Мы были в пути уже две недели. Первые сутки после боя меня держали в глубокой отключке и на любые попытки прийти в сознание был один ответ — удар чем-нибудь тяжелым или крепким по голове. Следили при этом за мной невероятно внимательно, так что даже прикинуться спящим у меня не получалось: как только я приходил в сознание, рядом с моей клеткой материализовывалось несколько жрецов и десяток солдат, после чего меня отправляли в глубокий нокаут.
Позволили мне прийти в себя только на третий день, но лучше бы я был в обмороке. Очнулся я от того, что мне в горло вставили трубку и стали заливать какую-то дрянь. Очевидно, подобная процедура практиковалась на Таллерии не слишком часто, точнее, палачи это делали, чтобы жертва начала захлебываться, так что я ожидаемо закашлялся. Тогда же я и почувствовал на языке давно забытый отвратительный вкус, который плотно ассоциировался у меня с пытками и лишениями. Это был отвар, блокирующий ментальную магию.
— Не дергайся, магик! — прорычал на гонгорском огромный боец, что держал меня под правый локоть.
При этом он опасливо косился на мою железную руку, которая сейчас хватала воздух.
В ответ я только прорычал что-то невразумительное, так как был жестко дезориентирован, да и чувство утопления это не то, от чего хотелось бы проснуться. Я попытался рвануться в сторону и схватить бойца хоть за что-нибудь — только дайте дотянуться и я порву кого угодно хоть двумя пальцами — но вдруг осознал, что начинаю чувствовать правую руку все хуже и хуже, именно ниже локтя. Буквально через несколько мгновений вместо подвижной и такой уже родной стальной руки ко мне был прикреплен мертвый кусок железа.
Осознание того, что меня вновь сделали калекой, только усилило мою ярость, и я начал вырываться с удвоенной силой, попутно пытаясь выплюнуть и трубку, и зелье, которое один из жрецов в своей форменной робе с кругом на груди пытался залить в мое горло.
— Держите крепче, олухи!
После этой команды на меня навалилось еще несколько человек, чем практически впечатали в стенку клетки, установленной на телеге. После чего экзекуция продолжилась.
В какой-то момент я осознал, что мне проще дать залить в меня зелье, чем пытаться вырваться, рискуя повредить горло — трахеотомию тут точно делать не умели — так что я притих. Главное, чтобы опять не били по голове, потому что боль была ужасная. Какое мне обеспечили сотрясение? Средней тяжести — так точно. Пока меня держало пять человек, я не мог в полной мере оценить ущерб, нанесенный моей голове, однако уже через три минуты, когда кувшин с отваром опустел, меня отпустили, и я смог встать на ноги. Точнее, попытался, но меня почти сразу же повело, а к горлу подкатила тошнота. Если блевану — все повторится, а трубка с воронкой на конце, которая прибыла прямиком из пыточных застенков — я когда-то имел удовольствие познакомиться и с такими инструментами заплечных дел мастеров — и так разодрала мне горло и язык. Во рту чувствовался вкус крови.
Бросаться пустыми угрозами, зыркать глазами или угрожать своим пленителям я смысла не видел. Вообще, угрозы — это пустое сотрясание воздуха. За прошедшее десятилетие я выучил один простой урок: не верь никому на слово. Если человек может что-то с тобой сделать, он не будет тебе угрожать и как-то предупреждать. Он просто возьмет и сделает. Сыплют же угрозами только неуверенные в себе слабаки, которые пытаются не столько напугать окружающих, сколько приободрить самих себя.
Моя цель — выжить. А потом — сбежать. Мне нужно найти Лу, она где-то в бездне, обессиленная, совсем одна. Все остальное сейчас не имело для меня никакого значения. Ни боги, ни их мутные разборки между собой, ни планы брата Итана, ни война в Клерии. Единственное, где-то на задворках сознания шевельнулась мысль о том, что, скорее всего, меня посчитают погибшим и Орвист получит соответствующее письмо. Все остальное меня совершенно не тревожило.
