Возвращение чудес

4 глава

Проснувшись утром в одной из комнатушек замка, я с удовольствием обнаружил, что мне удалось полностью восстановить поврежденные ткани. К пальцам рук вернулась нормальная чувствительность, исчезли нехорошие пятна, да и вообще мое настроение было приподнятым. Последнее лучше всего говорит о физическом здоровье.

Отведенные мне «покои» не отличались простором, хотя при необходимости сюда можно было бы поселить еще парочку человек. Два узких окна-бойницы впускали достаточно света, но вообще иллюминация казалась мне слегка непривычной. Я бы предпочел настоящие большие окна. Стены, где их ничто не закрывало, были удручающе-серого цвета: на внутренние слои кладки пошли более темные камни. Снаружи замок сиял, а внутри — пещера пещерой.

Я подошел к одному из окон. Оно было ничем не закрыто, но в углу комнаты стояла добротно сделанная рама с настоящим стеклом, которая, очевидно, хорошо служила зимой. Сейчас из бойницы веяло запахами полей. Стена была очень толстой, а бойница — очень узкой, так что «вид из окна» открывался довольно ограниченный. Виднелся кусочек неба и верх какого-то далекого холма с двумя выразительными деревьями-богатырями.

Итак, мне предстоит тренировочный бой на мечах. С самим бароном! Надеюсь, я окажусь удачливее, чем капитан.

Интересно, где он сейчас? Спешит к королю с повинной? Хорошо, что Этвик оставил его в живых. Впрочем, еще неизвестно, чем это может обернуться. Что если король весьма оскорбится и придет сюда с армией? Замок, конечно, добротный, я даже не представляю, как его можно штурмовать — под ливнем стрел карабкаться на крутые склоны, зная, что впереди еще неприступные стены… Но как-то ведь берут замки. Есть какой-то метод.

С подобными размышлениями я отошел от окна и начал одеваться. Здешние наряды были ужасно неудобными. Помнится, первые несколько дней мне пришлось привыкать к грубым и тяжелым тканям, к всевозможным завязкам, на которые уходила иногда уйма времени. А ведь женщины здесь напяливают на себя в десять раз больше! Какой кошмар!

Облачившись, я вышел из комнаты. Какой-то мальчишка лет шестнадцати тут же услужливо подбежал ко мне:

— Чего изволите?

— Где барон? — поинтересовался я просто.

— Барон ждет вас в оружейной, — выпалил юнец, словно заранее знал, о чем его спросят. — Я провожу.

Он прямо-таки горел желанием угодить мне, и это вызвало у меня невольную усмешку:

— Давай.

Мы зашагали через анфиладу комнат вдоль замковой стены, потом свернули, поднялись по спиральной лестнице и очутились на крытой галерее, которая опоясывала один из внутренних двориков. Дворик был маленький, там росло всего два деревца, и их кроны обеспечивали тенью большую часть свободного пространства. Рядом с одним из деревьев примостилось неуклюжее строение. Я сперва не понял, что это такое, а потом догадался: колодец. Большой и солидный колодец.

Словно чтобы подтвердить мою мысль, кто-то наискось пересек дворик, открыл шахту колодца и бросил туда привязанное ведро. Барабан ручного подъемника стремительно завертелся.

Дальше я не смог наблюдать, потому что мы опять свернули. Прошли широким сумрачным коридором с массивными дверями по обе стороны, спустились по другой спиральной лестнице (как я понял, эти лестницы располагались в башнях), миновали еще несколько комнат. Наконец мальчишка указал на очередную деревянную дверь, вызывавшую уважение одним своим видом:

— Вот оружейная.

Затем он, продолжая рассматривать меня во все глаза, спросил:

— А вы правда знахарь Азар?

Господи, неужели я стал таким знаменитым? Всего-то за неполный местный год?

С ответным любопытством я оглядел его. Интересно, кто таков этот юноша? Может, сын барона? Или какой-нибудь оруженосец, отданный в науку кому-то из здешних рыцарей? Если он действительно хочет стать рыцарем-героем, то знахарь для него — не авторитет. Но тогда почему же мальчишка глядит на меня с таким восхищением?

