Война жреца. Том III. Финал

Глава 2. Воспаление

В итоге мое любопытство на тему того, кого же ждет Итан, было удовлетворено. Впрочем, правильно говорят: бойся своих желаний. Когда я увидел фигуру, которая всем своим видом излучала высокомерие, я пожалел, что так хотел узнать, кого же мы ждем на рандеву в Шектене.

На третье утро нашего пребывания в городе, на двор нашей гостиницы прибыла кавалькада во главе с каким-то пижоном.

Посланник выглядел вполне типично для местного аристократа. Худощавый, довольно высокий, исключительно высокомерный, а по долетающим до меня обрывкам фраз я понял, что это клериец. А это означает, что меня ждут проблемы, хотя куда уж больше?

То, что неизвестный аристократ был проблемой, я убедился буквально через полчаса — по доносившемуся снизу, из обеденного зала гостиницы, тонкому истеричному визгу. Звуки эти, само собой, аристократ извлекал из недр своей глотки. Что ему отвечал Итан, я не слышал, но, очевидно, разговор был непростой.

В тот момент, когда крики вроде-как поутихли, дверь в мою комнату-камеру распахнулась и один из сопровождавших меня все эти недели гонгорцев коротко рявкнул:

— Подъем! На выход!

Пришлось подчиниться, пусть мне и очень хотелось запустить моему тюремщику в лоб увесистым сапогом. Впрочем, наша схватка была бы короткой и бессмысленной: однорукий и безоружный я против здорового и вооруженного коротким мечом солдата сделать ничего не мог. Тут гением быть не надо, чтобы предвидеть итог подобного столкновения.

Внизу кипели страсти. Раскрасневшийся хлыщ сидел прямо напротив поджавшего губы брата Итана, а я, как стало понятно в момент моего появления в зале, был причиной возникшего конфликта.

— И чего это он такой довольный? Он у вас в гостях или в плену? — прошипел аристократ, глядя на меня.

Ну, объективно, обращались со мной прилично. Если бы не бесконечно молящиеся жрецы и отвары против ментальной магии, которые мне приходилось пить дважды в день — я договорился с Итаном, что буду делать это добровольно — мое похищение с поля боя вполне могло сойти за путешествие. Ну, еще кандалы, которые с меня сняли только единожды — в бане. Кстати, в кандалах оказалось крайне неудобно подтираться. Меня не пытали, не морили голодом и даже не били — максимум, легкий тычок в спину, чтобы указать направление движения. Я не уверен, что даже с попавшими в плен королями обращались в этом мире гуманнее.

— В плену, — коротко ответил брат Итан, — но как я уже говорил, господин Тинт нужен…

— Мне плевать, зачем он вам нужен! — взвизгнул аристократ. — Он уничтожил имение моего господина! Распродал земли! Он должен ответить!

Я только поднял бровь и посмотрел на подручного одного из беглых герцогов. Без сомнения, его прислал Вилс или Варнар, больше некому. Но вот этот визжащий персонаж, почему он так себя ведет? Его точно по голове не били? То есть заговор против короля и покушение на монарха — это так, мелочи, понять и простить? А во всем виноват именно я? И это если не вспоминать то, что герцоги разоряли государство на протяжении пяти лет и сфабриковали дело против де Гранжа.

— Если говорить прямо, Антон Тинт — военный трофей Кватта, — холодно продолжил Итан, покручивая в руках глиняную чашку с каким-то душистым отваром, — и у вас нет…

— Мы создали для вас эту возможность! И вы уверили, что захватите Тинта!

— И мы это сделали, — спокойно ответил Итан. — Вот он, стоит перед вами, в цепях.

— Мы думали, что вы отдадите эту тварь нам!

Итан внимательно посмотрел на ерзающего на своем месте гонца, а потом на меня. Видимо, этот спектакль жрец решил разыграть для одного конкретного человека, и им, очевидно, был не гонец.

— Никто не говорил о сроках. Если герцог Вилс себе что-то вообразил, это не наши проблемы. Мы захватили в плен господина Тинта не просто так, и это далось нам нелегко… Скажем так, сроки его передачи зависят исключительно от того, выполнит ли господин Тинт то, что нам необходимо.

