Вик Разрушитель #5

Глава 3

1

В родовое имение мы вернулись поздно вечером, поэтому никакого семейного собрания не было. Попили чаю со свежими лепешками и вареньем, да спать разошлись. Я добрался до своей комнаты, разделся и рухнул в постель, жутко уставший от перелета. Может, отцу стоит пользоваться маленькими самолетами на пять-шесть человек? Куда комфортнее летать, чем на этих свистящих и гудящих винтокрылых машинах! Или все дело в невозможности построить на вечной мерзлоте нормальную взлетно-посадочную полосу?

Как-то незаметно я уснул, и спал без сновидений. Никто во сне ко мне не приходил, даже верховный шаман Геванча. Видимо, решил дать передышку. Зато вибрацию Источника ощущал всеми нервными окончаниями. Он словно пытался добраться до меня невидимыми щупальцами алого и голубого цветов. Две Стихии объединились в своем желании отдать силу, энергию и знания новому члену семьи Мамоновых, но едва дотянувшись до особняка, испуганно отпрянули обратно. Я улыбался во сне, чувствуя их благожелательное тепло и радость. Это совсем не походило на агрессивное состояние Алтаря, когда я впервые оказался рядом с ним. Теперь, когда я стал своим, и отношение совсем другое.

Поспать подольше мне не дали. В дверь комнаты постучали, потом донесся голос одной из горничных, зовущей завтракать. Все уже собрались за столом, и мне не хотелось выглядеть в ее глазах человеком, игнорирующим правила и обычаи семьи. Впрочем, я здесь новичок, нечаянные вольности простительны. Приведя себя в порядок, спустился в обеденный зал.

Я успел занять свое место между Виктором и Машей до того, как появится Глава рода, счастливо избежав неизбежных ворчливых нотаций, и приветливо со всеми поздоровался. Кто-то молча кивнул, но большинство ответили вразнобой, и это радовало. Семья, кажется, приняла меня.

Отец был в очень даже приподнятом настроении. В домашнем костюме, побритый, благоухающий одеколоном, он стремительно вошел в столовую и сел на свое законное место.

— Благодарю вас, родичи за единодушное присутствие на семейном завтраке, — произнес он, закладывая салфетку за ворот рубашки. — У нас есть что обсудить после поездки к Чакыр-хану. Но это чуть позже. Амира, начинай.

Амира в доме Мамоновых занимала весьма почетную должность. Она была кем-то вроде старшей управляющей всех слуг в усадьбе: горничных, кухарок, столяров-слесарей, садовников и прочего люда, без коих огромное поместье просто не смогло бы функционировать в нормальном режиме. Единственное место, куда Амира не совала свой нос — мастерская автослесарей и гараж. Там было кому смотреть за порядком.

Пятидесятилетняя татарка служила нашему роду больше половины своей жизни, совершив головокружительную (без иронии) карьеру от простой неопытной горничной до экономки. Мама рассказала мне, что Амиру сразу поставили прислуживать Якову Сидоровичу, и сколько она слез пролила в подушку, знает только она сама — эта худенькая, но с волевым узким лицом женщина, стоящая сейчас в сером деловом костюме за спиной отца.

По сигналу Амиры горничные начали наполнять тарелки. Легкие и едва слышные шепотки взвились над столом. Отец ел молча, сосредоточенно работая ножом и вилкой. Сегодня была картофельная запеканка с кусочками ветчины, политая сыром, и я даже попросил добавки, на что Амира только улыбнулась, заметив мой аппетит.

— Думаю, пора озвучить итоги вашей поездки, сын, — особо не напрягая голос, сказал через весь стол Яков Сидорович. Старейшина рода ел нехотя, больше попивая клюквенный морс. — Иначе бы я мог и в своей комнате позавтракать.

Я заметил, как отец поморщился на эту шпильку, но сдержался. Промокнув салфеткой губы, князь поглядел на замерших родственников.

— Новость больше порадует Виктора и Андрея, — усмехнулся он. — Чакыр не будет требовать исполнения договора по женитьбе одного из младших княжичей на Дайаане. Мне удалось сломать этого строптивого князца, но в большей мере, конечно, здесь заслуга Андрея. Погасить священный огонь во время церемонии — это многого стоит. Шаман Сургэн до сих пор в глубокой задумчивости беседы с духами ведет, ответы ищет…

Витька в эйфории пихнул меня локтем, а я в ответ тоже врезал ему по ребрам, скрывая улыбку. Не то что бы Дайаана мне не понравилась…. Не понравилось, каким образом захотели родичи решить мою будущую семейную жизнь. Жену я найду сам, без чьих-либо подсказок. Отцу это не понравится, но, если судить по переговорам, он тоже не слишком-то горел желанием породниться с Чакыром. Значит, есть подозрение, что Глава рода рассчитывает на более сильную партию. А где найти достойную невесту для младшего сына? В столице!

Родственники зашумели, и в большей степени, с облегчением. Их общую позицию высказал дядя Алексей:

— Я не раз говорил, что пора прекращать подобную практику союзнических обязательств. С местными князцами можно договариваться и на иных условиях, а не только отделять от семьи потенциально сильных родичей.

— И что ты можешь предложить строптивым князцам? — усмехнулся отец. — Их здесь чуть ли не сотни.

— У нас нет столько мужчин, — дядя Алексей бросил быстрый взгляд на своих сыновей Юрия и Николая, похожих на него как две капли воды, только помоложе и посветлее волосами. Наверное, не очень-то хотел, чтобы парни уходили из рода. — Каждого князца не осчастливишь. Зато есть огромные пустующие земли, которые можно отдать под пастбища и летники.