А ведь он в самом деле чем-то похож на барона.

— Правда, — кивнул я, усмехнувшись. Если этот юноша никогда серьезно не болел, то знахарей он наверняка воспринимает как диковинку. Ну что ж, пусть поглазеет. От меня не убудет.

Парень как-то недоверчиво покачал головой, потом, словно вспомнив о деле, сказал:

— Барон ждет вас.

И отступил в сторону.

Я толкнул добротную дверь. Она распахнулась легко, без малейшего скрипа.

Оружейная была расположена со стороны двора, и света здесь хватало. Вообще-то все местные окна, по-видимому, делались ради экономии стекла, однако по сравнению с бойницами моей комнатки здешние оконные проемы казались гигантскими. Целый метр шириной! Рамы здесь тоже были сняты — свежий ветерок гулял по оружейной.

Этвик расхаживал вдоль длинных полок, где на специальных подставках хранилось всяческое оружие. Преобладали мечи разных видов и размеров: длинные двуручные с массивным лезвием и огромной рукояткой, короткие кривые, прямые и какие хочешь; средние всех мыслимых сортов. Чуть дальше я увидел боевые топоры, потом в глаза бросились щиты — причем один из них был гигантским и мог полностью закрыть собой человека, стоящего в полный рост (самое любопытное, что он занимал весь угол, и при этом я заметил его не сразу).

— Ага, проходи! — обрадовался барон, увидев меня. — Мне очень жаль, что твой меч потерян, но, может, тебе понравится что-нибудь из этого?

Он обвел рукой всё помещение: мол, выбирай, какой клинок тебе по душе.

Начищенный металл блестел повсюду и просился в руки. Я остановил свое внимание на обычных средних мечах без всяких лишних выдумок. Такое оружие считалось здесь общепринятым, да и тренировался я преимущественно с ним. Эксперименты как-нибудь отложим на потом, сейчас следует показать себя достойным противником.

Один меч почудился мне удачным — в меру длинный, изящный, с простенькой рукоятью. Но, взяв его в руки, я передумал. Это трудно передать словами, однако у меня мгновенно возникло чувство, будто выбор неправильный. То ли балансировка плохая, то ли сталь некачественная (интересно, мог ли я определить последнее по весу?). В общем, поморщившись, я положил клинок обратно.

Следующий «кандидат» меня тоже не устроил. И еще один. Идя вдоль полок, я один за другим брал мечи — и клал их на место. Этвик с интересом наблюдал эту процедуру, однако не считал нужным что-либо говорить. Да и правильно: выбор оружия — дело сугубо личное.

А потом он нашелся. Обыкновенный, ничем не лучше других клинок, но когда он оказался в моих руках, я понял: беру! Это можно было бы назвать любовью с первого прикосновения… вот только никогда раньше я не испытывал страсти к оружию.

— Ты неплохо разбираешься в мечах, — барон наконец подал голос.

Я обернулся. Этвик одобрительно хмыкнул:

— Это лучший экземпляр в моей коллекции, но до сих пор никто его не выбирал. Все покупаются на разукрашенные ножны, словно купчишки, которые драгоценностями торгуют.

— И ты хочешь мне дать свой лучший клинок? — удивился я.

— Безусловно, — заявил барон. — Теперь я даже буду настаивать, чтобы ты его взял. Это мой тебе подарок. Знай же, что я признаю твои достоинства и хочу отблагодарить тебя за мудрые беседы, которые ты не брезговал вести со мной.

Так он меня вовсе решил снабдить мечом? Не только для поединка? Вот щедрая душа — какому-то едва знакомому человеку, только вчера вытащенному из передряги, дарить лучший экземпляр своей коллекции! Он это серьезно?

