Возвращение призраков

29

Как ни душно оказалось на улице, все же было приятно выйти на воздух. Эш поспешил прочь от гостиницы, от прохладного, но удушающего заключения в ней. Ему не нравилось, что Грейс осталась одна со своим обезумевшим отцом, но выбора не было: нужно посмотреть на эти церковные записи или хотя бы на те из них, что оказались не слишком сильно повреждены. Кроме того, Грейс, когда отошла от потрясения, настояла, чтобы он сходил в церковь Святого Джайлса один.

Когда Эш добрался до своей машины, его рубашка уже промокла от пота и походка утратила первоначальную резвость. Он завел мотор и включил кондиционер, потом сел и некоторое время не двигался, обдумывая происшедшее в доме. Что за демон явился преподобному Локвуду в углу занавешенной комнаты? Если бы сам он не слышал этого жестокого, глумливого смеха, исходящего из другого конца комнаты, то мог бы заключить, что викарий в бреду и галлюцинирует.

Эш взял с заднего сиденья оставленный там пиджак и порылся в карманах, ища сигареты, потом закурил и бросил обгорелую спичку на пыльную дорогу.

Демон — это не совсем то слово; видимо, начало сказываться переутомление. Демоны — это из дешевых романов и еще более дешевых фильмов. Лучше называть это спиритуальным явлением. Да, такое можно допустить; и далее можно допустить зловредность подобного существа. Эш потрогал тонкий шрам на щеке и выпустил дым в открытое окно.

Но почему Локвуд просил прощения у дочери? Что, черт возьми, он сделал ей? Эш вспомнил, что произошло между ним самим и Грейс, прежде чем они услышали крик наверху. Каким-то образом они смогли проникнуть в закоулки сознания друг друга, их души слились в каком-то сверхчувственном объятии, образовали телепатический сплав переживаний и восприятий. Это было сильное и ошеломляющее ощущение, и Эш знал, что выдал секреты, долгое время подавляемые в глубинах сознания. А его собственное погружение в ее сознание оказалось заблокированным каким-то барьером. И теперь Эш гадал, есть ли связь между мольбой Локвуда о прощении и тем, что укрывало душу Грейс не только от других, но и от нее самой.

И являлось ли это частью тайны преподобного Локвуда? Почему он так перепугался? Зачем он пытался уничтожить церковные записи? И что за чертовщина происходит в Слите?

Эш сердито нажал на газ и выкрутил баранку, так что машина рванулась на другую сторону узкой дороги. Заехав на заросшую травой обочину, он быстро перешел на третью скорость, и машина устремилась в деревню. Эш последний раз оглянулся на гостиницу, потом надавил на педаль и направил машину к церкви Святого Джайлса.

Через несколько секунд он был уже у церкви, ему стоило усилий не проехать мимо, чтобы выехать из деревни, пересечь холмы и вернуться в грязный город, где единственной угрозой были сумасшедшие и бандиты. Но пришлось свернуть к церковным воротам и остановить машину.

С недокуренной сигаретой, по-прежнему рассерженный, Эш вылез и прошел через ворота с навесом, где в старину ставили гробы, прежде чем внести их в саму церковь. Только у двери в притвор он выплюнул окурок и растоптал его.

Обозрев старые, покосившиеся надгробия, Эш подумал., почему смерть не всегда означает окончание всего.

Когда он прошел через притвор и открыл внутреннюю дверь в церковь, его охватил знакомый холод. Здесь Эш снова задержался и тут же понял, что не один в этом могильном мраке. Не было ни шороха, ни голоса, ни движения, кроме производимых им самим, но Эш оглянулся, чтобы узнать, кто еще разделяет с ним эту тишину. В отличие от прошлого раза, когда они с Грейс пришли в церковь Святого Джайлса, никакой шепот не предостерегал, его, и все же Эш был уверен, что тут кто-то есть, — чувства слишком болезненно напряглись и не могли обманывать его.

И чуть ли не с облегчением Эш различил еле слышный звук.

