Ведьма для ректора-оборотня (СИ)

Глава 3

Анна

Девушка шагнула в кабинет с внешним спокойствием, хотя внутри все еще присутствовало легкое волнение. Она сделала глубокий вдох, ощущая, как сердцебиение постепенно замедляется, подчиняясь ее воле. С каждым шагом тревога отступала, уступая место привычной профессиональной собранности. Она словно возвращалась в свою стихию, где каждая деталь имела значение, а эмоции оставались за порогом.

Взгляд Анны скользнул по фигуре ректора, и она едва заметно улыбнулась про себя, стараясь не заострять внимание на его очевидной привлекательности. Мужчина, стоявший у окна, был воплощением уверенности и силы. Высокий, с широкими плечами, он выглядел так, будто только что сошел со страниц глянцевого журнала. Его темно-синий костюм сидел безупречно, подчеркивая стройность фигуры и намекая на скрытую мощь. Рукава рубашки были небрежно закатаны, обнажая сильные запястья с загорелой кожей, на левом — стильные часы, которые лишь добавляли образу изысканности. Рубашка, слегка свободная, не могла скрыть рельеф мышц, которые выдавали в нем человека, привыкшего к физической активности.

— Прошу, проходите, располагайтесь, — голос ректора Загорского звучал низко и спокойно, но в нем чувствовалась скрытая напряженность. Оборотень, не сводя с нее пристального взгляда, медленно отошел от окна и протянул руку для рукопожатия. Его ладонь была крупной, сильной, с едва заметными шрамами, которые выдавали в нем не просто человека. Анна, не колеблясь, пожала ее, стараясь сохранить внешнее спокойствие.

Но в следующий момент все изменилось.

Глаза Александра резко потемнели, словно в них погас свет, а зрачки расширились, превратившись в черные бездны. Его ноздри дрогнули, раздуваясь, как будто он уловил какой-то запах, который сводил его с ума. Тело оборотня напряглось, как струна, готовое сорваться в любой момент. И он сорвался.

Резким движением он дернул Анну к себе, обхватив ее сзади так крепко, что она на мгновение потеряла дыхание и выронила сумку и любимую кружку-термос. Его нос скользнул по ее шее, делая глубокий, почти животный вдох. Анна замерла, ошеломленная, но лишь на секунду. Ее разум сработал молниеносно.

По телу Александра пробежал легкий разряд, исходящий от ее щитового заклинания. Он вздрогнул, его хватка ослабла, и Анна, воспользовавшись моментом, резко вырвалась из его объятий. Она отпрыгнула на несколько шагов назад, подняв руку, по которой уже бежали защитные молнии.

— Что за фокусы, господин Загорский? — ее голос звучал холодно и резко, как сталь. В нем не было страха, только гнев и готовность к действию.

Но Александр, казалось, ее не слышал. Его глаза почернели окончательно, белоснежные клыки удлиннились, а тело слегка наклонилось вперед, как у хищника, готовящегося к прыжку. И он прыгнул.

Он двигался с поразительной ловкостью, обходя ее защитные заклинания, словно они были для него не более чем дымовой завесой. В следующий момент Анна оказалась прижатой к стене, его руки снова обхватили ее, а горячее дыхание обожгло кожу на шее. Он рычал, низко и глухо, как зверь, а его губы и язык жадно исследовали ее кожу, пытаясь укусить, поцеловать, облизать.

Анна сжала зубы, чувствуя, как гнев и отвращение смешиваются внутри нее. Она не понимала, что творилось с этим человеком, но одно было ясно: легкими заклинаниями его не остановить. Придется действовать жестче.

— Ну что ж, — прошептала она, собирая энергию в ладонях. — Если ты хочешь играть по-крупному, я готова.

Ее глаза вспыхнули ярким светом, а воздух вокруг наполнился низким, нарастающим гулом, словно сама атмосфера готовилась к чему-то грандиозному. Александр, казалось, на мгновение замер, но было уже поздно. Анна собрала всю свою волю и энергию, чтобы дать ему отпор. На этот раз она не собиралась сдерживаться.