На посыльного было жалко смотреть. Раздираемый ненавистью и слепой яростью, он сейчас был похож на капризного ребенка, который не может получить желаемое. Видно, отказывали ему редко. Ведь его всегда прикрывало имя всемогущего Вилса.

— Вы позволите этой твари спасти свою шкуру? — тихо, с угрозой, уточнил герцогский прихвостень.

Итан его вопрос будто бы и вовсе не услышал, а просто сделал несколько больших глотков из своей чашки. Да, определенно, это был какой-то отвар или местный аналог глинтвейна — вино со специями. На севере Гонгорского Королевства, на Бланде и в Кватте это был довольно популярный напиток. Он только коротко кивнул и солдат, что привел меня сюда, ткнул мне между лопаток рукоятью меча, мол, двигай давай отсюда.

Что это было? Демонстрация того, что если я не пойду на поводу у жрецов Единого и не выполню требования пришлого божества, меня отдадут на растерзание этой истеричке? Итан понимает же, что только что значительно увеличил мое желание как-нибудь сбежать? Точнее, я стал всерьез раздумывать над этой возможностью во время перехода к Альсефорду.

Вечером, вместе с уже привычным парнишкой-жрецом, что кормил меня, в мою комнату явился и сам брат Итан. Одним жестом он отпустил подчиненного, аккуратно прикрыл за собой дверь и устроился у стены, наблюдая за моим ужином. Из всей мебели в комнате был только топчан, так что сесть лысому жрецу было некуда.

— И что это было? — прямо спросил я, неловко отламывая левой рукой кусок хлеба.

Сегодня мне принесли большую тарелку пареных овощей с мясом, по всей видимости, с кониной, что была тут популярна, и кружку пива. Пахло вкусно.

— О чем ты, Антон?

— О показательной порке герцогского посланника, — ответил я, отправляя в рот горячие куски то ли репы, то ли еще чего.

— Не слишком ли ты дерзко говоришь для пленника? — спросил Итан.

Его голос был строг и холоден, но по глазам жреца я видел, что он одобряет мое отношение к Вилсу и его людям. Предателей никто не любил. Мы с Итаном находились по разные стороны баррикад и, откровенно говоря, счет был в мою пользу: дважды я отправлял этого психопата в бездну. Там он подрастерял свой фанатично-кровожадный запал и, так сказать, преисполнился мудростью и знаниями Единого. От этого, пусть мы и были противниками, мы могли уважительно относиться друг к другу. В ситуации же с герцогом ничего, кроме отвращения, ни у меня, ни, как я понял, у брата Итана, не возникало. В этом мнении мы очень удобно друг для друга сходились.

— А в чем дерзость? Я вроде как твой трофей, брат Итан. Правда, я не имею ни малейшего представления, что ты будешь делать со мной в Альсефорде.

— А чего ты ждешь? — прямо спросил жрец.

Я чуть призадумался, не забывая при этом уверенно жевать конину.

— Ну, мы оба знаем, что пытки для меня не в новинку. Скажем так, я бы не хотел испытать это снова, приятного в этом мало, но и удивить меня вам нечем. Да и магика воды под рукой, чтобы подлатать меня после процедур, у вас нет.

— Я могу исцелять раны силой молитвы, — как-то невзначай сказал Итан.

Я только удивленно посмотрел на жреца.

— И Единый одобряет исцеление с целью пыток? Как это вяжется с идеей о великом Творце всего сущего, который пришел вернуть своих детей на путь истинной веры?

На моих словах о Творце у Итана дернулась щека. Ха! Вот и мягкое брюшко жреца. Несколько реинкарнаций и знание, которым поделился со мной пришлый бог через своего последователя, камня на камне не оставляли от старой картины мира Итана, которая сформировалась, когда он был простым членом немногочисленной секты где-то на северной половине Кватта. Нет, все эти сказки про Творца — это теперь мимо лысого фанатика. Собственно, мне кажется, поэтому он и подрастерял свой религиозный пыл и рвение, и вернулся к практике дружбы с головой. Потому что нет никакого Творца. Единый — это такая же условная Геора, просто из другого мира. Не понимать этого брат Итан не мог, как и забыть об этом.