— Как будто местные не кочуют туда, куда захотят, — возразила княгиня Ирина, сидевшая по правую от отца руку. — Ради чего они хотят с нами родниться? Только ради защиты от южных родов. А самую сильную защиту гарантирует брак между Мамоновыми и княжнами союзнических улусов. Если откажемся от такой практики, то от нас отвернутся многие роды.

— У нас достаточно союзников, — отец посмотрел на нее с укором. — Не обязательно преданность свободных улусов покупать такой своеобразной данью. Я тоже категорически против ухода Андрея из рода Мамоновых. В кои веки у нас появился своеобразный одаренный, за которым сами Мстиславские бегать начали. Хотя, уже зная характер сына, я был уверен, что у Чакыра не получится ровным счетом ничего. Видели бы вы физиономию князца, когда костер начал гаснуть. Даже у Сургэна глаза шире стали.

Многие засмеялись, уже зная о произошедшем в улусе, а я скромно уничтожал добавку, не обращая ни на кого внимания.

— Так что нам теперь делать с Чакыром? — спросила вторая жена, Елена Петровна. Она сидела слева, а рядом с ней — моя мама. Такое соседство ее как будто не напрягало, улыбалась вместе со всеми, даже перекинулась несколькими фразами с княгиней.

— Чтобы совсем не принижать репутацию князца в глазах жителей улуса, мы договорились о судьбе Дайааны, — ответил отец и отпил из чашки кофе, который ему подала лично Амира. — С этого момента Мамоновы берут ее под свое крыло. После окончания гимназии она поедет в Москву, поступать в университет. Пока со специализацией не определились, не столь сейчас важно…

— Чего? — только и смог вымолвить я в наступившей тишине. — В какую Москву?

— В ту самую, первопрестольную, — хмыкнул князь Мамонов, с легкой мстительностью взглянув на меня.

Караул! Засада! Вот это подарочек от папаши! Я стал медленно закипать, чтобы показать свое недовольство, но уловил умоляющий взгляд мамы. Ладно, подождем удобного момента!

— А зачем, братец? — спас положение дядя Сергей, больше удивленный чем раздосадованный. — Каков смысл подобного маневра?

— Диана переходит под наше покровительство, — снова повторил отец. — Чуть позже проведем обряд посвящения в Род. То есть она станет Мамоновой не по узам брака, а по иным критериям.

— Не через парадный вход, так в окно, — язвительно хмыкнул старейшина. — Ты бы, сынок, поучился у Чакыра, как обводить вокруг пальца особо зазнавшихся князей.

— Помолчи, отец, — Глава рода, к его чести, остался спокоен. — Я пошел на это только ради девчонки, у которой есть хороший потенциал оборотня. Зная князца, уверен, что он замордует дочку после такого фиаско со священным огнем. Против Андрейки-то ничего не скажет, побоится лишний раз языком укоры рассыпать, а вот Диана — это его провал. Поэтому я лишь слегка намекнул ему насчет будущего младшей дочки, и он с радостью уцепился.

— И когда обряд? — спросила мама.

— Летом, — отец посмотрел в ее сторону, потом перевел взгляд на меня. — Чего скис, княжич? Не буду я тебя насильно женить на шаманке, не переживай. А вот под свою руку возьмешь, и будешь пестовать ее, пока она получает образование в столице. Это тебе в наказание за строптивость.

— Спасибо, отец, — я сжал в руке черенок вилки. Внутри бушевал огонь дерзости и неповиновения, и пришлось приложить усилие, чтобы энергия, зародившаяся в солнечном сплетении, не разметала дом на мелкие щепки. А ведь могу, чувствую свою силу. Внезапно обнаружилось, что Источник очень чутко реагирует на любую странность, исходящую от меня. Он встрепенулся и накрыл своих чад, то бишь всех Мамоновых, сидящих в столовой, невидимым защитным коконом. Дед Яков вздрогнул и машинальным движением руки сделал пасс, создав вокруг себя дополнительно призрачно-сиреневый щит. Но словно устыдившись своей слабости, тут же убрал его, с непонятным выражением на лице взглянув на отца. А на меня и вовсе внимания не обратил.

— А вот это было лишнее, — спокойно ответил Глава. — Держи эмоции при себе. Диана поедет в Москву, и ты станешь за ней приглядывать, помогать в учебе. Это требование Чакыра. Все остается как прежде. Куан и Евгений Сидорович не дадут тебе наломать дров. Куан в силу своей специфической одаренности будет наставником девушки. Два оборотня в твоем окружении — сила серьезная.

— Андрею нужны не только шаман и маг, отец, — взял слово Антон. Как-никак, наследник, имеет право высказать свое мнение. — Не мешало бы приставить к нему охрану, хотя бы человек десять крепких парней.

— Что-то Булгаковы со своей опекой не предотвратили похищение Андрея, — язвительно бросил отец. — Чем помогут телохранители, которых я приставлю к нему?

— Насколько я смог собрать информации по этому случаю, никто в мыслях не держал, что обыкновенный мальчишка станет объектом похищения, — Антон не сдавался. Я с интересом ждал, сможет ли он настоять на своем? — Не одаренный, живет с опекунами… Поэтому и охрана была чисто номинальной.

— После представления, устроенного Андреем на Болотном, когда он спас Мстиславских, ни одному человеку не пришла в голову мысль, что мальчишку надо брать под усиленную охрану, — князь оглядел семейство. — Если бы шестнадцать лет назад Аксинью не вынудили уйти из семьи, ничего бы этого не произошло. Все виноваты! Одни своим молчанием, другие — излишним желанием избавиться от ребенка без искры!