С ощущением, что все это уже было, он тихо скользнул в боковой неф, напряженно вслушиваясь на каждом шагу. Звук стал громче, хотя по-прежнему оставался тихим… словно кто-то мурлыкал себе под нос. Он исходил из маленького придела, где они с Грейс обнаружили лежащим преподобного Локвуда.

Нервозность в значительной степени ослабла, когда пение стало более мелодичным и менее угрожающим Теперь Эш различил другие звуки и приблизился к их источнику — слышался шорох бумаги, приглушенный кашель, что-то скребло по каменному полу.

— Это вы, Дэвид?

Ирландский акцент не оставлял сомнений.

— Фелан!

— Идите сюда, тут есть о чем потолковать.

Эш прислонился к скамейке и глубоко вздохнул, прежде чем снова смог заговорить.

— Вы меня чертовски напугали, — признался он, пересекая неф.

— Ах, у меня не было таких намерений. Сказать по правде, когда пришел, я ожидал застать вас еще здесь.

Мурлыканье возобновилось.

Эш встал у входа в боковой придел, где пространство между крохотным алтарем и жертвенником разделяла каменная фигура. Симус Фелан раздобыл откуда-то маленький стульчик и сидел, окруженный кипами пожелтевших листов и древних книг, в большинстве своем изъятых и порванных. Раньше у Эша не было времени оценить ущерб, нанесенный документам, но теперь он увидел, сколько викарий успел натворить. Книги и так были не в лучшем состоянии, пострадав от времени и вандализма; из них выпадали страницы, и у одной-двух были содраны обложки. Эш нагнулся поднять измятый лист пергамента, рукописный текст на котором выцвел и был еле различим.

— Я был бы вам очень благодарен, если бы вы ничего не трогали, Дэвид. Я потратил время, чтобы собрать листы вместе.

Хотя в голосе ирландца по-прежнему слышалась насмешка, Эш ощутил в нем и некоторую тревогу, а, приглядевшись, в улыбке различил мрачность.

— Я удивился, не застав вас здесь, когда пришел, — проговорил Фелан, словно не замечая пристального взгляда исследователя. — Ведь это входило в ваш план, не так ли? Нам следовало разделиться в наших исследованиях?

— Я не знал, что вы так скоро вернетесь.

— Микрофильмы в библиотеке сообщили мне все, в чем я нуждался. Я хотел проконсультироваться с вами, прежде чем браться за архивы. — Мрачность перешла в его глаза — Это может оказаться хуже, чем я ожидал, Дэвид. Гораздо хуже. Но сначала скажите мне, какой негодяй устроил этот вандализм? — Он указал на свалку на полу.

Эш вкратце рассказал, как они с Грейс нашли в часовне викария в полубессознательном состоянии с разбросанными вокруг церковными записями.

— Значит, это был сам преподобный Локвуд, — задумчиво проговорил Фелан, когда он закончил. — Интересно, зачем это священнику, столпу общества, уничтожать хронику своего прихода?

— Видимо, ему не нравится какая-то история, о которой там говорится?

Фелан с интересом посмотрел на него и добавил:

— История про его собственного предка.

Эш опустился на колени у изорванной бумаги и, забыв о предупреждении, поднял обрывок пергамента.

— У вас было время просмотреть все это?

Фелан издал усталый насмешливый вздох.

— Чтобы просмотреть все это, нужна неделя, а чтобы ознакомиться как следует — много больше. Но все же я нашел кое-что интересное. — Он наклонился и осторожно взял переплетенный том, который, несмотря на свою очевидную древность, был вроде бы в лучшем состоянии, чем большинство других, среди которых лежал. — Я нашел этого голубчика на самом дне сундука, под кучей всякого хлама. К счастью, наш зловредный викарий не успел добраться до него.

Осторожно держа на коленях книгу в потрескавшемся кожаном переплете и с золоченым обрезом, маленький ирландец открыл ее.

