Ведьмина вода

(I)

Фэншоу чувствовал себя уставшим, когда снова вошёл в гостиницу, поднялся наверх, принял душ и переоделся.

Физически, но не умственно.

Его мысли стали чем-то вроде аппарата многих движущихся частей, все вращаются синхронно, чтобы обработать всё, что пережил Фэншоу.

Рецидив его вуайеристских навязчивых идей; свидание с Эбби, его единственным романтическим интересом со времён его брака; легенда о Рексалле; казнь в бочке; возможно, галлюцинации лающей собаки, а затем то, что он видел в музее восковых фигур; мёртвое тело Карсвелла и его странная смерть, не говоря уже о том, что он исследовал Джейкоба Рексалла так же, как и Фэншоу; тайная комната на чердаке и открытия более важного дневника, написанного самим Рексаллом, плюс несколько пробирок с ведьминой водой и большим количеством зеркал для наблюдения; и не только его любопытное будущее, о котором рассказала Летисия Родс, но и ещё один трёхсотлетний дневник, написанный её линейным предком Каллистером Рудом…

Моя аура чёрная, а это значит, что моё сердце чёрное, — подумал он.

Нет, он не знал, что это значит, но знал, что все эти вещи, казалось, заменили все его предыдущие приоритеты.

Я даже больше не забочусь о своих делах. Я забочусь только об… ЭТОМ…

Гул в его голове последовал за ним вниз по лестнице. Когда он пересёк атриум, обе бегуньи, стройные, как всегда, бросили на него косые взгляды — и даже улыбнулись — когда проходили через двери. Фэншоу с трудом кивнул, едва заметив их.

Куда я иду? Что я делаю?

В этот момент он чувствовал себя под влиянием чего-то, но не знал, как с этим справиться.

Следующее, что он знал, — он шёл в «Squire's Pub».

— Извините, мистер Фэншоу, — раздался хриплый голос Бакстера. Он заставлял барные полки. — Мы ещё не открылись, — но затем он рассмеялся. — О, чёрт возьми, что я говорю? Мне принадлежит это место, так что если вы хотите напиток, то выбирайте любой!

По какой-то причине обращение к нему другого человека вернуло его сознание обратно на поверхность.

— Спасибо за предложение, мистер Бакстер, но…

Для чего я здесь?

— Я просто зашёл, чтобы увидеться с Эбби. Она здесь?

— Да, конечно! — Бакстер ответил с большим рвением. — Она вернулась в кладовку, — он указал на выход из бара. — Это та дверь рядом со стойкой регистрации.

— Я не хочу беспокоить её, если она занята работой…

Бакстер хлопнул рукой.

— Нет, нет, просто идите прямо. И если тот клерк у стойки преградит вам путь, просто скажите ему, что я разрешил вам войти.

— Спасибо, мистер Бакстер.

Клерка даже не было за столом. Фэншоу открыл указанную дверь и вошёл в длинный коридор, заставленный с обеих сторон ящиками с различными припасами. Было довольно темно. Он не видел никаких признаков Эбби, но заметил белые флуоресцентные лампы, горящие в конце коридора. Хотя до этого момента ему сознательно не приходило в голову, Фэншоу знал, почему он ищет её: пригласить на новое свидание.

Должен ли я позвать её по имени? Нет… С моей удачей она уже где-то далеко.

Он достиг конца коридора, заметив, что так и есть. Он вышел на свет, посмотрел налево, не увидел Эбби, затем посмотрел направо…

Святое дерьмо…

Эбби сидела сгорбившись над металлическим столом, освещённым лампой. Она выглядела сосредоточенной, остро сфокусированной, но в то же время потерянной. С большой осторожностью её пальцы сжали обычный ключ, как ключ от дома. Затем, с тщательным усилием, она поднесла ключ к ноздре и быстро снюхала скопление чего-то белого с него. Она остановилась, села вертикально, затем сунула ключ в пластиковый пакет, полный белого порошка, и повторила процесс.

Фэншоу не говорил ни слова. Он сразу же захотел стать невидимым, но он даже не смог сдвинуться со своего места.

После того, как Эбби сделала это в третий раз, она села и вздохнула, глядя перед собой на стену. Она вытерла нос, стиснула зубы и несколько раз сглотнула, затем протёрла глаза. Она смотрела перед собой ещё мгновение и только тогда очень медленно повернула голову к Фэншоу.

Её рот открылся, и она опустила голову на стол.

— Всё это дерьмо… — пробормотала она, уже рыдая. — Сколько ещё дерьма случится со мной?

— Эбби, я… — но Фэншоу не мог придумать, что сказать.

Она держала руки на своём лице, и её лицо всё ещё было на столе. Она прохрипела:

— Что ты здесь делаешь?

— Твой отец сказал, что я могу войти. Я хотел увидеть тебя.

— Зачем?! — она как-то прошептала и прорычала одновременно.

— Чтобы пригласить тебя на свидание. Снова.

Она фыркнула и наконец подняла лицо. Ей удалось подавить смех.

— Лучше не сейчас.

Прежде чем он смог решить, как ответить, слова сами сорвались с губ.

— Да. Я понимаю.

Наконец она посмотрела прямо на него. Розовые пятна на лице, слёзы текут по щекам. Она даже не походила на себя саму, когда сказала:

— Я наркоманка, Стю. Кокаиновая наркоманка.

— Я бы никогда не догадался.

Ещё один циничный смех.

