей их встретят настоящие головорезы, а пахнущие свежеиспеченными пирогами фургоны торговцев на самом деле принадлежат матерым наемникам!

Северянин вместо меча прихватил привычную ему секиру, дю Валье перевязал волосы кожаным ремешком — и два воина растворились в лесу. Гавор Коробейник взмахнул хлыстом, подгоняя лошадей, и два каравана теперь шли один за другим — так было легче обороняться. Аркан нахлобучил шапель, подтянул застежки и проверил, хорошо ли ходит меч в ножнах. Он привстал в стременах, осматриваясь: место было на самом деле удобное для засады. Справа — поросший ельником крутой склон, слева — заросли колючего кустарника, которые не давали возможности маневра. Люди были напряжены, но Бурбис шикнул на музыкантов:

— Играйте! Никто не должен понять, что мы готовы!

Ударил барабан, ритм подхватила скрипка, загудели рожки — нарочито-веселая мелодия была совсем не к месту, но действительно — напряжение сменилось дурацкими ухмылками и, кажется, даже кони стали переставлять ноги под музыку.

Окровавленные люди стали выбегать из лесу прямо под копыта лошадей и колеса фургонов через каких-то четверть версты. Лес полнился воплями и стонами умирающих. Оборванцы с лицами, раскрашенными синей краской, в ужасе мчались сломя голову, побросав свое жалкое оружие и мечтая поскорее оказаться как можно дальше. Кое-кто из них падал на дорогу и не подавал признаков жизни, других хватали и вязали выскочившие из фургонов циркачи.

— Эдгар беснуется, — покачал головой Рем.

Гавор кивнул и сглотнул неприятный комок в горле. Предостерегающий крик Транквила, который уже прицеливался из арбалета куда-то за спину Аркана, заставил парня резко обернуться: из кустов с левой стороны дороги лезли лихие демоны в смутно знакомых гамбезонах.

— Нам нужен Аркан! — их было что-то около полудюжины, действовали слаженно, явно по заранее намеченному плану. — Хватайте его!

Рассыпавшись полумесяцем, воины в стеганках двинулись к Рему. Двое раскручивали веревки со стальными крюками, еще четверо — прикрывшись щитами рванули вперед. Дернув за повод, молодой аристократ практически на месте развернул обиженно заржавшую лошадь и выдернул меч из ножен.

— Бар-ра-а-а! — если не знаешь, что делать — атакуй!

Пеший против конного — это работает только если пешие в большинстве, в плотном строю… Нападающие инстинктивно отшатнулись, кого-то отшвырнуло в сторону грудью скакуна. Удар аркановского меча пришелся одному из них по железной шапке. Шлем не пробил, но оглушил — щитоносец рухнул в дорожную пыль. Щелкнул арбалет Транкила — размахнувшийся крюком налетчик поймал болт грудью и засипел, пытаясь вытащить его руками и причиняя себе еще большие страдания. Гавор привстал на облучке и охаживал хлыстом врагов.

Рем вертелся в седле как черт, отбиваясь от двух пехотинцев, которые насели на него со щитами и шестоперами, и даже умудрился достать одного из них, прорубив гамбезон на предплечье, как вдруг краем глаза успел заметить некое стремительное движение — крюк на веревке летел прямо ему в лицо! За мгновение до удара он отдернул голову, но вдруг дико заржала лошадь, и взбрыкнула. В лицо Аркана ударила струя теплой крови животного: крюк распорол шею бедной животинке, и лошадь издав истошный вопль вздрогнула всем телом, споткнулась и обрушилась на землю, засучив ногами и тут же сбив копытами одного из нападающих. Второй же бросился к Рему, который пытался высвободить ногу, зажатую телом бедного животного, и огрел его по голове шестопером.

Что-то помешало налетчику размахнуться как следует, и шапель смягчила удар, однако ощущения были не из приятных — Аркан взвыл, дернулся, высвободился и сумел откатиться в сторону. Он почти успел встать, как из кустов при дороге вылетели еще две веревки с крюками, один из которых таки уцепился за ботфорт и парень почувствовал, что его куда-то тащат.

— Отступаем! — раздался зычный голос. — Ослоп, мы подцепили его! Скорей, скорей!