Она использовала сразу три заклинания: Оглушение, Связывание и Прояснение. Первое ударило Александра мощным разрядом молнии, заставив его содрогнуться. Второе опутало его тело золотыми сияющими путами, которые плотно сжались, лишая его возможности двигаться. Третье заклинание — Прояснение — Анна применила с надеждой, что оно вернет ему рассудок.

Связанный мужчина тяжело рухнул на пол, словно мешок с песком. Анна осторожно подошла к нему, проверила пульс и дыхание.

— Жив, легкий обморок, переживешь, жучара, — пробормотала она, наконец позволив себе легкую обиду. Подобного поведения у оборотней она раньше не видела, и это ее настораживало.

Минут через пять Александр с легким стоном открыл глаза. Его взгляд снова стал ясным, серо-голубым, и, кажется, к нему вернулась способность трезво мыслить.

— Извольте объясниться, господин ректор! — Анна сидела на резном стуле для гостей с идеально прямой осанкой и скрещенными руками. Ее взгляд был холодным, а голос звучал как сталь. — У вас так всех сотрудников встречать принято? Секретаря своего также тестировали?

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, девочка, — сдавленно усмехнулся оборотень, пытаясь пошевелиться в путах. — Неплохо, молодец.

— Для вас — Анна Петровна. И на «Вы». Позвольте напомнить, вы лично обратились к моему шефу с просьбой провести расследование. Я здесь для этого. Не более. Какого черта вы устроили⁈

— Работать с тобой у нас не выйдет.

— Не очень-то мне хочется тут оставаться, но решать это не мне и не вам.

— Я и не говорил, что ты уйдешь от меня, — Загорский снова улыбнулся, глядя на ощетинившуюся девушку. — Лишь о том, что мы не сможем работать вместе. Вызывай… те, вашего шефа, Анна Петровна. Этот вопрос точно в его компетенции.

Лев Мстиславович Юсупов

Лев Мстиславович начал свой день с традиционной порции кофе, которую с неизменным мастерством и заботой приготовила его незаменимая секретарь Люцинда. Напиток был идеален, как всегда — насыщенный аромат, тонкий баланс горечи и сладости, и та самая пенка, которая таяла на языке, оставляя послевкусие уюта. День, казалось, складывался на удивление спокойно. Ни совещаний, ни деловых обедов, ни светских мероприятий, которые обычно превращались в головную боль. Даже катастроф планетарного масштаба, к счастью, не предвиделось.

Шеф с наслаждением сделал еще один глоток, взял чашку и подошел к окну. За стеклом бушевала потрясающая гроза. Молнии рассекали небо, а дождь барабанил по стеклу, создавая уютный фон для размышлений. Лев Мстиславович улыбнулся. Ну что за прекрасный день! В голове мелькнула шальная мысль: а не пригласить ли дорогую супругу, Аллу Леонидовну, на свидание? Она точно обрадуется.

Представляя ее реакцию, он ощутил легкий укол вины. Да, он всегда выкладывался на работе на все сто. Серьезная должность требовала серьезной отдачи, и семья часто оставалась на втором плане. Алла Леонидовна всегда понимала, но в последнее время ее обида стала проявляться все явственнее. Решено!

— Люцинда, будьте любезны, забронируйте два билета в театр на сегодня, на «Евгения Онегина», и столик в «Лунном круговороте» после спектакля, — воодушевленно произнес он, склоняясь над магическим селектором. — И сегодня вечером я недоступен. Ни для кого.

— Ни для кого — это означает «вообще-вообще ни для кого»? — уточнила секретарь.

— Совершенно верно, — подтвердил Лев Мстиславович, уже представляя, как Алла Леонидовна удивится его внезапному порыву.

Он сделал еще один звонок супруге — это всегда нужно делать заранее. Сборы женщин, даже наделенных магическими способностями, почему-то занимали столько же времени, сколько и у обычных. Ни один ученый так и не смог разгадать этот временной парадокс.