— Жора… — княгиня Ирина попыталась что-то сказать, но благоразумно промолчала.

— Ладно, забыли, — мгновенно сбросил обороты Глава рода, уже собиравшийся грохнуть кулаком по столу. — Тем более, все причастные понесли наказание. Антон, ты прав насчет охраны. В свете последних событий я не имею права вообще отпускать Андрея в Москву на вольные хлеба. Многим, наверное, кажется, что я излишне либеральничаю с младшим княжичем… Так вот, в каждом действии есть свой мотив и логика. Сейчас вам не стоит об этом знать. Андрей, ты успокоился?

— Да, — буркаю в ответ, действительно ощутив, как затухает гнев в солнечном сплетении.

— Ну вот, а то взбаламутил Источник, — удовлетворенно кивнул отец. — Расстояние от дома до Алтаря примерно триста метров по прямой. А как сработала защита, почувствовав угрозу?

— Так он на Андрюху среагировал? — приоткрыл рот Виктор. — Ничего себе! А говорят, наш младший ни на что не годен.

— Балда, — обронил Дмитрий. — Языком поменьше мели.

— Мало тебя на полигоне гоняют, — подкинула свои пять копеек Маша, а на меня поглядела с уважением.

— А что еще вы решили с Чакыром? — поинтересовалась моя мама. — Кроме судьбы Дайааны?

— Собираем Большой круг летом, — сказал отец. — Чакыр взял на себя обязанность оповестить всех наших союзников. Обсудим проблемы, выскажем свои обиды и пожелания. Думаю, вместе со мной поедешь ты, Алексей, — кивок в сторону среднего брата, — и Антон. Готовьтесь. Я позже подкину вам материалы. Андрей, когда у вас начинаются занятия?

— Через десять дней.

— Отлично. Думаю, ты не будешь против провести оставшуюся недельку с семьей. Потом я отвезу вас с матерью в Ленск, а оттуда на самолете домой полетишь. Заодно Источник на тебя настроим. Вдруг что-нибудь новое узнаем.

— Он же меня принял, — пожал я плечами. — Вроде бы…

— Ничего, побудешь еще немного подопытным кроликом, — Глава встал из-за стола. — Раз жив остался, то и дальше ничего страшного не произойдет. Через два часа жду тебя возле гостевого дома.

Попробуй поспорь. Даже на минимальных оборотах ментальное и психологическое давление отца чувствуется. Здесь он в своей стихии, нельзя подвергать сомнению его решения, иначе семейка сожрет с потрохами. Я кивнул в знак согласия, и князь с легкой усмешкой, бросив салфетку на край стола, покинул столовую. Тут же загомонили остальные. Завтрак закончился, все разбрелись по своим делам.

Маме хотелось пообщаться со мной, я это чувствовал. Но старшие жены, к моему удивлению, куда-то ее повели. Совесть проснулась? Если так, то я за маму рад. Чувствовалось, насколько она была напряжена в ожидании встречи.

Вернувшись в свою комнату, завалился на кровать с телефоном и стал просматривать новости. Писали о назначении князя Елецкого комендантом внутренней службы безопасности, о светских вечеринках «золотой» молодежи, прокатившихся по большим городам России, а на одной заметке я задержал взгляд, сердце екнуло. Там говорилось о помолвке княжича Алексея Куракина и московской боярышни Натальи Тучковой и предстоящей свадьбе. Сразу упало настроение. Стало обидно за Наташу. Не заслуживала она такого мужа, как Куракин. Бешеный ублюдок. Я не забыл, как по его приказу ломали мне кости. Умеет ли он адекватно вести себя с женщинами, вот вопрос, который должен был возникнуть у родителей Наташи. Хотя… я могу быть и неправ. Они же не знают о моих взаимоотношениях с Алексеем. А вдруг между молодыми любовь?

В дверь негромко постучали.

— Открыто! — пригласил я неведомого посетителя. Наверное, кто-то из старших братьев или сестер. Витька-то бесцеремонный, и так вломился бы.

Ошибся. В комнату зашел один из охранников, приставленных к деду Якову. Он остановился на пороге, посмотрел на меня с любопытством и вежливо произнес:

— Андрей Георгиевич, с вами хочет поговорить старейшина.

— Сейчас? — я не нашел ничего лучшего, как задать риторический вопрос. Был сильно удивлен. Чего вдруг понадобилось Якову Сидоровичу от меня?

— Да. Если вам угодно, провожу до его комнаты.

Приглашение старейшины заинтриговало. Мои беседы с родовичами преклонного возраста становились традиционными. Сначала Семен Игоревич, теперь — старший князь рода Мамоновых. Навряд ли дело дойдет до запугивания и проверки моего характера — это будет уже смешно.

Я соскочил с кровати, подошел к зеркалу и придирчиво осмотрелся. Заправил выбившуюся рубашку под ремень, пригладил волосы и кивнул охраннику. Мы вместе вышли в коридор, и направились по нему куда-то в дальнее крыло огромного дома. Сюда я еще не заглядывал. Темно-зеленый ковролин, покрывающий пол из добротных лиственничных плах, разнообразные кашпо с цветами на стенах, детские рисунки в простеньких рамках, заботливо убранные под стекло — все это выглядело забавно, учитывая, какой здесь человек проживал. Мне всегда казалось, что люди с таким характером, как Булгаков или мой настоящий дед, любят простоту и суровость. А здесь все настолько светло, мило.

Охранник остановился, сделал мне знак рукой, и постучал в дверь, изукрашенную разными завитушками, которые были популярны лет сто назад, если не больше. Почти такую же, кстати, я видел в заброшенном доме купца Лифантьева.