Из последних сил Рем извернулся, вытащил из-за голенища ботфорта нож и сумел воткнуть его в землю. Движение замедлилось, а потом раздался злой и звонкий девичий крик, и время как будто застыло. Аркан в деталях видел, как летит, вращаясь и рассекая воздух, огромный прямоугольный поварской тесак, и по самую рукоять вонзается в спину наймита в гамбезоне, который и тащил парня волоком.

— Да-а-а! — крикнула Сайа. — Держись, Рем!

Циркачка только что спасла ему жизнь, прикончила человека кухонной утварью — и не собиралась останавливаться на этом! Вместе с жонглерами с дубьем и Иганом-канатоходцем, вооруженным двумя тонкими стилетами Сайа бросилась к Аркану, мигом освободила его от крюка и сунула в руки меч.

— Благодарю! — кивнул он, скинул к чертовой матери помятый шапель, бросил взгляд по сторонам и, увидев размахивающего секирой Микке, который как раз выскочил из лесу, преследуя оборованцев, заорал: — Микке! Там — Ослоп!

Северянин только выглядел тугодумом. Он мигом вспомнил странное имя руководителя нападения на таверну в Аскероне, и огромными прыжками устремился за Ремом, который уже ломился сквозь заросли кустарника вниз по склону.

Поняв, что они потерпели неудачу, наймиты бросились прочь. Где-то там, внизу их ждали лошади — слышалось пофыркивание и ржание скакунов. Сколько всего было налетчиков — сказать не представлялось возможным. Аркан видел впереди спину одного из них, ускорился — и ткнул мечом, пробивая доспех и ребра. Микке догнал еще одного, и ударом сплеча раскроил ему голову.

— Н-но, н-но! — впереди раздался стук копыт и два всадника помчали прочь по лесной тропке.

— Не догоним! — выдохнул северянин.

Рем кинулся к привязанным у деревьев лошадям — породистые, откормленые но — стреноженные! Как они собирались отступать, если только два скакуна были в готовности? Может быть, Ослоп решил бросить своих людей на убой и скрыться с пленником? Это было очень похоже на правду…

Из чащи показался дю Валье:

— Славная драка! — сказал он. — Я прикончил десять или двенадцать мерзавцев, не меньше… А вы, я смотрю, взяли отличную добычу! Но постойте — это явно не скарб разбойников… Там были настоящие голодранцы, как попало экипированные и вооруженные…

— Это наймиты Закана. Они ждали, пока мы втянемся в бой с бандитами, и атаковали караван, — мрачно пояснил Рем. — Они охотились именно на меня! Закан знает, куда я направляюсь… Придется быть всё время начеку. Но — ч-ш-ш-ш, никому ни слова. Это были просто две конкурирующие банды, понятно?

Микке кивнул, дю Валье смахнул с лица окровавленные пряди волос.

— Нужно собрать добычу. Странно будет, если обычные охранники каравана оставят такое богатство.

— И лошадей. Мне нужна будет лошадь, — с сожалением вздохнул Аркан.

Он как-то привык к своей смирной кобылке, и необходимость выбирать нового коня огорчала.

— Нам повезло, что рядом оказались такие воины, — говорил Бурбис на привале, когда все собрались у костра и ждали, пока большой котел с похлебкой начнет кипеть. — Завтра мы прибудем на ярмарку, а могли бы лежать в земле… Подумать только — две банды! Пограничная стража совсем перестала шевелиться, я напишу жалобу на ближайшей же таможне… От тех убогих с дрекольем мы, пожалуй, могли бы еще отбиться, но вторые, в гамбезонах…

— Может быть, дезертиры? — предположил Иган. — Или наемники, которые не прочь подзаработать разбоем между контрактами. Уж больно слаженно действовали, да и вооружены прилично!

Сайа бросила на Рема один из своих загадочных взглядов и шепотом спросила:

— А почему они кричали про арканы, если пытались стащить тебя с коня крюками?

Молодой аристократ пожал плечами и сказал:

— Мало ли. Может у них такой жаргон.

— Может и жаргон, — Сайа вдруг потянулась как кошка и, расслабившись, положила голову молодому человеку на колени: — А может и нет. Но мне всё равно, знаешь? Лучше почеши меня за ушком, а я буду лежать и мурлыкать, а?

Это было предложение, от которого невозможно отказаться. Рем смотрел на костер, вдыхал ночной воздух и гладил волосы девушке — и думал, что мог бы провести так всю жизнь. Если, конечно, убивать его будут пытаться хотя бы с перерывами в два-три дня.