Возвращение королевы

Глава 10

Нирин стоял на стене крепости, наслаждаясь влажным ночным воздухом. Корин только что снова поднялся в башню к Налии. И Нирин видел, как в окне ее спальни погас свет.

— Потрудись как следует, мой король, — прошептал чародей.

Он уже снял с Корина отравляющие плод чары, и юноша должен был подарить Налии здорового ребенка. Наконец-то настало избранное Нирином время, когда предстояло зачать истинного наследника Скалы.

— Господин? — Мориэль возник возле его локтя бесшумно, как всегда. — Ты как будто доволен чем-то.

— Так и есть, мой мальчик.

Да, этот парнишка оказался весьма полезным приобретением. При всех своих грехах старый мерзкий педераст Орун отлично воспитал Мориэля, научил его вынюхивать, высматривать и продавать свою преданность. Нирин мог позволить себе платить, к тому же он хорошо знал, в какой мере можно доверять юноше. Впрочем, он наложил на юного Мориэля особые чары, так что теперь парень ревностно старался заслужить его благоволение.

— Ты присматривал за тем новым лордом, как я просил? За тем, что прибыл вчера?

— Герцог Орман. Да, мой господин. Он, похоже, вполне согласен с королем. А вот герцог Сирус опять жалуется, что Корин как будто даже и не собирается выступать против узурпатора.

Мориэль никогда не называл Тобина по имени. На то имелись личные причины, хотя Тобин был не единственным компаньоном, против кого Мориэль затаил злобу.

— А как поживает лорд Лута?

— Надутый, как всегда, и постоянно таскается за лордом Калиэлем. Вчера вечером я снова видел, как они шептались на стене. Им не слишком нравятся перемены. Они думают, ты сбиваешь с пути короля Корина.

— Это мне прекрасно известно. Мне нужны от тебя прямые доказательства измены. Верные доказательства. Иначе Корин просто не станет ничего предпринимать.

Юноша приуныл.

— Да ведь все скрывают. А еще что-нибудь я могу для тебя сделать, мой господин?

— Нет, отправляйся спать. Постой-ка, Мориэль!

Юноша остановился, его бледное трусливое лицо выражало неуверенность.

— Ты уже не раз доказал, что можешь быть очень полезен. Я полагаюсь на тебя, и ты это знаешь.

Мориэль заметно просветлел.

— Спасибо. Спокойной ночи, мой господин.

«Ну-ну, — думал Нирин, провожая Мориэля взглядом. — Похоже, у тебя все же есть характер. А я-то думал, Орун давно выбил из тебя всю волю. Да, полезный юноша».

Нирин вернулся к созерцанию ночи. Небо было чистым, а звезды светили так ярко, что небосвод приобрел цвет индиго.

Волшебник прогуливался по стене, и караульные почтительно приветствовали его. Многие из них были его собственными гвардейцами, а воины других отрядов благоразумно проявляли должную почтительность. Нирин уже коснулся умов нескольких капитанов и не раз нашел плодородную почву, щедро засеянную страхами и сомнениями, которыми он мог управлять по собственному желанию. Даже в мысли наставника Пориона оказалось удивительно легко проникнуть; впрочем, тут за Нирина всю работу сделало несокрушимое чувство долга капитана по отношению к Корину. В разум Пориона вмешиваться было просто ни к чему.

Наставник самого Нирина, Кандин, давным-давно объяснил ему, что величайший дар таких волшебников, как Нирин, заключается в умении заглядывать в сердца обычных людей и воздействовать на скрытые в них слабости. Пороки и изъяны Корина были для Нирина открытой дверью, через которую он свободно входил в ум молодого короля, несмотря на то что юноша испытывал к волшебнику сильную неприязнь. Нирин лишь выжидал удобного момента, когда было бы легче всего воздействовать на Корина. Первые осторожные шаги он начал делать в последний год жизни старого короля, когда Корин уже запутался в сомнениях, пьянстве и проститутках.

В первые дни после смерти Эриуса, когда принц пребывал в растерянности и тоске, Нирин воспользовался смятением юноши и вполз в его сердце так же легко, как в свое время вполз в сердце его отца.

Впрочем, с Эриусом все было не так просто. Король был человеком чести и сильной личностью. И лишь когда его разум начало разъедать безумие, Нирин смог утвердиться в нем.

А вот Корин всегда был слаб и переполнен страхами. Когда принц был еще ребенком, Нирину приходилось использовать магию, но позже ему хватало лишь нескольких тщательно подобранных слов и искусной лести — это действовало ничуть не хуже чар. К тому же предательство любимого кузена Корина окончательно облегчило работу волшебника.