— Да, «Девушка по соседству» всё-таки стала взрослой. Счастливая владелица гостиницы. Всегда улыбается! И тут — бах! — правда…

— Как долго?

— Здесь? Я не знаю. Шесть-восемь месяцев.

— Значит, у тебя были эти проблемы в прошлом? — понял он. — Ты вылечилась, но теперь у тебя рецидив?

— Да, — она казалась разбитой на своём месте. — Помнишь, когда я говорила тебе, что жила в Нашуа в течение года?

— Верно, после колледжа.

Она кивнула, поворачивая ключ в пальцах.

— Ну, я думаю, это типичная история. Молодая, идеалистическая, авантюрная. Первый раз вдали от дома. Я встретила там парня, влюбилась, но потом узнала, что единственное, что он действительно любил, это кокс. Он также продавал его, был довольно крупным дилером. Он не продавал пол-унции ребятам из колледжа, он продавал большие партии региональным торговцам. Следующая вещь, которую я помню, я так подсела, что продавала кокс разным парням, — она запнулась, словно подстёгивая себя, затем посмотрела прямо на Фэншоу. — И это не единственное, что я продавала тем парням.

Фэншоу сглотнул.

— Ты по-прежнему здесь? — спросила она насмешливым тоном. — Что насчёт свидания?

Поморщившись, он схватил пакет с кокаином и…

Эбби вскочила.

— Не смей!

— Попробуй остановить меня, — предложил он и опустошил пакет в слив на полу.

Она постояла на месте секунду, затем резко опустилась.

— Ты сукин сын! Ты хоть представляешь, сколько это стоит?

— Да, твоя душа.

— Это почти невозможно достать здесь!

— Ладно. Я просто сделал тебе одолжение, чтобы ты меня за это поблагодарила.

— Как насчёт такой благодарности? Трахни себя, ублюдок!

Фэншоу усмехнулся.

И как я вляпался во всё это?

Он растёр своим ботинком остатки порошка на полу.

— Пожалуйста, не ругайся, Эбби. Это не красит тебя. И вообще, я видел, как люди, которые являются аналитическими гениями, превращаются в бесполезные отходы из-за кокаина. Промышленные магнаты, гуру экономики, люди, которые могли бы создать пятьдесят тысяч новых рабочих мест только за одну сделку… Но что с ними сейчас? Все они либо мертвы, либо овощи. И будь я проклят, если буду смотреть, как это случится с тобой!

Она продолжала смотреть на сток на полу.

— Я прерву своё пребывание здесь, — сказал он, — отвезу тебя в Нью-Йорк и положу в реабилитационный центр, хороший центр.

— Да неужели? — её тон, казалось, был вызывающим.

— Да.

Она села обратно, выглядя полностью побеждённой.

— Блять! Я не могу поверить, что это случилось. Разве ты не мог, блять, постучаться?

— Я очень негативно отношусь к ругательствам. Это заставляет тебя выглядеть дрянью.

Её смешок перерос в хохот.

— Дрянью я была раньше. Тебе было бы плохо, если бы ты узнал, чем я занималась в Нашуа.

— Наверное. Так что не говори мне об этом.

Она снова встала, с внезапным выражением лица, которое было смущённым и распутным одновременно.

— Значит, ты собираешься отвезти меня на реабилитацию, да, Стю?

— Да. Похоже, ты не веришь в это?

— А почему я должна? Звучит так же, как и вся другая фигня, которую рассказывали мне всю мою жизнь. Я больше не наивная — я знаю, о чём это всё.

— Что ты имеешь в виду?

Она подошла прямо к нему.

— Это очень старый трюк, на который глупая женщина ведётся каждый раз. О, да! Рыцарь в сияющих доспехах заставляет девушку думать, что он действительно заботится о ней, рассказывает ей обо всех вещах, которые он собирается сделать для неё, как он собирается её спасти. И что она делает? Она верит в это, и она делала так много раз, и столько же раз её трахали, а потом просто выбрасывали на улицу. Ей больше не во что верить.

— Я не такой, — сказал он.

Она скрестила руки, разговаривая с ним с абсолютной злобой.

— Отстань от меня! Я видела это очень много раз. И каждый раз я верила, что при необходимости мы вместе прыгнем с грёбаного моста. В конце концов девушка узнаёт, что это был кусок дерьма, и всё, что парень на самом деле хотел — это просто поиметь её. Ну, я и раньше трахалась с парнями за деньги и кокс, так что, наверное, я бы могла трахнуться и с тобой…

Звук пощёчины.

Фэншоу сильно ударил её по лицу.

Эбби отступила, приложив руку к щеке. Она дрожала, наполовину согнувшись.

— Ты хуесос! Мудак! Я не могу поверить, что ты только что сделал это!

— Я тоже не могу, — Фэншоу был в ужасе.

Он собирался извиниться, но понял, что не может. Он не сожалел.

— Я действительно позабочусь о тебе.

Она осталась согнувшись, потирая лицо. Затем зарычала:

— Я не верю этому!

— Хорошо. Ты поверишь в конечном итоге. Это был первый тайм-аут от этого бедствия. Как я уже сказал, я прерву своё пребывание здесь. Но сначала у меня есть несколько дел, просто дай мне день или два. Тогда я отвезу тебя в Нью-Йорк, устрою на реабилитацию, и мы сделаем это.

— Что сделаем?

Фэншоу остановился. Это был хороший вопрос.

— Я не совсем уверен, но я уверен в одном. Ты больше не будешь употреблять наркотики.