Но Этвик не шутил. Может, на него подействовали слухи, которыми мир полнится, о великом знахаре? Вот ведь любопытно. Ну не был я великим! Лечил людей, как умел — причем по большей части не выходя за рамки средневековой традиции. Здесь так все лечат. Травами, наговорами, кровопусканием. Конечно, у большинства местных знахарей представления о медицине какие-то наивно-романтические, и в этом я выигрывал. Ну и только. Какой из меня талант? Тем более гений?

— Это воистину королевский дар! — сказал я вслух. — Твое великодушие превосходит мое скромное разумение. На мой взгляд, я не заслужил ни замечательного гостеприимства, что мне оказано, ни столь значительного подарка.

В моих словах не было ни грамма лицемерия. Барон действительно предоставил мне такой огромный кредит доверия, что я просто терялся. Правда, в голову грешным делом уже начали закрадываться мысли: а не стоит ли что-нибудь за подобным хлебосольством? Нет, в каких-либо дурных замыслах я Этвика не подозревал. В конце концов, сам я тоже хотел подружиться вполне целенаправленно и отчасти из-за того, что барон показался мне человеком полезным. От него мне требовалась информация. А что требовалось ему от меня?

— Ни слова о королях! — громыхнул Этвик. Он мгновенно преобразился, будто страдал серьезной аллергией на королей. (Подумав об аллергии, я по привычке переключился на профессиональные темы и начал мысленно прикидывать, не нужно ли сделать барону кровопускание.) — Но ты заслужил это оружие хотя бы тем, что потерял свое в борьбе с королевскими прихвостнями.

— Право, мне пришлось драться не по собственной воле, — заметил я, все еще вертя меч в руках.

— Ну, — Этвик погасил свой импульс и дружески пожал мой локоть. — Этого я от тебя не требую и не имею права требовать. Поступай, как считаешь нужным. Однако я уверен, что если бы ваш бой был честным, твое оружие осталось бы при тебе. Кто-то должен исправлять несправедливость. Прими, пожалуйста, этот подарок — как знак моих самых лучших намерений. Я горжусь тем, что могу принимать такого гостя.

Мне оставалось лишь кивнуть:

— Благодарю тебя!

Барон выглянул во дворик. Солнечные лучи уже золотили крыши и потихоньку спускались к галерее верхнего этажа. Утро незаметно перетекало в день.

— Я приказал седлать коней, — сказал мой собеседник. — Нас ждут у ворот. Устроим тренировочный бой?

— Устроим! — согласился я.

Этвик заметно повеселел (хотя и до этого он не выглядел мрачным, но сейчас на его лице явно читалось предвкушение удовольствия):

— Тогда поехали!

Мы довольно быстро разыскали Клода, который занимался самым что ни на есть необычным делом — готовил салат. По часам «Аркадии» было около четырех вечера, и в это время здесь обычно ужинали (чуть попозже я узнал, что на самом деле «время ужина» весьма условно и вообще-то никак не связано с принятием пищи). Я с изумлением наблюдал, как «бог» споро нарезает различные овощи.

— У тебя сломалась автоматика?

— Что? — Клод перестал стучать ножом.

— Разве кухня не справляется с приготовлением блюд? — меня прямо-таки разбирало любопытство.

— А, нет. С кухней всё нормально, — он усмехнулся и продолжил свое занятие. — Мне просто лучше думается, когда что-то занимает руки. Это, знаешь ли, своеобразная медитация.

— Но неужели у тебя нет другой работы? Делать то, что прекрасно можно переложить на автоматику, — бессмысленно!

— Во всем есть свой смысл, — философски ответил Клод, а нож в его руках равномерно постукивал по доске. — Автоматика хороша тем, что избавляет нас от повседневной рутины, освобождает время для более… скажем так, благородных дел. Однако когда какая-то работа перестает быть обязательной, она часто превращается в удовольствие. То, чем я сейчас занимаюсь, великолепно нагружает один из отделов мозга, тренирует координацию движений. Ее, конечно, можно тренировать сотней других способов, но в том-то и достоинство нашей жизни, что каждый раз ты волен выбрать какой-нибудь новый способ — который тебе более по душе. Я хорошо сформулировал практическую выгоду?

