Возвращение королевы

Глава 3

Город за стенами дворца пребывал в хаосе; гневные крики и громкие рыдания наполняли воздух. Дождь утих, но рваные облака все еще нависали над столицей. В крепости по-прежнему взвивались языки пламени, и бесконечный поток беженцев заполнил улицы. Чтобы не допустить мародерства, за воротами дворца стояли солдаты.

Тамир смотрела на всех этих людей — на свой народ. Большинство из них понятия не имели, кто сейчас проезжает мимо них. Но что бы они подумали, если бы поняли, что она покидает столицу?

— Великое Пламя, мне надоело таиться и прятаться, — пробормотала она.

Ки согласно кивнул.

Тлеющие фундаменты домов и банды грабителей были не самой страшной угрозой в разрушенном городе. Сотни тел, жертв сражений и оспы, лежали на мостовых, разлагаясь и распространяя вокруг себя заразу. А большинство членов похоронных отрядов сами были мертвы.

Охрана Тамир погасила факелы, как только отряд выехал из города, — никому не хотелось превратиться в мишени для уцелевших лучников врага. Северную дорогу заполонила темная масса людей, лошадей, телег и тележек всех размеров; шествие растянулось в ночи.

«Неужели я уже потерпела поражение?» — снова подумала Тамир.

Если Светоносному так нужна была королева, тогда почему Бессмертный выбрал столь тяжкий и смутный момент, чтобы открыть ее народу? Тамир уже спрашивала об этом жреца Афры, но ответом ей стала лишь раздражающе безмятежная улыбка Имонуса. Жрецы и волшебники были в восторге от такого поворот; событий, несмотря на все страдания и несчастья, через которые им самим пришлось пройти.

Однако сейчас Тамир видела великое множество людей, лишившихся крова, и от этого чувствовала себя маленькой и уставшей. Как помочь всем этим людям? Тяжелое бремя, свалившееся на нее, и пришедшая с новым положением неуверенность давили на нее с чудовищной силой.

— Не тревожься, — тихо сказал ей Фарин. — Утром все будет не таким мрачным. Тучи развеиваются. Я уже вижу звезды. Вон там, посмотри-ка! — Фарин показал на скопление звезд на небе. — Созвездие Дракона. Я вижу в этом доброе предзнаменование, а ты?

Тамир рассеянно улыбнулась — дракон был одним из символов Иллиора. Всю жизнь она служила Сакору, а ныне все знаки и предзнаменования, казалось, исходили от Светоносного. И тут, словно в ответ на ее мысли, где-то справа громко ухнула сова.

Имонус поймал взгляд Тамир.

— Еще один добрый знак, твое высочество. Когда мы слышим птицу Светоносного, мы салютуем богу, — И он показал ей, как именно это делается, приложив три пальца к переносице.

Тамир повторила его жест. Ки и Фарин тоже, а за ними и другие всадники, кто видел и слышал.

«Интересно, они это делают потому, что видят во всем волю Иллиора или просто повторяют за мной?»

При дворе она всегда скрывалась в тени Корина и прекрасно видела, как все вокруг подражают наследному принцу. Если теперь повторится то же самое, ей следует подавать людям пример получше, чем Корин.

Герцог Илларди со своими конными воинами встретил их еще на дороге. В жаркие летние дни Тамир и компаньоны не раз гостили у него. Герцог был приятным человеком с седоватыми волосами; Тамир он всегда немного напоминал Фарина.

— Приветствую тебя, твое высочество, — сказал он, прижимая к груди кулак и кланяясь, сидя в седле. — Безмерно рад возможности снова предложить тебе мое гостеприимство, хотя и при столь печальных обстоятельствах.

— Я тоже рада, твоя светлость. Мне сказали, ты готов поклясться мне в верности и поддержать мои права на трон?

— Это так, твое высочество. Мы принадлежим к роду Иллиора, и так было всегда. Думаю, ты найдешь немало верных людей в здешних местах. Многие будут счастливы, что пророчество Светоносного наконец сбылось.

— Кому это не понравится, тех тоже немало, — вставил лорд Джорваи, когда они вновь тронулись с места. — Последователи Сакора, те, кто пользовался благоволением короля, вряд ли будут спокойно наблюдать, как его сын лишается трона. Некоторые уже покинули город и присоединились к принцу.

— Неужели нас ждет гражданская война? — спросил Илларди.