Несколько часов у меня ушло на то, чтобы трясучий пол моей клетки-телеги перестал вращаться, и я наконец-то смог сфокусировать взгляд и осмотреться. Отбили мне голову знатно и еще неизвестно, как это аукнется в будущем, но то, что я пришел в сознание и меня больше не вырубают — хороший знак. А вот то, что я как-то резко потерял контроль над своей рукой и меня опоили противоментальными отварами — уже хуже.
Ехали мы в сумерках и, судя по нарастающему свету, это был не вечер, а раннее утро. Видимость из-за решеток была посредственная, так что я начал осмотр себя любимого.
Весь доспех с меня сняли. Остался только поддоспешник, штаны и белье. Сапоги, кстати, тоже стащили. Ожидаемо пропал и мой посох, а Меч Крови я выронил еще на поле боя, когда на меня навалились со всех сторон. Я очень надеялся, что артефакт не достался гонгорцам и так и остался лежать там, в грязи. Королевские командиры, да и простые бойцы, хорошо знали, чей это меч, а Кай был еще и в курсе, насколько он опасен. Хорошо, если у короля или Сании хватит ума запереть его в самом темном углу королевских темниц, а лучше — выслать Орвисту, на юг. То, что де Гранж как-то резко убыл из Пите ни от кого не укрылось, как не укрылось и то, что это произошло после визита в мой и Лу дом. А королевская чета и вовсе была в курсе, что я отправил фолиант Софа вместе с графом, подальше от боевых действий.
А вот книга по магии Крови осталась в моих вещах. По идее, уже сейчас текст на страницах должен был пропасть, а чтобы он проявился вновь, потребуется кровь менталиста. Так что эти тайны останутся за семью печатями, которые на них наложили древние колдуны.
Почему-то я был уверен, что Клерия победила в той битве, а это значит, что гонгорцы как минимум на несколько месяцев были отброшены обратно, на свою территорию. Это даст Каю так нужное время, чтобы дождаться подкрепления из Ламхитана, нормально договориться с паринийцами и провести дополнительную мобилизацию в собственном королевстве. Будет укреплен Миллер, развернута большая группировка в Фейне, готовая в любой момент перейти границу, так что война для гонгорцев рискует перерасти в стадию длительного и затяжного конфликта. Так как Бренна, который бы вбивал клинья между восточными государствами и давал ссуды всем заинтересованным сторонам, больше на политической арене не было, то и сама война переходила в стадию прямого противостояния двух государств и их союзников без каких-либо дополнительных условий.
Моя уверенность подкреплялась еще и тем, что шли мы, как я понял, крайне небольшим отрядом, а мои тюремщики выглядели нервно. Не выглядят так победители крупного сражения, которые добыли ценного пленника. Скорее, отряд, что сопровождал мою клетку, был сейчас похож на компанию нервных гопников, которые пытаются тропами и оврагами свинтить от появившегося в конце улицы полицейского патруля. Если мое исчезновение не осталось незамеченным — то есть в свалке вокруг меня кто-то выжил и сможет рассказать о случившемся королю — Кай может и снарядить погоню. Если хватит сил и людей. Однако надежд на это было мало. Скорее всего, факт того, что я исчез, а не убит, вскроется только через несколько дней, когда разберут завалы тел, отделят своих от чужих и знающие люди опознают в изуродованных бойцах своих товарищей. Впрочем, бойцом я был видным — это я про рост — да и была у меня отличительная особенность в виде железной руки и частично седой головы… Но все равно, для этого надо осмотреть, хоть мельком, каждый труп.
Светало как-то медленно и неохотно, так что вместо того, чтобы понять, где же мы находимся, я начал осматривать себя самого. По одежде все было уже понятно: оставили ровно столько, чтобы не замерз, а сапоги стянули, чтобы если вдруг телега перевернется или мне удастся выбраться каким-то иным способом и избавиться от кандалов на запястьях и лодыжках, мне было бы сложнее бежать. Предусмотрительно.
Меня очень тревожила потеря контроля над правой рукой. Что случилось? Почему сейчас? Внешне на перчатке Пала никаких повреждений не было, но и рука больше не отзывалась на мои сигналы, оставаясь просто чуть сжатой в пальцах латной перчаткой. Собственно, за инспекцией руки меня и застал брат Итан.
— Господин Тинт, пытаетесь понять, что с рукой? — участливо поинтересовался жрец Единого.