А вот информацию о том, как именно он получает силы от бога, которому служит, я пока придержу.

— Я бы не особо распространялся на эту тему на твоем месте, Антон, — осадил меня жрец. — Факт в том, что Единый помогает исцелять людей. И вопрос не в том, кто таков тот, кому нужно исцеление. Вопрос только в том, кто просит. Меня Единый слышит, он отвечает мне, сам знаешь.

Я согласно кивнул, впрочем, быстро вернувшись к еде. Чем дольше я жил без божественной батарейки, тем отчетливее ощущал, что с практикой редкого питания и отсутствия сна придется попрощаться. Если раньше я высыпался за часов пять-шесть, то теперь, в плену и полностью человеком, я дрых чуть ли не полдня — будто отсыпался за все те годы жизни в режиме форсажа.

После моей подколки об истинной вере пыл Итана как-то поутих. Понятное дело, он явился запугивать меня, чтобы по прибытию в Альсефорд я был более сговорчивым. Других причин его визита я не видел. Но мои слова натолкнули Итана на какие-то размышления, так что жрец, стоя с невидящим взглядом, дождался, пока я доем, кликнул своего подчиненного и свалил из моих «покоев». Одно мне точно не понравилось: решительность, с которой Итан говорил о пытках. Значит, они пойдут на что угодно, лишь бы склонить меня к сотрудничеству.

Впрочем, это будет проблематично. Не проходило и дня, чтобы я не вспоминал, что жрецы сделали с Лу. Их ищейки высосали из моей богини все силы и почти убили — я точно знал, что она успела на остатках сил нырнуть в бездну из реального мира и скрыться от посланников Единого в безмирье. Слабая и беззащитная.

Она снилась мне. Часто, почти каждую ночь. Возможно, это были не сны и Лу как-то сумела проскользнуть к моим чертогам разума, но сейчас я был лишен ментальных сил и не мог не то что провалиться в бездну — даже заглянуть в собственную голову. По ночам я слышал ее тихий, едва различимый шепот, она была будто далекая и слабая радиоволна, которую едва-едва способен поймать приемник.

И я очень надеялся, что это не было фантазией или отражением подспудных тревог, которые мой разум таким образом прорабатывал, пока я спал.

На следующий день герцогские гонцы шумно покинул нашу гостиницу и скрылись в неизвестном направлении, сыпля на ходу угрозами Итану. Речь шла о каких-то договоренностях с влиятельными людьми Кватта, звучали титулы и имена, но Итан оставался непреклонен. Я остаюсь с ним, пока он не решит иначе. И точка. Не знаю как у жреца, а у меня осадочек остался. События в Клерии за последние годы показали, что Вилс и Варнар — еще те мрази, и учинить они могут что угодно.

К утру следующего дня наконец-то сформировали колонну и двинулись в Альсефорд. Так как теперь наш путь будет проходить по Королевскому Тракту, то от клетки отказались: ограничились кандалами, пристегнутыми к седлу, а моя лошадь шла в одной цепочке с обозными животными, так что была к ним привязана. Да и сама кобыла была не слишком резвая — местная, невысокая, тогда как под моими спутниками были холеные тонконогие токонские скакуны. Крайне дорогая порода. Я в очередной раз убедился, что сопровождают меня по высшему разряду.

Потянулись дни. Между Шектеном и Альсефордом было почти шестьсот пятьдесят лиг — при нашем темпе почти месяц пути. Были бы мы налегке, например, только я и брат Итан, ну может еще пара бойцов, тот же маршрут занял бы у нас минимум на треть меньше времени, ведь Королевский Тракт позволял пускать лошадей вскачь, лишь бы выдержали подковы. Но так как я был пленником, приходилось перемещаться максимум легкой рысью, а то и вовсе шагом — это значительно увеличивало время в пути.

На одном из привалов мне удалось поймать лысого жреца и задать вопрос, который меня мучал уже несколько дней:

— Брат Итан, скажите, а почему мы вообще здесь?

— В смысле?

— Почему по земле? — прямо спросил я. — Проще было бы отправиться морем, через торговый перешеек Бланда в Треголе и Дуртоне, а потом опять — на корабле.