Оглядывая темную крепость, Нирин раздувался от гордости. Все это было делом его рук, так же как сожжение жрецов Иллиора и изгнание бессчетного числа упрямых лордов. Особое наслаждение ему доставляло унижение высокородных господ и знатных дам. Он упивался страхом, который вызывал в других, и ничуть не тревожился из-за того, что его ненавидело множество людей. Их ненависть была настоящей оценкой его успехов.

Нирин родился не в знатной семье, его родители служили в королевском дворце. И когда он впервые появился при дворе, находилось немало желающих напомнить ему о его низком происхождении. Однако, когда Нирин завоевал расположение короля, обидчики быстро научились не попадаться на дороге сладкоречивого волшебника. Нет, он не предпринимал каких-то прямых действий против них, зато Эриус быстро выказал свое неудовольствие их присутствием. И кое-кто из прежних злопыхателей остался без титулов и земель… причем большая часть этих земель позже перешла к самому Нирину.

Нирин ничуть не стыдился своего низкого рождения. Напротив, годы детства оставили на нем неизгладимую печать и преподали ему несколько весьма ценных уроков об устройстве мира.

Отец волшебника был простым неразговорчивым человеком, женился он на девушке гораздо выше его по положению в обществе. Сам он происходил из семьи кожевника, а после свадьбы смог оставить свое дурно пахнущее ремесло и стать одним из садовников во дворце королевы Агналейн. Мать Нирина была горничной в Старом дворце и часто работала в комнатах самой королевы — еще до того, как Агналейн лишилась рассудка.

Родители Нирина жили в крошечном домике с тростниковой крышей, неподалеку от северных ворот. Каждое утро мать будила его, когда в небе еще светили звезды, и они вместе с отцом шагали по длинной крутой дороге ко дворцу. Их скромная лачуга в бедном районе города оставалась позади, и по мере того, как они поднимались по узким улочкам к дворцу, небо над их головами постепенно светлело. Чем выше они поднимались, тем величественнее и прекраснее становились здания вокруг, и наконец они попадали в огромный, волшебной красоты сад, окружавший дворец. Изящные особняки кольцом окружали темную громаду Старого дворца. Тогда дворец был только один; яркие краски, нарядные люди и восхитительные запахи наполняли это величественное строение. Лишь когда после смерти матери Эриус покинул Старый дворец, все пришло в упадок. Молодой принц не выносил это место, он боялся, что гневный дух его безумной матери однажды ночью явится за ним. Несколько лет спустя, когда Нирин уже завоевал доверие молодого короля и проник в его тайные мысли, он все понял. Эриус убил свою мать, задушил старую безумную женщину после того, как узнал, что она подписала приказ о его казни и казни своей юной дочери, решив почему-то, что дети строят заговор против нее.

Но в детстве Нирина Старый дворец был дивным местом; на стенах залов и коридоров висели прекрасные гобелены, полы сияли причудливыми рисунками, выложенными из цветного камня. В некоторых коридорах в пол были встроены длинные узкие бассейны с цветущими водными растениями и серебристо-красными проворными рыбками. Один из слуг, присматривавших за бассейнами, привязался к рыжеволосому мальчику и позволял ему кормить рыбок крошками. Еще Нирина зачаровывали дворцовые стражи. Все они были высокими, статными, в роскошных красных камзолах, и на поясах у них висели красивые мечи. Нирин втайне мечтал, что вырастет таким же высоким, его возьмут в стражники и он тоже сможет носить такой меч и целыми днями стоять возле бассейнов и смотреть на рыбок.

Он часто видел королеву Агналейн — сухопарую, бледную женщину с суровыми голубыми глазами; она шагала широко, по-мужски, хотя и одевалась в нарядные платья, и рядом с ней всегда находились несколько красивых молодых людей. Иногда вместе с ней Нирин видел и юного принца — мальчика чуть старше самого Нирина. Звали его Эриусом, у него были курчавые черные волосы и смеющиеся черные глаза; мальчик имел собственную свиту — его окружали королевские компаньоны. Нирин завидовал принцу, но не его красивой одежде и даже не его титулу. У принца были друзья, а у Нирина никогда не хватало времени для игр, да и не с кем было играть, если бы даже время нашлось.