— Хм, — я взвесил его слова и был вынужден признать: кое-какой смысл в них есть. — Да.

— Тогда главное и основное. Мне это нравится, и у меня на это есть чуть-чуть свободного времени. Вот. Вы голодны?

— Ага, — ответила за нас обоих Эвелин. — Как медведи после зимней спячки. Твоего салатика нам будет мало.

Клод сложил нарезанные стебельки ярко-зеленого цвета в салатницу и невозмутимо ответил:

— Ничего страшного, я приготовлю еще один.

— Пожалуй, нам нужно кое-что посерьезнее, — Эвелин подмигнула мне и на цыпочках приблизилась к хозяину «Аркадии». Он положил на доску новую порцию своих стебельков и едва начал их нарезать, как девушка протянула руку и ловко выхватила пару растений прямо из-под ножа. Клод вздрогнул и сбился с ритма — очевидно, его способности никак не предупредили об этой маленькой шалости.

— Моя ненаглядная, — сказал он мягко, — ты рискуешь остаться без пальчиков.

— Но это ведь тоже тренировка координации, — с улыбкой возразила Эвелин, протягивая один из стебельков мне. — Ты сам только что твердил о пользе подобных мероприятий.

Честно говоря, меня продемонстрированный трюк заставил поежиться. Нож выглядел солидным, орудовал им Клод быстро, а Эвелин нарочно выдергивала с той стороны, где опасней. Ювелирная точность ее движения впечатляла, однако если бы девушка хоть на чуть-чуть ошиблась, у нас возникли бы неприятности. Поэтому я покачал головой:

— Будь ты ребенком — я бы тебя отшлепал.

— Как здорово! — тут же воскликнула она. И снова многозначительно подмигнула, добавив шепотом: — А давай попробуем — вдруг мне это понравится?

Кажется, я немного смутился — во всяком случае, автоматически перешел на другую тему:

— А что это за растение? Небось, амброзия^* какая-то?

— Именно! — подтвердил Клод, ухмыльнувшись. — Видишь, как мы все молодо выглядим?…

— Если бы эта штука омолаживала, ты бы давно стал младенцем, — отметила Эвелин, с удовольствием откусив часть своего стебля.

Я последовал ее примеру. Растение было необычайно сочным, а его вкус представлял собой нечто среднее между спелым яблоком и ананасом. Такого мне не доводилось пробовать раньше.

— Вкусно, — сказал я. — Это что-то новенькое.

Клод закончил измельчать стебли, сложил их к предыдущей порции, вытер руки и наконец повернулся к нам:

— Вовсе нет. Его открыли больше шестисот лет назад первые колонисты на Сурате. Однако растение очень прихотливое, его культивация обходится слишком дорого, поэтому в галактике оно почти неизвестно. Угадай, как его прозвали.

— Ну… — угадывать мне не хотелось, поскольку колонисты — народ непредсказуемый. Они могли дать название, например, в честь своего давно забытого шурина. Или в честь любимой надписи на стенке корабельного сортира.

— По виду напоминает листья камыша, — продолжал хозяин «Аркадии». — По вкусу — смесь каких-то фруктов. А назвали это всё эльфийским чесноком.

— Может, он отгонял местных вампиров? — выдвинула предположение Эвелин, самозабвенно хрустя стеблем.

— Тогда уж скорее эльфов, — заметил я.

— Причем здесь эльфы? Они чеснока не боятся.

Я пожал плечами:

— Но тогда почему «эльфийский»?

— Остается думать, — подытожил Клод, — что на Сурате когда-то водились эльфы, которые любили гонять вампиров, пугая тех листьями селекционного чеснока. Ну как, присоединяетесь к моему скромному ужину?

— Скромному? — мне чем-то нравилась эта домашняя обстановка, в которую меня так легко ввели Клод и Эвелин. Здесь можно было весело подначивать друг друга, к удовольствию всех. Я уже не чувствовал себя чужим на борту этой яхты. — Экзотическое блюдо из растения, выращивание которого обходится слишком дорого для того, чтобы о нем узнали рядовые граждане Содружества?