Лысый жрец только хмыкнул.

— Да, было бы проще, и быстрее. А еще мы бы оказались на нейтральной территории. Ты думаешь, я забыл, где мы встретились впервые, Антон?

В глазах Итана что-то блеснуло, и тут я вспомнил, что передо мной, вообще-то, опасный фанатик, ведомый безумным богом с комплексом мессии-спасителя.

— Я хорошо изучил, чем ты и твоя… подруга занимались на Бланде, Антон. Очень хорошо. И еще никто не знает, где твой личный цепной пес — этот вор. Так что твоя нога на территорию Бланда не ступит. Только по земле, — подытожил Итан, глядя на меня сверху вниз.

Вот так вот. Пока я решал какие-то насущные проблемы в Клерии, писал книгу Софа и корпел над фолиантом Крови, брат Итан собирал информацию. На самом деле, это было не слишком сложно: опросить пару-тройку магиков, посетить несколько перевалочных пунктов, через которые мы переправляли беженцев, да сложить два и два. У жрецов Единого было достаточно времени, чтобы разобраться в том, чем же я занимался пять лет после изгнания. И они разобрались.

А вот я знал о культе Единого преступно мало. Вообще, большую часть информации я получил только в последние недели, общаясь с молодым жрецом и самим Итаном. Раньше мне как-то хватало понимания того, что Единый — это просто кровожадная скотина, которая истребляет магов. И, как оказалось, богов.

До Альсефорда мы дошли за три с половиной недели, собственно, как я и ожидал. И за это время произошло ровным счетом ничего. Мы останавливались на ночлег в придорожных трактирах затемно, вставали еще до рассвета. У меня был собственный распорядок дня. За время путешествия я познакомился с большинством своих конвоиров и половиной жрецов. Некоторые сначала меня боялись, но со временем свыклись с мыслью, что меня удерживает сила их молитв. Да и сам брат Итан не сильно шугался меня, отнюдь. В какой-то момент он и вовсе стал большую часть времени проводить рядом со мной, ведя различные теологические и философские беседы, понятные только нам двоим.

Со стороны могло показаться, что мы если и не друзья, то старые товарищи. Вот только я ни на секунду не забывал, что Итан и его люди сделали с Лу. А судя по взгляду Итана, он тоже постоянно держал это в уме.

Я никогда не бывал в Альсефорде, хотя мы с Лу немало попутешествовали в свое время. Огромный город, столица бывшего Шаринского Княжества, расположился буквально в двадцати лигах от границы с Гонгорским Королевством и стоял на широкой судоходной реке Лотоше, на ее правом берегу.

В предместьях города возвышалась громадина бывшей Академии Магии, которая сейчас была занята кваттскими войсками и жрецами Единого. Сам же город, насколько я понял из обрывочных бесед моих конвоиров с местными, находился в самоуправлении, пусть администрация была назначена и оккупационная — то есть лояльная Кватту.

В сам Альсефорд наш небольшой отряд не заходил — обогнув город, мы направились сразу же к академии.

— Есть в этом что-то ироничное, — бросил я едущему рядом Итану.

— Что мы заняли здания Академии? — уточнил жрец.

— Именно. Я всегда думал, что вы камня на камне не оставите от средоточия мерзких магиков.

Лысый жрец только хмыкнул, но ответил:

— Были подобные мысли. На самом деле, очень многие братья рвались сжечь дотла не только Академию, но и сам Альсефорд. И я в их числе.

— А потом ты встретился со мной? — прикинувшись дурачком, спросил я.

— Потом я узрел лик нашего Спасителя и его мудрость, — серьезно ответил Итан.

— Недостаточно узрел, если мне пришлось отправлять тебя на аудиенцию к нему еще раз, — поддел я жреца.

Тут даже не надо было быть ментальным магом, чтобы почувствовать, в какое бешенство мои слова ввергли Итана. Обычно спокойный и рассудительный, сейчас от него повеяло энергией того самого кровожадного фанатика, который отправлял людей на костер за минимальные провинности. От него несло безумием кровавого палача, что наслаждается страданиями своих жертв.

Но впечатление это было мимолетным, брат Итан быстро взял себя в руки.