Иногда он вместе с матерью очень рано утром входил в покои королевы, чтобы принести Агналейн эль и черный хлеб, с которых королева начинала каждый свой день. Солдатская еда, сокрушалась его мать с явным неодобрением. Но Нирин не понимал, почему такой завтрак не подходит королеве. Мать иногда отдавала ему кусочки, недоеденные королевой, и Нирину они очень нравились: хлеб был плотным и влажным, крепко посоленным и пропитанным черным сиропом; это было куда вкуснее, чем овсяные лепешки, которые давали ему на кухне.

— Может, такая еда и была хороша на поле боя, когда она еще была воином! — недовольно ворчала мать, словно великая королева разочаровывала ее.

И такое же разочарованное лицо бывало у нее, когда утром она заставала в постели королевы какого-нибудь молодого лорда, что случалось довольно часто. Нирин ни разу не видел в покоях Агналейн одно и того же юношу дважды. И это тоже его мать не одобряла, хотя никогда не сказала ни слова, да еще и отодрала его за уши, когда он спросил, все ли они — мужья королевы.

Днем коридоры дворца заполняли мужчины и женщины в прекрасных одеждах и сверкающих драгоценностях, но Нирин и его мать должны были поворачиваться лицом к стене, когда вельможи проходили мимо. Им не разрешалось разговаривать с придворными или как-то привлекать к себе внимание высоких особ. Слуга обязан был оставаться невидимым, как воздух, так объясняла ему мать, и мальчик скоро выучился вести себя по правилам. А лорды и благородные дамы действительно совершенно не замечали ни его самого, ни его мать, ни толпы других слуг, скользящих мимо с корзинами грязного белья высокородных господ.

Но однажды королева заметила Нирина — когда мать не успела вовремя оттолкнуть его в тень, подальше с глаз ее величества. Агналейн наклонилась над мальчиком, чтобы рассмотреть получше. От нее пахло цветами и кожей.

— У тебя шкурка как у лисички, — сказала королева. — Ты маленький лисенок, да? — Она хихикнула, осторожно запуская пальцы в его рыжие волосы. Голос у нее был хриплый, но добрый, а когда она улыбалась, вокруг темно-голубых глаз разбегались морщинки. Нирин никогда не видел, чтобы его мать так улыбалась. — А какие глаза! — продолжала королева. — С такими глазами ты многого достигнешь. Чем бы ты хотел заниматься, когда вырастешь?

Ободренный ее ласковым тоном, Нирин застенчиво показал на ближайшего стража:

— Я бы хотел стать таким и носить меч!

Королева Агналейн расхохоталась.

— А прямо сейчас ты хотел бы взять меч? Хотел бы рубить головы предателям, которые подкрадываются, чтобы убить меня?

— Да, твое величество, я их всех убью! — мгновенно ответил Нирин. — И еще я буду кормить рыбок.

Когда Нирин достаточно подрос, чтобы носить воду для поливки, он перестал бывать во дворце. Отец приставил его к садовым работам. Для придворной знати садовники тоже оставались невидимками, однако и отец Нирина словно не замечал их. Его вообще не особо интересовали люди, он был слишком застенчив и робок со всеми, даже с острой на язычок матерью Нирина. Прежде Нирин никогда не обращал особого внимания на этого человека, но неожиданно обнаружил, что его отец очень много знает.

Он не отличался терпением и не любил много говорить, но научил мальчика, как отличать цветочную рассаду от сорняков, вылезших на клумбах, как красиво подвязывать фруктовые деревья на шпалерах вдоль стен, как находить больные растения и когда прореживать клумбы или подрезать кусты, чтобы заставить их цвести пышнее. Нирин скучал по рыбкам, но открыл в себе талант к садовому делу и получал удовольствие от своих новых обязанностей. Особенно ему нравилось брать в руки большие бронзовые ножницы для стрижки кустов и деревьев и срезать сухие ветки и лишние побеги.

У него по-прежнему не оставалось времени на игры или поиски друзей. Вместо того он просто влюбился в сад, наблюдая за его перерождением с каждым новым временем года. Некоторые растения без постоянного ухода сразу погибали, зато сорная трава буйно разрасталась, если ее не уничтожали каждый день.

Никто и не подозревал, что Нирин родился с магическим даром, пока ему не исполнилось десять лет. Но вот однажды компаньоны Эриуса решили развлечения ради побросать камни в сына садовника.

Нирин подстригал розовый куст и изо всех сил старался не обращать внимания на компаньонов. Он должен оставаться невидимым, даже когда совершенно очевидно, что молодые лорды отлично видят его и считают замечательной мишенью. Но даже если бы они были простыми крестьянами вроде него, он бы не стремился им ответить. Он просто не знал, как это сделать.