Уютно устроившись в кресле и заказав Люцинде новую порцию кофе, Лев Мстиславович уже собирался заняться вопросами премий за этот месяц, как вдруг над его столом возникла Капсула Конфиденциальности. Он распечатал ее и прочел записку. Брови шефа поползли вверх от удивления.

Ректор Загорский отказывается работать с Анной. Подробности она обещала рассказать в его кабинете. Судя по тону сообщения, его присутствие действительно необходимо.

Лев Мстиславович вздохнул. Предупредив Люцинду, он достал портал, который изготовил специально для перемещений в кабинет Загорского. Мелькать на виду у всех в Университете ему было не с руки.

— Чем же так Аннушка могла его не устроить? — пробормотал он, активируя портал. — Он же ясно дал понять, что ему все равно, кого пришлет ТЕМНОСТЬ.

Портал загудел, и пространство вокруг начало искажаться.

День Льва Мстиславовича перестал быть томным ровно в тот момент, когда он переступил границы кабинета ректора Загорского.

Зрелище, открывшееся шефу, было поистине впечатляющим. На полу, связанный золотыми путами, лежал сам ректор. Его мощная фигура, обычно излучающая уверенность и силу, сейчас выглядела несколько комично. Неподалеку, на стуле, сидела Анна. Ее волосы были слегка растрепаны, но подбородок гордо поднят, а взгляд упрямо устремлен в сторону, будто она намеренно избегала смотреть на связанного оборотня. При виде шефа она встала и поздоровалась сдержанно, но уважительно.

— Здравствуйте, Лев Мстиславович!

— И тебе не хворать, Аннушка, — ответил он, окидывая взглядом сцену. Вопросов было явно больше, чем ответов. — И вам добрый день, Александр Александрович, — добавил он, обращаясь к ректору, и неторопливо прошел к стулу, на котором сидела Анна. Усевшись, он сложил руки на коленях и произнес:

— Итак, я жажду подробностей.

— Шеф! — Анна нервно сглотнула, но быстро взяла себя в руки. — Этот… господин ректор накинулся на меня, как только я вошла в кабинет и пожала ему руку. Его глаза потемнели, клыки вылезли, он схватил меня и… начал обнюхивать. И облизывать. Его словно рассудок покинул. Пришлось применить Оглушение, Связывание и Прояснение. — К концу доклада возмущение в ее голосе сменилось сухим профессиональным тоном.

— Хм, — Лев Мстиславович задумчиво постучал пальцами по подлокотнику. Почему ТАКОЕ не пришло ему в голову, когда он отправлял женщину к неженатому оборотню? Хотя… они же редко находят пару вне своего вида? И тем не менее он почти на сто процентов был уверен в причине такого поведения. — А что расскажете вы, Александр Александрович?

— Для начала попрошу меня освободить, — спокойно произнес Загорский. — Я напрочь лишен красноречия в неволе.

Анна хмыкнула, но Лев Мстиславович кивнул.

— Аннушка Петровна, развяжи господина ректора. Думается мне, он вновь обрел контроль над собой и не допустит впредь подобного неподобающего поведения.

Ведьма покосилась на начальника с явным сомнением, но подчинилась. Легким движением руки она развеяла путы, и ректор, не спеша, поднялся на ноги, разминая затекшие руки и плечи.

— Итак? — Лев Мстиславович поднял бровь, ожидая объяснений.

— Да бросьте, — Загорский усмехнулся, — наверняка вы все уже поняли. Она — моя самка. Мой зверь ее признал и выбрал. И я не могу подвергать свою женщину опасности. Ни о какой работе под прикрытием не может идти и речи.

Лев Мстиславович вздохнул, чувствуя, как ситуация становится все сложнее. Он посмотрел на Анну, которая, судя по ее выражению лица, была абсолютно шокирована.

— Что… черт возьми… это… значит? — Анна с гневом смотрела на ректора, ее голос дрожал от возмущения. — Что значит «моя самка»⁈ Что значит «не могу работать»⁈

— Аня, успокойся и присядь, — мягко, но твердо произнес Лев Мстиславович. Его тон не оставлял места для возражений. Анна, слегка дрожа, подошла к стулу и опустилась на него, словно ноги сами подкосились.

