Ворожей Горин – Посмертный вестник

Глава 11

Порой наступает в жизни момент, когда быть хорошим совсем не хочется. Покидая разбитую машину, я даже не удосужился проверить состояние отца Евгения. Помню только, что слышал его стон, значит, он был без сознания, но жив. Все, этой информации мне было более чем достаточно, чтобы уйти, не терзаясь муками совести. Не думаю, что он сам таковыми терзался. Не вмешайся в мою жизнь несколько месяцев назад бессмертный Геворг, меня бы уже на этом свете не было. От осознания, что Совет мог просто закрыть глаза на факт моего умерщвления ворожеями, жгло душу. И особенно меня терзала мысль о том, что отец Евгений говорил обо всем этом так, словно ничего не произошло, словно говорили мы о вещах, само собой разумеющихся.

— Подумаешь, помер некий человек по имени Григорий Горин… — бубнил я себе под нос, направляясь с места ДТП ко входу в парк. Шел я хорошо знакомой дорожкой — как-никак, шесть лет от звонка до звонка по ней в универ бегал. — Он ведь уже и не человек вовсе, — продолжал я распалять самого себя, — он уже ворожей. Что? Он не желал себе этой участи? Да плевать! Ввязался не по своей воле? Да без разницы, главное, что Канон никто не преступил. Ах, вам, дорогой Геворг, нужна наша помощь? Что, спаси ворожея? А вы нам что за это дадите? Ах, информацию… Тогда пожалуйста, будем рады подсобить. А после еще и возьмем этого лопуха в оборот. Пускай потрудится на благо Родины. Тьфу! Лицемеры!

Успокаиваться я и не думал. Чем дальше в лес, как говорится, тем толще партизаны. В моем случае — чем дальше в парк, тем более мрачные мысли меня посещали. Что планировал со мной делать Совет после моей стычки с ворожеями? Вот, я победил (что маловероятно) — и что? Упокоят меня, как тех же упырей? Или же на работу позовут? С их же слов понятно, что мне достался слишком уж жирный кусок силы. Не ровен час, руководство треклятого Совета решит, что для меня одного столько силы и власти это уже перебор, не по Сеньке, мол, шапка. Прижмут к ногтю да ошейник на шею повесят. А дальше что? Взбрыкну — натравят на меня того же Геворга или Курию. Я, кстати, до сих пор не знаю, как с кровососами бороться. Не потому ли они мне важную информацию выдавали дозированно, тщательно оберегая свои тайны и секреты? По сути, мне открывали лишь то, что могло помочь упокаивать беспокойные души упырей. Фокусы из разряда мороков или игр с памятью людей не в счет — это минимальный, так сказать, джентльменский набор ворожея, необходимый для того, чтобы я не выглядел слишком уж блекло на дуэли с Пелагеей. А может, и не было у них цели подготовить меня к схватке с опасным врагом? Может, в том и был замысел — показать видимость бурной деятельности, а после спокойно наблюдать, как меня Пелагея на запчасти разбирает? А что? И волки сыты (имеется в виду отсутствие претензий ворожейского сообщества к Совету), и овцы целы — то есть я не превращусь в сильную, а главное, самостоятельную фигуру на этой своеобразной шахматной доске мира Ночи.

Как же все это мерзко! И, что самое паршивое, выбора у меня особо нет. Если я хочу хоть как-то подготовиться к дуэли, получить минимальный набор знаний по своему профилю, мне придется сотрудничать с Советом. Других источников информации у меня все равно нет, ну не к вампирам же идти на поклон. Да и вурдалаки — так, отрыжка мира Ночи. Они в мир силы не вхожи и пользуются ею постольку-поскольку, то есть почти никак. Их конек, как я понял, — удивительная живучесть и практически бесконечный запас хит-пойнтов. Если проще, вурдалаки — существа мертвые, а потому (уж простите за оксюморон) жить могут вечно, если, конечно, их не упокоить особым образом, коего я не знаю. Их наши ворожейские способности мало волнуют, следовательно, накапливать знания в этой области им незачем. Да и не стали бы они ими со мной делиться. Одно то, что благодаря Совету я упокаивал их граждан, делает меня в их глазах персоной нон грата. Думается мне, они бы с превеликой радостью сами меня упокоили, если бы не мое подвешенное состояние. Информация в мире Ночи распространялась с бешеной скоростью, так что наверняка все заинтересованные лица были в курсе, что первыми на очереди меня укокошить — ворожеи. Вторыми, кто наложил на меня свою жирную лапищу, были ребята из Совета.