Компаньоны и раньше дразнили и поколачивали его, но мальчик всегда втягивал голову в плечи и отводил глаза, делая вид, что его здесь нет. Однако в самой глубине его сердца и ума шевелилось нечто темное, только он слишком хорошо знал свое место, чтобы выказать нечто похожее на гнев в отношении тех, кто стоял неизмеримо выше его.

Но в этот раз все вышло по-другому. В тот день они не просто дразнили его. Нирин продолжал подстригать куст, аккуратно убирая ненужные побеги и стараясь не задеть ножницами пальцы. Отец пропалывал клумбу по другую сторону этого же куста. Нирин видел, как отец бросил взгляд на компаньонов и тут же вернулся к работе. Он ничем не мог помочь сыну.

Камни падали вокруг мальчика, ударяя его по ногам и отскакивая от деревянной шпалеры рядом с его головой. Ему было страшно, ведь компаньоны учились воинскому искусству и могли сильно поранить его, если бы захотели. Он чувствовал себя маленьким и беспомощным, но внутри у него снова что-то шевельнулось… в самой глубине души, только на этот раз движение ощущалось намного сильнее, чем прежде.

— Эй ты, сын садовника! — крикнул один из его мучителей. — Да ты отличная мишень!

За словами последовал камень, ударивший Нирина точно между лопатками. Нирин застонал от боли, сжав ветку розового куста. Шипы вонзились в пальцы, на коже выступили капельки крови. Он наклонил голову, закусив губы.

— Да он ничего не чувствует! — расхохотался другой мальчик. — Эй! Ты что, бык толстокожий?

Нирин крепче прикусил губы.

«Оставайся невидимым».

— А ну-ка, посмотрим, что ты теперь скажешь!

Следующий камень ударил его в ногу, как раз там, где кончалась туника. Камень оказался острым, удар — сильным. Но Нирин сделал вид, что ничего не заметил, и продолжал срезать лишние отростки, только сердце его колотилось так, как никогда прежде.

— Я же говорил! Точно бык, такой же тупой и толстокожий!

Еще один камень ударил его в спину, за ним другой.

— Эй, рыжий вол, повернись! Нам твоя рожа нужна, вот будет мишень!

Следующий камень ударил Нирина в затылок, так сильно, что мальчик уронил огромные ножницы. Не в силах защититься, он просто коснулся рукой затылка и почувствовал щиплющую боль там, где ударил камень. Он посмотрел на пальцы и увидел кровь.

— Наконец-то проняло! Дай-ка ему еще раз, посильнее, посмотрим, обернется ли он!

Нирин посмотрел на отца, тот по-прежнему делал вид, что ничего не замечает. И вдруг Нирину стало понятно, в чем на самом деле разница между простым людом и знатью. Его всегда учили уважать тех, кто стоит выше, но он никогда по-настоящему не осознавал того, что это уважение не взаимно. Компаньоны обладали властью над ним — и с восторгом пользовались своим превосходством.

Еще один камень, покрупнее, ударил его по руке, когда он наклонился, чтобы поднять ножницы.

— Эй, повернись, рыжий вол! Помычи, ну же!

— А ты брось еще один камень!

И тут же Нирин снова получил удар по голове — настолько сильный, что перед глазами поплыли круги. Нирин опять уронил ножницы и упал на колени. Он не слишком хорошо понял, что произошло после этого, лишь какое-то время спустя мальчик открыл глаза и обнаружил, что лежит под кустом, который недавно подстригал, и видит неестественно синее пламя, пожирающее ухоженные ветки.

К нему подбежал отец и оттащил Нирина от обжигающего огня.

— Ты что натворил, негодник? — прошипел он. Отец был испуган, как никогда в жизни. — Что ты сделал, я тебя спрашиваю? Отвечай, во имя Создателя!

Нирин с трудом сел и огляделся. Неподалеку собралась небольшая толпа, слуги и вельможи стояли вперемешку. Несколько человек побежали за водой. Трое его мучителей исчезли.

Вода никак не подействовала на синее пламя. Оно горело до тех пор, пока розовый куст не превратился в пепел.

Вместе с людьми, принесшими воду, явились стражники, и их капитан потребовал объяснить, что случилось в саду. Нирин не мог ничего сказать, потому что сам не имел ни малейшего представления о происшедшем. Его отец, как обычно, молчал. Наконец появился какой-то широкоплечий человек; он протолкался через толпу, таща за ухо одного из обидчиков Нирина. Молодой человек раболепно съежился.

