Возвращение Повелителя. Книга I

Глава 19 Высший Совет аристократов

Впервые в жизни присутствую в грановитой палате Кремля на заседании Высшего Совета аристократов. Оно и понятно — от нашего рода в него входит мой отец — князь Олег Нижегородский. В качестве приглашенного сижу с краю. И кресло у меня поуже и не с такой высокой спинкой, как у остальных, которые посматривают на меня с сожалением. Видимо, уже все знают, зачем я тут.

Вообще, правило приглашать на заседание того, кого глава семьи собирается назначить своим наследником или, как в моем случае, лишить этого статуса, архаизм и пережиток тех времен, когда подобное решение должен был одобрить царь-батюшка. Потом, уже при императорах, церемония стала просто данью традиции, так как не было ни одного случая, чтобы император не принял выбора главы княжеской или боярской семьи. Сейчас все предстоящее мероприятие и вовсе не имеет смысла. Императора нет, так что даже чисто теоретически никто оспорить решение моего отца не может. Но, как говорится, раз положено, то будем исполнять.

В древней палате, которую высшие аристократы выбрали для своих сборищ тоже только для того, чтобы подчеркнуть преемственность своей власти, так-то куда удобнее, наверное, было бы собираться в каком-нибудь более современном помещении, тридцать два человека. Разных возрастов, но, пожалуй, моложе сорока никого нет, а уж таких, как я, тем более.

Всего в Совете пятьдесят четыре представителя богатейших и сильнейших родов, скоро станет пятьдесят пять вместе со мной, как только я официально буду провозглашен князем Нижнеуральским, но сегодня в наличии не все. И это тоже легко объяснимо — приехали только те, кто сейчас в столице. Остальным недосуг из-за такой мелочи, как лишение княжича Андрея Нижегородского статуса наследника и еще нескольких столь же незначительных предметов обсуждения, в Москву лететь. Впрочем, кворум в случае чего собрать можно — в том смысле, что по какому-нибудь вопросу, буде возникнет подобная необходимость, реально набрать двадцать семь голосов. Так что заседание будет считаться состоявшимся.

Вот если бы сегодня обсуждался бюджет на следующий год, тогда да. Тогда здесь бы сейчас все пятьдесят четыре члена были. Делить государственные деньги — это дело такое, на самотек пускать нельзя. Враз останешься на обочине финансовых потоков.

И ведь что интересно. Каждый раз все эти аристократы с пеной у рта требуют от правительства, с одной стороны, сократить налоги на самых богатых (то есть, на них), а с другой, увеличить бюджет, чтобы пилить можно было большую сумму. И такое ощущение, что им невдомек, что эти два требования взаимоисключающие — чем меньше они заплатят в государственную казну, тем скуднее будет бюджет, до которого каждый из них мечтает добраться и к нему, оттолкнув других, в порыве страстной любви присосаться.

И в мыслях у них нет, что весь этот праздник жизни может очень скоро, а главное — внезапно и быстро, закончиться. Я имею в виду опасность, исходящую от пришельцев из третьего мира, где бал правят некроманты и химерологи. Здесь, правда, все считают, что в сопряжение с Землей вошел только один мир, и вся нечисть идет оттуда, но в данном случае это неважно. Важно, что о том, что случилось с Европой, Латинской Америкой, Африкой и Азией забыли и вспоминать не хотят. Кстати, судя по всему, полные кранты наступили только в Европе. Африканцы, азиаты и латиноамериканцы потеряли свои государства, откатились в развитии лет на триста — четыреста назад (если не больше) и где-то там в дебрях Амазонки, джунглях Африки и не знаю чего там в Азии еще прячутся и сопротивляются. А вот Европа… Там ни лесов, ни дебрей не нашлось, и за два года процветающим странам пришел конец.

Конечно, население в разных Франциях с Германиями и Италиями было уже изрядно разложившимся к моменту вторжения, а армии были куда жиже той, какой обладала и до сих пор располагает Российская Империя и пока отбивающиеся Китай и Соединенные Штаты. Но численность этого населения превышала наше почти в три раза! И ничего сделать европейцы не смогли. Пополнили армии мертвых. Видел я уже их в Мезинаре, когда с отрядом некроманта столкнулся.