— В очередь, сукины дети, в очередь! — злобно прорычал я, вспомнив бессмертную классику Булгакова и сворачивая на еле приметную тропинку, огибающую озеро — это был наикратчайший путь через парк к моему дому. Места живописные и почти безлюдные. Любил я тут побродить в свое время. Даже, помню, девушек на свидания приводил. Тогда я еще не утратил своих романтических замашек, а целоваться, стоя над тихой гладью озера, это отдельный вид романтического фетиша. Все девчонки от такого пищали, а было их в моей студенческой жизни немало.

— А кто крайний?

Опа… Не знал, что я здесь не один. Приятный женский голос позади меня раздался настолько внезапно, что я невольно вздрогнул. Интересно, как его обладательнице удалось подкрасться ко мне незамеченной. Обернувшись, я все понял — темные очки, надвинутая на глаза кепка, перчатки, белая водолазка с горлом и белые легинсы, выгодно подчеркивающие прекрасную фигурку девушки, ну и, разумеется, тонны косметики на открытых участках бледной кожи. Без сомнений, передо мной стояла вурдалачка. Очень и очень привлекательная.

— Простите? — не сразу понял ее вопрос я.

— Ты, ворожей, либо слегка взволнован и желаешь помериться силой со всеми обитателями Ночи, либо собираешься в постановке «Собачьего сердца» Шарикова сыграть, — улыбнулась девушка, обнажив свои неестественно длинные верхние клыки. — Что-то мне подсказывает, что театрал из тебя посредственный, так что склоняюсь к первому варианту. Потому и спрашиваю, за кем в очередь вставать?

— Ха-ха, очень смешно, — отмахнулся я от нее и продолжил свой путь. Вудалачка, не сильно смутившись, пошла за мной.

— Не боишься ко мне спиной поворачиваться? — поинтересовалась она, поравнявшись со мной.

Я покачал головой:

— Нет. Чего мне бояться? До летнего солнцестояния я под колпаком ворожей и Совета. Ваша главная, как там ее, Марта, кажется, дала мне задание выследить для вас новоиспеченного вурдалака и того, кто его сотворил. С чего ей подсылать ко мне убийцу? Она себе не враг и понимает, чем такой демарш может быть чреват. И потом, если бы ты хотела меня умертвить или выпить, что в целом одно и то же, уже сделала бы это. Без условностей и расшаркиваний. Догадываюсь, что сделать я ничего не смог бы.

— А может, я поиграть хочу перед обедом? Может, страх и отчаянье придают человеческой крови особый привкус? Вот такой я, допустим, гурман — что тогда?

— Слушай, как там тебя…

— Я не представлялась.

— Да мне пофигу! Сейчас вот реально не до тебя. Выкладывай, зачем пожаловала, или проваливай.

— Фу, как грубо. Ты со всеми девушками так?

— Только с мертвыми.

— А это еще грубее. Ты, ворожей, много на себя берешь. Не такой уж ты и пуп земли, как тебе кажется. Под замес попал — это да. Играют тобой вслепую — тоже верно. Но ты далеко не самая важная фигура в этой партии.

— Порой и пешки исход сражения решают, — ответил я на это.

— Да, бывает, — согласилась она, — только, как правило, им для этого приходится жертвовать собой. Ты реально согласен на такой расклад?

— А есть альтернатива?

— Всегда есть выбор.

— К вашему племени это не относится. Какой у вас выбор? Жить вечность и пить людей? Осознавать, кем именно вы стали?

— Каков бы он ни был, мой выбор, я его сделала уже давно и не тебе решать за меня, довольна я им или нет.

— Я и не решаю, я точно знаю.

— И откуда такая уверенность?

Я на мгновение выполз из своего тела, буквально на секунду, но мне и этого оказалось достаточно, чтобы понять — передо мной не рядовой вурдалак. Эта крошка, хоть и заморозила свою юность, добровольно подставив свою шею какому-то вурдалаку лет эдак…дцать назад, но душой успела почернеть так, что иные фантасты задолбаются ее истинный облик описывать. Кстати, в ее голову мне проникнуть так и не удалось, при первой же попытке меня из нее вышвырнуло. Там был какой-то барьер.

— Я вижу твою суть, вижу то, что раньше душою было. Только псих был бы рад таким метаморфозам, — сказал я вурдалачке, вернувшись в реальность.

— А слухи о тебе скорее преуменьшены… — загадочно протянула вурдалачка. — Ты еще та язва. Ладно, посмотрим, на что ты способен.

После этих слов она напала. Как говорится, вероломно и без объявления войны. Сам момент нападения я проспал, хотя и отдавал себе отчет в том, с кем сейчас разговариваю. Да, я старался создать вокруг себя ореол брутальности и несокрушимой уверенности в себе, но на вурдалачку все мои ухищрения, похоже, не произвели никакого эффекта.