— Я так понимаю, этот юный негодяй решил использовать тебя в качестве мишени, — сказал человек в военной форме, обращаясь к Нирину и продолжая держать компаньона так, что тому приходилось стоять на цыпочках.

Но даже в таком неудобном положении мальчик бросил на Нирина бешеный взгляд, давая понять, что именно случится с сыном садовника, если тот проболтается.

— Ну же, парень, говори! Ты что, язык проглотил? — потребовал мужчина. Он, похоже, не сердился на Нирина, просто желал поскорее покончить с неприятным делом. — Я — Порион, учитель боевого мастерства всех королевских компаньонов, и я отвечаю за поведение мальчиков. Это один из тех, кто издевался над тобой?

Отец Нирина поймал взгляд сына, безмолвно предупреждая, что надо молчать и оставаться невидимым.

— Я не знаю. Я же к ним спиной стоял, — пробормотал наконец Нирин, уставившись на свои грязные башмаки на деревянной подошве.

— Ты уверен, что не узнаешь его? — резко спросил Порион. — Я все равно выясню, кто-нибудь из его приятелей скажет.

Нирин чувствовал на себе взгляд наставника Пориона, но не поднимал головы; он увидел, как нарядные башмаки юного лорда наконец прочно встали на траву, когда старый воин отпустил его.

— Ладно, оставим это пока. Нилус, марш на тренировочную площадку, там тебе следует быть. И не думай, я этого так не оставлю! — рявкнул Порион.

Молодой лорд бросил на Нирина наглый победный взгляд и ушел.

Порион задержался еще ненадолго, задумчиво рассматривая то, что осталось от розового куста.

— Могу поспорить, это именно ты сделал, парень. Ведь правда?

Нирин пожал плечами. Как он мог натворить такое? У него даже огнива не было.

Порион повернулся к его отцу, топтавшемуся неподалеку.

— Это твой сын?

— Да, сэр, — промямлил садовник, в ужасе от того, что перестал быть невидимым для этого человека.

— В твоем роду есть волшебники?

— Нет, сэр, никого.

— Все равно лучше тебе отвести его к хорошему чародею, он разберется. И сделай это поскорее, пока он не устроил что-нибудь похуже маленького пожара. — Порион снова повернулся к Нирину, и его лицо помрачнело. — И больше он не должен появляться во дворце. Таков королевский закон. Необученные люди с магическим даром слишком опасны. Все, иди, забери его отсюда и присматривай за ним, пока он не причинил кому-нибудь вред.

Не веря своим ушам, Нирин посмотрел на капитана. Того мальчика, что издевался над ним, просто отпустили, а его наказывают? Наплевав на осторожность, он упал к ногам Пориона.

— Прошу тебя, сэр, не отсылай меня! Я буду хорошо работать, я ничего дурного не сделаю, клянусь Создателем!

Порион показал на кучку золы, оставшуюся на месте куста.

— Ты ведь не собирался этого делать, правда?

— Я же сказал тебе, я просто не мог…

Внезапно крепкая рука отца схватила его за ворот и рывком подняла на ноги.

— Я присмотрю за ним, сэр, — сказал садовник Пориону.

Подхватив Нирина под тонкую руку, он как преступника потащил своего сына из сада, подальше от дворца.

Мать выпорола его за потерю службы и тех маленьких денег, которые приносила его работа.

— Ты опозорил семью! — кричала она, хлеща ремнем по его худеньким плечам. — Мы все теперь будем голодать без тех монет, что ты приносил в дом!

В конце концов отец остановил ее и отнес рыдающего мальчика в постель.

Впервые в жизни отец сел рядом с его постелью и присмотрелся к сыну вроде бы даже с интересом.

— Так ты ничего не помнишь, сынок? — спросил он. — Правда не помнишь? Ты меня не обманываешь?

— Нет, папа, ничего не помню… потом только увидел, что куст горит.

Садовник вздохнул.

— Ну, как бы то ни было, ты это сделал и из-за этого потерял место. Надо же, родился с магическим даром…

Он покачал головой, и сердце Нирина упало. Все знали, что случалось с теми несчастными, кто при их положении в обществе умудрялся родиться с этой неуправляемой силой.