От этого вопроса Тамир пробрало холодом. Забыв на мгновение о своих личных обидах и негодовании, она повернулась к Айе:

— Корин будет сражаться со мной за корону?

— Если рядом Нирин, который льет яд в его уши? Думаю, это весьма вероятно.

— Скаланцы выступят против скаланцев? Не верю, что Светоносный ждет от меня именно этого!

До владений герцога Илларди они добрались без происшествий. На стенах горели огромные сигнальные костры, освещая расположившихся наверху лучников.

За стенами скрывался чудесный каменный замок, выстроенный без особого плана; он расположился на мысе, врезавшемся в море. Пленимарцы атаковали замок — стрелы с черным оперением еще валялись во дворе и в саду, но ворота уцелели.

Всадники спешились перед главным входом в дом. По обе стороны двери высились колонны с вырезанными на них глазами Иллиора, а над дверью красовался полумесяц. Когда они приезжали сюда во время правления Эриуса, над дверью было изображено пламя Сакора. Тамир оставалось лишь надеяться, что герцог Илларди не склонен давать новые клятвы преданности слишком быстро или слишком часто.

Впрочем, он всегда радушно принимал компаньонов и теперь тоже выглядел искренним, когда кланялся и говорил:

— Все, что у меня есть, принадлежит тебе, твое высочество. Я распорядился, чтобы приготовили ванну и еду. Может, ты предпочтешь, чтобы для тебя накрыли стол в твоих покоях?

— Пожалуй, спасибо. — Тамир была уже по горло сыта дворцовым протоколом.

Герцог проводил ее в комнаты с террасой, выходившей на море. Балдус не отходил от своей госпожи ни на шаг, цепляясь за руку Тамир, Ки и Фарин шли следом. В предоставленных принцессе покоях кроме спальни имелись гостиная, гардеробная и передняя для стражи. В самые жаркие летние дни в этих комнатах царила приятная прохлада. Но сейчас тут было сыро, несмотря на множество свечей и жаркий огонь в очаге.

— Оставляю тебя, твое высочество, чтобы ты отдохнула и освежилась, — сказал Илларди. — Мои слуги принесут все, что понадобится.

— Я присмотрю, как устроят свиту, — сказал Фарин, деликатно удаляясь, чтобы оставить ее наедине с Ки. — Идем, Балдус.

Мальчик, мгновенно перепугавшись, оглянулся на Тамир, и она кивнула ему.

— Останься со мной.

Балдус бросил на нее благодарный взгляд и торопливо подошел ближе.

Несмотря на сырость, комната была довольно уютной, на окнах висели занавеси ярких теплых тонов, на кровати лежали свежие простыни, от которых пахло солнцем и ветром.

Балдус растерянно огляделся.

— Что мне делать, госпожа? Я никогда прежде не прислуживал девушкам.

— Понятия не имею. Для начала помоги мне снять башмаки.

Она села на край кровати и хихикнула, когда маленький паж начал расстегивать пряжки ее башмаков.

— Вот это кровать! На ней, наверное, поместилась бы вся твоя семья, Ки!

Ки упал в кресло и ухмыльнулся.

— И собаки в придачу.

Балдус наконец расстегнул пряжки, дернул башмак на себя и повалился на спину; на его и без того уже грязной тунике появилось новое пятно — с подошвы.

Тамир осмотрела свой грязный носок и всю одежду на себе с кривой улыбкой.

— Не очень-то я похожа на знатную леди, а?

— Вряд ли королева Герилейн выглядела лучше после сражений, — сказал Ки, пока Балдус боролся со вторым башмаком.

— Да еще и воняет от меня.

— И не только от тебя.

Волосы Ки свисали грязными сосульками по обе стороны измученного небритого лица, а туника везде, где ее не закрывали латы, была чудовищно грязной. Да, он был прав: они оба насквозь пропахли кровью и потом битвы.

Балдус поспешил к умывальнику и налил воды в таз. Тамир вымыла лицо и руки. Вода была прохладной и благоухала розовыми лепестками, но к тому времени, как Тамир закончила умываться, она окрасилась в цвет ржавчины. Балдус выплеснул воду из таза в окно и налил свежей воды, для Ки.

— Может, не стоит? — поосторожничал Ки. — Людям вряд ли понравится, что он прислуживает и твоему оруженосцу.