Я только мельком бросил на лысого фанатика взгляд, но и этого хватило, чтобы понять — Итан нагонял наш отряд и прибыл совсем недавно. Запыленный плащ и такие же сапоги, лицо еще более серое, чем обычно, лысина блестит не так задорно, как в Пите. Видимо, план по моему захвату составлялся буквально на ходу и Итан до конца не был уверен, что ему настолько повезет. Но он получил своего пленника, как и хотел. Пусть я и не сдался добровольно.
— На самом деле — да, — кисло ответил я жрецу, — знаете, я некоторое время пробыл одноруким и скажу, что удовольствие это ниже среднего.
Итан только хмыкнул, выравнивая лошадь и подводя ее чуть ближе к борту телеги-клетки.
— Это необходимая предосторожность, господин Тинт. Поймите меня правильно, я не могу позволить вам пользоваться артефактом. Вы можете сбежать.
Я только вопросительно посмотрел на жреца. Артефакт?
— Ой, ну не притворяйтесь дурачком, Антон, мы оба знаем, что вы умный человек. Ваша рука — конечно же артефакт. Дар бога Войны! — Итан назидательно поднял палец, хотя никакого почтения перед Палом в его голосе не было, только насмешка. — А такие дары очень опасны, даже если на них больше не горит красным руна.
— И как вы это сделали? Не проще ли было отрубить ее? — спросил я.
Итан только ухмыльнулся и, чуть пнув коня в бока, подвел его еще ближе. Чтобы нас не слышали гонгорцы.
— Антон, мы же оба знаем, как ваша конечность приводится в действие. Единый знает. Даже если мы отрубим вам железную руку, вы сможете вырастить новую… Из чистой энергии. Что вы и так уже делали. К чему эти дешевые провокации? Проблему нужно было решать иначе.
Я внимательно наблюдал за жрецом, пока тот говорил.
Абсолютное превосходство. Итан был спокоен и доволен собой. А еще он был уверен в том, что предусмотрел все, что можно, предвидел все мои вопросы.
— И как же вы решили эту проблему? — невинно спросил я, продолжая осмотр руки.
Итан хмыкнул.
— Молитвой, Антон, молитвой. Это ваши многочисленные боги слишком заняты грызней за власть и силу. Единый же отвечает всем, кто достаточно сильно верит в него. Прямо сейчас, впереди, едет еще одна телега. В ней четыре моих брата по служению, которые безостановочно молятся нашему истинному богу о вашем смирении и очищении, Антон.
От слов жреца у меня похолодели пальцы оставшейся подвижной левой руки, и еще сильнее застучали барабаны головной боли в висках. Молитвы? Это значит…
Это значит, что прямо сейчас вокруг меня минимум четыре ищейки, которые филигранно тянут из моей тушки силы.
Захотелось вскочить, сбросить с плеч ладони безликих фигур, которые я будто бы даже начал чувствовать, вырваться из клетки. Но пришлось сделать пару глубоких вдохов и успокоить пульс. Паниковать сейчас нельзя.
В этот момент Итан, который до этого смотрел строго перед собой, внимательно наблюдал за моей реакцией. На его лице не было злорадства, только некоторое удивление.
— Что вас так встревожило, Антон?
Я только с ухмылкой посмотрел на лысого жреца. И вправду, откуда ему знать? Он же не видит сквозь бездну.
— Скажите, брат Итан, а вы знаете, как именно Единый отвечает на ваши молитвы?
Что-то в моем вопросе не понравилось жрецу, он почуял подвох. Понятное дело, удобно верить, что твой бог напрямую отвечает на твои молитвы, а с другой стороны — знать о том, что именно ищейки подпитывают жрецов Единого, последним было необязательно. Потому что как-то не вяжутся безликие куклы с посланниками доброго и мудрого бога, который пришел всех спасти. С другой стороны, верили же христиане в бесполых ангелов? Или они были не бесполыми?
Вместо ответа на мой вопрос Итан пустил коня дальше по колонне, вырываясь вперед и обрывая нашу малоинформативную, но крайне увлекательную беседу.
Итак, лысый бессмертный жрец — тут. Пачка ищеек, что тянут из меня силы — на месте. На мне кандалы, рука не слушается, ментальной магии больше нет. А еще с меня стащили сапоги и это откровенно раздражало. Не знаю почему.