Нирин так и не заснул в ту ночь, представляя всякие ужасы. Его семья будет голодать, его выгонят из дома, он будет скитаться по дорогам, и любой сможет швырнуть в него камень… и все из-за того, что молодые лорды решили позабавиться! Как он жалел теперь, что ничего не сказал наставнику Пориону! При воспоминании о таком бессмысленном послушании его лицо вспыхнуло.

Горькие мысли разрастались, питаемые стыдом. Как он позволил виновнику его несчастья одним лишь взглядом заткнуть ему рот? Если бы он заговорил, может, его бы и не выгнали. Если бы те трое мальчиков не избрали его своей мишенью или если бы отец остановил их, если бы Нирин отошел в сторону, или повернулся, или попытался бы дать сдачи…

Если, если, если. Навязчивые мысли грызли Нирина, и странное темное чувство с новой силой начало разгораться в нем. В ночной тишине он почувствовал, как начало покалывать кожу, а когда поднял руки, то в темноте увидел, что между кончиками пальцев танцуют маленькие голубые искры, похожие на крошечные молнии. Это напугало мальчика, и он поспешно сунул руки в кувшин с водой, стоявший рядом с его кроватью, боясь, что подожжет простыни.

Искры исчезли, ничего не случилось. А когда страх немного утих, Нирин почувствовал нечто совершенно новое, чего никогда не чувствовал прежде.

В его сердце поселилась надежда.

После того памятного дня он несколько дней бродил по рыночным площадям, пытаясь привлечь к себе внимание чародеев. Волшебники постоянно толпились там в ожидании заказчиков, продавали амулеты или демонстрировали свои таинственные чары. Но никто из них не обращал внимания на сына садовника в старой домотканой одежде. Они смеялись над ним и гнали прочь от своих маленьких палаток.

Он уже начал думать, что его и в самом деле ждет голодная смерть на дороге, когда однажды к их домику подошел незнакомец; родители Нирина были в это время на службе.

Это был согбенный, очень старый человек, с длинными грязными бакенбардами, однако весьма нарядно одетый. На старце была белая свободная туника с серебряной вышивкой по вороту и рукавам.

— Это ты — сын садовника, который умеет зажигать огонь? — спросил старик, пристально глядя Нирину в глаза.

— Да, — ответил Нирин, гадая, кто этот незнакомец.

— Можешь мне показать прямо сейчас? — резко спросил старик.

— Нет, господин, — смутился Нирин. — У меня это получается, только когда я сильно разозлюсь.

Старик улыбнулся и, не дожидаясь приглашения, прошел в дом мимо Нирина. Оглядев маленькую бедную комнату, он покачал головой, улыбаясь себе под нос.

— Вот, значит, как. Не смог больше терпеть и взорвался, верно? Что ж, к некоторым это так и приходит. И со мной так было. Понравилось, наверное? Тебе повезло, что ты их самих не поджег, а то бы ты сейчас здесь не сидел. Таких диких семян, как ты, немало, и ничего хорошего им не достается. Либо камнями забьют, либо сожгут.

Он уселся в любимое кресло отца Нирина у очага.

— Подойди, мальчик, — сказал он, жестом веля Нирину встать перед ним. Потом положил ладонь с узловатыми пальцами на голову Нирина и ненадолго склонил голову, словно прислушиваясь к чему-то. Нирин почувствовал, как по его телу пробежали странные мурашки. — О, да! Большая сила, и стремления немалые, — пробормотал наконец старик. — Я могу кое-что из тебя сделать. Ты станешь сильным. Хотел бы ты стать могущественным, мальчик, и никогда больше не позволять молодым наглецам возвышаться над собой?

Нирин молча кивнул, и старик наклонился к нему; в полумраке комнаты его глаза вспыхнули, словно у кошки.

— Ты не замедлил с ответом. Я вижу в твоих покрасневших глазах характер; ты уже почувствовал вкус волшебства, и тебе это понравилось, ведь правда?

Нирин не был уверен, что это действительно так. Странное происшествие скорее напугало его, но сейчас, под пристальным взглядом незнакомца, он снова ощутил то же покалывание, хотя старик уже снял руку с его головы.

— Тебе кто-то рассказал о том, что случилось во дворце, да? — спросил он старика.

— Волшебники должны держать ухо востро, юноша. Долгие годы я ждал мальчика вроде тебя.

Исстрадавшееся юное сердце Нирина переполнилось гордостью. За свою недолгую жизнь он редко слышал добрые слова. Лишь однажды, когда королева Агналейн заметила его и сказала, что его ждут в жизни великие дела, он услышал похвалу в свой адрес. Нирин никогда не забывал тот день. Королева что-то разглядела в нем, и этот волшебник тоже. А все остальные гнали его прочь как бешеную собаку.