Это был первый раз, когда он внимательно посмотрел на неё с тех пор, как вошёл. Несмотря на её слезы, её розоватость лица и общее выражение презрения, Фэншоу почувствовал трепетание «бабочек» внизу живота. Её тело, её серые глаза и неописуемые волосы, её изгибы и ноги и её грудь — совокупность её сексуальности могла бы заставить его таять.

Даже после этой отвратительной правды… я всё ещё без ума от неё.

Она могла бы быть восковой фигурой, стоящей там сейчас. Внезапно её гнев превратился в страх.

— Стю? Пожалуйста, не говори моему отцу!

Из всех комментариев, которые она могла сделать, это звучало наименее объяснимо.

— Зачем мне говорить твоему отцу? Я только что сказал тебе, что…

— Я серьёзно, Стю. Я сейчас очень запуталась и мне чертовски стыдно. Я не знаю, правильно ли я думаю. Но если мой отец узнает, что я снова употребляю кокс, то… — её голос растворился в незаконченной мысли.

— Твой отец выглядит довольно понимающим человеком, Эбби…

— О, он замечательный человек, и я, вероятно, была бы мертва, если бы не он. Он спас меня. Он вытащил меня из Нашуа и привёз сюда, позаботился обо мне, очистил. Но что ты должен понять о моём отце… он очень структурированный человек.

— Структурированный?

— Да. У него есть определённые системы для работы с вещами. Позволь мне сказать это так: он не даёт двух шансов. Я уже получила свой первый. Он простил меня в первый раз, потому что я его дочь, и он любит меня. Это сокрушило его, это ранило его, внезапно понимая, как я обманула его. Мой отец не позволит себе снова пройти через этот ад, и я не могу сказать, что виню его. Его система борьбы с разбитым сердцем — уничтожить источник… — её глаза начали заполняться новыми слезами. — Вот что произойдёт, если он узнает, что я снова подсела на кокс. Он отречётся от меня, Стю. Он выгонит меня из этого дома, вычеркнет из завещания и сотрёт из своей жизни, как будто меня никогда не существовало. И я знаю, что заслужила это.

— Ну, этого не произойдёт. Потому что ты просто бросишь кокаин, и я позабочусь о том, чтобы ты бросила его навсегда.

Она выглядела так, будто вот-вот развалится, покачиваясь вперёд-назад.

— Обещай мне, Стю. Обещай мне, что не скажешь ему!

— Я обещаю, что не скажу ему. А теперь перестань так себя вести, — его это раздражало, и он знал, что всё из-за того отвратительного момента, который только что проник в его голову. — И не взрывай себе мозг. Приведи себя в порядок и на некоторое время держись подальше от отца. Ты сейчас выглядишь не лучшим образом, и если твой отец увидит тебя такой, у него не будет другого выбора, кроме как думать, что ты под чем-то. И вытри нос; ты выглядишь так, как будто ела пончики с сахарной пудрой.

Она всё смотрела на него, несчастная.

— Извини, что разочаровала тебя так.

— Я не разочарован, — наполовину огрызнулся он, — просто удивлён, всё.

Грустный смешок.

— Жизнь полна сюрпризов. Думаю, я ношу довольно эффектную маску.

— У нас у всех есть маска или две, Эбби.

— Да? И у тебя?

Она проклинала себя за своё замечание, потому что её вопрос заставил его нервничать. Внезапно в комнате стало жарко, как в сауне.

— Мне лучше сейчас уйти, я поговорю с тобой позже.

Он покинул свет и пошёл по тёмному коридору.

Она бросилась за ним.

— У тебя есть хоть немного мужества? Не убегай, ответь на вопрос!

Он ощетинился, стиснув зубы, затем повернулся к ней.

— Да, у меня тоже есть маска, Эбби.

— Тогда расскажи мне.

Он почти заикался, когда сказал:

— Нет.

— О, это просто здорово! То, что я и говорила раньше. Очередное дерьмо! Если бы у тебя на самом деле была маска, ты бы рассказал мне.

Вены на шее Фэншоу вздулись.

— Что случилось, Стю? — она насмехалась. — Я растрепала твои перья? Вдруг запахло жареным? Почему бы тебе не спуститься с небес, а?

— Спуститься с небес?

— Что даёт тебе право стоять там и выносить суждения обо мне, когда ты даже не…

— Я не делаю суждений! — он почти кричал.

— Конечно, делаешь! Ты и твоя реабилитация. Ты и твой рыцарь в сияющих доспехах, — она улыбнулась. — И потом ты заставляешь меня чувствовать себя дерьмом из-за скелетов в моём шкафу, но для меня это выглядит так, будто у тебя есть несколько своих.

— Может быть, так и есть, но тебе не нужно это знать.

Она подошла ближе.

— Просто заставляешь меня чувствовать себя куском грязи? Тебе это нравится, а? Ты можешь критиковать мой образ жизни и проповедовать мне о реабилитации, но на самом деле ты даже не представляешь, на что это похоже, — она наклонилась вперёд. — Ты когда-нибудь был зависим, Стю? В тебя когда-нибудь попадало что-то, что превращало тебя в раба?

— Да! — крикнул он.

— Ты так шутишь? Я сразу могу узнать бывшего наркомана, когда увижу его, а ты не такой.

— Просто это другое! — выпалил он.

— Ну, тогда почему ты мне не скажешь? Это как на игровом поле. Я рассказала тебе мой секрет, это справедливо, если ты скажешь мне свой.

Он знал, что она была права, но он просто… не мог сделать это.