В голове был если не вакуум, то некоторое подобие ваты. Мне удалось абстрагироваться от происходящего и на некоторое время сосредоточиться на том, что Лу сейчас еще хуже, чем мне. Я хотя бы не потерял физическую оболочку и возвращение моих сил — вопрос нескольких дней вдали от отваров и жрецов. А вот как вернуть мою богиню в мир людей… Это был очень хороший вопрос.
Я не размышлял над своим положением еще и потому что в этой ситуации я ровным счетом не мог ничего сделать. Пытаться сбежать и поймать арбалетный болт в спину? Спасибо, не надо. Проще не рыпаться и дождаться доставки моего бренного тела к конечному пункту назначения. Я был нужен Итану, нужен Единому, то есть вечно держать в кандалах меня не смогут, как не смогут перевезти на юг Токонской Империи в клетке. Значит, все, что сейчас происходит — лишь излишние предосторожности. Когда-то меня должны отсюда выпустить.
В пути мы провели почти неделю, пока не добрались до какого-то небольшого портового города. Все это время меня держали в клетке, а справлять нужду мне приходилось в ведро, которое выносили, в лучшем случае, раз в сутки. Конечно, я бы мог пытаться выплеснуть содержимое через решетку — ячейки были достаточно крупными для того, чтобы просунуть в них руку по локоть — но ехать в клетке, вымазанной изнутри собственным дерьмом мне как-то не улыбалось. Так что приходилось терпеть.
Ночи случались относительно теплые, но сон на открытом воздухе нельзя было назвать комфортным. Если мои тюремщики грелись по вечерам вокруг костра, то у меня не было банальной возможности размять ноги: брат Итан строго запретил открывать клетку до нашего прибытия в пункт назначения.
Как я понял из обрывочных фраз, мы направлялись на побережье, в какой-то небольшой городок, где пересядем на корабль и отправимся на запад. Там, уже землей, по королевскому тракту, мы проследуем на территорию бывшего Шаринского Княжества, в Альсефорд.
Удивительно, но цитадель магиков быстро стала центром жречества Единого. Не знаю, может просто пришлое божество решило разместить свое «представительство» в месте, которое буквально фонило магией, либо же это был исключительно политический маневр. Показать, что теперь на месте оплота магии царит новая вера и новые порядки.
Шли мы какими-то окольными путями, избегая селений и городов, так что на корабль меня пересадили без каких-либо приключений. Это было наемное бландское судно — примерно на таких лодках мы добирались с Лу из нашего медвежьего угла на севере обратно в Клерию. Капитан был человеком неразговорчивым и много вопросов не задавал. Быстро показал моим тюремщикам отдельно оборудованную клетку-камеру в трюме, а со мной вовсе в беседы не вступал. Мне и не особо хотелось.
На самом корабле за время плавания у меня было чуть больше свободы, чем раньше. Теперь меня выпускали на воздух два раза в день — по полчаса. Я мог гулять по палубе под присмотром пары жрецов и еще двух бойцов, вооруженных короткими кривыми саблями. Объективно, бежать мне было некуда — вокруг холодные северные воды, а берега даже не было видно на горизонте. Но эти прогулки мне очень помогли.
Пресс, под которым я оказался благодаря жрецам, что без устали продолжали посменно молиться за очищение моей души от скверны, стал давать побочные эффекты. Главных из них — я начал терять физические силы и ту энергию, которая сохраняла мою молодость на протяжении последнего десятилетия. Каждое утро начиналось с того, что я ощущал себя значительно старше и хуже: начали болеть старые раны и травмы, которые я когда-то получил во время путешествий и сражений, осунулось лицо, клоками полезли из головы волосы. Сейчас, лишенный божественных сил, мой организм ускоренными темпами сдавал позиции. Будто бы время для меня было не остановлено все эти годы, а просто кто-то сжал и не отпускал пружину моего старения. А теперь она стремительно распрямлялась.