— О, да, это видно по твоим глазам, — пробормотал волшебник. — В тебе есть и ум, и злость. Тебе понравится моя наука.

— А что это такое? — брякнул Нирин.

Глаза старика сощурились, но он продолжал улыбаться.

— Сила, мой мальчик. Ее применение и ее выгода.

Незнакомец дождался родителей Нирина и поговорил с ними. Они отдали Нирина старику, приняв от него мешочек с монетами, даже не спросив его имени и куда он собирается увести их единственное дитя.

Нирин ничего не почувствовал. Ни боли. Ни грусти. Он смотрел на них обоих, таких бедных и жалких рядом со стариком в дорогой тунике. Он видел, что его отец и мать боятся незнакомца, но стараются не показать страха. Может, им и сейчас хотелось стать невидимыми. Но Нирину этого не хотелось. Наоборот, он чувствовал себя самым заметным человеком в мире, когда в тот вечер навсегда покинул родной дом, шагая рядом со своим новым учителем.

Учитель Кандин не ошибся. В мальчике таился немалый дар; он дремал, словно огонь под толстым слоем углей. Нужно было лишь слегка разгрести угли — и талант Нирина мгновенно вырвался наружу с силой, изумившей даже его наставника. Учитель Кандин нашел в Нирине способного ученика и родственную душу. Он понимал стремления юноши и вполне разделял их.

Однако все долгие годы ученичества Нирин не забывал время, проведенное во дворце. Он всегда помнил, что значит быть ничем в глазах других людей, помнил и то, как разговаривала с ним старая королева. И все эти воспоминания сплавились в его душе в нерушимое стремление. Кандин оттачивал мастерство мальчика, как меч, и когда его наставник покинул бренный мир, Нирин уже был готов вернуться ко двору и завоевать там место для себя. Но уроки невеселого детства не стерлись из его памяти. Он до сих пор отлично знал, как оставаться невидимкой в глазах тех, от кого он желал скрыть свою силу и свои намерения.

С королевой Агналейн ему не повезло. Эриус убрал мать с дороги еще до того, как Нирин укрепил свое положение, и захватил трон вопреки законному праву своей младшей сестры.

Однажды Нирин, уже уважаемый молодой волшебник и преданный скаланец, отправился выразить свое почтение девушке, которую ее брат поселил в прелестном маленьком доме за дворцовой стеной. По праву рождения именно она должна была стать королевой, и в городе уже поговаривали о пророчествах и о воле Иллиора. Нирин не придавал особого значения жрецам, считая их лишь ловкими шарлатанами, но он не гнушался использовать их игру в собственных целях. Королева ему бы точно пригодилась.

Уроки, полученные среди розовых кустов и цветущих деревьев, пригодились. Королевскую семью Нирин воспринимал как некий сад, за которым кто-то должен правильно ухаживать.

Ариани, чьим отцом стал кто-то из многочисленных любовников королевы, была веточкой королевского дерева. Она была единственной дочерью королевы и обладала главным правом на престол; и ее притязания были так сильны, что, став постарше, она вполне могла потеснить брата, если ее правильно воспитать и поддерживать. Нирин не сомневался в том, что мог бы создать серьезную группировку в ее поддержку. Но, к огромному своему сожалению, он обнаружил, что юный росток королевского рода нездоров. Ариани была очень красивой и умной, но роковая болезнь уже таилась в ней. Девушке предстояло повторить судьбу ее матери и потерять рассудок, только гораздо раньше. Конечно, это могло бы облегчить власть над ней, но люди слишком хорошо помнили безумные поступки ее матери. Нет, Ариани для дела не годилась.

Определившись с этим, Нирин начал подбираться к королевскому двору. Молодой Эриус охотно приглашал на свои пиры чародеев.

Король был сделан из более крепкого материала, чем его сестра. Он был красив и мужественен, силен телом и духом; Эриус уже успел завоевать сердца людей, одержав целый ряд впечатляющих побед над Пленимаром. Скаланцы, устав в равной мере и от войн, и от королевского безумия, стали глухи к туманным пророчествам и не обращали внимания на шепоток иллиорцев. Эриуса по-настоящему полюбили.

К счастью для Нирина, в короле тоже затаилось унаследованное от матери безумие, но ровно в такой мере, чтобы сделать его податливым. Как его отец формировал кроны плодовых деревьев, так и Нирин подстригал гибкий ум молодого короля и вырезал из него ненужные побеги, создавая ту форму, которая более всего соответствовала его целям. Этот процесс требовал времени и терпения, но у Нирина и того и другого было в избытке.