— Люди могут катиться в тартарары, — огрызнулась Тамир. — Умывайся, чтоб тебе пусто было!

Столы накрыли на террасе. К Тамир и ее свите присоединились сам герцог и двое его сыновей, Лорин и Этрин. Ки знал их по прошлым визитам в замок герцога, он часто играл с ними и считал их добрыми, хорошими ребятами и к тому же сообразительными.

Лорин был высоким, тихим мальчиком, на несколько лет моложе Тамир. Его брат был ровесником Балдуса, и все то время, пока они сидели за столом, таращился на Тамир во все глаза, словно ожидая, что она на его глазах снова сменит обличье.

Балдус упорно желал исполнять свои обязанности, пока Тамир наконец не усадила его рядом с собой и не заставила съесть несколько кусков с ее тарелки.

Когда с едой было покончено и слуги унесли блюда, Илларди разложил на столе карты гавани, чтобы оценить разрушения, причиненные врагом.

— Пленимарцы свое дело знают, — заговорил он. — Пока пехота высаживалась на берег и атаковала всех, кто там находился, их матросы швыряли комья горящей смолы на все суда, до которых могли добраться, и резали причальные канаты. Боюсь, теперь все твои корабли лежат на дне залива или горят на дальнем рейде. Лишь нескольким небольшим галеонам удалось уйти. При этом захвачено двадцать семь вражеских кораблей.

— А сколько их кораблей ушло? — спросила Тамир.

— Достаточно, чтобы донести до Пленимара весть о поражении, — заметил Джорваи.

— Или достаточно для того, чтобы сообщить о слабости Эро, — предостерегающим тоном добавила Айя. — Мы не можем позволить снова захватить себя врасплох. Я велела нескольким волшебникам следить за морем, но они не знают, куда именно надо смотреть, и потому могут не обнаружить их. Так что предупредите дозорных, что надо быть очень внимательными, особенно в непогоду.

Наконец Илларди и остальные ушли. За то время, пока они ели, в спальню принесли большую лохань для купания и наполнили ее водой. Ки посмотрел на лохань с завистью. Несколько дней они провели в седлах.

— Балдус, ступай в коридор и побудь там немного со стражниками, — сказала Тамир. Упав на кровать, она кивком показала на лохань. — Хочешь первым искупаться?

— Нет, что ты… Это же… — Неделю назад Ки не пришлось бы предлагать дважды. Но теперь он почувствовал, что краснеет. — Мне… выйти?

Такой вывод напрашивался сам собой, однако Тамир внезапно изменилась в лице, словно готова была вот-вот разрыдаться.

— Я тебе настолько противна?

— Что? Нет! — в ужасе воскликнул Ки, изумленный и внезапной переменой настроения девушки, и тем, что она додумалась до такого странного предположения. — Как ты могла такое подумать?

Она наклонилась вперед, закрыв лицо ладонями.

— Потому что именно это я теперь чувствую. С самого Атийона я ощущаю себя будто в ловушке, мне словно снится дурной сон, а проснуться я не могу. Все не так! И эта дурацкая пустота в штанах… — Ки ощутил, как его щеки налились жаром. — А это? — Она уставилась на холмики грудей под грязной льняной рубахой. — Знаешь, как болит, будто огнем жжет!

Ки не знал, куда девать глаза.

— Мои сестры говорили то же самое, когда начинали взрослеть. Но когда они стали старше и грудь выросла, все прошло.

— Выросла?! — Похоже, Тамир пришла в ужас от такой перспективы. — Но знаешь, что хуже всего?

Она через голову стянула рубаху, оставшись обнаженной до пояса, только родительское кольцо висело на цепочке на шее. Ки снова поспешно отвел глаза.

— Вот это. Ты даже смотреть на меня не хочешь, да? С самого Атийона я постоянно замечаю, как ты косишься и отворачиваешься.

— Не в этом дело. — Ки посмотрел на нее. Он видел много обнаженных женщин. И Тамир не слишком отличалась от его сестер, если не считать здоровенного синяка на ее плече: ей достался хороший удар в момент их первого нападения на город. Теперь синяк уже приобрел зеленовато-желтый оттенок по краям, но в центре еще красовалось багровое пятно — там, где в кожу врезались кольца кольчуги, остановившей стрелу. — Это… Черт побери, я не могу объяснить! Но вообще-то ты выглядишь почти так же, как прежде.

