Война жреца. Том III. Финал

Глава 6. Солдат

До Альсефорда я добрался только после полудня, хотя идти было не так и далеко. Ради собственной безопасности я сворачивал в подлесок и кусты, как только кто-то появлялся на моем пути или начинал догонять, и ждал, пока путники пройдут мимо. Так я пропустил мимо себя несколько обозов, следующих в бывшую Академию, группу бойцов в увольнении, судя по их веселому гомону, каких-то крестьян и два отряда всадников, чьи кони своими копытами поднимали столько пыли, что она оседала потом еще четверть часа.

Основная причина такого маневрирования — посох в моих руках. Первое, в темнице мне не отдали чехол, а просто принесли оружие, то есть спрятать за спиной артефакт не выйдет. Второе — слишком заметным было оружие, что когда-то выковал для меня Сидир. Уверен, слишком многие на континенте слышали о клерийском бароне и его посохе, так что подставляться под резвых шаринских аристократов, что переметнулись на сторону Кватта, или же просто на лихих людей, которые захотят завладеть редким оружием, мне не улыбалось.

На протяжении всего пути я пытался обратиться к оружию, как это делал раньше, чтобы изменить его внешний вид. Маскировка, дар Калиты. Посох вроде бы и отзывался, но как-то нехотя. То ли богиня бардов перестала мне покровительствовать, то ли у меня не хватало еще сил. При этом я справедливо считал, что трансформация артефакта потребует от меня меньше сил, чем приведение в движение правой руки. Пусть она и перестала отторгаться организмом и я, вроде как, ее уже почти чувствовал, но перчатка Пала все так же висела безжизненным куском железа вдоль туловища.

Наконец-то мне удалось достучаться до артефакта, и уже через несколько секунд я держал в руках не блестящий боевой посох, покрытый тонкой вязью и рунами моих покровителей, а простую деревянную палку.

Благодаря этой трансформации и тощей котомке за спиной, сейчас я стал окончательно похож на увечного бродягу. Правую руку, чтобы не мешалась и не бросалась в глаза, пришлось тоже замотать тряпками, на которые я пустил смену белья. Из остатков того же белья я смастерил перевязь и повесил руку на уровне сердца, прижав холодный металл к груди.

В таком виде стало идти гораздо легче, да и сходить с дороги каждый раз, когда кто-то появлялся на горизонте, больше нужды не было. Мой образ дополняли и седые грязные волосы, кое-как собранный хвост, который я благоразумно спрятал под куртку.

Но долго мой покой длиться не мог. Только я подошел вплотную к крепостным стенам Альсефорда, как удача от меня отвернулась. Я попался на глаза группе наемников, которые прямо сейчас откровенно измывались над парой крестьян, привезших на косой телеге свои нехитрые товары в город. Краем глаза я заметил простенькую сбрую, корзины, веники — короче всю ту продукцию деревенских семейств, которую можно было произвести зимой или после посевной, когда появлялось свободное время. Фактически, я стал свидетелем гоп-стопа, прямо у крепостных ворот, до которых было полсотни шагов.

— Че смотришь, калека?! — проревел один из бугаев, что стоял во втором ряду и следил, чтобы никто не мешал его товарищам трясти крестьян.

Вполне возможно, что последние приехали в город с деньгами — закупить необходимое для сезона, ведь путь до города мог быть неблизкий, да и зачем гонять телегу дважды? Так что поживиться этим стервятникам точно было чем.

Последние полчаса я шел исключительно на морально-волевых, сражаясь с острой резью в боку и тяжестью в ногах, так что вопрос наемника решил тихо проигнорировать. Не мое это дело, да и не в той я кондиции, чтобы заступаться за слабых.

— Эй! Седой! Я тебя спрашиваю! Че пялишься?! Или глаза жмут? — повторил верзила, быстро окинув меня взглядом.

На мне была добротная обувь, неплохая куртка, да и вообще одет по местным меркам я был хорошо. Следовательно, денежки у меня тоже водились. К такому нехитрому выводу пришел наемник и, оставив своих коллег гопать простых мужиков, жестом поманил за собой двух бойцов и направился ко мне, на другую сторону дороги.