— Что происходит? — спросила она, стараясь сохранить спокойствие, но в ее глазах читалась паника.

— Происходит вот что, — начал шеф, выбирая слова с осторожностью. — Ректор Загорский, как тебе известно, является оборотнем. И, как у всякого оборотня, у него есть звериная часть, или, если по-простому, внутренний зверь. От зверя зависит форма, в которую обращается оборотень, сила, которой он обладает. А также именно внутренний зверь выбирает самку, по-нашему — супругу, своему хозяину.

Анна замерла, слушая его слова, но Лев Мстиславович продолжал:

— То, что произошло сегодня, — это внутренний зверь Александра Александровича выбрал тебя как свою самку. Зверь ненадолго взял над ним контроль, но сейчас Александр полностью вернул себе власть. Этот выбор — момент эмоциональный, инстинктивный. Обычно оборотни находят пару среди себе подобных, и их женщины знают, как это происходит. Но иногда, крайне редко, случается… жесткое присвоение.

Лев Мстиславович материализовал из воздуха стакан с водой и подошел к Анне. Она заметно побледнела, но взяла стакан дрожащими руками.

— Подыши немного и выпей воды. Держи, не урони только.

Анна судорожно схватила стакан и залпом осушила его. Вода, казалось, немного вернула ей ясность мысли.

— Шеф, теоретический блок я поняла, — произнесла она, поставив стакан на стол. Ее голос с каждым словом звучал тверже, и в нем появилась легкая агрессия. — Давайте резюмируем: что теперь? Я обязана теперь с ним быть? С ним спать? Рожать детей? Спрашивать разрешения, где мне работать? Как вы там сказали, ректор? Своей женщине не разрешите что-то⁈

Ее слова прозвучали как вызов, и Лев Мстиславович понимал, что сейчас важно не дать ситуации выйти из-под контроля. Он посмотрел на Александра, который стоял молча, но в его глазах читалось что-то сложное, почти извиняющееся.

— Анна, — начал шеф, — никто не может заставить тебя делать то, чего ты не хочешь. Но давай разберемся спокойно. Это не приговор, а лишь… обстоятельство.

Анна сжала губы, но кивнула, давая ему продолжить.

— Связь между вами существует, это факт. Неоспоримый и необратимый, — начал Лев Мстиславович, его голос звучал спокойно, но с ноткой серьезности. — Александр уже чувствует ее физически. Все его ощущения усиливаются звериной половиной. Это и преимущество, и неудобство одновременно. Ты же почувствуешь эту связь только со временем.

Он сделал паузу, давая Анне возможность осмыслить его слова.

— Я не стану тебе указывать, что делать. Не имею права. Это твоя жизнь и твой выбор. Но знай, что если связанная узами пара, подобная вашей, не находит возможности быть вместе, связь начинает тяготить. Люди называют это «депрессией». Решать только вам двоим.

Анна молчала. Долго. Ее лицо было непроницаемым, но в глазах читалась буря эмоций.

— Мне это совершенно не нравится, — наконец произнесла она, сжав кулаки. — Я не планировала выходить замуж, тем более за совершенно незнакомого человека. И менять работу тоже не собиралась.

— Не поверишь, мне тоже, — сухо ответил Александр. — Встретить пару не из своих — редкая «удача». Такие не разделяют ни наш образ мышления, ни образ жизни. Они часто забывают, что за человеческой оболочкой живет зверь. А про него надо помнить. И помнить, что с ним нельзя шутить, играть или ставить ультиматумы. Да, моя природа говорит мне защищать самку и потомство. Выжигать на корню любую угрозу. И она не позволит подвергать ее опасности.

— Так кто в итоге главный в вашей паре? Зверь или вы? — Анна пристально посмотрела ему в глаза, требуя честного ответа.

— Я, — после небольшой заминки ответил Александр.