— Я привел его, Яков Сидорович, — негромко сказал сопровождающий в глубину комнаты. Через мгновение он отпрянул в сторону и кивнул, дескать — заходи.

Мне представлялось, что старейшина совмещает жилую комнату с кабинетом, и ожидал увидеть большое помещение-офис, но ничего этого здесь не было. Обыкновенная комната со шкафами, занявшими одну из стен; два окна с небрежно задернутыми шторами, между которыми едва сочился солнечный свет; скромных размеров рабочий стол с лежащей на нем стопкой толстых книг; аккуратно застеленная пушистым покрывалом кровать и пара кресел.

Дверь за моей спиной с щелчком закрылась. Я остался наедине со стариком, сидящим в кресле-каталке, что было удивительно. Из обеденного зала он выходил на своих двоих, чувствуя себя вполне уверенно, и никто не поддерживал его под ручку. Крепкий старик, с широким разлетом плеч, на которых едва держалась клетчатая флисовая рубашка. Того гляди лопнет по швам. Суровое, худое чисто выбритое лицо, глаза ледяные, безжизненные.

— Будь добр, раздвинь шторы, — неожиданно попросил старейшина сильным голосом. — В последние годы не люблю яркое солнце, а темнота помогает сосредоточиться и настроиться на Источник.

— Как же вы читаете? — я выполнил просьбу деда, внимательно глядя на то, чтобы прямые солнечные лучи освещали только часть комнаты, а кресло-каталка находилось подальше от них.

— Лампу включаю, — хмыкнул Яков Сидорович, разглядывая мою фигуру на фоне окна. — Гляди-ка, кореец-то тебя натаскал! Сухой, поджарый как гончая. Чувствуется, сила в теле есть.

— Скорее, Булгаковы натаскали, — я посмотрел по сторонам, выискивая стул, на который можно было присесть. — А Куан совсем другое мне дает.

— Булгаковы… — словно выплюнул старейшина. — Да садись ты, не топчись как скромная девица. Вон, в кресло. Только, чтобы я тебя видел. Вот так.

Он на какое-то время замолчал, продолжая пожирать меня глазами, отчего стало слегка неуютно.

— Я не стану просить у тебя прощения, — твердо сказал дед. — Мое решение насчет тебя было осознанным. Ребенок, потерявший искру, становится обузой для Рода. Какой смысл вкладывать в него силы и ресурсы, если он не сможет защитить не только себя, но и свою семью? Но не думай, что я настолько жесток. Сострадание приходится загонять глубоко в душу и топтать его безжалостно, если оно начинает поднимать голову.

— А как же любовь матери к ребенку? — мой голос слегка осип. Лишь бы на фальцет не слетел. Старик от смеха помрет.

— Любовь… — фыркнул мой дед. — Порой чувства только мешают лепить из сырой человеческой глины настоящего бойца. Только крепкая рука и никакой жалости. Дашь слабину в воспитании — вырастет какая-нибудь рохля, и в нужный момент станет слабым местом, куда враг станет бить со всей жестокостью. Нет, внук, любовь в нашем деле стоит на последнем месте.

«Оно и видно, как теперь отец относится к тебе, да и внуки особо не жалуют; никто из них за все время, пока я здесь, не подошел чтобы обнять тебя», — хотелось сказать мне, но вовремя прикусил язык.

— Все было настолько плохо со мной? — я сложил руки на коленях. Обиделся ли я на слова деда? Нет. Какой смысл кидать камни вслед собаке, укусившей тебя и убежавшей за угол? Надо осмыслить, почему она решила цапнуть. Что подвигло ее на это? Бешенство или некий умысел? Вот старик и дал ответ. Не хотел иметь бездарного внука. Честно и откровенно. — Вы с кем-то воевали? Финансовый крах постиг клан Мамоновых?

— Не дерзи, — громыхнул старик. — Мы всегда воюем. У нас есть враги с юга — Собакины. С запада поджимают Строгановы и Морозовы. И эта война не обязательно идет с пролитием крови. Экономика, финансы, людские и природные ресурсы — вот что заставляет нас грызться друг с другом. А смерть двух-трех представителей враждующих кланов лишь плодит кровников. И в такой ситуации я не мог позволить, чтобы в Роде появился слабосилок.

— Можно было сделать из меня бойца, шпиона, управляющего, — я пожал плечами. — Дать достойное образование, приставить к делу. Да просто золото мыть отправить — уже польза. Не вам позволено распоряжаться жизнью ребенка, в чьих венах течет кровь Мамоновых. Бездарно сливая людские ресурсы, вы поневоле ослабляли себя.

Мощная волна гнева достигла меня в виде рассыпавшихся хрустальных осколков магической атаки.

— Смотрю, жизнь вдали от отцовского ремня тебя распустила, внучек, — поняв, что со мной ничего не произошло, старик мгновенно успокоился. Не проверял ли таким образом мои способности? Скорее всего, так и было. — Мыслишь предерзостно. Ну, да ладно. Нет у меня никакого желания учить тебя жизни, она сама научит. А вот то, что ты сумел вынырнуть из небытия и привлечь к себе сильные московские Роды — вызывает уважение.

Я пригляделся к деду. Вроде не смеется. Глаза такие же ледяные, ни капли эмоций в них не видно.

— Есть в тебе кровь Добра Мамонова, — Яков Сидорович что-то нажал на подлокотнике кресла, и оно с жужжанием подъехало к столу. Старик даже не обратил внимания на солнце, ярко освещающее эту половину комнаты. — По преданиям, говорят, он был мягким человеком. Да только мягкость сия оказалась тверже железа. Если ты пошел в него — за Мамоновых я спокоен. Источник тебя принял, я почувствовал его эманации, всплеск энергии, когда ты был у Алтаря. Только одного понять не могу. Почему так ярко выражена Стихия Воды? Откуда она взялась?