Почему прямо тогда «третьемирцы» не пошли дальше и не напали на Российскую империю — тайна великая есть. Видимо, какие-то другие дела отвлекли. Может, между собой сцепились, может, еще что случилось. Но они сюда обязательно вернутся. В этом я нисколько не сомневаюсь. А в Высшем Совете аристократов вместо того, чтобы готовиться к этому, бабло с упоением делят и друг друга подсиживают.

Ладно. Не будем о грустном. Вот уже председатель, роль которого сегодня исполняет неизвестный мне боярин (кажется, Морозов это), в колокольчик прозвонил, и все члены Совета важно заняли свои места.

— Сегодня первым вопросом мы заслушаем князя Олега Нижегородского по делу о наследнике! — объявил он и сел.

Встал мой отец, который ни сейчас, ни до этого даже не взглянул в мою сторону. Будто меня тут и нет. О том, чтобы подойти, и речи не было, разумеется. Он довольно быстро зачитал свой коротенький указ, который по старинке назывался «Изъявлением княжьей воли», о том, что лишает меня, княжича Андрея Нижегородского, статуса наследника Нижегородского княжества. Причины не упоминались, да и не должны были — «княжья воля» как-никак.

«Волен князь во своих землях и чадах» — так говорится в одном из законов империи, который определяет права высшей аристократии. Правда, следующая же статья все того же уложения гласит, что царь (впоследствии — император) может такую «волю» не принять и потребовать ее изменить, но, повторюсь, в новейшей истории подобного не случалось, а сейчас и императора нет. В общем, пустая проформа все это собрание.

Поймал на себе несколько заинтересованных взглядов. Любопытно собравшимся, как я отреагирую на эту ситуацию. А никак. Сижу спокойно, как удав, нанюхавшийся дуста, и жду продолжения. Потому что знаю, что самое захватывающее еще впереди.

И оно следует. В соответствии с регламентом, сейчас меня должны попросить покинуть палату, но тут князь Алексей Тверской что-то тихо говорит сидящему рядом с ним боярину Морозову (все-таки, думаю, это он), и тот объявляет, что с извещением к Высшему Совету имеет обратиться собственная, ее императорского величества вдовствующей императрицы канцелярия, и что посланец оттуда уже ждет за дверью, когда его пригласят. Легкое волнение в палате — событие непредвиденное, о котором никто предупрежден заранее не был.

Председатель делает приглашающий жест рукой, лакей, который, стоя за закрытой дверью, каким-то мистическим образом его увидел (в замочную скважину что ли подглядывал?), торжественно распахнул обе створки.

В палату вошел… Ряженый. Нет, честное слово, даже не ожидал такого. Некто в камзоле темно-зеленого цвета, панталонах, чулках и тупоносых башмаках с золотыми пряжками. Да еще и с белоснежным шарфом на шее. А… Это же старинный мундир Преображенского полка. Они тут совсем в традиции, как я погляжу, заигрались.

Этот удивительный персонаж, громко стуча каблуками, заходит, встает в пяти метрах от дверей, вынимает из футляра свиток (очешуеть можно — может, там еще текст от руки гусиным пером написан, или все-таки напечатан?) и торжественно зачитывает Указ (именно так — с большой буквы) собственной ее императорского величества и так далее канцелярии о том, что…

Князь Олег Нижегородский лишается пожалования императора Российского, царя Казанского и Астраханского, князя Финляндского и прочее и прочее Михаила, а именно города Нижнеуральска с «тянущими» к нему землями, каковое владение передается в удел княжичу Нижегородскому Андрею в качестве неотъемлемого вотчинного владения, а самого княжича Андрея Нижегородского отныне следует именовать князь Андрей Нижнеуральский. Зачитав все это, изобиловавшее устаревшими словами и оборотами, послание, ряженый также гордо, как вошел, сделал поворот на сто восемьдесят градусов и удалился.

И тишина. Никакого взрыва не последовало. Отец сидит с разинутым ртом, как вытащенная из воды рыба. Остальные смотрят на него, и их лица постепенно расплываются в счастливых улыбках. Нет ничего более приятного, как если твоего «заклятого друга и коллегу» при тебе мордой об стол треснут.

На этом заседание завершилось. Председатель, правильно рассудив, что оставшиеся вопросы все равно сегодня уже ни решить, ни даже обсудить не удастся, объявил, что на сегодня все. Можно расходиться. Вставали все медленно, переглядываясь между собой и изредка бросая взгляды на продолжавшего сидеть в кресле моего отца.