Удар наотмашь был столь сильным, что на ногах я не устоял. Более того, при падении я зацепился ногой о какую-то корягу и кубарем рухнул в овраг, на дне которого протекал небольшой ручей. Сознания я, к счастью, не терял. Удар вурдалачки пришелся мне в грудь, так что я всего лишь на какое-то время разучился дышать. Именно наличие сознания помогло мне увидеть довольно жуткую картину — девушка без особых усилий подпрыгнула вверх и вперед, такому прыжку любой легкоатлет позавидовал бы. Техника только подкачала. Обычно прыгуны в высоту берут разбег и выполняют перелет над барьером спиной вперед, эта же красотка с легкостью птицы взмыла ввысь метра на три и сейчас падала аккурат мне на грудь с выставленными перед собой коленями. Увернулся я лишь чудом — собрав всю свою волю в кулак, я откатился в сторону, по уши изгваздавшись при этом в грязи. Буквально через мгновение я услышал глухой шлепок — девушка приземлилась там, где секундой ранее лежало мое бренное тело. Эта временная неудача нисколько не смутила моего противника. Уже в следующий миг я почувствовал, как меня берут за шиворот ее крепкие руки и швыряют куда-то вдаль. Я пролетел вдоль оврага метров пять, не меньше, благо хоть местность из-за ручья была слегка заболочена, так что мое приземление не привело ни к каким серьезным травмам.

За то время, что вурдалачка шла ко мне, я смог вновь завести свое дыхание. Ушибленная первым ударом диафрагма судорожно сократилась, в легкие устремился живительный воздух, но уже в следующее мгновение я ощутил, как мою ногу вновь берут ее жесткие руки. Ждать ее очередной бросок я не планировал, а потому что было сил ударил вурдалачку в грудь свободной ногой. Тут, знаете ли, уже не до сантиментов. Я девушек не бью, но и этого монстра назвать девушкой язык не поворачивался. Девушки в целом так себя не ведут.

Удар мой, хоть и позволил высвободить ногу из захвата, все же сильного ущерба вурдалачке не нанес. Она лишь слегка отшатнулась, а после, оскалившись, бросилась в новую атаку. Едва я успел подняться, как на меня обрушился град из ударов, часть из которых я успевал парировать, но иные все же достигли своей цели. На этот раз у девушки, похоже, не было цели сбить мне дыхание или отбить какой-нибудь внутренний орган. Била она открытой рукой, словно пыталась дать мне знатную пощечину. С одной лишь оговоркой — на ее растопыренных пальцах красовались самые натуральные когти. Серия яростных ударов была столь стремительной, что после нее я почувствовал себя, как выпотрошенная рыба. На груди, животе и левой щеке тут же образовались резаные раны. Долбаная росомаха так и пустила бы меня на кебаб, если б я не исхитрился схватить ее за шею и с силой не ударил лбом в переносицу. От удара ее брендовые очки разлетелись на две части, и вурдалачка тут же ослепла — во всяком случае, мне так показалось. В лесу было не так уж много солнца, но мы находились в овраге, куда его лучи все же проникали. На секунду она отстранилась от меня, прикрыв лицо одной рукой. Этой секунды мне хватило, чтобы, разогнавшись, впечататься плечом в ее живот. Разница в массе у нас была впечатляющая — девушка едва ли весила больше пятидесяти килограммов, а знаменитые законы Ньютона никто при этом не отменял, даже для детей мира Ночи. Мне удалось протащить вурдалачку на себе метра два, а после повалить ее в грязь. Там я оседлал ее и с силой раздвинул ей руки. Теперь солнце полностью освещало ее незащищенные очками глаза, и от этого, как мне казалось, она должна была ослепнуть. Так, собственно, и случилось. Она закрыла глаза, чуть слышно взвизгнув от боли, и замерла подо мной.

Своему удачному приему я радовался недолго. Едва она замерла, прижатая мною к земле, как я почувствовал напряжение ее рук. И да, она оказалась куда сильнее меня — ее распятые в разные стороны руки с легкостью преодолели мои усилия. В какой-то момент она попросту приподняла меня руками над собой, затем ловко уперлась мне в живот ногой и лягнула с такой силой, что я попросту перелетел через нее и в очередной раз рухнул в грязь метрах в пяти. На этот раз мне не повезло, при падении я крепко приложился затылком о какой-то камень и был уже готов потерять сознание. Из глаз брызнули искры, что в моем случае никак нельзя было назвать метафорой — искры были вполне себе осязаемыми и было их, прямо скажем, много.

Так я и остался лежать, дезориентированный и покалеченный, неспособный ни подняться, ни оказать хоть какое-то сопротивление. Балансируя на грани потери сознания, я смог увидеть, как мой противник поднялся и неспешно приближается ко мне, готовя очередную атаку.