Я пожал плечами. Не хочу преждевременно говорить деду о двуединстве Источников, лежащих на огромном расстоянии друг от друга. Камень выбрал меня как посредника, чистого от любых проявлений Стихий. Моя антимагия не испугала Источник, четко распознавшего кровь Мамоновых, а наоборот, «обрадовала». Каким-то образом ему удалось соединить сознание шамана Геванчи с моим собственным и передать информацию о второй половинке Небесного камня. Значит, я должен их соединить? Не в этом ли моя миссия? А соединив, потеряю силу Разрушителя? Продолжая рассуждать подобным образом, можно заподозрить высшие силы в какой-то изощренной игре, в которую был втянут артефакт Верховного шамана Геванчи, княгини-матери Елена и Ирина, дед Яков, спровоцировавший побег моей мамы, маг-воспитатель Забиякин, с помощью которого был инициирован дар антимагии. В конечном итоге после всех перипетий от сиротского дома до личной квартиры на Хорошевском шоссе я оказался здесь.

— Вижу, не знаешь, но о чем-то догадываешься, — сверкнули льдинки в зрачках старика. — Гусаровы не пестуют Воду. У них «воздушная» ипостась, да и то слабая. Твоя мать не по «стихийной» стезе пошла, а вот иллюзии строить мастерица. Экспертиза подтвердила, что ты наш, Мамонов. Так откуда Вода?

— Не знаю, Яков Сидорович, — снова пожимаю плечами, но все же подкидываю ключик для размышлений. — Дело может быть в моей неспособности овладеть Стихиями. Чистая энергия, без Огня. Вот Источник и раскрылся, как будто не знал, чем меня одарить.

— Смышлен, паря, ох, смышлен, — закивал старик, перебирая стопку книг. — Батька твой хвастался, что ты в библиотеку Брюса был допущен. Правда ли это?

— Да. Сам лично Александр Яковлевич распорядился. До сих пор право на посещение сохраняется. Могу в любой момент туда прийти.

— Неплохо, — дед пожевал нижнюю губу. — Надеюсь, ты не развлекался там поиском разных заклинаний, а пытался понять природу антимагии.

— Так и есть. Зачем мне заклинания для одаренных? Куан научил меня куда более простым вещам.

— Ага-ага. Чуть Лешку — своего дядьку — не пришиб на поляне, — хмыкнул Яков Сидорович. — Смотрел я на ваши чудачества из окна. Отсюда хорошо виден гостевой дом. Чем ты там его шарахнул, что он отлетел как пушинка на несколько метров?

— «Водопадом», — улыбнулся я. — Вернее, образом, созданным с помощью энергии. Куан научил.

— Ишь ты, азиат-то полезным оказался, — дед взял одну из книг и положил ее на колени. Постучал корявыми сухими пальцами по обложке, обтянутой самой настоящей кожей. — А я не верил, что Георгий сделает из него путного бойца. Так мало того, и наставником Колька оказался неплохим.

— Он отличный наставник, — поправил я, ожидая очередной вспышки недовольства. Даже странно, что его не последовало. О Якове Сидоровиче отец отзывался с большой долей раздражения, когда речь заходила о нем. — Теперь я могу оперировать не только антимагией, но и защищаться с помощью определенного набора приемов из арсенала духовных практик. Но и Булгаковых не стоит забывать. Опекуны тоже дали мне многое, да хотя бы в физическом развитии и умении обращаться с оружием.

— Булгаковых, надеюсь, твой отец отблагодарил?

— Несомненно. Слова признательности стоят куда дороже, чем куча драгоценных камней.

— Ишь ты, — снова повторил старейшина, покачав головой. — Складно говоришь. Москва со своими принципами тебя воспитала не так, как учили твоих сестер и братьев в нашей провинциальной глуши. Георгий предупреждал, что ты нелегок в беседе и любишь ставить в тупик взрослых. Общался я тут недавно с Семеном Игоревичем — знаешь же такого? О тебе отзывался весьма неплохо. А ведь сложный человек, язвительный. Даже детям слова ласкового не скажет. Чем ты его так заворожил?

Ничего себе! Оказывается, мой дед по каким-то каналам общается с Булгаковыми, а отец даже ни словечка об этом не сказал!

— А отец в курсе вашего… обмена мнениями? — я насторожился.

— Конечно, — фыркнул дед. — Что, не говорил батька? Ха-ха! Правильно, а то гордыней раздуешься, перестанешь замечать, что вокруг тебя происходит. И так знаменитостью стал, Мстиславские обхаживают…. Не предлагали оженить тебя на одной из княжон?

— Предлагали, — признался я. — На дочке Юрия Ивановича, Лидии.

— Хм, неплохой дар, — губы старика исказила легкая улыбка. Впервые за все время моего нахождения в усадьбе. — Этакий троянский конь в виде красивой невесты. Ох, Мстиславские! Так и норовят под шкуру залезть! Чего в Москве не сидится? Так еще и сюда, на восток руки потянули. Надеюсь, Жорка знал, что делал, отдав им за тебя несколько терминалов в Охотске. Вот еще вопрос, интересующий меня: каковы твои планы? Насчет образования можешь не говорить. Подобная болтовня утомляет и раздражает. И так ясно, чем молодые люди занимаются до своего настоящего совершеннолетия. Набивают мозги ненужной информацией. Твоя цель в жизни… хотя бы в перспективе на три десятка лет.