Хозяин «Аркадии» махнул рукой куда-то в сторону:

— Если хочешь, там у меня в парке целые заросли этой экзотики. Какое нам дело до рядовых граждан? Они живут по своим средствам, а мы — по своим.

Мы все вместе рассмеялись. Мои «обиды уязвленной гордости» остались позади — возможно, благодаря великолепной Эвелин. И я стал лучше ощущать атмосферу здешнего общения. Она была доброжелательной, открытой… а еще в чем-то непонятной. Однако непонятность по большей части сводилась к тому, что меня словно постоянно подзаряжали энергией. Так бывает в молодежных компаниях друзей, которые еще не разучились ценить свою дружбу, — но бывает далеко не всегда. Вероятно, должна присутствовать какая-то странная изюминка. И вот здесь она присутствовала.

— Но я еще не закончил с салатом, — Клод через плечо взглянул на салатницу. — Дадите мне минут десять?

— Конечно, — Эвелин взяла меня под руку. — Пойдем, Лекси? Ты же не видел «Аркадию», а здесь есть на что посмотреть.

— Гм… — мне было ужасно неловко при одной «моей» женщине говорить о другой, однако я не мог больше откладывать. И все-таки решился: — Я хотел бы снова встретиться с Марго.

— Боюсь, что это невозможно, — вздохнул Клод. У меня почему-то возникло такое впечатление, будто он ожидал этой моей фразы. — И вряд ли будет возможно в ближайшее время.

— Что случилось? — думаю, мой голос дрогнул, так как собеседник поспешил заверить:

— Ничего страшного не произошло. Просто после вашей размолвки Маргарет включилась в один проект, требующий полного участия. Я ее отговаривал, но мои слова пропали втуне. Теперь с ней нельзя будет увидеться на протяжении, как минимум, стандартного полугода.

— То есть как нельзя увидеться? — спросил я удивленно.

— Никак, — ответил хозяин «Аркадии». — Она поступила импульсивно, но менять что-то теперь — значит завалить весь проект. Не расстраивайся, она жива и здорова, а проект крайне интересный. Маргарет давно хотела в нем участвовать. Мне только не хотелось, чтобы вы разрывали ваши отношения на такой печальной ноте. Гораздо лучше, когда люди вспоминают друг друга с приятными чувствами, а чтобы всё наладить, достаточно было подождать несколько часов.

Про себя я отметил, что Клод, вероятно, снова распланировал все мои чувства и реакции, но теперь это не вызывало протеста. Я начал осознавать, что просто веду себя очень предсказуемо… и порой довольно-таки глупо.

— Марго не имеет привычки держать зло, — говорил мой собеседник дальше. — И прощение у нее просить вовсе необязательно. Когда ты немного поживешь среди нас, для тебя все эти вещи станут естественными, интуитивно понятными, но пока хочу отметить: ее уход ничего не значит. Всё в порядке. Она с радостью встретит тебя, когда это будет возможно.

По данному пункту я испытывал большие сомнения, однако если Клод и прав, то меня всё равно одолевала горечь. Мы действительно расстались неправильно, даже если наше расставание должно было так или иначе произойти. Я зачем-то начал кипятиться, хотя обычно не склонен к этому, а терпение Марго оказалось небеспредельным. В общем, сплошной кавардак.

Чтобы не мешать Клоду в приготовлении ужина, мы с Эвелин все же отправились побродить.

— Это всё из-за игры, — сказала моя подруга.

— Что? — ее слова вырвали меня из задумчивости.

— Вы с Марго вошли в неустойчивое психическое состояние, — пояснила девушка медленно, словно собираясь с мыслями. — Тебя к этому подталкивали, чтобы ослабить рациональный контроль и раскрыть парапсихологические способности. А она тебе просто сопереживала. Вы бы не поссорились, если б не были взвинчены. Но Клод прав: всё будет хорошо.