— Отлично… Знаешь что, добренький правильный миллиардер, ты такой же финансовый придурок, как те, о которых пишут в газетах каждый день, которые не играют в честную игру. Ты будешь играть только в ту игру, в которой ты выиграешь!

Он ткнул пальцем в неё.

— Вот теперь ты та, кто выносит суждения!

Она надменно пожала плечами.

— Тогда убеди меня. Докажи мне, кто ты на самом деле. Как я могу доверять тебе свой секрет, если ты не доверишь мне свой? Все твои деньги — это просто дерьмо, если ты не можешь быть искренним. Ради всего святого, я только что сказала тебе, что я была проституткой ради своего парня в Нашуа! Ты хоть представляешь, что я чувствовала, когда говорила тебе это? Всякий раз, когда он заключал крупную сделку о продаже, я была бонусом, Стю. Минет, групповуха…

— Перестань!

Её улыбка расширилась, а потом пропала, когда она покачала головой.

— Однажды меня трахнула целая комната торговцев, чтобы заключить двойную сделку.

— Перестань это говорить!

— Есть вариант. Сделай игру честной. Сними маску.

Тихий голос в его голове прошептал:

Не будь фальшивкой.

Внезапный гнев заставил его ударить кулаком в ящик для хранения.

— Дерьмо!

Его костяшки пульсировали, когда он отшатнулся, держась за руку; ящик был полон сковородок. Он чувствовал себя на минуту обезумевшим. В ту секунду, когда он начал говорить, боль исчезла.

— У меня то, что мой психотерапевт называет хронической скоптофилией.

— Что-о-о?

Он издал самый мрачный смех в своей жизни.

Какого чёрта? Что это меняет? Давай, скажи ей…

Так он и сделал.

— Я извращенец, Эбби, вуайерист. Хотела узнать, что я прячу в своём шкафу? Ну вот. Я подглядываю.

Эбби не произносила ни слова, её лицо сморщилось.

— Звучит жалко, я знаю. Ты бы не подумала, что кто-то может быть зависим от чего-то подобного, но я это делаю на протяжении бóльшей части моей взрослой жизни. Я не могу это объяснить, просто так есть.

— Я… я… потеряла дар речи, — сказала она.

— Так же как и моя жена, мои адвокаты и партнёры по бизнесу. Сумасшествие, да?

— Ты имеешь в виду… смотреть за женщинами в окнах?

— Да. Это вызывает у меня такое же привыкание, как кокаин у тебя. Это вызвано химическим дисбалансом в моём мозгу, таким как дисбаланс, который заставляет людей играть в азартные игры. И острые ощущения при подглядывании стимулируют тот же тип высвобождения эндорфина, который стимулируют наркотики. Это безумие, Эбби, но я такой.

Прошло несколько секунд, прежде чем Эбби уставилась на него.

Фэншоу продолжал, даже не смотря на неё.

— Самое смешное, что… ты думала, что я разочаруюсь в тебе. Как тебе такой поворот? Я извращенец и преступник. Я ничего не могу с собой поделать. Когда меня поймали, и после того, как моя жена ушла, я начал психотерапию… и это сработало. Я не подглядывал больше года. Но потом…

— Рецидив, — сказала Эбби.

Он кивнул.

— Всё развалилось, и я не знаю почему.

Выражение её лица наконец изменилось от неприязненного недоумения до чего-то вроде умиротворения.

— Теперь я чувствую себя намного лучше, — сказала она очень тихо.

— А я нет, — отрезал Фэншоу. — Я чувствую себя подонком.

Она мечтательно вздохнула.

— Я узнаю что-то новое каждый день. Я никогда не думала, что у людей может быть зависимость от подглядывания в окна.

— Ну, теперь ты знаешь.

Она засмеялась.

— Я зависима от кокса, а ты — от этого. Мы оба наркоманы! Это всё, что у нас есть общего…

Фэншоу почувствовал слабость в коленях от её комментария.

У неё больше общего с вами, чем вы думаете, — пророчила Летисия Родс.

— Я чувствую себя идиотом, стоя здесь — я пойду. Если захочешь увидеть меня снова, ну… дай мне знать, — он резко повернулся и направился к двери.

— Стю, подожди! — она бросилась за ним. — Есть одна вещь…

Фэншоу повернулся.

Звук пощёчины!

Эбби не могла бы ударить по лицу Фэншоу ладонью ещё сильнее. Его голова дёрнулась назад, и он ударился затылком о стену из ящиков. Боль была жуткая.

Он не мог понять, что произошло в первые секунды после этого. Его зрение затуманилось, а сердце сжалось в груди. Он чувствовал только свою ярость и боль.

Когда он смог разглядеть, что было перед ним, то увидел лицо Эбби всего в нескольких дюймах от его собственного. Она выглядела испуганной, но, несмотря на это, улыбалась.

— Это потрясающе, Стю, — раздался насмешливый хрип. — Теперь ты собираешься убить меня?

Левая ладонь Фэншоу толкнула её об ящики с такой силой, что они прогнулись. Его правая рука…

Его правая рука сжала её горло.

Ты сумасшедший! — вертелись мысли в голове. — Отпусти её!

Но он так не сделал. Вместо этого он сильнее сжал зубы.

— Проклятие! Ты чёртова шлюха!

— Не ругайся, Стю, — смеялась она. — Это заставляет выглядеть тебя дрянью!

— Это было вдвое сильнее, чем я тебя ударил!

Её горячее горло пульсировало в паутине его руки, когда она ответила:

— Ну хорошо, потому что ты это заслужил… ублюдок!