— Познать бога невозможно, особенно такого древнего и мудрого, как Единый.

— То есть боги попроще и моложе вполне себе познаваемы? — не унимался я.

Итан ничего не ответил, только пришпорил коня и вырвался вперед, оставив меня одного в скучном обозе и с личной стражей.

Чем ближе были шпили Академии, тем сильнее я нервничал. Пока мы были в пути, мое будущее было неопределенным. Теперь же придется делать выбор. Пойти на сделку с Единым и отправиться к первохраму? А что там? Насколько я понял, Единый высосет источник, выпотрошит богов, а потом — продолжит свое путешествие по сфере миров. Неся боль и кровь. Нет, я верил в его историю, но я не верил в то, что все должно закончиться именно так — безумием богов и местным аналогом Судного Дня.

На территории Академии было людно. Туда-сюда сновали солдаты, какие-то обозы, в большом количестве мелькали жреческие рясы с кругами разной величины на груди. Короче, жизнь тут кипела.

Кватт не стал бы империей и не продержался бы столько сотен лет, если бы им управляли идиоты. Да, Академия была центром магической подготовки на континенте, но в первую очередь, это был научный хаб. По рассказам Рисы, на территории ее родного учебного заведения, хорошо, если каждый двадцатый обладал какими-то магическими способностями. Все прочие — обслуживающий персонал, охрана и, конечно же, ученые и мастера. Магики активно работали в различных научных областях, в первую очередь в прикладных направлениях. Тут даже был выработан некоторый научный метод, хотя эксперименты были далеки от идеала. Маги активно искали новые материалы, сплавы, способы обработки и закалки материалов. Практиковались в изготовлении готовых амулетов, но, хвала богам, ничего толкового у них до сих пор не получилось. Нет, были кое-какие подвижки и штучные образцы, но до массового производства даже одноразовых амулетов, с заключенными в них силами или заклинаниями, дело не дошло.

Встретили нас трое жрецов с такими же большими кругами на рясах, как и у брата Итана, а также десяток воинов. О чем шла речь, я не слышал, но со всех сторон к нам бросилась обслуга: слуги, грузчики, конюхи. Меня оперативно достали из седла, застегнули кандалы на лодыжках и сильно, но не слишком грубо, подтолкнули в спину. Мол, давай, шагай, там разберемся. Так что единственное, что я заметил — это активную жестикуляцию Итана. Он о чем-то спорил на кваттском со своими «коллегами» по вере, они же сдержанно слушали рассказы жреца.

Примерно с четверть часа меня продержали в комнате стражи — вместе со мной было и четверо молящихся жрецов, чья «смена» еще не закончилась — после чего на пороге появился неизвестный мне служитель Единого. Внешность мужчины была непримечательна, выделялся только мясистый красный нос опытного алкаша и глубоко посаженные мелкие глазки, которые еще сильнее контрастировали на фоне внушительного шнобеля. О фигуре судить из-за рясы не было никакой возможности.

— В камеру его! — гаркнул жрец на шаринском.

И тут я понял, что большинство стражи и обслуги, возможно, остались тут еще со времен властвования магов. Ну а чего, они простые смертные, им все равно, кому служить. Мои комфортные деньки закончились.

Моя новая камера была чем-то средним, между темницей, в которой меня держал Кай Фотен, когда пытался поработить как мага-менталиста, и той комфортной комнатой для содержания знатных пленников, куда нас с Орвистом поместили пять лет назад, когда мы воскресли из мертвых и приперлись в Пите вместе с Санией. Это была обычная тюремная камера: прибитый к стене лежак, дырка в полу под отхожее место, маленькое окошко под потолком, из которого тянуло свежим воздухом вперемешку с сыростью внутреннего дворика, который использовался то ли для казней, то ли для прогулок. Возможно, и с той, и с другой целью.

Вот и все убранство. Я было попытался выпросить себе хотя бы стул и простенькие письменные принадлежности, но вместо этого получил от тюремщика по шее короткой дубиной.