— Ложь еще никого не выручала, Ки. — Она ссутулилась, прикрыв руками маленькие груди. — Иллиор слишком жесток. Ты ни разу не прикоснулся ко мне, когда я была мальчиком, а теперь, когда я стала девушкой, ты даже смотреть на меня не хочешь. — Она встала и сбросила бриджи, сердитым пинком отшвырнув их подальше от себя. — Проклятье, да ты знаешь о женском теле в сто раз лучше меня! Скажи наконец: на кого я теперь больше похожа — на девушку или на юношу?

Ки внутренне содрогнулся. То, что он видел, выглядело вполне обычно. Темные волоски в нижней части живота были такими же, как у других девушек. Нет, живот у Ки стиснуло просто от того, что он отлично знал, что именно скрывается за этими волосками…

— Ну?! — Она еще злилась, но по щекам уже катились слезы.

От вида ее слез у Ки заныло сердце — он знал, что Тамир не так-то легко заставить плакать.

— Ну… ты такая же худая, и задница у тебя всегда была плосковатой. Но у молоденьких девушек это часто бывает. Ты еще не в том возрасте, чтобы… ну, созреть. — Он замолчал и судорожно сглотнул. — Ну и если у тебя уже начались…

— Лунные кровотечения? — Тамир не отвела взгляда, но ее лицо налилось темной краской. — Были уже вроде как, еще до преображения. Просто Лхел дала мне травы, чтобы их задержать. Но полагаю, теперь все начнется по-настоящему. Ну вот, теперь ты все знаешь. Последние два года ты спал в одной постели с мальчиком, у которого были лунные кровотечения!

— Черт побери, Тоб! — Это было уже слишком. Ки согнулся в кресле и закрыл лицо руками. — Я такого даже вообразить не мог! Я же ничего не знал!

Она в отчаянии пожала плечами и потянулась к ночной рубашке, лежавшей слева на краю постели. Это была женская рубашка, из тонкого бархата, отделанная серебряным кружевом и вышивкой. Тамир завернулась в нее и откинулась на подушки.

Ки посмотрел на нее и удивленно моргнул.

— Ох… а вот это уже совсем другое дело.

— Что? — буркнула Тамир.

— Так ты похожа… на девушку.

Тамир метнула в него мрачный взгляд.

Пытаясь как-то смягчить напряжение между ними, Ки огляделся по сторонам и заметил на туалетном столе расческу из слоновой кости. Вероятно, это была женская спальня или же герцогиня постаралась устроить здесь все как следует. Рядом с расческой стояли миленькие горшочки и баночки с затейливыми крышками и еще разные вещицы, совершенно непонятные для Ки.

Взяв расческу, он сел рядом с Тамир на кровать и с трудом улыбнулся.

— Если бы я был твоей горничной, твое высочество, мне бы полагалось расчесать тебе волосы.

Тамир посмотрела на него еще мрачнее, но через мгновение повернулась к нему спиной. Он встал на колени и начал распутывать ее волосы, разделив их сначала на пряди, как это всегда делала Нари.

— Не воображай, будто я не понимаю, что ты затеял.

— А что я затеял?

— Укротить строптивую лошадку.

— Слушай, их надо привести в порядок, волосы ужасно перепутались!

Некоторое время он трудился молча. Волосы у Тамир были густыми и почти такими же черными, как у Албена, но не такими прямыми. Когда Ки расчесал их, они упали на спину Тамир пышными волнами.

Наконец плечи принцессы расслабились, она вздохнула.

— Я ни в чем не виновата, ты ведь понимаешь? Я не хотела этого.

— Я знаю.

Она оглянулась на него через плечо. Между их лицами было всего несколько дюймов, и Ки вдруг на мгновение словно утонул в этих печальных темно-голубых глазах. Их цвет напомнил ему Осиатское море в ясные дни, если смотреть на него из Сирны.

— Что будет дальше? — резко спросила Тамир. — Ведь теперь между нами все изменится. Я не хочу этого!

Ки на мгновение утратил бдительность и порывисто произнес:

— Я тоже. Наверное, я просто скучаю по Тобину.

Она стремительно развернулась и схватила его за плечи.

— Но я и есть Тобин!

Ки попытался отвернуться, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы, но она держала его крепко.

