Вий

Глава 6

Вслед за первой русалочьей головой полетели вторая, третья, четвёртая.

— Пощ-щ-щади! Охотник! Пощ-щ-щади!

— Вы дохрена кого щадили.

Я прибил всех десятерых. Хапнул соответственно родий. Остался вопрос в добыче костей, но это я решил позже передоверить терминатору. А пока — пацана выручать нужно.

Плыть я больше не хотел — наплавался сегодня уже до тошноты, спасибо. Повторно использовал Мороз и протянул ледяную дорожку до самого острова. По ней спокойно и дошёл, как белый человек.

На всякий случай сначала проверил амулетом — вдруг морок? Но нет, обыкновенный пацан. Я разрезал верёвки и вынул кляп. Русалочий пленник издал слабый стон.

— Ну, ты как? Живой? — похлопал я его по щеке. — Ща, погоди, второе дыхание откроется.

Кастанул Восстановление сил, и пацан тут же встрепенулся, в глазах появился здоровый блеск.

— Дяденька, а вы кто?

— Школьный психолог. Как ты себя чувствуешь после такого мощного харрасмента?

— Они все были голые! Как в бане! И щекотались ужасно.

— Об чём и речь.

Тут я вспомнил, что у пацана, как и у остальных, вий ушатал всю родню, и перестал потешаться. Весёлого-то мало.

— Ладно. Пошли на берег.

— «Пошли»?

— Угу, пошли.

Мне понравилось работать с прокачанным Морозом. Я протянул дорожку до самого берега, и мы спокойно пошли. Пацан, правда, то и дело оскальзывался, но не падал. Благо, был не босиком, а в каком-то подобии обуви на ногах.

— Тебя Фимкой звать? — уточнил я на всякий случай.

Мало ли, сколько там ещё пацанов на десяти квадратных метрах острова.

— Ага, — кивнул пацан.

— Ефим, значит. Есть у меня знакомый Ефим — мировой мужик! Голова, руки — всё рабочее. И болото осушить, и водопровод сделать.

— А как это — «водопровод»?

— А это когда сидишь дома, захотел попить. Повернул краник — и вода бежит из специальной трубки. К колодцу идти не надо.

— Эко диво! Колдовство, небось?

— Да не, чистая наука. Ну и дохрена денег, конечно же. Куда без них.

— Денег-то у нас нету, — вздохнул пацан.

— Ничего. Какие твои годы. Наживёшь.

На берегу я сдал Фимку товарищу, который принялся посвящать его в ситуацию. Сам же обратился к терминатору:

— Вон там, вишь, русалки оттаивают потихоньку? Иди туда, притащи их сюда всех. Справишься?

Терминатор молча пошёл к озеру.

— Полезная вещь, — задумчиво сказал Харисим, когда терминатор приволок за волосы первых двух русалок.

— Я тебе о чём и толкую. Сейчас всех стаскает — тогда и спалим кучей.

Харисим кивнул, одобряя план.

— Но в целом, ситуация такая себе, — вздохнул я. — Русалки, получается, из-за вия попросыпались. Есть мнение, сейчас все твари вообще резко активизируются и начнут исполнять, как не в себя.

— Знамо дело, — повторил Харисим мой вздох. — Оно всегда так бывает, когда вий. Линар чего и ушёл так быстро — будет оборону налаживать. Первым делом все кладбища под догляд, ну и всякие такие тварные места.

— Надо же. А мне говорил, что валить собирается.

— Валить успеется. Когда совсем жареным запахнет — тогда и свалим, никуда не денемся.

— И ты, что ли, свалишь? Харисим! Да когда ж ты от битвы бегал?

— Я главе ордена подчинюсь, — уклончиво ответил Харисим. — Как он скажет — так и будет.

— И ничего, что за вас другие охотники будут вия убивать?

— А ты так уверен, что твои за тобой пойдут? Ты их самих спроси для начала. Это же вий. Это тебе не это… — Харисим кивнул на лежащие вповалку трупы русалок. — И что девушке сказать, я, кстати, придумал.

— Н-да?

— Угу. Так и скажу: хочешь жить — идём со мной.

— Звучит. Может, даже сработает. Чутка австрийского акцента, и вообще супер будет.

— Чего?

— Ничего. Огорчил ты меня, Харисим, немного. Но я верю, что гордость в тебе ещё взыграет. Передумаешь — знаешь, где меня найти, не растеряешься. А теперь давай кости поделим, да я пацанов домой потащу.

— Чего там делить-то. Я кого на берегу зарубил — тех и заберу. А остальные — твои. По справедливости.