Что вообще происходит? Источник меня не угробил, священный огонь не дал совершиться помолвке с Дианой, старейшина заинтересовался моими жизненными планами!

— А я сам еще не знаю, Яков Сидорович, — пожимаю плечами. — С появлением новых возможностей придется пересмотреть все планы. Сначала хотел заняться сборкой механических экзоскелетов, уже начал искать под этот проект людей. Вернусь в Москву, продолжу.

— Баловство, — то же самое, что и отец, сказал дед, но с усмешкой. Видимо, не поверил в реальность моих планов. — Не размышлял о создании младшей ветви Мамоновых? Вернуться, так сказать, к истокам нашего Рода? Ведь предок-то наш оттуда, из московских уделов. Отец все равно не даст тебе равную долю. Ты для него всегда останешься немым укором своей ошибки, а кто же захочет постоянно видеть перед глазами напоминание об этом. Так что правильно, цепляйся за столицу. Здесь тебе будет скучно. Разбалован ты большим городом, неинтересен Роду.

— Странно слышать от вас подобное, — я в растерянности почесал макушку. Может, дед хочет вбить клин между мной и отцом?

— А ты не торопись отвергать мои слова, — усмехнулся Яков Сидорович. — На то и голова на плечах, чтобы думать и делать выводы в свою пользу.

Взрослые всегда любят строить хитрые планы, искусно манипулируя желаниями подрастающего поколения. Дедуля, хитрец, нанес удар в самое слабое место в наших с отцом взаимоотношениях. Я для князя всегда останусь примером досадного провала, когда ему не удавалось десять с лишним лет отыскать родного сына, увезенного в неизвестном направлении. Возможно, в этом и странность его отношений ко мне: невероятная мягкость к моим взбрыкиваниям, очень серьезная финансовая помощь, а теперь еще и решение отправить со мной целую группу телохранителей.

Я с трудом верю, что смогу стать проводником всех идей и проектов Мамоновых, пока учусь в лицее. А что потом? Каковы перспективы? Поступить на службу к волкодавам? У меня есть статус, который позволяет служить родине не только с помощью оружия и Дара. Есть много других путей.

— Знаешь, что это за книга? — дед постучал пальцем по обложке. — Как раз решил еще раз перечитать, когда узнал о твоем приезде. Такой в библиотеке Брюса нет, я уверен.

— Наверное, что-то по магическим искусствам, — я попытался рассмотреть название, но рука старейшины лежала на обложке, закрывая название.

— «Большой алхимический свод или Камень мудрых», — ответил Яков Сидорович. — Чего морщишься?

— Алхимия не дает ответ на вопрос, что такое антимагия, — честно признался я. — Все, что было в Брюсовой библиотеке, я проштудировал. Кое-что взял на заметку, но это капля в море, причем — не самая информативная.

— Тебе известно, что первым антимагом называли камень? Обыкновенный природный минерал, «дар богов». Средневековые ученые утверждали, что этот камень зовется гелиодором, но как на самом деле называли его в древности, не знает никто, — дед нажал на кнопку, и кресло с тихим жужжанием подъехало ко мне. — Но суть не в названии. Разрушитель никогда не был человеком, и загадка появления первого живого антимага стала отправной точкой в изучении сего феномена. Камень-антимаг мог быть любого цвета, но преимущественно черный, отчего пошла гулять по свету версия о метеоритах. Искали подобные булыжники с неба очень тщательно, за любую информацию о падении сих платили большие деньги.

Яков Сидорович помолчал, глядя на меня, машинально поглаживая потрескавшуюся кожу обложки тяжелой ладонью.

— Когда я начал читать «Камень мудрых», то не мог отделаться от мысли, почему все решили, что любой метеорит хранит в себе антимагические свойства? Вот наш Источник, разве он антимаг?

— Нет, — признал я логическую правоту старейшины.

— Не каждый черный осколок, упавший с неба, имел столь удивительную функцию, грозящую одаренным огромными проблемами, — продолжил дед. — Поэтому алхимики и бросились выяснять с помощью разнообразных опытов, как получаются Разрушители, и можно ли их способности передать людям? Вот почему знания об антимагии нужно искать в алхимических трактатах. Позднее появилась версия, которую я признаю наиболее приближенной к истине. Камни-антимаги действительно прилетают из космоса, но только с определенными химическими и физическими свойствами, которые есть не у каждого метеорита. Можно сказать, однажды на Землю обрушился метеоритный поток с мощной концентрацией антимагической энергии. Камни из этого потока и стали Разрушителями.

— А метеориты с иным набором химических и физических свойств облагодетельствовали людей магией? — я посмотрел на старика и увидел, что его глаза из бесцветных стали серыми.

— Да, так и есть. Магия — порождение чуждых нашей вселенной энергий, — кивнул он.

— С камнями все понятно, спорить не буду, — я сразу воспользовался паузой в разглагольствованиях старейшины. — Но человек — не метеорит. Каким образом появился живой антимаг?

— Возьми эту книгу, — Яков Сидорович протянул мне фолиант, оказавшийся настолько тяжелым, что я едва его не выронил. Одна обложка, обтянутая мягкой шелковистой по ощущениям кожей, весила половину книги! — Считай, это мой подарок тебе, внук. Компенсация за обиду.

— Подарок? Теперь это моя книга?

— Твоя. Но постарайся, чтобы ее не увидел Брюс, — старейшина хищно улыбнулся, показав довольно крепкие еще зубы. — Убить не убьет, но сделает все возможное, чтобы забрать такую ценную вещь. Или так заболтает, что сам отдашь. Знаешь, кстати, как она здесь появилась?

— Даже не представляю.