— Спасибо, — произнес я, хотя уверенности мне по-прежнему недоставало.

— Правда! — лицо Эвелин снова озарилось улыбкой, и она нежно прикоснулась к моей шее. — Марго замечательная. Клод говорил, что вообще никогда не видел ее сердитой. Даже в шутку.

Тут я вдруг вспомнил, что давно хотел узнать одну вещь. Почему бы не спросить прямо сейчас?

— А сколько ей лет?

Эвелин даже остановилась. Мне показалось, что вопрос вызовет у нее какие-то отрицательные чувства, однако в глазах моей спутницы по-прежнему были только тепло и нежность.

— Ах, Лекси, ты никак не примешь, что время — лишь абстракция! Есть настоящее. Остальное не имеет значения.

— С этим далеко не всегда можно согласиться, — возразил я. — Были те, кто руководствовался принципом: «После нас хоть потоп!» Вряд ли их можно назвать личностями, достойными подражания. И еще. Давным-давно замечено следующее: у народа, который не знает своей истории, нет ни прошлого, ни будущего.

— Мой милый, всё это справедливо, но о другом, — ответила девушка, не вдаваясь в подробности. Впрочем, я ведь и так понимал ее мысль.

Пришлось отступиться от философии.

— Ну хорошо. Только неужели это такая большая тайна, чтобы скрывать ее от меня любой ценой?

Эвелин отрицательно мотнула головой:

— Вовсе нет. И чего ты по этому поводу так переживаешь? Марго всего триста одиннадцать лет. Думаю, она не обидится, что я тебе сказала…

Собственно, чего-то подобного я и ожидал, но в голове всё равно зазвенело. Ничего себе возраст! Даже при хорошем уходе бабульки редко доживают до двухсот — и выглядят при этом развалинами. А Марго, моя Марго — старше?!

— Ну ты же знаешь, — продолжала Эвелин, — что гораздо важнее физиологическое состояние организма. А в этом отношении Маргарет моложе тебя. И вы прекрасно подходите друг другу.

По поводу «физиологического состояния» когда-то было сломано много копий. Но потом человечество нашло способ продлить жизнь до ста шестидесяти (а то и больше) лет, и все споры улеглись сами собой. Просто стало очевидным: спокойная мудрость стариков по большей части обусловлена лишь наличием в их организме большого количества токсинов, которые ингибируют^* все процессы, в том числе высшую нервную деятельность. Иными словами, старики не спешат принимать что-то новое не оттого, что предпочитают всё тщательно взвесить, а из-за вполне «приземленных» причин: новое попросту трудно им дается. Ну еще плюс гормональный баланс и всё такое прочее.

Когда эта тема стала популярной, вокруг нее вращались многие забавные сюжеты. Мне особенно запомнилось, как на какой-то заброшенной колонии седой старик давал наставления молодому капитану корабля-исследователя, упрекал его в легкомысленной горячности и незрелости, а потом оказалось, что капитан является его родным дедом по отцовской линии. Открытие поразило обоих: капитан-то знал о возможности подобного, однако никак не ожидал влюбиться в собственную праправнучку.

Теперь, вспоминая всё это, я понимал: Эвелин права. Для возрастного снобизма у меня не было ни малейших рациональных оснований. А вот предрассудки — имелись. И сколь странным это ни казалось бы, я просто усложнял себе жизнь.

Но попробуй же всё это отбросить вот так, сразу!

Наверное, барон гордился своим замком. Неприступная твердыня, сияющая на солнце, не могла не вызывать восхищение. Она прекрасно сочетала в себе красоту форм и оборонную функциональность. Ведь чаще всего замки строились именно как укрепления, а здесь — настоящее произведение архитектурного искусства. Да еще доставшееся в наследство от отца!

Однако, как бы там ни обстояло с гордостью, а сидеть внутри этого шедевра Этвик явно не любил. Когда мы вышли к воротам, нас уже ждала баронская свита и оседланные кони. Мой компаньон сходу прыгнул в седло, резко осадил горячего жеребца, тут же взвившегося на дыбы, и заявил:

— Здесь неподалеку есть хорошее место. Поедем туда?