— Значит, договариваться я буду с вами, а со своим зверем сами разберетесь! — Анна внутри себя приняла решение. Ее голос зазвучал тверже, а в глазах появился тот самый блеск, который всегда предвещал что-то интересное. — Да, точно! — воскликнула она, заставив мужчин в комнате вздрогнуть. — Договор! Мы составим договор о взаимном существовании. Что приемлемо, что неприемлемо. Я не знаю вас, вы — меня. Выходить замуж я не хочу за вас.

На этой фразе глаза Александра снова начали темнеть, но он сдержался, лишь слегка сжав кулаки.

— Если эту связь игнорировать не получится, постараемся хотя бы научиться терпеть друг друга рядом, — закончила Анна, ее голос звучал решительно.

Шеф с опаской посмотрел на подчиненную. Апатия Анны сменилась слегка истерическим энтузиазмом, но, по его мнению, предлагаемая ею идея была абсолютно верной.

— На мой взгляд, идея просто замечательная, вы так не думаете, господин ректор? — Лев Мстиславович за спиной Анны подавал Александру едва заметные сигналы: «Соглашайся, дурак!»

— Да, пусть будет чертов договор, — процедил сквозь зубы Загорский, явно не в восторге от предложения.

— Но есть пункт, который будет нерушим и попадет в договор сразу же, — продолжил Лев Мстиславович, его тон стал жестче. — Анна останется и будет работать под прикрытием. Это ее работа, она профессионал своего дела, и никого другого я на смену ей не выделю. Да и защищать себя она умеет, как вы сегодня могли убедиться.

Загорский вспыхнул. Шеф прекрасно понимал, какая борьба идет у него внутри. С одной стороны — он взял на себя обязательства. С другой — новообретенная самка, рвущаяся в бой и его инстинкты, которые велят препятствовать этому изо всех сил.

— Хорошо. Это единственный ультиматум, который я приму. Ибо я подписал договор, что приму любого сотрудника, что пришлете вы. Жду тебя завтра, Аня, начнём обсуждать, как нам с тобой не съесть друг друга, — от его кривой улыбки Анна чуть вздрогнула.

— Естественно, — кивнула Анна, уже мысленно составляя список пунктов. — Начнем с того, что вы больше никогда не будете меня обнюхивать.

— Ну вот и славненько, — шеф довольно потер руки, словно только что завершил удачную сделку. — Тогда предлагаю расходиться. Всего доброго! — Он активировал портал, и в следующее мгновение его фигура растворилась в вихре света, оставив после себя лишь легкое мерцание.

В кабинете повисла неловкая пауза. Анна стояла, чувствуя, как напряжение в воздухе нарастает. Она откашлялась, чтобы нарушить тишину.

— Я тоже пойду, — произнесла она, стараясь звучать деловито. — Начну заниматься работой с сегодняшнего дня. Мне понадобятся личные дела студентов — пропавших и замеченных в странном поведении…

— Пришлите мне Капсулой конфиденциальности список того, что вам требуется, Анна Петровна, — спокойно ответил Александр, его голос звучал ровно, но в глазах читалась настороженность. — К вечеру вам будет предоставлено все необходимое.

— Договорились, — кивнула Анна, подхватив сумку. Она направилась к выходу, но у самой двери остановилась и обернулась. Не сводя с него взгляда, прошла на середину комнаты, подняла кружку-термос и демонстративно стряхнула с нее пыль. Ее взгляд встретился с его.

— До завтра, господин ректор.

— До завтра, Анна Петровна, — ответил он, слегка наклонив голову.

Она вышла, закрыв за собой дверь. В коридоре Анна сделала глубокий вдох, чувствуя, как напряжение постепенно спадает. Но где-то в глубине сознания уже зарождалось понимание, что ее жизнь сегодня изменилась навсегда.

Александр остался в кабинете, его взгляд был прикован к закрытой двери. Он сжал кулаки, чувствуя, как зверь внутри него бурлит, но сдерживается.

— Ну что ж, — прошептал он себе. — Начинается.