«Да твою дивизию, за что мне это», — подумал я перед тем, как получить сильный удар между лопаток. Один из этих шакалов быстрее, чем я мог ожидать, зашел ко мне за спину и повалил на землю. При падении у меня вышибло воздух из легких, а боль в боку стала еще сильнее. Но выручил посох — опершись на лже-деревяшку, я не растянулся в пыли, а просто припал на колено.

— Ну че, любопытный, спрашиваю, глаза жмут? Ты хоть знаешь, на кого зенки свои таращишь, чучело? — сказал наемник, замахиваясь ногой, чтобы дать мне по лицу.

От перелома носа и выбитых зубов меня спасли рефлексы и пробудившаяся в груди ярость. Со всей доступной мне сейчас скоростью — а так как я сейчас был слаб и истощен, это было не слишком-то и ловко — прямо так, стоя на колене, я выбросил вперед и вверх руку с зажатым в ней посохом и ткнул бугая концом в лицо, попутно вскакивая на ноги. Перевязь, в которой лежала моя мертвая правая рука сейчас только мешала, стесняя движения плеч и спины, но сбросить ее времени не было.

Почти моментально мне в ухо прилетел кулак одного из наемников. В голове зазвенело, земля стала уходить из-под ног. Почти вслепую я отмахнулся посохом по широкой дуге и зажал палку в подмышке, будто бы у меня в руках было боевое копье. Это с виду палка деревянная, я же знал, что посох был вполне себе железным и в бою не подведет. Таким, при должной силе удара и амплитуде, без всяких божественных сил и магии можно сделать солидную дыру в черепе.

— Ты че, сука, попутал?! — Мой удар разбил наемнику верхнюю губу и сейчас он ощупывал языком повреждения. — Сейчас мы с ребятами научим тебя вежливости. И монет за ущерб тоже найдем, у тебя есть, точно знаю.

— И сапоги ему тоже такие хорошие не нужны, — подал голос один из наемников, тот, что пока стоял чуть в стороне.

Все трое, после этого стали обступать меня со всех сторон, как опытные шакалы, зажимая в кольцо.

Да, не так я представлял себе финал своих приключений. Даже смерть от истощения или гибель в каскаде галлюцинаций Единого не была бы столь же тупой, как вот эта ситуация. Драка у дороги, под стенами крупного города, когда мне только-только удалось выбраться из плена. Ну как, выбраться, технически, меня конечно же отпустили. Но все равно, погибать тут или получать какие-то дополнительные увечья, сверх тех, что нанес мне брат Итан и жрецы Единого своими молитвами и стараниями, мне категорически не хотелось.

Я несколько раз ткнул посохом, будто копьем, но наемники были достаточно резвыми, так что просто отскакивали в сторону, уже через секунду возвращаясь на старую позицию. В какой-то момент один из них окончательно осмелел и попытался схватиться за древко посоха и вырвать из моей руки это нехитрое оружие, но я только этого и ждал. Как только грабитель дернул палку на себя, я, вместо того чтобы упираться в землю и потерять из-за рывка равновесие, подался вперед всем весом и выставил вперед прямую ногу. Удар, помноженный на силу рывка и инерцию моей отощавшей, но все еще довольно крупной тушки, пришелся наемнику прямо в живот, выбив из него дух и повалив на землю. На некоторое время этот олух, хватающий сейчас ртом воздух, для меня неопасен.

Этот маневр увидели и двое других нападавших, да и наша возня привлекла внимание остального отряда на полтора десятка человек.

Верзила, которому я разбил губу, хищно оскалился и потянулся к поясу. Блеснула сталь кинжала.

«Да твою же мать…», — холодно подумал я.

Если бы у него был меч, можно было бы еще как-то поплясать, пободаться. Но кинжал… Не зря лихие люди ходят на дело с короткими клинками. Бросаешься на безоружного человека в клинч, хватаешь за шею и там уже полное раздолье — бей в живот и грудь, пока рука не устанет. За минуту опытный человек может оставить в теле противника до полусотни дырок, если не больше.

И никакой возможности выбить клинок, вырубить этого бандита — а это он и был, по сути своей — или хотя бы убежать. Ведь в нашу сторону стали двигаться и другие члены отряда.

— Эй! Нурим! Сучье ты племя! Опять за свое?!