— Пожалуйста, Ки, мне так нужно, чтобы ты оставался прежним!

Устыдившись собственной слабости, он снял ее руки со своих плеч и крепко сжал.

— Прости. Я не хотел обидеть тебя. Просто теперь ты…

— Обычная девушка?

— Нет. Ты будешь королевой, Тамир. Ты уже королева, по праву крови. — Она попыталась отстраниться, но он ее удержал. — А королева и безземельный рыцарь не могут спать рядом в холодные зимние ночи, или плавать вместе, или бороться…

— Но почему?

Теперь уже отстранился Ки, не в силах вынести боль в ее глазах.

— Да потому, что это неприлично! Черт побери, если ты должна стать королевой, тебе придется играть особую роль, пойми ты! Ты остаешься воином, да, но ты женщина… или девушка, не важно. А юноши и девушки… Им просто нельзя делать все это вместе. По крайней мере, знатным, — добавил он, краснея. Как и все другие, он часто развлекался со служанками, но до сих пор ему и в голову не приходило стыдиться этого.

Тамир отодвинулась, мрачно сжав губы, но Ки видел, что уголки ее губ дрожат.

— Отлично. В таком случае оставь меня, я собираюсь искупаться.

— Я пока проведаю Никидеса и Танила. Я быстро.

— Можешь не спешить.

Ки направился к двери. Она не окликнула его, просто сидела и смотрела на кровать. Ки выскользнул наружу и осторожно прикрыл дверь с бьющимся сердцем, а повернувшись, увидел Фарина и Уну, вопросительно смотревших на него.

— Она… это… собирается купаться, — промямлил Ки. — Я скоро вернусь.

Втянув голову в плечи, он поспешил прочь. И чем дальше он уходил, тем острее ощущал, что между ним и Тамир захлопнулась совсем другая, невидимая дверь.

Раздеваясь и забираясь в лохань с водой, Тамир глотала слезы. Она окунулась в воду с головой и быстро намылила волосы, но тяжелые мысли не оставляли ее.

Она ведь всегда была странной, даже когда была Тобином, но Ки всегда ее понимал и поддерживал. А теперь, похоже, он видит лишь незнакомку, в которую она превратилась, — неловкую тощую девушку, на которую ему даже стыдно смотреть. Тобин подцепила пальцем кольцо, когда-то принадлежавшее ее матери, и всмотрелась в профили своих родителей. Ее мать была прекрасна даже после того, как сошла с ума.

«Вот если бы я была на нее похожа, может, тогда…» — мрачно подумала Тобин. Но такое вряд ли возможно.

Ей хотелось разозлиться на Ки, эта роскошная спальня вдруг показалась ей пустой без него. Тобин уставилась на огромную кровать. Она редко спала одна. Сначала рядом всегда была Нари, ее кормилица, потом появился Ки. Тобин попыталась представить, что на его месте оказалась Уна, и тут же съежилась от страха, вспомнив, как Уна когда-то поцеловала ее, думая, что Тобин просто слишком застенчив и неловок с девочками. После преображения у Тамир не было времени толком поговорить с Уной, но Фарин так ловко все устроил, что теперь избежать встреч с Уной было бы трудновато.

— Потроха Билайри! — простонала Тамир. — Что же мне делать?

«Просто жить, сестра. Жить за нас обоих».

Тамир резко выпрямилась, и вода выплеснулась из лохани на пол. Рядом стоял Брат, прозрачный, но отчетливый; свет, исходивший от очага и свечей, не проходил сквозь него.

— Что ты здесь делаешь? Я думала… Я думала, ты ушел.

Теперь ей тяжело было смотреть на него — ведь призрак имел облик молодого мужчины, каким она себя считала. Он был бледен, как всегда, с такими же неживыми черными глазами, но в остальном он выглядел таким, каким был бы при жизни, вплоть до черных волосков над верхней губой. Внезапно смутившись под его пристальным взглядом, Тамир согнулась и обхватила руками колени.

Его жесткий шелестящий голос проникал прямо в ее мозг:

— Ты будешь жить, сестра. За нас обоих. Ты будешь править, за нас обоих. Ты обязана мне жизнью, сестра.

— И как же мне расплатиться за это?

Он продолжал молча смотреть на нее.

— Почему ты до сих пор здесь? — спросила она. — Лхел говорила, ты освободишься, когда я вырежу кусочек твоей кости. А другие твои части сгорели вместе с куклой. Ничего не осталось, даже пепла.