Собственно, с этого удара и начались мои мучения в этой камере. Лишенный жреческих сил и магии, мое тело стало сдавать позиции еще на пути к Альсефорду. За месяц, по ощущениям, я постарел лет на пять. На это накладывалась вынужденная неподвижность в клетке, а потом бесконечная тряска в седле. Я пытался разминаться и держать себя в тонусе, но из-за недостатка нагрузок и не самого разнообразного питания мои мышцы таяли, а физическая сила уходила с каждым днем.

Хорошим питание в темницах Альсефорда назвать было нельзя. В лучшем случае я получал половину необходимых калорий, а о витаминах и прочих элементах речи и не шло — хорошо, что не кидаюсь на стены от голода. С такой диетой у меня скоро начнут сыпаться зубы. А это было очень и очень плохо.

Из-за холода и сырости — осень уже широко шагала по Таллерии — у меня постоянно ломило шею, заболели уши, стало тянуть локоть правой руки, к которому был намертво приварен подарок Пала. В какой-то момент я понял, что живые ткани вокруг железной руки уплотнились и наощупь стали теплее, чем остальное тело. Началось воспаление. Более не поддерживаемый моими жреческими силами, божественный протез превратился в простой кусок железа и сейчас начал отторгаться организмом.

Я не знал, с какой скоростью распространяется воспаление, но времени у меня было не очень много. Неделя, может, две. После этого я пройду точку невозврата и начнется гангрена. Которая-то и в моем родном мире до сих пор лечилась ампутацией. Только на этот раз придется рубить под корень, по самое туловище.

Каждое утро ко мне заходил тот самый жрец, который дал команду тащить меня в камеру. Он задавал один единственный вопрос:

— Ты готов послужить нашему истинному Единому богу и воплотить его замысел по очищению мира от скверны?

Он задавал этот вопрос каждый раз. Сначала я серьезно отвечал, что мне надо подумать, а после — уже начал откровенно потешаться над фанатиком. Брат Итан мне нравился намного больше, он хотя бы знал, что происходит и что на кону. Этот же олух свято верил в своего Творца, что читалось на его пропитом лице. Это было лицо человека, который прожил значительную часть жизни на стакане, а потом резко уверовал — не только в высшие силы, но и в свое исключительное предназначение.

В один из дней — кажется, это было начало третьей недели моего пребывания в этих комфортабельных апартаментах — в ответ на стандартный вопрос я бросил:

— Пусть Единый поцелует сам себя в зад. Если вы считаете, что можно добиться сотрудничества такими путями, то ваш божок не достоин моей помощи.

Очень болела рука, меня бил одновременно жар и озноб.

Жрец на мою реплику только поджал губы, а его слова тускло блеснули в предвкушении.

— Ты грязная тварь, магик. Вон, как тебя крутит от наших молитв…

— Меня крутит от нехватки еды, света, а еще от того, что меня стала отравлять моя же рука, олух, — огрызнулся я.

В ответ жрец только широко улыбнулся и как-то по-змеиному облизнул губы самым кончиком языка.

— Я же и говорю, сила наших молитв поставит тебя на место. Говоришь, мало еды и света? Эй! Служивый! Этого на хлеб и воду! Раз в день! — крикнул он куда-то в коридор, после чего повернулся обратно ко мне. — Мы научим тебя смирению, магик, ты еще осознаешь величие нашего Творца и силу братства.

Вместо ответа я зло посмотрел на жреца. Куда делся, мать его, Итан? Я ожидал стадию торга, а не голодной смерти в каменном мешке. Но, как говорится, построй планы и вселенная тебя обязательно удивит…

После того, как мне срезали рацион, стало тяжелее, а гнет ищеек, который я нет-нет, да и ощущал шеей и затылком, стал будто бы еще сильнее. Я периодически проваливался в бред, а один раз — даже скользнул в бездну. Или так мне показалось.

Я стоял в центре, а вокруг меня расположилось четыре безликих. Все они тянули ко мне руки. От длинных белесых пальцев посланников Единого отделялись тонкие, полупрозрачные нити, которые будто леской, стягивали мою душу. Тянули силы. Не давали мне скопить достаточно божественной или магической энергии, чтобы вырваться из плена и убить каждую мразь, что попытается удержать меня в плену.