Я тоже встал и одним из первых покинул грановитую палату. Думал, что сейчас сяду в свой лимузин, доеду до подмосковной усадьбы, заберу там Матвеича и сразу на аэродром — обратно в теперь уже мой Нижнеуральск. Надо будет, кстати, оттуда в ближайшие же дни попросить генерал-майора Решетилова. Нечего ему в моей вотчине больше делать. Впрочем, ему и так сообщат об этом из имперского штаба, наверное.

— Андрей! — услышал я неожиданно голос отца. — Подожди! Поговорить надо.

Значит, он все-таки пришел в себя и даже сумел догнать меня, а я думал, что он еще с полчаса будет пытаться понять, что же такое произошло. Но так даже лучше — обсудим создавшееся положение прямо сейчас, не откладывая. Я, в отличии от него, от таких разговоров прятаться привычки не имею.

— Зачем ты это устроил? — прошипел, явно сдерживая желание прокричать мне этот вопрос в лицо, отец. — Обиделся, что я тебя статуса наследника лишил? Так ты знал об этом. Ничего нового для тебя не произошло!

— Во-первых, — спокойно ответил я, аккуратно снимая руку отца со своего плеча, за которое он меня схватил, словно я сейчас от него убегать буду. — Устроил это не я. Если как следует подумаешь, то и сам поймешь, что подобное не в моей власти. Во-вторых, да, я знал, вернее — догадывался, так как ты лично мне никогда этого не говорил, что наследником будет Николаша. Но дело не в этом. Ты даже не предложил мне какие-нибудь владения передать. Мне что? Попрошайкой-нахлебником нужно было стать, чтобы мою достойную мачеху порадовать? Или потом клянчить у моего брата село Малое Задрищево на прокорм? Так? Мне предложили неплохой удел. Кто бы отказался на моем месте?

Отец несколько сник. Он знал, что я был прав. Он меня ни о чем не предупреждал, темы, кто будет наследником княжества избегал, никаких владений мне не предлагал. Неожиданно его лицо исказила гримаса злости.

— Так это, значит, князь Алексей Тверской подсуетился. Гнида! Воспользовался своей позорящей вдовствующую императрицу связью с ней. Нашел, как меня зацепить! Но ты, Андрей, дурак! Этот Нижнеуральск — дыра, на которую я только деньги из своей казны постоянно тратил. На защиту всей этой области от пришельцев. А ты на что дружину содержать собираешься? Подумал? Тверской выродок просто подставил тебя. После первого же прорыва иномирцев он сделает так, что ты попадешь под имперский суд, а Высший Совет даст на это свое добро. Тебя он погубит, а меня, так как я в любом случае останусь твоим отцом, еще раз унизит.

— Это не будет проблемой, — улыбнулся я. — В удел все уральские казенные заводы передаются.

— Да? — отец по-настоящему удивился. — Не ожидал. Это, конечно, несколько меняет ситуацию. Но все равно…

— Это еще не все, — продолжил я. — Ты думаешь я просто так почти месяц в Мезинаре провел?

— Какой еще Мезинаре? — не понял отец.

— Так тот мир называется, — объяснил я. — Вот Землю они, например, Дормайей именуют. Мы-то им названия не придумали. А сами себя они мезинарцами зовут, а мир свой — Мезинарой.

— И что ты там в этой Мезинаре нашел такого, что согласился на предложение твоего новоявленного тверского друга? — с пренебрежением спросил отец. — Там же дикари живут, отставшие от нас в развитии на сотни лет. Что там ценного может быть?

— Накопители, — усмехнулся я и сразу увидел, как у отца от понимания того, что я имею в виду (все-таки он управляет целым огромным княжеством со множеством производств), округляются глаза.

Надо сказать, что проблема накопителей магической энергии, на которых работает большинство машин и механизмов на Земле, главный сдерживающий фактор дальнейшего прогресса. Из-за невысокого магического фона Земли они дороги в производстве, а их зарядка — целый сложный процесс.

В Мезинаре же, благодаря крайней насыщенности атмосферы магической энергией, в качестве накопителей можно использовать почти любые кристаллы, а их зарядка будет проходить быстро и без малейших трудозатрат. Возможность организовать такой «бизнес» пришла мне в голову, еще когда я даже в Нижнеуральск не приехал.