На самом деле, я думаю, это просто ищейки тянули из меня больше, чем следовало. Безмозглые твари, натасканные на запах магии и богов, они не могли остановиться вовремя и сейчас медленно меня убивали. О чем я как-то утром во время своей законной прогулки по палубе и сообщил брату Итану. Но жрец лишь отмахнулся:
— Этого не может быть, господин Тинт! Молитвы братьев не могут навредить. Если вы начинаете чувствовать себя хуже — дело исключительно в том, что скверна богов проникла в ваше сердце слишком глубоко! Но если вы избавитесь от нее, то вам станет легче!
— Если в ближайшее время я не избавлюсь от этих тварей на своем горбу, мне станет уже все равно, — мрачно ответил я, облизывая потрескавшиеся и сухие губы.
Итана от этих слов аж передернуло.
— О каких тварях вы говорите, Антон?
— О тех самых, брат Итан, — в очередной раз намекнул я жрецу на посланников Единого.
Жрец же только посмотрел на меня так, будто окатил из ведра, и ничего не ответил.
Он на самом деле настолько слеп? Он на самом деле ничего не знает об ищейках и том, как жрецы получают свою связь со своим богом?
Уже второй раз за последние недели Итан болезненно отреагировал на эти мои слова, обличающие истинную природу «молитв» Единому. И мне казалось, рано или поздно ему придется задать уточняющий вопрос, что же я имею в виду. Иначе я совершенно ничего не понимаю в людях. Итан был фанатиком, жестоким, методичным, кровожадным фанатиком. Но еще по нашему общению в Пите и тому, как он держался все это время — а он постоянно показывал, что не собирается меня недооценивать и сделает все, чтобы доставить меня в Альсефорд — я еще раз убедился, что Итан умен. По-своему ограничен из-за слепой веры в Единого, но умен.
А у умных людей постоянно возникают неудобные вопросы. Которые они рано или поздно начинают задавать окружающим.
Я не питал надежд и иллюзий на тему того, что мне удастся пошатнуть веру брата Итана. Единый дважды вернул его из мертвых, как своего самого рьяного и преданного цепного пса. Но теперь у меня была возможность пообщаться и с другими представителями агрессивного культа. Конкретно — с молодым жрецом, с виду совсем мальчишкой, лет восемнадцати, не больше. Он был ответственным за мое питание и исправно приносил два раза в день миску похлебки и большой ломоть грубого, серого хлеба. С ним я и вел короткие, но содержательные беседы. Все же о культе Единого я знал преступно мало, только то, что до появления пришлого бога эта была небольшая секта на территории Кватта, которая довольно быстро захватила власть в этой северной империи.
— Эй! Магик! Не спишь?
Это опять был молодой жрец, значит, пришло время ужина. Я для виду поворочался на соломе, которую постелили в моей клетке, после чего поднялся на ноги.
— На, держи.
Молодой жрец протянул мне через специальную прорезь в решетках миску с густым супом, в котором плавали кусочки вымоченной и вываренной рыбы, и краюху хлеба.
Я спокойно принял еду, уложив миску на локоть правой руки — ломать комедию и отказываться от питания было бы верхом глупости — и, устроившись у одной из стенок, принялся за суп. Жрец же занял позицию в шагах пяти от клетки — дождаться, пока я доем и забрать посуду. Потому что даже из деревянной ложки или тарелки при должном желании можно сделать оружие.
— Долго нам еще плыть? — невзначай спросил я у паренька.
Первое время жрец отмалчивался, но за несколько дней я сумел найти к нему подход и время от времени и он начал мне отвечать. Хоть какое-то развлечение кроме сна и пересчитывания ячеек на решетке моей клети.
— Я точно не знаю. Может, неделю, — ответил жрец, поправляя свою робу.
Я бросил взгляд на белый круг на груди парня. Символ местной веры в Единого бога.
— А что значит этот круг? — спросил я.
— Ха! А тебе зачем, магик? Ты все равно закончишь на костре! — дерзко ответил парень.
Я только хмыкнул.
— Очень сомневаюсь. Ты же знаешь, кто такой брат Итан? Думаешь, он бы стал тащить меня в клетке, если бы концом моего пути был костер?
Парень умолк, размышляя над моими словами.
— Ну, на самом деле, что значит круг? Вот у моих богов есть собственные руны имени. Я вообще-то сам не только маг, но и жрец.
— Жрец? — удивленно переспросил парень.