Они не заметили мое присутствие на этом уровне мироздания, продолжая свою грязную работу. Вот, краем глаза я заметил всполох — эта та часть моей сути, что была истинным жрецом, впитала из окружающего пространства достаточно силы, чтобы стать заметной частью моей души. Белесые лески моментально потянулись к этому огоньку, оплели его, иссушили. И так по нескольку раз в минуту.

Я с такой скоростью восстанавливаю силы? Раньше я никогда не задумывался, сколько же энергии потребляется просто на управление рукой, не говоря уже обо всех тех боевых приемах, что я вытворял, используя перчатку Пала и свой посох. Если меня хоть на десять минут оставят без присмотра, я смогу попытаться прорваться?

А еще я отчетливо услышал зов Лу. Богиня была где-то рядом, но не рисковала подходить слишком близко. Сейчас она не могла справиться даже с одной ищейкой, не говоря уже сразу о четверых.

А что, если?.. Я потянулся к одной из лесок, пытаясь ухватить нить. Мое измученное сознание не было способно к здравому анализу: даже если я сброшу эти белесые нити со своей души, то что дальше? Ищейки просто навалятся на меня и, возможно, даже убьют. Сопротивление бесполезно. Но мне было так мерзко, так отвратно от самой мысли о том, что внутри меня копошится какой-то клубок, выискивает точки накопления сил, паразитирует… Нет! С этим срочно надо кончать!

Но как только я шевельнулся, чтобы привести в действие свой не самый умный план, одна из безликих фигур мгновенно отреагировала и схватила меня за руку. Мое же сознание будто ударом было вытолкнуто из бездны в реальный мир.

Я с огромным трудом открыл глаза. Воспаление дошло до той стадии, когда у меня начался жар, а может и бред. Я не был уверен в том, что картина минутой раньше на самом деле происходила в бездне. Я был даже не уверен в том, что все еще лежу в этом каменном мешке под бывшей Академией Магии.

В углу камеры тихо стоял брат Итан.

— Чего тебе? — одними губами спросил я жреца. — Тоже будешь спрашивать, готов ли я…

Сил закончить проклятую фразу просто не было, так что я уронил голову на грубую древесину голого лежака, что служил мне постелью.

— Ты умираешь, Антон, твое упорство тебя убивает, — спокойно сказал жрец.

Его руки были сложены на груди, а смотрел он на меня как-то оценивающе.

— Твоими стараниями и молитвами, Итан, твоими стараниями, — ответил я, разглядывая потолок.

Меня трясло.

— К сожалению, из-за твоего нежелания подыграть, я не могу вытащить тебя отсюда, — ответил жрец.

— Даже всемогущий Итан, тот, кто видел Единого, не может? — изобразил я удивление.

Как же болела рука. Мерзкая, пульсирующая боль, которая сначала возникла на стыке железной перчатки и плоти, сейчас она поднималась все выше и выше, пересекла локоть и уже подбиралась к плечу и шее.

— Не могу. Но я не могу позволить тебе умереть здесь. Ты все еще связываешь два мира.

— Тебе это Единый сказал?

Я не видел, почувствовал, как Итан утвердительно кивнул.

— И что дальше? — спросил я. — Достать отсюда ты меня не можешь, авторитета не хватает. Дать умереть… Я так понимаю, если ошметки моей души попадут в чертоги Фора, то плакали ваши планы?

Итан все так же стоял в углу камеры. Вдруг круг на его груди загорелся белым огнем, а глаза лысого жреца превратились в два пылающих колодца.

— Я не могу вывести тебя через дверь, но… Ты больше не нужен Единому, Антон. Но и помешать твоя смерть ему не должна. Так что оставь этот мир, он тебя отпускает, — сказал жрец, после чего подошел вплотную и положил руки на мою голову.

Вспыхнул свет, холодный белый свет. Я чуть было не закричал, но через мгновение все прекратилось. Ослепленный, еще не понимая, что произошло, я услышал тонкий писк и белый потолок. Боль никуда не ушла, но стала какой-то другой. Последнее, что я успел осознать — тихий шепот Лу, который сопровождал меня все эти недели, утих. Я попытался ухватиться за эту мысль, чтобы понять, что же произошло, но просто отключился.