Фэншоу почувствовал сознательное потрясение, когда ещё сильнее сжал её горло вместо того, чтобы освободить её.

Она прошипела:

— Как тебе это нравится? Миллиардер показывает свою тёмную сторону…

— Я и не знал, что моя тёмная сторона была такой тёмной. Спасибо за то, что открыла её.

— Приятно знать, что я так влияю на мужчин, — она ​​начала извиваться в его объятиях. — Или, может быть, это работает только на извращенцев, которые подглядывают за женщинами в окна?

Она приподнялась на цыпочки, когда он сжал ещё сильнее.

— Почему ты хамишь парню, прижимающему руку к твоему горлу? — зарычал он, глядя ей в глаза.

Она продолжала извиваться, розовый цвет её лица потемнел.

— Это мой защитный механизм, мудак! Ты ничего не знаешь о женщинах, которые ненавидят себя? — она схватила его за запястье другой руки и намеренно прижала её к своей груди.

Фэншоу угадал её намерение.

Улыбка Эбби оставалась ехидной.

— Если ты собираешься задушить меня, то хотя бы трахни для начала.

Фэншоу выпустил её горло, затем потянул её вниз, на пол.

Когда они закончили, она лежала распластанная на полу, а Фэншоу чувствовал, будто его только что растоптали лошади.

— Святое… — начал Фэншоу.

— …дерьмо, — закончила Эбби.

Казалось, что у них был неистовый сексуальный марафон в течение двадцати минут. Одежда лежала повсюду. У Фэншоу болело в местах, в которых он и не знал, что может болеть. Отпечатки от пота на цементном полу оставляли причудливые очертания, которые виднелись по всей длине коридора. Когда Эбби попыталась подняться, она не смогла, а затем перевернулась и принялась собирать одежду, ползая на руках и коленях.

— Иисусe, Стю. Мы, должно быть, наделали много шума.

Колени Фэншоу были грязными. Его обнажённые пятки шлёпали вокруг, когда он собирал и надевал свою одежду.

Что я только что наделал?

— Я не знаю, что на меня нашло, Эбби. Мне жаль.

Эбби засмеялась.

— Я поздравляю тебя, добрый миллиардер. Это был лучший секс, который у меня был. Ну, со времён колледжа.

Фэншоу продолжал собирать свою одежду.

— Я имел в виду… я не хотел задушить тебя. Я никогда раньше не был таким жестоким. Это никогда не было моим намерением…

— Стю, всё в порядке.

Его тяжёлое дыхание напомнило ему о его возрасте. Он быстро уселся на пол, а затем чуть не надел ботинок не на ту ногу.

— Мы должны поторопиться. Твой отец может зайти в любую минуту.

Она не казалась такой взволнованной.

— Ну, если он это сделает, я не могу дождаться, чтобы услышать твоё объяснение.

— О, это просто здорово!

Фэншоу наконец одел себя. Когда он посмотрел на Эбби, она застёгивала свою блузку, не надев под неё лифчик, который он порвал во время их жаркого свидания.

Фэншоу застыл.

— В чём дело? — спросила она, улыбаясь.

— Ты прекрасна…

Эбби только продолжала улыбаться.

— У тебя есть все основания полагать, что я могу не сдержать обещания, — сказал он, — но я имею в виду всё, что я сказал ранее, о том, чтобы отвезти тебя в Нью-Йорк, устроить на реабилитацию и всё такое. Я сделаю это.

— Я верю тебе.

— Так ты согласна?

— Да. Я готова, когда ты будешь готов, а до тех пор… я сделаю всё возможное.

Бóльшего я и не могу просить.

Фэншоу почувствовал себя сразу удовлетворённым. Он не мог перестать смотреть на неё.

— Но не надо больше бить друг друга, хорошо? — сказала она шутливым тоном.

— Я думал, тебе понравилось, — отшутился он в ответ.

— Мне понравилось, Стю, просто не так грубо. Боже, я на минуту подумала, что ты собираешься убить меня!

И я мог бы, — подумал он в скрытом страхе.

Он пытался пошутить над этим.

— Ты слишком хороша, чтобы тебя убивать.

— Это приятно знать… я думаю.

После долгого молчания она произнесла:

— Вот это да…

— Что?

— Секс с тобой отвлёк мой разум от кокаина.

— Дай мне знать, когда эффект пройдёт. Я позабочусь, чтобы он продлился.

Она усмехнулась, качая головой.

— Я лучше пойду сейчас…

Этот момент заставил его нервничать. Он чувствовал, что должен сказать что-то ещё, но не знал, что это должно быть.

— Хорошо, поговорим с тобой позже, — сказала она.

Он подошёл к ней и довольно грубо схватил её. Снова он прижимал её к ящикам, но вместо того, чтобы душить, он целовал её, в то время как его руки не могли удержаться от изучения её контуров.

Я обожаю эту женщину, — подумал он.

Их языки слились; они поглощали дыхание друг друга, как будто отчаянно нуждались в воздухе. Фэншоу хотелось, чтобы он растворился в тепле, запахах и веществах, которые были у неё.

— Если ты снова ударишь меня, как совсем недавно, — выдохнула она, — я буду в инвалидном кресле в течение недели.

Но перспектива этого, казалось, её не смутила: она потянулась, чтобы расстегнуть его ремень…

Фэншоу присосался к её шее, затем сильно впился пальцами в её ягодицы. Она вздохнула, вздрогнула, а затем чуть не взвизгнула, когда он скрутил её соски сквозь блузку. Он хотел сделать всё это снова прямо здесь, но здравый смысл вернулся к нему.