— Тебе лучше знать эти земли, — ответил я, приторачивая ножны с мечом к седлу. — Охотно доверюсь твоему выбору.

— Ну тогда решено, — сказал барон.

Он подождал, пока я закончу свои приготовления и взберусь на коня, а затем пустил своего жеребца шагом. Я без лишней спешки догнал его, и мы поехали обок. Остальные люди (их сегодня было всего семеро) немного отстали, давая нам возможность спокойно беседовать.

Пока мы съезжали с холма, я успел хорошенько осмотреться. Вчера-то мои взгляды больше привлекал замок: во-первых, своей красотой, во-вторых, мне еще не приходилось наведываться в настоящие рыцарские замки, а в-третьих, потому что ехать с повернутой назад головой было бы весьма неудобно. Но теперь я наверстал упущенное.

Местность вокруг была умеренно-холмистая. Возможно, тот холм, на котором стоял замок, дополнительно наращивали до желаемой высоты, поскольку он заметно выделялся на фоне остальных и давал прекрасный обзор. Кое-где вдали виднелись леса, но в ближайшем окружении деревья росли только поодиночке или небольшими группками. Вырубили их здесь, что ли?

Буквально в двух километрах от нас протекала речка (я отследил взглядом ее направление и решил, что именно на ее берегу мы встретили Этвика). Дорога, по которой мы сейчас ехали, пересекала ее, и в том месте находился широкий деревянный мост. Дальше была еще одна деревня — в дополнение к замеченной мною вчера. Никаких других замков или богатых усадеб я рассмотреть не мог.

— Эти все земли принадлежат тебе? — спросил я у Этвика.

Барон ехал, рассеянно глядя по сторонам. Видимо, он что-то обдумывал.

— Земли? Да, мои. Но ты не увидишь все владения Этвиков отсюда, знахарь Азар. Они велики, а в последнее время еще увеличились за счет того, что некоторые города решили идти под мою защиту.

Он сказал это просто, без всякого хвастовства, чем меня и пронял. Если мой собеседник не врет, то его территории по местным меркам значительны. Да еще как! «Некоторые города»! К мелкому сеньору не станут проситься в вассалы. Может, Этвик действительно обладает реальной силой против возможного вторжения короля с армией? Что же он за персона такая?

Пока я размышлял, с кем меня столкнула судьба, мы спустились на ровный участок, и барон пришпорил жеребца. Чтобы не отстать, я последовал его примеру.

Минут через пять езды рысью мы свернули с дороги куда-то вбок, взобрались на небольшой холмик, поросший высокой травой, малинником и какими-то деревьями, спустились по противоположному склону — и очутились у реки.

Здесь была широкая естественная площадка, абсолютно ровная. Речушка омывала ее с трех сторон, а в дождливые периоды, наверное, затапливала. Тем не менее, сейчас площадка представляла собой идеальное место для дружеского поединка. Равномерный травяной покров, как на хорошем футбольном поле, отсутствие всяких камней, пеньков и прочих неприятностей, достаточно большие размеры. В общем, что надо!

Мы спешились — подъехавшая свита тоже — и начали готовиться. Этвик разделся до пояса, поиграл мышцами, сделал разминку для кистей. Потом взялся за меч. Меня он не торопил.

Я, в свою очередь, тоже скинул рубаху, чтобы не мешала, однако разминаться не стал. У меня были свои секреты. Пусть барон думает, что я фехтую не в полную силу! На всякий случай пригодится.

Обнажив клинки, мы встали друг против друга. Я отметил, что солнце прячется за кронами деревьев. Таким образом, задача несколько облегчалась: опытный боец всегда может вынудить дилетанта повернуться так, чтобы тому мешали солнечные лучи. А опытным бойцом из нас двоих очевидно был Этвик. Вчерашний поединок, точнее, его почти мгновенное завершение впечатляло.