С помощью Эриуса он готовил почву для будущего, очерняя любого, кто вставал на его пути, и прежде всего жрецов Иллиора. Он осторожно подтолкнул короля к убийству всех кровных наследниц, которые могли бы оспорить его права на трон.

По мере того как ум Эриуса становился все более неустойчивым, он легче поддавался влиянию, как и предвидел Нирин, но случались и совершенно непредсказуемые события, с которыми приходилось справляться по ходу дела. У Эриуса было пятеро детей, и его старшая дочь подавала большие надежды, но тут разразилась чума и унесла всех детей, кроме одного, самого младшего мальчика. Это был Корин.

Именно тогда Нирина посетило видение некоей молодой королевы, выбранной им самим, королевы, которая должна была стать безупречной розой в его саду. Это было истинное видение, пришедшее во сне. Как и многие волшебники, Нирин не слишком усердствовал, поклоняясь их богу-покровителю, Светоносному. Подношения и дурманящий священный дым в его храмах не имели особого отношения к магической силе волшебников. Она давалась от рождения, наследовалась с кровью; тонкая красная ленточка тянулась в прошлое, к какому-нибудь ауренфэйскому страннику, который переспал с кем-то из женщин рода в прошлом и передал всем потомкам капризный, не всегда проявляющийся магический дар. Тем не менее, проснувшись после того видения, Нирин вдруг поймал себя на том, что произносит благодарственную молитву. Он не видел лица девушки, но совершенно точно знал, что ему была показана будущая королева, которая, под его тщательным руководством, может спасти их страну.

Корин явно не годился для роли отца будущей королевы. Должны были найтись другие девочки, и одна из них была призвана облегчить выполнение задачи Нирина, дав возможность разочарованным получить свою королеву и увидеть исполнение пророчества. Ведь даже Нирин не мог сбросить со счетов годы голода и болезней, отравившие правление Эриуса. Девушка была бы лучше мужчины, но Нирин, как любой хороший садовник, должен был сначала найти подходящий отросток и бережно взрастить его.

Тогда он и нашел Налию. Вместе с Гончими он был послан убить ее мать, родственницу королевы из дальней провинции, с истинной королевской кровью в венах. Две ее малышки тоже обладали кровью наследниц. Одна из девочек оказалась миловидной, уродившись в отца. Вторая унаследовала уродство матери. Нечто вроде мгновенного видения остановило руку Нирина, занесенную над некрасивым младенцем — именно она была следующим саженцем для его сада. Она могла родить дочерей, если оставить ее в живых и правильно за ней ухаживать. Нирин тайно увез девочку, став сначала ее опекуном, а потом, поддавшись настроению, и ее любовником. Поскольку он был волшебником от рождения, он не мог заронить живое семя в ее утробу, и опасаться тут было нечего.

Корин оказался совсем неглупым мальчиком, и поначалу он вовсе не был подлецом. С самого детства он питал к Нирину безотчетную неприязнь. Но он был слаб духом. Из-за войн король постоянно отсутствовал, и Корин с компаньонами были предоставлены сами себе.

Лишь время от времени Нирин прибегал к небольшим поощряющим воздействиям. Кое-кто из компаньонов помогал ему, хотя и против собственной воли, — они увлекали Корина в городские таверны и бордели. Но позже, когда Корин начал беспорядочно сеять свое семя, Нирину пришлось прибегнуть к более суровым мерам. Однако это было нетрудной задачей, поскольку у Нирина теперь повсюду имелись преданные ему волшебники и обычные шпионы, так что устранять всех незаконнорожденных отпрысков принца труда не составляло. Принцесса Алия поначалу выглядела как вполне достойный черенок для прививки. Девушка была здоровой и умной, но в ней не было тех пороков, которые обычно использовал Нирин. Более того, со временем она проявила себя как опасный сорняк в его саду, расцветший от любви принца.

К тому времени, когда умер Эриус, Корин был уже законченным молодым распутником и пьяницей. Смерть его красавицы жены и ужас, охвативший принца при виде несчастного плода ее утробы, окончательно надломили Корина, и принц созрел для того, чтобы снять с него первый урожай.

Нирин оторвался от приятных воспоминаний и снова посмотрел вверх, на темную башню. Там, высоко, в убежище маленькой спальни, сеялись семена, которым предстояло вскоре взойти.