— Да, накопители, — продолжил я. — Очень скоро я смогу поставлять в Империю тысячи в месяц. И такой мощности, какой здесь еще не видели. Если тебя это интересует, то процентов десять — пятнадцать смогу продавать твоим предприятиям напрямую. Минуя имперскую биржу.

— Ты смог закрепиться в другом мире, создать там базу? — ошарашено посмотрел на меня отец. — Но как⁈

— Это не столь важно, — не стал я посвящать его в детали. — Главное, что у меня это получилось. Так в следующем месяце жди первую поставку накопителей. И вот еще что. Я заберу из нашей подмосковной Матвеича. Найди кого-то другого на его место. А теперь мне пора в мое княжество, — с этим словами, я развернулся и пошел к своему лимузину.

Уже открывая его дверцу, я обернулся и увидел, что отец стоит на том же месте и, поглаживая подбородок, задумчиво глядит мне вслед. Уверен, он сейчас прикидывает, не поторопился ли с заменой меня в качестве наследника на Николашу.

Увы, но ничего уже не исправить. Обратно отыграть не получится — я теперь независимый удельный князь. И даже если отец решит попробовать все вернуть назад, не выйдет — объединить два княжества под одной рукой никто ни ему, ни мне не позволит. Тут уже весь Высший Совет аристократов на дыбы встанет — такое усиление одного из родов никому не нужно. О том, что в мое Нижнеуральское княжество, помимо отобранного у отца пожалования, вошло еще много земель, включая и те, на которых расположены бывшие казенные уральские заводы, все узнают очень скоро. Уже завтра, подозреваю.

Эх… Им даже в голову не приходит, что в моих планах всю Российскую империю заполучить, а не какие-то жалкие княжества. Но после Мезинары. Сначала ее.

В Нижнеуральске за время моего отсутствия и за следующие две недели ничего ни страшного, ни важного не произошло.

Ди никого не погрызла (шучу).

Венира, которая стала для окружающих Верой Графовой (хорошую фамилию ей в документах капитан Давлеев выправил — по титулу), потерявшей способность говорить после потрясения, которое испытала во время нападения оборотня год назад, вовсю осваивала при помощи телесериалов русский.

Давлеев днем и ночью изучал мезинарский. Предпочтение он отдавал ночам, оправдывая это тем, что днем ему необходимо находиться на рабочем месте в расположении дружины — тянуть службу, как он выразился.

Генерал-майора Решетилова отозвали в Москву. Тут обошлось без моего участия.

Матвеича я устроил в той половине моего особняка, где находится мой официальный рабочий кабинет и огромная столовая. Выделил ему кабинет, к которому, как оказалось, примыкала еще и комната отдыха с ванной и прочими удобствами. Видимо, мой предшественник, не удовлетворяясь девушками, которых селил на втором этаже, на первом принимал особо секретные доклады у вольнонаемных связисток, секретарш и прочих представительниц прекрасного пола, которые трудились в части. Остальные слуги приняли Матвеича сразу и безоговорочно признали его руководство всем домом.

В общем, все шло очень даже неплохо. Я работал над артефактами зарядки накопителей, чтобы сразу по прибытию в Мезинару к барону Федру можно было организовать их массовое производство. Деньги теперь зарабатывать мне нужно было самому. Больше из нижегородской казны мне и копейки не поступит. Когда эта часть работы была выполнена, хотел, уже было, съездить на казенные заводы, которые теперь стали моими, но тут признаки жизни подало сопряжение.

— Пока только первые пульсации зафиксировали, — сообщил мне Давлеев. — Судя по всему, портал откроется послезавтра.

Я сразу известил об этом князя Алексея Тверского. Договоренности надо выполнять, как бы ни хотелось о них забыть.

К сожалению, о своей не самой удачной идее поискать своего отца не забыла и наследница престола. На следующий день ближе к обеду ко мне ворвалась графиня Скоробогатова. Не прибыла, а именно ворвалась, обогнав на лестнице Матвеича, который хотел ее проводить ко мне, и каким-то чутьем безошибочно определила, какую дверь нужно распахнуть, чтобы увидеть меня, сидящего расслабленно в кресле и любовно занимающегося правкой небольшим оселком своего меча.