— Угу, — кивнул я, шумно втягивая с ложки суп.
— И какого лже-бога ты жрец? Небось, какого-нибудь кровожадного воина? — высокомерно спросил парниша.
— Плохо же ты думаешь о людях, — покачал я головой, впрочем, не отвлекаясь от еды, — воин-то один, да и жрецов у него хватает. Нет, я служитель богини утешения скорбящих и защитницы сирот.
Даже не глядя на парня я знал, как сейчас округлились от удивления его глаза. На мгновение, но мне удалось вывести его из равновесия. Ведь Итан неустанно напоминал всему отряду, что я, даже лишенный ментальной магии и правой руки, все еще крайне опасен.
— Это что еще за божок такой?
— Маленькая местная богиня в Клерии, — пожал я плечами, — но многие ей молятся в последние годы.
— И зачем вообще нужна такая богиня?
— Ну как же. В каждый дом рано или поздно приходит скорбь. Кто-то из детей умрет, или муж на войне погибнет. Одиноких горюющих жен по миру много, постоянно же гремят войны…
— Чушь все это! — Вспылил парень. — Единственное утешение может дать только вера в Единого! Если достаточно усердно ему молиться — получишь покой. А вся сила ложных богов — просто грязная магия!
— Ладно-ладно, — примирительно ответил я, — не горячись. У каждого свои боги… Лучше скажи, так что значит круг? Мне на самом деле интересно. Может, я тоже уверую. Или вам нельзя рассказывать о своей вере? Как же тогда вы обращаете в нее других людей?..
Это было лукавство на балла три из десяти, но парень был молод, так что купился.
— Ладно, магик, слушай внимательно! Потому что если я не слушал своих учителей, то получал палок! Круг — это символ всего сущего, всего, что есть вокруг нас и всего, что происходит. Вот смотри, трава растет, ее ест конь, чтобы выжить, но потом, когда он умирает, то возвращается в землю гнилой плотью, а на там месте опять начинает расти трава — еще активнее, чем прежде…
— То есть круг — это символ естественного хода вещей? Символ начала и конца? — спросил я.
Парень неуверенно кивнул. Он был удивлен тем, что я так быстро ухватил суть.
— Все в нашем мире — круговорот вещей и событий, таким его создал Единый, — важно сказал жрец.
— А если все создал Единый, то он же создал и ложных богов? Так? — спросил я.
Это был хороший вопрос, почти из категории «если бог всемогущ, то может ли он создать камень, который не сможет сам поднять».
Молодой человек только улыбнулся. Видимо, этот вопрос звучал к последователям Единого достаточно часто.
— Нет! Совершенно нет! Ложных богов создали сами люди своей верой, потому что они потеряли связь с истинным творцом и отвернулись от него! И за это их настигнет кара! Ложные боги — они отражение грехов человека! Вот твоя богиня утешения — отражение уныния, что недопустимо для человека!
— Почему же недопустимо? Все скорбят, когда умирают близкие, это же нормально, — возразил я.
Суп уже почти закончился и я, стараясь не перевернуть миску, отломил кусочек хлеба и с его помощью собирал со стенок и дна остатки ужина.
— По-настоящему преодолеть скорбь возможно только с помощью молитвы Единому! Только он может даровать истинный, чистый, не оскверняющий душу и тело покой! Все прочее — это грязная магия ложных богов, порожденных страхами вероотступников!
В речах молодого жреца слышались догмы старших товарищей. Он не сам пришел к такому выводу — ему это вложили в голову. Впрочем, история стара, как мир: есть только один правильный бог, а все остальные боги — неправильные.
В этот момент я закончил борьбу с остатками супа и передал парню пустую посуду и ложку, которые он с небольшой опаской, но довольно быстро, забрал.