— Неотомщенные мертвецы не обретают покоя.

— Неотомщенные? Ты родился мертвым. Так мне сказали.

— Они солгали. Выслушай правду, сестра. — Последнее слово он прошипел так, словно это было проклятие.

— Ты можешь найти Лхел? Она мне очень нужна!

Призрак покачал головой, и на его мертвых губах появилось нечто вроде улыбки, от которой Тамир бросило в дрожь. Связь кожи и кости была разорвана. Тамир больше не могла приказывать ему. И это ее сильно пугало.

— Ты пришел убить меня? — шепотом спросила она.

Черные глаза призрака стали еще темнее, а улыбка источала яд.

— Как я мечтал об этом!

Он приблизился к ней, пройдя прямо сквозь боковину лохани, и опустился рядом с Тамир на колени, так что его лицо очутилось совсем близко от ее лица. Вода мгновенно стала ледяной, как в реке рядом с замком ранней весной. Призрак схватил Тамир за голые плечи, и его пальцы словно вмерзли в ее кожу, они казались такими сильными…

— Видишь? Я не бесплотная, беспомощная тень. Я могу проникнуть в твою грудь и сжать твое сердце, как я сделал с тем толстяком, который называл себя твоим опекуном.

Никогда еще при встречах с Братом ей не было так страшно.

— Чего ты хочешь от меня, злобный дух?

— Исполни свое обещание, сестра. Отомсти за мою смерть.

Несмотря на страх, Тамир начала наконец осознавать чудовищную правду.

— Кто это сделал? Лхел? Айя? — Она судорожно сглотнула. — Отец?

— Убитые не могут называть имена своих убийц, сестра. Ты должна сама узнать.

— Да будь ты проклят!

Все так же улыбаясь, Брат медленно растаял.

Дверь резко распахнулась, в комнату ворвались Фарин и Уна с обнаженными мечами в руках.

— Что случилось? — спросил Фарин.

— Ничего, — быстро ответила Тамир. — Все в порядке, просто… просто я задумалась и заговорила вслух, вот и все.

Фарин кивнул Уне, девушка вышла и закрыла дверь. Фарин подозрительно осмотрел комнату, вкладывая меч в ножны.

— Я почти закончила, — сказала Тамир, прижимая колени к груди. — Я говорила Ки, что он может искупаться после меня, но вода совершенно остыла.

Воду остудил Брат, украв остатки тепла. «Нет, не думай о нем, забудь о его страшных намеках». Ей и без того предстояло вынести слишком многое, не хватало еще искать убийц среди немногих оставшихся у нее преданных друзей. Тамир как за соломинку уцепилась за то, что Фарина вообще не было рядом с ее матерью в ту ночь. Но Айя была там, Аркониэль тоже. Может, кто-то еще? Нет, мысли об этом причиняли чудовищную боль.

— Вид у тебя невеселый.

Фарин помог ей выбраться из лохани и закутал в большую фланелевую простыню, потом вытер ей волосы углом простыни.

Обсохнув, Тамир надела рубаху, даже не взглянув в сторону Фарина, когда простыня упала на пол.

Когда она оделась, он заставил ее лечь в постель, как следует подоткнул со всех сторон одеяло, а потом сел рядом и взял ее за руку.

— Вот так-то лучше.

Его добрый, понимающий взгляд заставил Тамир потерять самообладание. Она порывисто обняла Фарина за шею, прижалась лицом к его груди, не обращая внимания на запахи крови и дыма.

— Я так рада, что ты со мной!

Он погладил ее по спине.

— До моего последнего вздоха.

— Когда я стану королевой, я сделаю тебя принцем.

Фарин хихикнул.

— Тебе не следовало и лордом меня делать. Так что не стоит продолжать.

Он отвел влажную прядь волос со щеки Тамир и подергал одну из кос.

— Ты встревожена из-за Ки.

Тамир кивнула. Отчасти это действительно было так.

— Он выглядел таким же несчастным, как ты, когда уходил. — Тамир ощутила вздох Фарина. — Ты по-прежнему настаиваешь, чтобы он оставался при тебе?

— А ты думаешь, я не должна этого делать?

— Нет, просто надо учесть чувства юноши.