— Многое здесь неразборчиво, а еще больше читается как какая-то напыщенная белиберда. Боюсь, автор не был образованным человеком, судя по его употреблению латыни. Я могу это презирать, но такой стиль делает чтение завораживающим. Кстати, этот парень может вызвать у вас интерес — Он полуобернулся и кивнул на каменного рыцаря, лежащего на пьедестале позади. — Это сэр Гарет, он был первым Локвудом, появившимся в Слите. Не думаю, что это местечко было чем-то примечательно в тринадцатом веке, но деревня и все прилегающие земли были отданы этому рыцарю в награду за его заслуги в Пятом крестовом походе. Вы знаете свою историю, Дэвид?

— Могу сказать вам лишь, что случилось вчера.

Фелан приподнял брови:

— Несомненно, вы смеетесь надо мной. Ну да ладно, не важно. Кажется, сэр Гарет принимал участие в несколько нелогичной и неудачной попытке христианского войска завоевать Египет — наверное, все рыцари были в упоении после Четвертого крестового похода, состоявшегося лет за десять до того или еще раньше и приведшего к захвату Константинополя и образованию Византийской империи. — Он недоуменно покрутил головой. — Вы бы решили, что наш рыцарь вернется после поражения домой отрезвленным, но ничуть не бывало. Из того, что я сумел разобрать в этих замысловатых каракулях, следует, что он вернулся с войны с несколько странными — захватывающими — идеями в голове. К несчастью для местных жителей и соседних землевладельцев, это были не христианские идеи.

— Тому есть свидетельства в книге?

Фелан улыбнулся:

— Некоторые. Но мне то и дело приходилось читать между строк, как бы благочестивы они ни казались. Я бы сказал, сэр Гарет определенно был энтузиаст. И опять же, к несчастью, его энтузиазм — нет, лучше назовем вещи своими именами: его нездоровая одержимость — заключалась в колдовстве.

— Но его потомки стали служителями церкви.

— Очень странно, не правда ли? Думаю, это сделало их власть над местными жителями абсолютной.

Пробравшийся в старое здание ветерок поднял листы бумаги у ног Фелана, и тот положил на них трость, которая была прислонена к его стулу.

— Видите ли, несколько пассажей являются прямым цитированием египетской Книги Смерти. При вашем знании оккультизма, думаю, у вас есть некоторые догадки, для чего предназначалась эта стряпня.

— Она предназначалась для того, чтобы ее читали умирающие перед смертью и отдавали власть над своим подсознательным «я» духу, который остается жить.

— Да, определенную власть над судьбой и чудесными явлениями — так следует сказать? Прекрасная перспектива, вам не кажется?

— Думаю, сэр Гарет сел в галошу, когда умер и убедился, что это все пустая болтовня, — сухо ответил Эш.

— Но болтовня ли это? А чем вы считаете призраков, духов, упырей, выходцев с того света и тому подобное? Разве это не души тех, кому не позволено или кто сам себе не позволил отойти к величайшему блаженству? Возможно, сэр Гарет открыл для себя эту тайну и хотел поделиться своим знанием или даже править при помощи него. — Фелан остановился и улыбнулся Эшу скорее покорно, чем устало. — Но вижу, вас это не убедило, Дэвид. Вечный циник, а?

— Вы упрекаете меня? Довольно абсурдно, не правда ли?

— Не более чем призраки, терроризирующие маленькую деревушку на Чилтернских холмах. Но давайте не будем сейчас спорить об этом частном вопросе — нам еще нужно многое раскопать, прежде чем делать какие-то выводы. И все же, я полагаю, дневник сэра Гарета — неплохо для начала, гораздо лучше, чем можно было ожидать.

Погрузившись в задумчивость, он стал медленно перелистывать страницы.

Эш поднялся с колен и, подойдя к лежащей фигуре, провел рукой по потрескавшемуся камню. По телу неестественно быстро распространился холод. Встревоженный, Эш тут же отдернул руку.

Его отвлекли звук закрытой книги и бормотание Фелана.

— Вы что-то сказали? — спросил Эш, машинально потирая руки, чтобы согреть их.

— Мысли вслух, мой мальчик, — одна из неприятных привычек, приходящих с возрастом.

Несколько мгновений он что-то мурлыкал себе под нос, барабаня пальцами по толстой обложке книги у себя на коленях. Потом его глаза остановились на Эше, и в них не было прежнего юмора, а присутствовала только усталость.