Харисим самолично спалил туши своим прокачанным Красным Петухом. Я задумчиво посмотрел на огонь и спросил:

— А ты, Харисим, кто по рангу?

— Я-то? Сотник.

— Угу. Ну, значит, скоро поравняемся.

— Ты ж Пятидесятник вроде?

— Погоди секунду.

Я прикрыл глаза и позволил себе получить удовольствие от процесса. Бах — и минус двести пятьдесят родий. Плюс — ранг.

— Уже Боярин.

— Ишь ты! Ловок. Ну, до Сотника тебе далеко ещё. Триста пятьдесят родий — не мышь чихнула.

— А в вие сколько, как думаешь?

— Кто ж его знает… Тот раз, когда его убивали, говорят, сотня была…

— Ну, вот. Плюс, кордебалет. Так что ты за меня не переживай, глазом моргнуть не успеешь — а я уже в Сотниках. Там дело за малым — сотней покомандовать. А дальше — Гридь.

— И чего? В Пекло?

— Там посмотрим. Зачем так далеко загадывать, когда в любую секунду обстоятельства могут измениться. Нам с тобой, Харисим, выпало жить в стране, где ничего нельзя запланировать. Но зато жизнь всегда интересна и пьяняще-прекрасна.

Когда мы собрали кости, к нам подошли пацаны. Фимка ожидаемо приуныл, узнав от друга о раскладе в деревне.

— Родню я тебе вернуть не смогу, — честно сказал я. — Прежнюю жизнь — тоже. Но две вещи могу пообещать. Первая: голодать и скитаться не будешь. Вторая: та тварь, что всё это устроила, своё получит. И мало ей не покажется. Собственно, всё. Утешать я не мастер, извиняй.

Фимка кивнул и чуть слышно выдавил: «Спасибо».

Я повернулся к Харисиму.

— Бывай, брат Харисим. Подумай над моими словами.

Мы обменялись рукопожатием, и Харисим первым перенёсся по Знаку. Я с двумя пацанами последовал его примеру. Потом вернулся за терминатором. Не бросать же.

Вопреки сомнениям, терминатор на переноску Знаком не среагировал никак. Кобыла орала не своим голосом, а этому хоть бы что. Может, потому, что он как бы не совсем и тварь? Больше механизм, чем живой? Чёрт его знает. Но мне, в общем-то, без разницы. Работает — и ладно.

— Тётка Наталья! — крикнул я, выйдя на верх лестницы. — Я тебе ещё двух едоков привёл! Накрывай поляну!

— Уж давно накрыто, барин! — послышалось снизу. — Ведите их сюда! А ещё вас тут господин дожидаются.

Я поморщился. Как-то в последнее время не радовали меня нежданно появляющиеся господа.

— Кто?

— Господин Салтыков!

А. Ну, этот — ладно. Этого я и сам давно собирался навестить, да всё как-то времени не было.

Мы с пацанами спустились вниз, прошли в столовую.

Навстречу пацанам бросились два приятеля — отмытые, переодетые и судя по тому, что я увидел на столе, активно отдающие дань кулинарным талантам тётки Натальи.

— Барин добрый, не бойтесь! — донеслось до меня. — А уж как тут угощают — мы такого сроду не видали!

Тётка Наталья захлопотала, усаживая за стол новых гостей. А мне навстречу поднялся Салтыков.

— Владимир Всеволодович! Рад видеть вас в добром здравии.

— Взаимно, господин Салтыков.

Мы поздоровались.

— Слышал, что благодаря вашим стараниям уничтожен злобный враг отечества нашего?

— Когда это вы успели услышать? Я от этих врагов только-только кости собрал. Буквально пять минут назад в мешок сложил.

— Я о господине Троекурове.

— Ах, вот оно что…

Ишь ты. Ещё неделю назад уважаемым человеком был, сына женить собирался на самой богатой невесте в губернии. И вдруг, бац — злобный враг отечества. Быстро у них тут стрелочка поворачивается. Впрочем, когда и где это было иначе?

— Прикладывал старания, — кивнул я. — Отрицать не буду. С чем пожаловали, господин Салтыков?

— Да, собственно, вопрос-то у нас с вами единственный. Рассрочка.

— А что с ней не так? Мои дела ведёт адвокатская контора «Урюпин и сыновья». Платежи гасятся вовремя.

— Всё так, дражайший Владимир Всеволодович, всё так! Я, собственно, и прибыл для того, чтобы поблагодарить вас за чёткое соблюдение всех условий и сообщить, что оставшиеся платежи готов сократить вдвое. Ежели, конечно, вы изъявите желание досрочно их погасить. Скажем, до конца следующего месяца.