Голос был зычный и крайне недовольный. А еще я услышал лязг оружия и звон кольчуг. Наемник, который держал в руках кинжал и уже был готов насадить меня на лезвие, ловко опустил оружие в ножны и повернулся ко мне спиной — навстречу спешащему к нам отряду городской стражи.

— Нурим, тварь ты такая! Опять за нож схватился, я спрашиваю?!

— Эй, начальник, твое хозяйство по ту сторону стен, — нагло ответил наемник, скалясь на невысокого усатого десятника в сопровождении пяти бойцов с алебардами, — а мы тут это, так, своими делами заняты. Да, парни?

Все наемники мигом загалдели.

Десятник хмуро посмотрел на наемника, которого называл Нуримом, на пару дрожащих крестьян, а потом уже — на меня, приготовившегося умереть в пыли дороги на Альсефорд.

— Чтобы через четверть часа и духу вашего у моих ворот не было, сучье племя! Понятно?! — гаркнул десятник, да так, что будто бы выше ростом стал.

По его короткому жесту бойцы чуть опустили вниз алебарды, готовые рубить сверху вниз и колоть по команде.

Хоть наемников и было больше, но стража была лучше вооружена, да и начнись тут заварушка — из казарм буквально за пять минут прибежит подкрепление, которое порубит в капусту всех, кто осмелился поднять руку на служивых. Так что Нурим и товарищи быстренько ретировались, напоследок припугнув крестьян, мол, мы знаем, где вас ждать на обратном пути.

— Эй, ты как, цел? — спросил десятник.

Я уже опустил посох и оперся на него, пытаясь перевести дух. В ушах стучало, то ли от подскочившего давления, то ли от пропущенного удара.

— Нормально, господин десятник, все хорошо, — ответил я.

— Да не жмись ты, служивый!

С чего он взял, что я солдат?

Видимо на моем лице этот вопрос сейчас и был написан, так что десятник только коротко хохотнул и, ткнув меня в плечо, взял меня под локоть и увлек за собой в сторону города.

— Да чего ты, видимо, уже чертоги Фора увидел, как Нурим за кинжал схватился, да? Но видишь, обошлось. Я как увидел твой хват, сразу понял, что копьеносец! Только опытный боец, даже с одной рукой, так простую палку ловко схватит! Я-то сам в легионе по юности служил, во втором ряду стоял! Ух!.. Ну так, это… Сразу я понял, спасать тебя надо, не отпустят же, падальщики эти! Пойдем солдат, потолкуем, расскажешь, что и как нынче, а то у нас тут после того, как северяне пришли, новостей не так чтобы много, да и купцы слабо захаживают… С востока же? То-то! Клериец небось? Да не зыркай так! Я хоть человек подневольный, но все понимаю. Клериец и клериец, что уж тут… Как понял? Да говор у тебя характерный, чуть тянешь и так… Ай, это послушать разных людей надо, так и не объяснишь! Ну, пойдем, пойдем.

Между отрядом наемников и отрядом стражи я выбрал последних, так что позволил усачу утащить меня к воротам, а потом и в небольшую сторожку, в которой бойцы городской стражи прятались от непогоды. Внутри было хоть и темновато, ведь масляный светильник в углу не давал достаточно света, но относительно чисто. Сразу видно, десятник своих бойцов гонял и не позволял устроить из помещения для отдыха свинарник.

Один из бойцов ловко вытащил из-под небольшого, грубо сбитого стола лавку, еще один — пошуршал где-то в углу и передо мной встал небольшой кувшин с молодым вином и сыр. Чтобы не оставаться в долгу, я повозился с небольшим кошелем в своей котомке и выудил пару мелких серебряных монет, которые протянул десятнику:

— Господин десятник, возьми, тебе и твоим ребятам на вино.

Командир стражников посмотрел на меня, как на дурака, но деньги взял. Впрочем, обе монеты сразу же перекочевали в ладонь самого молодого бойца, которого снарядили до ближайшего кабака — взять еще выпивки.

Буквально через три минуты мы остались с десятником вдвоем. Его подчиненные пошли опять к воротам, собирать плату за въезд с верховых и телег, а молодой гонец вернется, по уверениям усача, только через минут двадцать.

— Ну, служивый, рассказывай, как занесло в Альсефорд? Вижу, что давно пешком идешь, вон, серый на рожу весь! Откуда? С востока?