— Как я говорил, нужно многое сделать, а времени мало.

— Я помогу вам разобраться в этом беспорядке. Может быть, я сумею прочесть относительно поздние записи, сделанные не на каком-нибудь тарабарском языке.

— У меня ощущение, что эти древние тексты дадут нам ответы, которые мы ищем, но я просмотрю все сам, чтобы убедиться, что ничего не упущено.

— Но какая польза в этих ответах? — проговорил Эш, начиная раздражаться.

— Ну, они помогут нам понять, что же происходит в Слите и почему призраки запугивают народ. А потом мы сможем убедить вовлеченных в это дело — я имею в виду живых — прекратить практику по вызову этих сверхъестественных сил.

— Погодите: вы полагаете, что это люди виноваты в появлении призраков?

— Полагаю, что да, хотя не знаю, сознательно или, может быть, подсознательно они это делают. Видите ли, я сомневаюсь, что подобные силы способны являться без какого-то понуждения или даже приглашения. В большинстве случаев подобные явления вызывает или какой-то спиритист или чей-то восприимчивый ум, но в данном случае — кто знает? Будет интересно это выяснить.

Фелан покачал головой, опечаленный, и с видимым усилием начал вставать. Он повернулся, чтобы положить книгу, потом размял свои короткие ноги, прогоняя онемение.

— В этой церкви царит какой-то особенный холод, вам не кажется? — как бы между прочим проговорил ирландец, осматривая стены и своды потолка. — Я чувствую, что над Слитом витает зло, и некоторое время оно укрывалось здесь. Признаюсь, я готов поверить, что оно таилось здесь несколько столетий.

— Почему вы так решили? — спросил Эш.

Фелан насмешливо посмотрел на исследователя.

— А вы сами не чувствуете этого? Вы не ощущаете зла в этом месте? Боже правый, да оно почти что осязаемо, его почти можно пощупать! О, оно здесь, и оно было здесь гораздо дольше, чем любой из нас топчет землю. Мне кажется, что оно возрастает и убывает в зависимости от определенных факторов. Что это за факторы, пока что я не имею ни малейшего представления, но, как говорят наши американские друзья, «мы здесь в процессе познания».

Хмыкнув, Фелан нагнулся и взял свою трость, опираясь костяшками руки на ляжку. Это обыденное движение придало всей его нелепой фигуре в твидовом пиджаке и пестром галстуке еще более причудливый, но и жизнеутверждающий характер. Вокруг него стопками лежали бумаги и документы, и солнечный луч, смягченный цветным стеклом в окне, окрасил его серебристые седые волосы в сочные тона. Фелан представлял собой резкий контраст с лежащим позади него каменным рыцарем, который казался мрачным, погруженным в непроницаемую задумчивость и хмурую сосредоточенность.

— Я знаю одно, — продолжил ирландец, снова пронзив Эша внимательным взглядом, — и это я нашел в микрофильмах старых местных журналов.

Снова ветерок поднял листы на полу, и Эш обежал взглядом главный зал церкви — не вошел ли кто-то через притвор. Но там никого не было.

Фелан не заметил внезапного дуновения, хотя пергамент приподнялся и теперь лежал, у него на башмаке.

— Кажется, внезапные исчезновения и неестественные смерти не так уж необычны в этих лесных краях. Я имею в виду, конечно, долгий период времени, возможно сто лет и более, а судя по тому, что нам известно, еще гораздо более долгий — но местные газеты охватывают лишь этот период. За более короткий промежуток подобные инциденты привлекли бы к себе внимание своей регулярностью, вам не кажется?

За цветным стеклом над головой у Фелана замахала крыльями темная тень, и послышалось приглушенное карканье ворона. Тень вскоре исчезла, но крылья успели несколько раз хлопнуть по окну.

Фелан даже не оглянулся и постучал тростью по каменному полу, чтобы привлечь внимание Эша.

— И шутка в том, Дэвид, — мрачно проговорил он, — ужасная шутка в том, что большинство исчезнувших — дети.

И снова донеслось карканье ворона — на этот раз еле слышное, отдаленное.