— Да я бы с удовольствием, если бы он мне объяснил, что он чувствует! Он со мной обращается так, будто я теперь какой-то другой человек.

— Ну, нравится тебе это или нет, но это действительно так.

— Нет!

Фарин похлопал ее по плечу.

— Возможно, ты и прежняя, только в тебе появилось много нового.

— Ты о чем? О титьках?

— Ты называешь эти маленькие прыщики титьками? — Фарин расхохотался в ответ на яростный взгляд Тамир. — Да, твое тело изменилось, и тебе не удастся отмахнуться от этого, особенно рядом с молодым человеком с такой горячей кровью, как у Ки.

Тамир, обиженная, отвела взгляд.

— Да я и хотела бы, чтобы он смотрел на меня как на девушку и относился как к девушке, но в то же время и не хочу этого. Ох, Фарин, я совсем запуталась!

— Вам обоим нужно время, чтобы разобраться в себе.

— Но ты-то относишься ко мне по-прежнему!

— Ну, я — совсем другое дело, разве не так? Для меня ты дитя Риуса, и не важно — мальчик или девочка. Но ты уже не ребенок, я не могу сажать тебя на плечи и делать для тебя игрушки. Ты моя госпожа, а я твой вассал. Но Ки… Я знаю, что твое чувство к нему росло все последние годы. И он это знает.

— Но ведь тогда должно быть только проще!

Фарин ненадолго задумался.

— Вот скажи: как бы ты себя чувствовала, если бы проснулась завтра утром и обнаружила, что Ки внезапно превратился в девушку?

Тамир уставилась на него во все глаза.

— Но это же совсем другое дело! От этого все только усложнилось бы, ну, как в то время, когда я была мальчиком. Ну, то есть… мы могли бы тогда… принадлежать друг другу. Если бы он того захотел.

— Сначала ему надо научиться не видеть в тебе Тобина каждый раз, когда он на тебя смотрит. А это будет нелегко, потому что Ки пока очень тоскует по другу, ему тяжело видеть тебя изменившейся.

— Я понимаю. А кого видишь ты, Фарин?

Он хлопнул ее по колену.

— Я же сказал. Я вижу дитя моего друга.

— Ты по-настоящему любил моего отца, да?

Фарин кивнул.

— И он любил меня.

— Но он оставил тебя ради мамы. Почему же ты не разлюбил его после этого?

— Иногда любовь просто меняет свое обличье, но не умирает. Так произошло и с твоим отцом.

— Но твои чувства нисколько не изменились?

— Нисколько.

Тамир была уже достаточно взрослой, чтобы угадать то, что осталось невысказанным.

— Но разве тебе не было больно?

Тамир никогда прежде не видела в глазах Фарина такой неприкрытой печали и такого гнева, как в тот момент, когда он кивнул и негромко ответил:

— Да, сначала это жгло, как огонь, и очень, очень долго. Но не так сильно, чтобы я сбежал, и теперь я могу сказать, что рад этому. Хотя было время, когда я ответил бы на твой вопрос иначе. Я был уже зрелым человеком, у меня была гордость.

— И почему же ты остался?

— Он попросил меня.

Тамир ни разу не слышала, чтобы Фарин так много говорил. Этим стоило воспользоваться.

— Знаешь, я часто думала…

— О чем?

— Ну… после того, как мама заболела и возненавидела отца… вы… вы с ним снова стали любовниками?

— Конечно нет!

— Прости, грубость сказала. — Однако мгновенная вспышка гордости в последних словах Фарина удивила Тамир. Ей стало любопытно, что мог означать этот порыв, но у нее хватило благоразумия не спрашивать. — Ну и что же мне делать с Ки?

— Дай ему время. Он не мог полюбить тебя так, как тебе того хотелось, пока ты была Тобином. Просто он не такой. Но он сам от этого страдал, а теперь страдает из-за того, что исчезла прежняя близость между вами. — Он натянул одеяло на плечи Тамир. — Пусть немного остынет, подумает. Ты ведь можешь пока оставить его в покое?

Тамир кивнула. Конечно, она может. Но легче ей от этого не стало.

— Он за дверью?

— Ушел куда-то, но он вернется.

— Тогда надо распорядиться, чтобы принесли еще горячей воды, — задумчиво произнесла Тамир. — А я должна выйти, когда он будет мыться?

Фарин пожал плечами.

— Спроси его хотя бы из вежливости.