Десятник ловко разлил вино по простеньким деревянным стаканам, и я пригубил угощение. Недурно, но с алкоголем надо аккуратнее, развезет в момент.

— Да, с востока. Вот, занесло как-то далековато…

— А чего вообще к нам, шаринцам, пришел? Тут же теперь жизни особо-то и нет, — заметил стражник, попутно опрокидывая вино в глотку.

— Дела у меня тут, господин десятник, — уклончиво ответил я. — Родню ищу.

Еще выпили. Я вспомнил, что у меня осталось немного пресной лепешки и сыра, так что вывалил еду на стол — все равно скоро испортится, чем увеличил объем закуски минимум вдвое. Десятник только головой покачал, но от хлеба отломил.

— Родню, говоришь. А с рукой что?

— Конем в бою ударило, ниже локтя не чувствую теперь, — и в этих словах даже почти и не было лжи. — Вот, и уволили меня. Как же копье теперь держать?

Усач с этим согласился и посетовал на то, что на эти земли пришел Кватт. Шаринский легион платил своим увечным ветеранам небольшую пенсию, на которую, если не пить как скотина, можно было худо-бедно прожить. Но государство магиков пало, а ведь именно они заведовали этими вопросами. А пришедшая к власти аристократия не слишком торопилась открывать свои сундучки с золотом. Так что на таких как я десятник насмотрелся в последние пару лет вдоволь.

— Я вот что скажу тебе, — начал усатый, — когти рвать надо отсюда. В Альсефорде еще более-менее, а вот за пределами городов… Видел этих уродов, банду Нурима?

Я согласно кивнул.

— Ну, так такой швали сейчас по всей стране шатается. Графы наши и бароны, в своих поместьях и замках позакрывались, кто-то в Альсефорд перебрался с концами. Война закончилась уже как пару лет, а наемники, которых по всему свету собирали на войну с Кваттом — тут так и остались, как стервятники. Вот только скажу я тебе, что не наемники это, а форменная шваль! Бандиты! Тут недели не проходит, как кто-нибудь из деревенских на поклон к начальству моему идет, мол, мочи нет! Доехать до города невозможно, точно кто-нибудь встретит да оберет до нитки. Девок портят, многие потом идут на Лотошу, топиться. Их же это, получается, эти выродки, всем отрядом и…

Да, ситуация в бывшем княжестве была непростая. Ментальная магия потихонечку ко мне возвращалась, и сейчас я мог ощутить эмоции десятника. Смесь горечи и гнева. Все же, он был местным и бесчинства пришлых наемников, которые не слишком спешили покидать эти земли, его совершенно не радовали.

— А что дружины? Там, откуда я, за такие дела быстро бы вздернули на ближайшем суку, стоило бы только хозяину земель прознать…

— А какие дружины! Говорю же, позакрывались по поместьям своим и сидят, свои жопы охраняют, аристократы-то наши! Они же как? Вроде и должны защищать людей и земли свои, иначе народ потянется к другим хозяевам, а теперь как? По всей стране такое, а к гонгорцам идти — это совсем беда. Там нравы еще покруче, в момент захолопят, даже не спросят, что тут ты вольный был. Вот и сидят люди, терпят. А что ты сделаешь обученным наемникам? Ну даже вот соберется десяток мужиков, было такое в начале весны. В деревне той даже кузнец был свой, так он копья выковал, что-то они там потренировались, да начали, значит, дороги сами патрулировать, телеги провожать до города.

— И что случилось? — спросил я.

Десятник только махнул рукой и хмуро налил нам еще вина.

— Да порезали их всех ночью, а деревню их сожгли потом, наемники эти. Чтобы прочим неповадно было. Мол, чтобы скотина голову не поднимала…

Выпили, закусили сыром. Через пару минут в сторожку просочился юнец, которого отправили за вином, и поставил на стол еще кувшин и положил небольшой сверток с холодным печеным мясом и хлебом.

— Парням взял? — коротко спросил десятник.

— Конечно, как и велели, командир. Кувшин сюда, кувшин, значит, нам, — ответил парень.

— Не нажритесь там, до пересменки еще часа четыре.

— Да как можно-то, с кувшина? — удивился парень и уже готовился выйти из сторожки.

— Стоять!

— Что такое, командир?

— Ты бы хоть гостя нашего за угощение поблагодарил, это вы ветерана поить должны, а не он вас!