Люди из свиты — наши зрители — молча ждали.

Барон вопросительно посмотрел на меня:

— Начали?

— Да, — ответил я без колебаний.

А что толку колебаться, если это всё равно ничего не изменит? Если бы колебания добавляли мастерства, то я, наверное, не скоро бы дал согласие…

И мы начали.

Этвик взялся пробовать мою защиту осторожно. Быть может, на него подействовал мой выбор «правильного меча», и он решил, будто имеет дело с искушенным фехтовальщиком? В течение нескольких первых секунд я без труда отбивал его атаки, даже не прибегая к особого рода фокусам. Наше оружие звенело от соприкосновения, однако звон был редким, настороженным.

Затем атаку предпринял я. Серия молниеносных движений — всё, на что я годился. Меч противника засверкал, отражая мои выпады. Один миг мне казалось, что сейчас получится удачная комбинация, и Этвик останется без оружия, но барон держал свой клинок умело. Атака захлебнулась.

После этого мне оставалось уйти в глухую оборону. Этвик осмелел, стал прибегать к изощренным приемам. Его мастерство говорило о себе во весь голос. Да это и понятно: барон наверняка с подростковых лет ежедневно уделяет упражнениям по несколько часов. Это его ремесло и развлечение. Я с моим годовым опытом фехтования смотрюсь на подобном фоне жалким любителем.

И всё же я продержался долго. Отчасти из-за того, что использовал не совсем джентльменские трюки: я специальным образом подстроился и реагировал не на движения, а на мысли противника. Это не было телепатией, поскольку барон не размышлял, какой прием сделать следующим. Его мозг просто посылал мышцам запрограммированные годами тренировок импульсы, а я воспринимал их и расшифровывал для своих целей — тоже без прямого участия сознания. Получалось довольно эффективно, и со стороны всё это наверняка производило впечатление поединка профессионалов.

Но потом неизбежное случилось.

Парируя удар, я отвел мой меч слишком далеко в сторону, и барон мне этого не простил. Его клинок повернулся, уходя из соприкосновения с моим, нырнул вниз… а дальше всё было понятно. Если бы Этвик завершил движение, в моем животе образовалась бы большая и абсолютно ненужная мне дырка.

Мы кивнули друг другу и опустили оружие.

— Твое умение воистину достойно рыцаря! — сказал барон, вытирая испарину со лба. Его волосы растрепались, но на глаза не падали. Теперь у Этвика был такой же вид, в каком он впервые предстал перед нами.

— Оно уступает твоему, — произнес я. — Мне бы доставило огромное удовольствие взять у тебя несколько уроков.

Барон выглядел польщенным. Пожалуй, подумал я, это очень хорошо, что в конце концов он победил. Как бы там ни было, а чувство превосходства и тщеславие у рыцарей все равно не отнять. Он убедился, что я умею махать мечом, и значит моя принадлежность к рыцарскому сословию больше под сомнение не ставится. Остальное для меня значения не имеет, а вот Этвик мог бы обидеться, проиграв. Так что всё произошло наилучшим образом.

— Я буду рад, если смогу быть чем-то полезен для тебя, — учтиво откликнулся мой временный противник. Кажется, в этот момент Этвик не размышлял о моей непоследовательности. Он воспринимал желание совершенствоваться во владении оружием как естественное для любого мужчины. А ведь буквально вчера я говорил, что путь рыцаря — не для меня. Знахари же в здешнем обществе держатся от всяких мечей подальше, такая у них профессиональная этика.

Короче говоря, из желания подружиться я намотал несколько противоречий, но получилось неплохо. Барон признал меня за «своего», взаимное уважение у нас возникло еще раньше, и до доверия оставался один маленький шаг. Тогда, может быть, мне удастся выяснить, почему Этвику так не нравится король, и какова вообще будет моя роль во всей этой игре.

А то, что игра уже началась, — несомненно. Иначе к чему бы это события посыпались на меня, как горох из дырявого мешка?