Еще несколько раз я вел с моим тюремщиком подобные беседы. Как выяснилось, секта Единого Бога возникла на Кватте около пятисот лет назад. Изначально это были отщепенцы, которые не признавали верховенство Георы в Пантеоне, считая, что хоть женщина и дает жизнь, но она не может быть олицетворением верховного божества, не может быть творцом всего сущего. Тогда родился альтернативный миф о боге-творце, который на самом деле и создал мир из пустоты, а Геора и Пантеон — это уже ложные божки-паразиты, которые вышли из дремучих суеверий простых смертных. То есть просто являются человеческим заблуждением. В итоге за столетия эта концепция «мужа Георы» трансформировалась в верование, что мир вовсе был создан каким-то всеотцом всего и вся, который банально покинул наш мир и отправился сотворять новые, по своему разумению, надеясь на благоразумие людей. Но люди забыли истинного бога и стали поклоняться собственным идолам.
Цель же культа Единого и его жрецов — истребить идолопоклонничество и многобожие, и вернуть людей на путь Истинной веры. Тем более, что теперь, спустя тысячи лет, Творец в лице Единого вернулся и наделял силой своих последователей для борьбы со скверной и магией.
По магии у культа тоже была своя позиция. Магия — грязная сила, которая даруется смертным богами, чтобы держать людей в узде. Немного странный выворот сознания, но насколько я понял из обрывочных объяснений молодого жреца, получается, что это лже-боги выбирают, кто будет магом. И именно магики являются подтверждением и постоянным напоминанием смертным о силе ложных идолов, чтобы заблудшие души усерднее молились и приносили жертвы ложным богам.
Кстати, жертвоприношений Единому не делалось. Все эти костры и пытки — они не во славу Единого, точнее, скорее ради очищения мира от скверны ложной веры и ложных богов. Последователи культа даже не догадывались, что истребляя магиков, они буквально кормят ищеек — безликих тварей, что являются настоящими служителями Единого. Хотя, я склонялся к тому, что ищейки — это скорее осколки самого божества, его големы, созданные из чистой силы пришлого бога. Если можно так выразиться, рабочие пчелы его божественного всепоглощающего роя.
Короче, никакого предварительного десанта верующих у Единого не было. Просто он находил подходящую группу людей, которые придерживались концепции единобожия или были разочарованы в существующих богах. А там уже начиналась соответствующая работа.
Вот только вопрос: был ли когда-нибудь мой мир магическим или просто Единый попал в ловушку, банально «ошибся дверью»? Или его там кто-то запер? Потому что мне сложно представить, что даже за несколько тысяч лет свидетельства магического происхождения некоторых предметов можно утерять. Тот же Королевский Тракт, который перетекал в несколько других дорог и опоясывал почти весь континент. Как такое можно объяснить с технической точки зрения в будущем, если магия из мира Таллерии уйдет?
Стерегли меня хорошо, так что плавание прошло без каких-либо событий или неожиданностей, да я и сам не стремился буянить. Если бы при мне была хотя бы моя ментальная магия… Даже с одной рукой я бы сумел перебить весь корабль, возможно, даже справился бы с жрецами… А так, зачем рыпаться и рисковать здоровьем? Как говорится, сиди спокойно и жди ответного сигнала.
Как оказалось, путь мы держали в достаточно древний гонгорский город Шектен, что находился к западу от Парнама в одноименном заливе.
Шектен стоял прямо на Королевском Тракте — когда-то дорогу специально завели в этот портовый город — и был самым крупным перевалочным портом Гонгорского Королевства, да и вообще, этой части континента. К северу, в том же заливе, находился его город-близнец Тектен — порт захода для моряков, что держали курс на Бланд. В Шектене же была «конечная» станция локального морского пути. Тут размещался большой купеческий рынок, база караванщиков, большие конюшни, мастерские, короче все, что необходимо для формирования пеших торговых караванов, которые будут следовать далее на запад — в Шаринское Княжество, Токонскую Империю и Кватт. Сюда же стекалась и масса товаров с континента, так что когда меня вывели на палубу и я смог оценить размеры порта и города, мне сначала показалось, что мы прибыли в Пите. Однако хватило нескольких секунд, дабы понять, что передо мной точно не клерийская столица. В первую очередь — Пите лежал в глубокой бухте, по сторонам закрытой двумя скалами, на которых стояли оборонительные форты. Очень удачное место. Шектен же такими естественными фортификациями похвастаться не мог: весь город было видно, как на ладони.