Парень быстро смекнул, что к чему, и коротко, но искренне кивнул мне. Я тоже кивнул парнише в ответ, после чего молодой боец скрылся за дверью, оставив нас наедине с добавкой.

— Тебя как хоть зовут, господин десятник? А то вино пьем, да не знаю, как обратиться.

Стражник только улыбнулся, но представился:

— Раасом меня маменька назвала.

— Антон, — я поднял стакан и мы чокнулись, за знакомство.

В голове уже стало чуть шуметь, но одновременно вино меня расслабило, так что чувствовал я себя сносно. Только пульсирующая боль в отбитом ухе давала о себе знать.

— Скажи мне, десятник Раас, а где приличный ветеран может на постой остановиться? Так, чтобы по миру не пустили?

Десятник хмыкнул в свои усы и после недолгих раздумий ответил:

— Вроде как у меня своячница пару комнат сдает, но обычно бабам, швеям там, да прачкам. Но ты вроде как уже мужчина в нормальном возрасте. Не буйный? Нет? Ну тогда потолкую с ней, может, найдется чего. А пока можешь на «Кобыле» остановиться. Там хозяйка — вдова одна одного из наших, значит. Там и стража часто захаживает, кружечку пропустить, да и вообще порядок какой-никакой. Уж точно никто тебя там, калеку, грабить не начнет, чтобы сапоги крепкие снять.

Этого мне было достаточно. Посидели, потолковали с десятником еще о том, о сем, он пожаловался на проклятых наемников, что натурально занимались уже больше года в этих землях бандитизмом, и не было на них управы, поговорили за прошлые дела. Темы религии я благоразумно не касался, а Раас и не настаивал. Обходили стороной и тему Кватта, который тут, вроде как, и хозяйничал, но по факту — просто разрушил все храмы да поколол алтари, а власть передал местным дворянам, из тех, что не были крепко повязаны родством на Академию и магиков. То есть к власти пришел второй эшелон шаринской аристократии.

Раскланялся с Раасом я, когда солнце уже перевалило за три часа дня. Немного припекало, хотя со стороны реки нет-нет, да и тянуло холодком. Десятник вернулся к делам, а я же отправился искать «Кобылу» — постоялый двор, который посоветовал мне стражник.

Нашлось заведение достаточно быстро. Располагалось оно на второстепенной улице Альсефорда, не слишком далеко от крупной казармы стражи. До управы было не менее получаса ходу — так мне сказал чумазый юнец, у которого я спросил дорогу — но вообще место было достаточно людное.

Конечно, хотелось бы чего-то потише, но я здраво рассудил, что Раас был прав и мне стоило бы остановиться на первое время в месте, которое будет кишеть служивыми. Просто потому что сейчас я был уж слишком легкой добычей. Но это пока ко мне окончательно не вернулись магические силы, то есть еще два-три дня. Потом уж взять меня даже целым отрядом будет ой, как непросто.

На пороге трактира я провел дополнительную ревизию финансов, которые оставил мне брат Итан в качестве подъемных. Два десятка шаринских серебряных, еще горсть меди. Я уже давно не считал деньги, но вроде как этой суммы на неделю-другую мне точно должно хватить. Единственное, у шаринской монеты курс может быть не очень приятным, ведь раньше я имел дело, в основном, с полновесными клерийскими кло.

Хозяйкой «Кобылы» оказалась тощая и сухая, как жердь, женщина немного за сорок, с такими же острыми, почти орлиными чертами лица и летящими черными бровями. Я еще мельком подумал, что в молодости она, скорее всего, была первой красавицей, но ей не повезло связать свою судьбу с ратником. Так что теперь она одна тянет хозяйство. С другой стороны, кабак же не взялся из неоткуда? Страже неплохо платили, и если муж тащил деньги в семью, а не спускал на выпивку, кости и девок, то как раз он и заработал на это заведение, которое они, я уверен, планировали содержать вместе после его выхода на покой. Не срослось.

— Чего тебе? — чуть более грубо, чем следовало, спросила хозяйка, неправильно трактовав мой посох и руку на перевязи, приняв меня за бродягу или попрошайку.

— Комнату хочу снять, — пропустив мимо ушей эту резкость, ответил я, — да и поинтересоваться, есть ли баня?