У него были другие дела, кроме Эбби. Зеркало в кармане напомнило ему об этом.

— Позже, — сказал он. — Но я должен показать тебе кое-что сегодня ночью.

— Да? — замурлыкала она.

— Да.

— Где?

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— На Ведьмином холме, около одиннадцати тридцати.

Её глаза загорелись, но затем погасли.

— Дерьмо! Я не могу. Веришь или нет, но я не просто хозяйка гостиницы. Я также состою в городском совете. У нас большая встреча сегодня вечером в восемь. Иногда эти собрания идут до двух часов ночи. Это большая заноза в моей заднице, но я подписалась на это, так что…

— Тогда завтра вечером.

Прежде чем она успела сказать «хорошо», Фэншоу поцеловал её ещё раз, затем ушёл.

(II)

Фэншоу принял душ, переоделся и отдыхал, залечивая плотские раны в своей комнате.

Я душил её, — подумал он. — Я мог…

Он не хотел думать об этом дальше.

Отсутствие контроля над собой было тем, с чем он никогда не сталкивался за пределами своего вуайеризма. Образы Эбби и их примитивные занятия любовью постоянно вспыхивали в его голове. Это было восхитительно.

И теперь она согласилась уехать с ним, поехать в Нью-Йорк.

Эта перспектива взволновала его, даже несмотря на её разрушительные пристрастия. Но было кое-что ещё, что волновало его также. Он увидел, что доктор Тилтон оставила ещё одно сообщение, и Арти тоже. Им придётся подождать. Из душной тайной комнаты на чердаке Фэншоу достал другой дневник Джейкоба Рексалла и провёл остаток дня, читая каждую рукописную строку, которая оставалась разборчивой после более трёх столетий.

Безумные сцены развернулись перед ним. Его желудок с каждым предложением сжимался, но чем больше он читал, тем мрачнее очаровывался он. Ночные деяния Рексалла, Эваноры и Руда демонстрировали беспрецедентные упражнения в систематическом и хладнокровном дьяволизме и в реальных зверствах, о которых даже не представляли их коллеги двадцать первого века. Убийства, изнасилования и пытки были обыденными вещами для этих трёх; вместо этого именно тошнотворные хитросплетения их оккультного режима поставили их на столь высокий постамент зла: детоубийство и отцеубийство; кровопускание и потрошение живых людей, слишком часто детей и новорождённых; абсолютно тягостные сексуальные действия; и алхимическая дистилляция плодов, среди других, ещё более невероятных вещей. Кроме того, сексуальные похождения Эваноры и её двенадцати членов Kовена обеспечили уровень морального разложения, о котором Фэншоу просто не мог представить. В тех случаях, когда считалось, что некоторые члены Kовена потеряли веру, достаточно тёмную для дальнейшего занятия их делами, наказания, которым они подвергались, были описаны в мельчайших подробностях, которые могли передать стиль и лексикон 1600-х годов, которые в один прекрасный момент заставили Фэншоу поспешить в ванную своего номера и вырвать.

Это ужасно, — подумал он, когда закончил. — И всё это реально.

Но какое бы отвращение ни вызывало его чтение, он сожалел о том, что бóльшая часть дневника осталась безнадежно нечитаемой. Он даже чувствовал себя обманутым тем, что не мог прочитать всё, что скрывалось на страницах этого отвратного откровения.

В восемь часов он ужинал в пабе в компании мистера Бакстера. На этот раз он старался не поднимать тему Рексалла, чтобы не казаться одержимым. Вместо этого они говорили о более безобидных вещах, в том числе о погоде, и однажды Фэншоу сказал:

— Я думал о том, чтобы пригласить Эбби ненадолго поехать со мной в Нью-Йорк, если с вами всё будет в порядке.

У мистера Бакстера не было возражений по поводу того, что его дочь поедет в Нью-Йорк с миллиардером.

После более безобидных разговоров Фэншоу поблагодарил старика и ушёл.

К настоящему времени это стало больше похоже на инстинкт, что всякий раз, когда Фэншоу хотел прогуляться по городу, он оказывался на тропах, которые вели к Ведьминому холму. Когда он достиг своего пика, солнце уже село.

Полночь, — сказал он себе. — Зеркало работает только после полуночи.

Через свой карман он почувствовал трубчатую массу зеркала…

Конечно же, искушение было; оставалось ещё два часа до того, как часы пробьют двенадцать. Когда небо потемнело, и звезды загорелись ярче, многие окна города тоже начали мигать — прямо на Фэншоу, маня его, чтобы он вытащил зеркало и поддался своей слабости. Даже так далеко, невооружённым глазом, он увидел бегуний в конце дороги, идущих в гостиницу, но Фэншоу не сфокусировал зеркало на окне, которое, как он знал, принадлежало им. А «Travelodge»?

Время не могло быть более подходящим для долгого подглядывания, но Фэншоу этого не сделал. Он думал об этом, но вскоре понял, что не собирается поддаваться дешевизне своей зависимости. Восхитительного трепета, который он обычно испытывал, сейчас не было.

Вместо этого он ждал полуночи.

Он пересёк тропу с несколькими парами, также прогуливающимися по холму. Фэншоу кивнул им, поприветствовал, затем двинулся дальше. Он сделал паузу, чтобы посмотреть на ужасающую бочку, а затем на могилы Рексалла и его дочери, последняя представляла собой просто древнюю яму. Затем он повернулся и обнаружил, что стоит перед Магическим шаром.