— Ее принес с собой Мамон. Книге тогда уже было лет триста. А это копия, которую изготовили в начале двадцатого века с оригинала, потому что он уже рассыпался от ветхости. Успели переписать. Учти, что сначала переводили с латинского на глаголицу, а уже потом — на современный русский, после реформы господина Шахматова[1].

— Вы весьма осведомлены о таких тонкостях, — удивленно ответил я.

— Можно подумать, перед тобой сидит чурбан с глазами, — проворчал старик, ничуть не обидевшись. Развлекается разговором со мной, ну и пусть. Лишь бы не проверял мои антимагические способности, как Булгаков.

— Спасибо, Яков Сидорович, — отблагодарить старейшину уже стоило хотя бы за такой подарок. Я старался выбросить из головы мысль, что передо мной сидит человек, чья жесткая воля или упертость наравне с недальновидностью круто изменили мою жизнь. За это он был наказан отцом и отстранен от ведения дел Рода, что уже являлось справедливым по отношению к матери и ко мне. Раз Глава не убил старейшину и даровал ему жизнь, пусть и с большими ограничениями, то я подавно не имею права требовать наказания больше того, что уже есть.

— Изучай, пригодится, — отмахнулся Яков Сидорович. — Тебе говорили, что ты похож на Добра?

— Говорили.

— Родная кровь не водица, — старейшина усмехнулся. — Ладно, ступай. А то отец нервничает, аж досюда его аурная волна шибает. Думает, я тебя против него настраиваю.

Он нажал на кнопку, лихо развернул коляску и покатился в темный угол под мерное жужжание двигателя.

— Шторы задернуть? — спросил я, вставая.

— Оставь, — донесся голос старейшины. — И уходи.

2

Отец и в самом деле ждал меня в гостиной, монотонно расхаживая из угла в угол. Я спустился вниз уже без книги. Не таскаться же с такой тяжестью по дому, вызывая у домочадцев зависть, и не зная, как они отреагируют на подобный подарок. Вдруг фолиант нельзя выносить за пределы усадьбы, потому что он является ценнейшим артефактом семьи Мамоновых? С другой стороны, это личный подарок владельца. Ведь никто из Рода не увлекается алхимией, в чести пестовать Стихии, чистую магию.

— Зачем тебя старейшина к себе звал? — излишне резко спросил он, увидев меня. Прав был дед: отец и в самом деле волновался.

— Знакомились, — меня покоробило такое отношение. Получается, родному сыну не доверяет? — Дед просто позвал к себе, интересовался, как живу.

— И все? — князь остановился на полдороге, взглянул с недоверием. — Никаких проверок на магию, хитрых вопросов, втирания в доверие?

— Да какой с меня толк? — усмехнулся я. — Нормальный дед, сразу сказал, что каяться за давнюю историю не намерен. Такому человеку веришь больше. Прямой и честный… Хоть и сволочь.

— Но-но! — сразу взъерошился отец. — Разговорился! Не забывай, кто для тебя старейшина.

Получилось двусмысленно.

— Не забываю, — я пожал плечами и пошел одеваться. Ведь мы договаривались посетить Источник для проверки некоторых моментов, вызывавших интерес у отца, дядьев и шамана Омрына. Натянув на себя куртку, я решил честно признаться: — Он мне книгу подарил. Сказал, что могу ею пользоваться. Ты позволишь ее забрать с собой в Москву?

— Какая книга? — отец надел зимнюю камуфляжную куртку.

— «Камень мудрых», — я не стал называть полностью, но ему было достаточно, чтобы понять.

Князь удивленно хмыкнул и заботливо поправил малахай на моей голове.

— Я видел своего батю с этой книгой в руках последний раз лет десять назад, а так она все время стоит на полке в его кабинете. Думаешь, она подходит для твоего случая?

— Дед сам не уверен, но кое-какие тезисы оттуда внушают надежду, что «Камень мудрых» даст хоть какое-то понимание о моем Даре.

— Н-да, Витьке бы не помешало с тобой пообщаться, — странно ответил отец, и сам же пояснил: — Совсем не умеет вести разговор, грамотно мысль не может подать. Вот как его подпускать к важным делам или переговорам, когда придет время? Оболтусом растет.

— На перевоспитание его, золото мыть, — пошутил я. Глава рода только усмехнулся. — Так ты не ответил мне насчет книги. Могу забрать?

— Бери, изучай. Для нас она не имеет никакого значения. Всего лишь антиквариат, который ни у одного Главы рука не поднялась выкинуть или продать. Даже странно, что она дожила до твоего появления, — отец призадумался о превратностях судьбы, ожидая, когда охранник распахнет дверь.

Мы вышли на улицу. Лицо сразу обожгло морозным ветерком. Небольшая поземка металась по открытому пространству, гоняя снежные хвосты по очищенным дорожкам.

— А где все? — удивился я, не заметив никого из родственников. Даже дядьев не было.

— Сделал так, чтобы делом занимались, а не глазели, как ты Источник укрощаешь, — рассмеялся отец. — Дядька Алексей с Антоном и Витькой поехали в Ленск. Надо решить вопрос с акционерами насчет открытия нового платинового прииска. Месторождение богатое, надо его развивать. Да и алмазами где-то поблизости пахнет. Там еще Ломакин одно время активно искал кимберлитовые трубки. В общем, пусть работают, уламывают, чтобы денежки вкладывали. Дядя Сергей по улусам и поселкам вояжирует. Вот когда уедешь в Москву, усадьба тоже опустеет. Ведь вся основная деятельность клана проходит в Ленске и Якутске. Там наш финансовый центр.