— А… — тон хозяйки моментально переменился, да и теперь она чуть внимательнее посмотрела и на мою куртку, и на мои сапоги, и вообще, на то, как я держал спину, мгновенно определив меня в ветераны, как это было с десятником Раасом, — комната два серебра в день, вместе с обедом. Баня на полчаса десять медных плюс за дрова.

Не слишком дешево, но это все же столица. Так что я, подавив внезапно возникшее желание поторговаться, стал отсчитывать монеты. Но уже давно спящая привычка все же вылезла наружу, и пока я ковырялся в мошне, которую положил на стойку, вылавливая медяки на баню, все же спросил:

— А для служивых скидка будет? — спросил я.

Вдова только поджала губы, а я почувствовал волну неприязни в мою сторону. Что это было?

— Нет тут скидки… — начала было хозяйка, но я быстро смекнул в чем дело.

Она приняла меня за наемника! За то отребье, что шарахается тут по всей округе и кошмарит людей!

— Хозяйка, — начал я примирительно, — не сердись. Просто мой знакомый, десятник Раас, сказал, что тут рады служивым, кто стоял в первых рядах с пикой, вот и все.

Услышав имя Рааса, вдова чуть поостыла, а потом и поняла, что вряд ли бы старший на воротах стал бы водить знакомства с наемником.

— А, так чего сразу не сказал? Солдат? Вижу, что еще легко отделался, — она кивнула на мою руку. — Солдатам тут рады. Для служивых три монеты за два дня, ну а баня… Просто за дрова отдашь на первый раз.

Я благодарно кивнул женщине и протянул пальцами по стойке десяток серебра — за шесть дней постоя, дрова и на пиво сегодня вечером. Хозяйка посмотрела на деньги, с которыми я так легко расстался, быстро, одним ловким движением смела монеты со стойки в ладонь, после чего кликнула мальчишку-полового, показать мне, где комната, и чтобы помог растопить баню.

Комната была обычной. Топчан, узкое окошко, пара оплывших свечей, косой таз для умывания. Так что я бросил свои вещи и отправился мыться.

Воду мне натаскал тот же пацан, за два медяка, так что уже через полчаса я опустился в большую деревянную бочку с теплой водой и стал откисать, наблюдая, как целые хлопья старой грязи поднимаются на поверхность воды. Надо будет кликнуть парнишу и, пока я буду драить свою шкуру, пусть натаскает свежую бочку. Теплая вода отлично расслабляла уставшие после пешего перехода мышцы и вообще, успокаивала.

В какой-то момент на меня накатили воспоминания. Как я принимал ванну, а Лу расчесывала мне волосы. При этом мы оба или просто молчали, или говорили о какой-то безделице. Очень редко — о делах. И в такие моменты было так спокойно… Мы были наедине, только вдвоем, а все наши проблемы, дела и приключения оставались за дверью, там, во внешнем мире. Потом, чистый и разогретый, я подхватывал свою жену на руки и уносил в спальню, где нам точно было не до разговоров…

Вода как-то быстро остыла, а пацана я звать не стал. Настроение испортилось, так что я просто потерся грубой щеткой, кое-как расчесал волосы, проверяя, не завелись ли вши, и пошел к себе. Просыхать.

Смены белья у меня не было, точнее, осталось только исподнее — рубашку я спустил на перевязь — так что я накинул на плечи грязную, а куртку отдал на чистку. Кормили в «Кобыле» неплохо, так что еще до захода солнца я крепко спал. Снилась мне бездна, Лу и почему-то Пал. Бог Войны был суров и сосредоточен, но я не понимал, что так привлекло его внимание.

Проснулся я на рассвете, относительно свежий и отдохнувший. Воздух, путь до Альсефорда и горячая еда делали свое дело, как и отсутствие ищеек на моих плечах, так что я прямо чувствовал, как мое тело наливается силой. Руку я стал ощущать еще лучше, и даже попробовал пошевелить пальцами, но пока не удалось. В бездну тоже нырнуть не получилось, хотя радиус чувствительности увеличился. Сейчас я четко слышал не только соседей по комнатам, но хозяйку и даже пацаненка, что бегал от колодца во дворе и на кухню, натаскивая воды на весь день.

Ничего, два-три дня и я снова буду вооружен и чрезвычайно опасен.