Что ты такое? — спросил он про себя, как будто тайный объект был человеком.

Позади него поднялась оранжевая луна, угол, идеально подходящий для металлической сферы, чтобы затмить сияющую окружность лунного тела. Зрелище длилось всего мгновение, но в этот момент шар испустил ауру мерцающего, тонкого ниточного света цвета расплавленной лавы.

У Фэншоу не было иного выбора, кроме как вспомнить цвет своей ауры…

Чёрный…

И слова Летисии Родс:

Цвет ауры отражает истинный характер сердца человека…

Но Фэншоу знал, что он не был чёрный сердцем.

Он задумался, но потом понял, что его часы показывали 23:55.

Вернувшись на самый высокий пик, он вытащил зеркало и поднёс его к глазу.

Почти самое время…

Город стоял в сумерках. Выглядело красиво и… современно. Он поводил зеркалом вокруг, ни разу не приблизившись ни к «Travelodge», ни к окну бегуний. Вместо этого он нашёл чистую белую ратушу. Огромные окна первого этажа сверкали, показывая движение внутри. Фэншоу сосредоточился и увидел часть конференц-стола, а за ним сидели несколько человек. Одной была Эбби, её волосы блестели, а губы шевелились, когда она ссылалась на разложенные перед ней бумаги.

Заседание её городского совета, — подумал он.

Кто-нибудь в совете знал о её проблеме? Фэншоу усомнился в этом. Но она так хорошо скрывала свою наркоманию, что ему было интересно, что ещё она может скрывать. Он знал, в какое дерьмо может вляпаться, но…

Мне всё равно.

Фэншоу знал, что влюбляется в неё.

Он продолжал сканировать пространство, пока движение в другом окне не зацепило его глаз. Это был один дом в цепочке домов из красного кирпича Федерального периода архитектуры. Движение, которое он обнаружил в окне, представляло собой гладкую голую плоть: спину обнажённой женщины, по-видимому, мокрую и блестящую, как будто она только что вышла из душа. Но волнующий всплеск адреналина, который обычно соединяет такое зрелище с сердцем Фэншоу…

Не пришёл.

Обнажённая женщина на мгновение обернулась и показала маленькие, почти плоские груди. Это была Летисия Родс.

Фэншоу отодвинул зеркало, во-первых, из уважения к женщине, а во-вторых, он не чувствовал никакого интереса к тому, чтобы частно шпионить за ней. Его слабость к таким подглядываниям, казалось, начинала угасать. Это как любимое блюдо, которое ешь столько раз, что начинаешь насыщаться им.

Но вам удастся победить эту слабость, — он вспомнил ещё одно из её пророчеств в гостиной.

Фэншоу держал свои поверхностные реакции под контролем. Некоторые из вещей, которые она рассказала ему во время гадания, были совершенной правдой, но он всё ещё думал, что, возможно, подсознательно исполняет эти пророчества сам.

Время покажет.

Но что касается времени?

Его часы-будильник начали сигнализировать о наступлении полуночи…

Поехали. Вот оно. Сейчас я докажу себе то, в чём и так уже уверен…

Когда он снова поднёс зеркало к глазу, сигнал часов-будильника исчез, и его заменили плавающие, баритоново-глубокие, но невероятно хрупкие звоны церковного колокола, которых давно уже не существовало.

Теперь город сгрудился, словно оттеснённый полуночным небом; он был вдвое меньше, чем город, который Фэншоу покинул незадолго до заката. Вдали растянулся холмистый лес, где теперь не было леса. И сквозь зеркало грязные дороги города были освещены лишь лунным светом, а не натриевым светом от уличных фонарей.

Я знал это, — подумал он, удивительно удовлетворённый. — Сейчас не может быть ошибки. Это зеркало действительно работает, — подумал он.

А это означало, что его собственные руки теперь держали доказательство сверхъестественности.

Никаких последствий не было; никакие глубокие размышления не сопровождали его утверждение. Эти соображения придут позже. Вместо этого он просто смотрел — и восхищался — совершенно невозможным.

Городской дом, который когда-нибудь будет принадлежать Летисии Родс, и чьи налоги будет платить сам Фэншоу, стоял тоскливый, тёмный и грязный. На ближайшем позорном столбе висела жалкая женщина, её грязные волосы свисали почти до земли. Часовой в треугольной шляпе и со звездообразным значком на груди прошёл вокруг по Главной улице с фонарём в одной руке и дубинкой в ​​другой. Несколько лошадей стояли неподвижно как статуи, привязанные к своим столбам. От входа в церковь шёл человек, без сомнения, звонарь. Он шёл прямо к таверне через улицу.

Фэншоу отвёл от него взгляд, затем охватил весь старинный город. Сегодня ни одного окна не было освещено.

Подожди!

Одно окно всё же горело.

Он поднёс зеркало, чтобы разглядеть его поближе.

В окне на верхнем этаже дома Рексаллов двигалась фигура. К настоящему времени Фэншоу не был удивлён, увидев, что это была та самая комната, которую он снимет триста с лишним лет спустя — явно комната неописуемых ужасов. И точно так же, как сама комната, не был неожиданностью и её нынешний обитатель, Джейкоб Рексалл. Он был одет в удлинённый жилет и льняную рубашку; вокруг его шеи висел точно такой же кулон, как и у его изображения на портрете. Хитрая улыбка на лице некроманта заставила Фэншоу понять:

Он знает обо мне. Он знает, что я смотрю…

В прошлые ночи действительно казалось, что Рексалл и его дочь лично обращаются к нему через зеркало, но он отверг это как паранойю. Теперь, однако, он знал, что это не было ничем подобным.