Отец похлопал меня по плечу, словно подбадривая. Когда мы подошли к гостевому дому, процедура пропуска внутрь повторилась до мелочей. Мощная дверь отсекла нас от посторонних, и пока отец задумчиво разглядывал алые блики Источника на стенах подвала, а я без колебаний сделал несколько шагов вперед, уверенный в том, что теперь Алтарь не будет столь агрессивен.

Кажется, Небесный Камень обрадовался, почувствовав меня. Сначала вверх рвануло пламя холодного огня, а затем его обвили гибкие крылья льдисто-голубых оттенков. Они слились в единое целое, на какое-то мгновение заиграв фиолетовыми всполохами и снова распались на две части. Я застыл, наблюдая за Источником, который подобно игривому щенку, вцепился в меня и окутал в кокон, отрезая от выхода. И что мне теперь делать? Чего ждать? В голове мелькнула мысль: это ведь самая настоящая инициация! Родовой Источник пытается разобраться с антимагией и вытравить ее. Или, как вариант, подстраивается под мои новые возможности.

Снова боль. Она возникла на кончиках пальцев и стала подниматься вверх. Это как своеобразный укол обезболивающим лекарством. Все немеет, невозможно двинуть ни руками, ни ногами. И я как будто превратился в ледяную статую, внутри которой мою жизнь поддерживает ласковый огонь. Ощутив на себе прелести магического вторжения, от которого не было спасения, я провалился в темноту.

Сначала показалось, что мне снова придется разговаривать с Геванчой, когда неведомая сила выплюнула изжеванное болью тело на каменистую поверхность какого-то холма. Пахнуло невероятной свежестью, где-то в районе уха тонко зудел комар, а пронесшийся ветерок затронул ветви карликовой березы, задрожавшей от такой бесцеремонной выходки.

Неподалеку я заметил мшаник, покрытый ковром ярко-красных бусинок брусники. Он тянулся до самой вершины холма, впрочем, не такого и далекого. Упершись ладонями в голыши, я поднялся и довольно легко преодолел небольшое расстояние. Взойдя наверх, оглянулся по сторонам, благо точка обзора оказалась высокой.

От увиденного дух захватило. Далеко впереди резало глаза необычайной синевой озеро, вытянувшееся большой подковой вдоль гольцов со снежными шапками на вершинах. Левее от меня темнел хвойный лес, уходивший к подножью далеких холмов. Чтобы добраться до озера, мне бы пришлось преодолеть несколько километров луговины с желтовато-зеленой травой и выделявшимися на ее фоне яркими соцветиями иван-чая.

А еще меня привлек странный цвет луговой травы, неподалеку от начинающегося подлеска, с вывалами земли как у кратера вулкана. Только эти вывалы сейчас густо заросли травяным дерном, и если не приглядываться, то и не зацепишься взглядом. Но я почему-то увидел эту конфигурацию, над которой едва заметно колыхался воздух. Словно температура почвы была там на несколько десятков градусов выше.

— Геванча! — закричал я, глядя по сторонам. Позади меня расстилалась холмистая равнина с точками мелких озер, над которыми вились стаи птиц. Камень, лишайник, скудная трава — скучный пейзаж, отличный от того, что я наблюдал.

Шаман не появился на мой возглас. Здесь вообще было невероятное безлюдье, и кроме мышей-полевок, шуршащих под ногами, да пробегающей вдоль берега озера стаи волков, я никого больше не увидел.

Меня внезапно выбросило из странного места, когда в голове только-только стали оформляться мысли, куда же я попал. Очнулся на полу, и снова отец с тихими матерками возился со мной.

— Достаточно экспериментов, — он сел на нижнюю ступеньку и тыльной стороной ладони вытер пот с лица. — Иначе угроблю тебя, мать не простит. Что на этот раз? Опять с шаманом лясы точил?

— Вообще не угадал, — я сидел рядом и приходил в себя. — Кажется, я знаю, куда упал второй обломок. Точнее, видел место, а не сам Камень.

— Хочешь сказать, что побывал на Аляске с помощью астрального перемещения? — недоверчиво покосился на меня отец.

— А я все время находился здесь?

— Конечно. Я внимательно следил за тобой. Сначала Источник не на шутку поднял магический фон, потом появились красные и голубые огни. Они облепили твою фигуру, но ты точно никуда не пропадал. Просто рухнул на пол без звука.

— Каким-то образом Источник спроецировал в мою голову место, где находится его вторая ипостась — водная. Кстати, рядом озеро, похожее на подкову, — высказал единственно подходящую версию.

— Озеро подковой? — наморщил лоб отец. — Не помню такого в зоне интересов нашей корпорации. Надо по карте посмотреть. Ладно, пошли домой. Никому не говори, что видел. Даже деду. А то подозреваю, он какую-то информацию из тебя хочет вытянуть.

— Зачем старику интриги? И так из дому никуда не выходит, сидит в полутьме как сыч.

— Плохо ты, сынка, деда своего знаешь, — усмехнулся князь и похлопал меня по плечу. — Повзрослеешь, сам разберешься.

— А почему бы тебе сейчас не ввести меня в курс дела? — спрашиваю нахально. — Рассказал бы.

— Без тайн и жизнь неинтересна. Открывать их понемногу — это как нектар богов по капле пробовать. Чтобы жажда всегда мучила.

Романтик у меня батя. А говорят, жестокий человек.

Примечание:

[1] Шахматов А. А. — русский филолог, лингвист, историк. Основоположник исторического изучения русского языка, древнерусского летописания и литературы. Помогал подготовить радикальную реформу русского языка (в реальной истории), которую осуществили большевики в 1918 году. Его орфография используется по сей день.