— А что у нас там за месяц — следующий? — заинтересовался я.

Салтыков улыбнулся:

— Шутить изволите? Сентябрь. Август-то уж заканчивается, крестьяне урожай снимать начали.

— Ясно, — усмехнулся я.

Отдал дань деловой хватке и дальновидности Салтыкова. Урожай снимут — деньги у меня будут. О том, что я приобрёл пай в мастерской Ползунова, этот проныра тоже наверняка уже знает. Как и о поставках свежей рыбы на рынки и в кабаки Поречья.

Дела у молодого графа Давыдова определенно идут в гору. А значит, что? Значит, пора подсуетиться и получить своё. А то ж чёрт его знает, молодость есть молодость. Оглянуться не успеешь, как этот Давыдов всё бабло за карточным столом оставит. Или ввалит в какое-нибудь сомнительное мероприятие — крепостной театр, там, или андронный коллайдер. Или экспедицию на Марс. Лучше сейчас порешать все вопросы. В деньгах немного потерять, зато получить разом всю оставшуюся сумму. А заодно — расположение Давыдова, уничтожителя злобного врага отечества. Тоже, знаете ли, лишним не будет.

К разумным коммерсантам, умеющим не идти на поводу у жадности, я всегда относился хорошо. Тем более, что на заре времён, когда только появился в этом мире, Салтыков сумел разглядеть мой потенциал. Пошёл навстречу, предоставил рассрочку — хотя запросто мог бы упереться. И дальше вёл себя исключительно лояльно.

— Договорились, — кивнул я.

Салтыков приподнял брови:

— Вот так просто?

— А к чему усложнять? Прямо сейчас всё и выплачу.

— Браво, Владимир Всеволодович! С вами исключительно приятно иметь дело.

— Взаимно, господин Салтыков.

— Омлет-то, барин! — тётка Наталья, обладающая совершенным чутьём на понимание ситуации — то есть, умеющая ловить момент, когда ненаглядный Владимир Всеволодович закончил переговоры и готов приступать к трапезе, — всплеснула руками. — Подаю, покуда не опал?

— Ага.

Омлет был изумителен. Нежный, пышный, с прослойкой из вкуснейшего сыра, щедро посыпанный зеленью. Я взял вилку, нож и принялся насыщаться. Салтыкова уже успели накормить, перед ним стояла чашечка с кофе. Которую Салтыков задумчиво вертел на блюдце.

— У вас ко мне ещё какие-то вопросы?

— Почему вы так решили?

— Кофе допивать не торопитесь.

Салтыков восхищенно покачал головой.

— Поражаюсь вашей проницательности, господин Давыдов. У меня, собственно, не вопрос. Скорее, просьба…

— Валяйте. Только предупреждаю сразу — прямо сейчас тварей глушить не пойду. Вообще с места не сдвинусь, пока не поем.

Я намазал на ломоть свежеиспеченного хлеба масло, подцепил из плошки солёный рыжик. Благодаря тётке Наталье даже в грибах начал шарить. Ну, то есть, как начал? В живой-то природе — хрен опознаю. А вот на столе запросто.

— Нет-нет, господь с вами! — Салтыков энергично помотал головой. — Никаких тварей! Исключительно моё любопытство. До меня дошли слухи, что вы у себя в усадьбе водопровод затеваете. Получили из Петербурга золотую ванну необыкновенной красоты.

— А золотой унитаз не получил?

— Что, простите?

— Да ничего. Говорю, что со скоростью, с которой в Поречье распространяются слухи, могут сравниться только подробности, которыми их приукрашивают. А водопровод — да покажу, не вопрос. Заодно и сам посмотрю. Сейчас, поем только.

Водопровод, пока я был занят ратными подвигами, успели подвести под ключ. Демонстрировал чудо инженерной мысли Андрей Дорофеев.

— Э-э-э? — сказал, увидев Дорофеева, обалдевший Салтыков. — Андрей Михайлович? Вы ли это?

Дорофеев даже ухом не повёл.

— Я, господин Салтыков. А чему вы так удивляетесь?

— Да как вам сказать. Я слышал, что вы находитесь в отъезде…

— Вы, вероятно, ещё много чего слышали, — вмешался я. — Вот вам с рук на руки доподлинная информация: господин Дорофеев досрочно закончил курсы переподготовки, три месяца от звонка до звонка оттрубил на практических занятиях, и в настоящее время работает инженером-механиком. В скором времени собирается отбыть в Петербург, где будет повышать квалификацию в мастерской Ивана Ивановича Ползунова. Доводилось слышать?

— О Ползунове? Конечно!