Он знает, что я здесь. Он находится в своём времени, а я в своём, но… он ЗНАЕТ, что я здесь…

Казалось, что Рексалл каким-то образом предсказал, что Фэншоу будет использовать это зеркало сегодня вечером. Затем Фэншоу вспомнил надгробие колдуна:

ДЖЕЙКОБ РЕКСАЛЛ, 1601–1675, ОСУЖДЁННЫЙ ЗА КОЛДОВСТВО, ДЕМОНОЛОГИЮ И ЧЁРНЫЕ ПРЕДСКАЗАНИЯ.

Предсказания, — подумал Фэншоу. — Мог ли Рексалл прочитать будущее?

Ему пришло в голову, что любой человек, который мог бы сделать такое зеркало, вполне мог бы читать будущее и даже немного больше.

Фэншоу отрегулировал фокус зеркала на границах окна.

Подсвечник дрогнул изнутри. Рексалл продолжал лукаво улыбаться, но расположение его глаз изменилось, давая Фэншоу понять быть внимательным…

В мрачно освещённой раме окна Рексалл поднял руку, показывая клочок свёрнутой бумаги. Другой рукой он поднял огромную чёрную книгу с чем-то похожим на золотые чешуйки на обложке. Фэншоу вспомнил своё первое вторжение в тайную чердачную комнату и большую книгу, которая хранилась в защитном мешке.

Это та же книга?

Рексалл перевернул книгу в руке, открыл заднюю корочку и вставил сложенный лист бумаги. Его улыбка увеличилась, когда он раскрыл книгу.

Фэншоу продолжал смотреть.

Рексалл, возможно, даже подмигнул ему. Затем он повернулся и начал подниматься по верёвочной лестнице, забирая книгу с собой.

Теперь уже знакомый гул решимости Фэншоу наполнил его голову шумом двигателя. Он побежал на полной скорости к гостинице, отказался от лифта, чтобы подняться быстрее по лестнице до своей комнаты, и перевёл дыхание, забежав внутрь. Он запер дверь и через несколько минут открыл люк, уронил лестницу и поднялся в чердачную комнату, про которую никто не знал, кроме Фэншоу на протяжении более трёх веков.

Его энергия подняла облака пыли, когда ноги ступили на пентаграмму, нарисованную кровью. Фэншоу вдыхал пыль и двигался дальше вперёд. Его рука дрожала, когда он нащупал книжный шкаф, а затем и саму книгу, которая всплыла у него в памяти.

Вот она!

Он опустил свой фонарик вниз. Древний мешок смялся, когда он поднял книгу; золотой лист сверкнул на него, когда он прочитал причудливое название тома: ДЬЯВОЛОПОКЛОНЕНИЕ.

Он вытащил всю книгу из мешка, положил её обложкой вниз и открыл заднюю корочку. Там, зажатый между последними страницами книги, лежал сильно пожелтевший лист бумаги…

Пергамент, — понял он, когда дотронулся до него.

И тут же в его голове отразилось ещё больше слов Летисии Родс:

В дневнике Руда действительно сообщается, что ключ к двум секретам был записан на пергаменте самим Рексаллом ещё до его смерти.

Фэншоу опустил бесценную книгу на пол, а затем бросился вниз по лестнице. Он почувствовал головокружение, когда сел за журнальный стол и осторожно развернул пергамент. Его сердце забилось.

Короткий отрывок начался следующим:

…Тем, кто с помощью Тёмного провидения и Духа приключений, не побоится следовать за мной! Почувствуй себя разумным в этих Словах и Радуйся! Следуй воле своей, и твоё Сердце будет чёрным… Чтобы узнать два секрета — да! — о Нечестивом знании о времени. Эти секреты я открою тебе, но только потому, что они могут быть переданы от моих губ к твоим ушам…

— О, ради всего святого! — воскликнул Фэншоу вслух. — Твои губы ничего мне не скажут! Ты умер триста лет назад!

Но он продолжал читать:

…Теперь ты должен сжать своё сознание, как будто это горло Нечестивой блудницы, и ковать себя с полной отдачей моим наставлениям, которые таковы: Возьми своё Чёрное сердце и Свою кровоточащую руку и немедленно иди к Уздечке!

— Вот оно! Уздечка! — воскликнул Фэншоу, надеясь, что громкость его голоса никого не разбудит.

Но он не был уверен, что делать с тайными «инструкциями».

Был ли Рексалл субъективным? Есть ли какая-то разгадка для этого? Или он просто имел в виду…

Он посмотрел на свою руку.

Чёрное сердце и кровоточащая рука?

Осталось ещё несколько строчек оккультистского письма:

…После этого ты должен испачкать Ужасную сферу своей собственной Кровью, и вместе с этим ты возьмёшь в свой Рот один глоток самой скверной Aqua Wicce…

Глаза Фэншоу открылись шире, когда он легко перевёл.

Wicce — ведьма! Аqua — вода! Ведьмина вода!

И далее:

…Сделай это, Ищущий приключений, и я с радостью приму тебя в своей Комнате и раскрою Тайные знания того, чем я обладаю.

Это всё.

Фэншоу бросился обратно на чердак, схватил одну из фляг ведьминой воды и вернулся в ночь.