— Да что тебе надо от меня? — то ли взмолился, то ли прорычал я, сам себя не помня от страха и ненависти ко всему вурдалачьему племени.

На мой вопрос никто, разумеется, отвечать не стал, что было, в принципе, логично — это только в фильмах соперники умудряются в пылу схватки пообщаться и продвинуть своими репликами сюжет. В жизни же драка — мероприятие грязное и лаконичное до безобразия. Тут не до разговоров — либо ты, либо тебя.

Для своей очередной атаки вурдалачка заходила со стороны солнца. На этот раз оно, так удачно помогшее мне минутой ранее, светило ей прямо в спину, и девушка, хоть и сощурила свои веки до двух едва различимых полосок, все же видела, что делает. Воспользовавшись моей беспомощностью, она легко перевернула меня и усадила прямо в грязь на пятую точку. Затем она ожидаемо взяла меня на удушающий прием — и тут уже не постучишь рукой по полу, сигнализируя судьям, что противник сдался. Тут никаких судей не было, так что уже через пару секунд я начал ощущать, как угасает мое сознание.

Удивительное дело — случай. Именно этот ее маневр позволил мне безо всякого труда выпорхнуть из своего тела и узреть все вышеописанное действо с высоты собственного роста. Правда, теперь меня удерживала в захвате не прекрасная незнакомка, а самый натуральный демон прямиком из преисподней. В том существе, что сейчас меня душило, не угадывалось ничего человеческого. Это была смесь Толкиеновского Голлума и его же орка. Черное, костлявое, лысое существо, чем-то напоминающее препараты трупов, на которых я, будучи студентом, изучал анатомию, висело на моей шее и выдавливало из меня остатки жизни.

Тут-то мне и пришла в голову мысль попытаться сразиться с вурдалачкой на своей территории. А что? С меня не убудет. Другие-то души я каким-то образом упокаивал, почему бы и с этой заблудшей и злобной душонкой такое не провернуть?

Я подлетел к вурдалачке сзади и, не мудрствуя лукаво, просто схватил ее за шею. Нет, я не планировал задушить ее черную душу — в том мире, где мы сейчас находились, это было невозможно. Душа не нуждается ни в воздухе, ни в еде, ни в воде. Вместо этого я уже привычным усилием воли начал прилагать силу. Она заструилась из моих рук, обволакивая метафизическое тело вурдалачки, от чего той в реальном мире пришлось, похоже, несладко. Звуки из реального мира в пограничный мир теней проникали неохотно, но даже тут я услышал ее истошный вопль — то был крик боли и отчаяния. Вероятно, впервые за много лет вурдалачке был дан достойный отпор. Впервые она оказалась на грани развоплощения, именно об этом и свидетельствовал ее отчаянный крик. И именно поэтому ее неосязаемое уродливое тело воспламенилось от того количества энергии, которое из меня сейчас лилось. Уже через пару секунд она ослабла настолько, что я мог приподнять ее над землей и заглянуть в ее глаза, полные отчаяния и страха.

— Отпусти… — прохрипел ее призрак, но я и не думал спускать «на тормозах» нашу с ней деликатную проблему.

— Вот еще! Чтобы ты мне горло перегрызла, тварь?

Хватку я меж тем слегка ослабил. Я уже почувствовал, что смогу ее одолеть, и теперь хотел задать пару вопросов, и пусть только эта сучка попробует не ответить мне на них.

— Кто тебя послал? — в свой вопрос я вложил как можно больше ярости — нельзя было давать этой твари повод думать, что ей удастся выкрутиться.

— Марта… — зашипела она, извиваясь в пламени очищения.

— Зачем?

— Чтобы я помогла вам… — она сделала нечто, похожее на вдох, хотя тут, в этой реальности, он ей был не нужен. — Я помогу найти отступников…

— В таком случае ты провалила задание своей хозяйки. Зачем ты напала на меня?

Голос отца Евгения донесся до меня, словно из-под воды, но я все же услышал его, словно в замедленном воспроизведении. Ах да, время тут и время в реальности течет ведь не одинаково.

— Эээ-тоо проо-вееер-каааа…

— Отпусти, ворожей, — вновь зашипела вурдалачка, — ты ее прошел!

Уже в следующий миг мир обрел краски, а я открыл глаза и обнаружил себя в грязи. Моя голова лежала на коленях отца Евгения — он придерживал ее, чтобы я не захлебнулся в болоте. Я перевел взгляд вбок — вурдалачка лежала чуть поодаль и, тяжело дыша, держалась за горло.

— Ну и методы у вас, я скажу… — выдал я и только сейчас позволил себе расслабиться.