— Ну, вот. Андрей Михайлович исполняет всё это втайне от отца, которому надеется преподнести приятный сюрприз. О своих достижениях он напишет отцу, когда окажется в Петербурге. А вы, господин Салтыков, поменьше доверяли бы досужим сплетням. А то этак когда-нибудь опростоволоситесь, нехорошо получится.

У Салтыкова покраснели уши. Андрей посмотрел на меня с благодарностью. И принялся рассказывать об устройстве водопровода.

— Всё готово, Владимир, — закончил он. — Можно запускать машину!

— Угу, — сказал я.

Восхищенный Салтыков распрощался и уехал. Вряд ли прямо сейчас устраивать водопровод в своём доме, скорее поделиться с обществом новостями о внезапно нашедшемся и переставшем быть мудаком Дорофееве-младшем.

А я, проводив Салтыкова, призадумался. Для запуска паровой машины требовался амулет, который заставит её работать. Над амулетом трудится мастер Сергий. Заказ я сделал давно, он, возможно, уже готов. Заряжать амулет я планировал с помощью той странной хреновины, которую нашёл в одной из консервных банок. Это был самый полезный трофей из всех добытых, прочие лежали у меня в сейфе, не находя пока применения. А этой штукой активно пользовались и я, и Захар, и гости охотники, которые периодически появлялись в доме. По сути, это была наша единственная зарядка. Которую сейчас я намеревался перенести в подвал и прикрутить к амулету, приводящему в действие паровую машину.

Хм-м. Без зарядки — как-то грустно станет. Привыкли мы уже к хорошему. А заряжать два амулета одновременно эта хренотень не способна, мы с Захаром проверяли. Только последовательно. То есть, останови машину, отключи амулет, положи на зарядку другой. Потом, после того, как зарядится, снова сбегай в подвал и не забудь запустить машину — иначе без воды останешься… Пипец гемор. Но и оставаться без зарядки — тоже не вариант. А значит, нужно где-то раздобыть ещё одну. Чего уж проще.

С этой мыслью я пришёл на луг, где паслась Тварь. Отвёл её туда Захар — сама Тварь, без участия охотника, территорию усадьбы покидать не могла. И возвращаться обратно, соответственно, тоже. Долго по этому поводу возмущалась, но в итоге смирилась.

На воле Твари нравилось. Там ей никто не мешал играть в прятки с деревенскими детьми и пугать заседающие на околице парочки демоническим ржанием.

— Слушай, Тварь, — начал конструктивный диалог я. — Хочешь в столицу сгонять?

— Это зачем ещё?

— Да просто так. Размяться. А то застоялась, небось, в конюшне.

— В голове у тебя застоялось, — категорически объявила Тварь. — Если думаешь, что я на такую детскую разводку поведусь.

И принялась дальше щипать траву. Не жрёт она её, ну, конечно.

— Не хочешь, значит, — вздохнул я. — Ладно, как хочешь. Полечу на соколе.

— На ко-ом⁈ — вскинулась Тварь. — На этом мешке с перьями? Да он тебя даже не поднимет.

— Поднимет. Я к нему специальный амулет прикручу.

— Руки затекут!

— Я веревкой привяжусь. Быстрее доберусь, чем на тебе. Раза в три.

— Да ещё чего! — Тварь возмущенно стегнула по бокам хвостом. — А ну, садись!

Я не стал дожидаться повторного приглашения. Уселся и приказал:

— Давай! Гони в Питер.

Мог бы, конечно, переместиться Знаком. Но в деле, которое задумал, могла серьёзно пригодиться помощь Твари.

Троекуров показал во время допроса, что свою супертрость заряжал в семейном склепе на кладбище. Я предполагал, что там под землёй хранился аналог моей зарядки, извлечённой из «консервной банки».

Петербург — город не маленький, кладбище там не одно. А уж фамильных склепов на кладбищах вовсе до хрена и больше.

Колян Троекуров свалил куда-то отмечать медовый месяц — который запросто может перейти в медовый год, а то и пятилетку. А других знатоков фамильных склепов Троекуровых у меня под рукой нет. Остаётся надеяться только на Тварь и её тварные способности. По логике вещи, должна ведь она чувствовать источник халявной энергии? Я уверен, что должна. На предыдущих захоронениях интересного твари так и роились. Вот и проверим.

На подъезде к Петербургу я приказал Твари снизить скорость. По тракту ехали в основном крестьянские телеги. Беседовать с возницами я не стал, эти вряд ли в теме. Уже в городе поравнялся с открытой коляской, везущей приятного вида барышню.

— Добрый день, сударыня! Не соблаговолите ли подсказать понаехавшему, где у вас тут самое модное столичное кладбище?