Но отсутствие естественных укрытий не помешало Шектену всю свою историю развиваться и при этом не быть уничтоженным в многочисленных войнах. Даже угроза набегов с севера, со стороны кланов Бланда, была не так и велика; относительная близость Парты и Королевского Тракта позволяла очень быстро прийти на помощь портовым городам, да и эта часть Гонгорского Королевства была самой густонаселенной. Тут были леса и плодородные земли для возделывания, так что крестьян, знати и, соответственно, потенциальных бойцов тут хватало. А после достижения мира с Бландом город и вовсе процветал.
Кандалы с меня не сняли — но хоть в клетку не засунули, и на том спасибо. Судя по разговорам моих сопровождающих, мы пробудем в Шектене не менее трех дней, пока для нас не сформируют охранение и пара крепких гонгорских солдат, что были отданы в распоряжение брата Итана, не закупят для нас продовольствие. Также мы должны были дождаться какого-то подкрепления, хотя каждый раз, когда речь заходила о новых членах отряда моих тюремщиков, у брата Итана резко портилось настроение. Видимо, это должен был быть кто-то из гонгорской знати и одним богам известно, что посулил Кватт местным за помощь в военной интервенции против Клерии. И за мой захват, конечно же.
То что на меня не жалели денег, я понял, когда мы въехали на постоялый двор, арендованный одним из жрецов. Это было небольшое, но крайне ухоженное хозяйство, которое, по все видимости, ориентировалось на обслуживание зажиточных токонских купцов. Тут был отдельностоящий жилой дом с комнатами для постояльцев, трактир, просторная конюшня, собственный колодец и даже небольшая кузня — быстро перековать лошадей и привести четвероногий транспорт в надлежащий вид. Встретил наш отряд из двух десятков человек невысокий мужичок с плоским лицом южного кочевника в опрятном и даже местами дорогом платье. Особое внимание я обратил на тонко выделанный платок на его шее и пару массивных перстней на пальцах обеих рук.
— Господа! Господа! Рад видеть жречество Кватта! — заголосил хозяин двора, отбивая поклоны перед Итаном.
Мужичок безошибочно определил в жреце Единого старшего группы, хотя Итан всегда держался ближе к хвосту нашей колонны. Жрец не страдал высокомерием и вместо того, чтобы идти во главе отряда, торгуя лицом и грудью, предпочитал, как старый волчара, держаться чуть позади, чтобы видеть сразу всех подчиненных и, если надо, быстро отдать соответствующие команды.
— Да-да, — рассеяно ответил Итан, высматривая что-то на дворе, — да, уважаемый, мы прибыли. Посланник уже здесь?
В ответ мужичок только отрицательно закачал головой, мол, нет, никого не прибыло кроме достопочтенного жречества с сопровождением, но хозяин постоялого двора заверил Итана, что прибытия переговорщика со свитой он ожидает со дня на день.
О каком переговорщике идет речь, мне, само собой, не сообщили, но я заметил, как Итан недовольно дернул щекой. Видимо, речь шла о его старом знакомом, которого, будь воля жреца, он бы никогда больше и не видел.
Прибытие в Шектен имело и свои плюсы. Меня наконец-то сводили в баню, где я смог нормально помыться, а так же выдали смену одежды — все это время я пробыл в своем поддоспешнике, который от грязи и пота можно было уже просто ставить в угол. Об исходящей от меня вони можно даже не говорить.
При первой же возможности я попытался выведать у Итана, кого же он ожидает, но жрец на контакт не шел, а в ответ на мой вопрос, который я задал в обеденном зале, только махнул рукой. Через мгновение бойцы уже проводили меня в специально отведенную для пленника комнату без окон и с крепкой дубовой дверью.
Что сейчас происходит? Это будет какой-то политический торг или почему Итану приходится сидеть в гонгорском городе и ждать прибытия какого-то вельможи? И, собственно, зачем?
Я упал на лежак с тощим матрасом из соломы и попытался сконцентрироваться, но мысли разбегались, как напуганные зайцы. В итоге, так и не придя ни к каким удовлетворительным выводам, я просто отключился — чистый, полностью сытый за довольно долгий промежуток времени, я больше не мог сопротивляться тяжести, что навалилась на веки.
Мне снилась Лу. Она была где-то в темноте бездны и тихо звала меня, пытаясь найти огонек моей души в мрачной пустоте безмирья.