Ведьма для ректора-оборотня (СИ)

Глава 14

Анна

После того как последние слова ректора растворились в аплодисментах, зал вздохнул — воздух наполнился трепетным ожиданием. Музыка, до этого звучавшая приглушенно, вдруг ожила: скрипки запели серебряными голосами, а виолончели загудели, как пробуждающиеся драконы. Свет люстр сменился — теперь по стенам скользили мерцающие проекции звёздных спиралей, а под ногами гостей расстилался ковер из живых теней, пульсирующих в такт ритму.

Гости, словно марионетки, ведомые невидимыми нитями магии, начали перемещаться к краям зала. Освободившееся пространство в центре залилось сиянием — пол превратился в зеркальную гладь, отражающую переливы платьев и смокингов. Первыми вышли парами архимаги из Совета Старейшин: их плащи, расшитые рунами, оставляли за собой шлейфы искр. Дамы, чьи причёски были увенчаны живыми цветами, источающими аромат лунного нектара, скользили в объятиях кавалеров. Танец начался как вальс, но с каждым тактом ускорялся, превращаясь в вихрь, где силуэты сливались с тенями в едином магическом ритме.

Между танцами на сцену поднимались спонсоры. Первым стал маг-алхимик Эдгар Вольт, чья борода искрилась, как спрессованное северное сияние. Вместо чека он вынул из кармана хрустальный флакон, внутри которого бушевала миниатюрная гроза.

— От имени Гильдии Грозовых Искателей — дар Университету! — его голос грохнул, как гром, и флакон взмыл вверх, рассыпавшись дождём из золотых монет, которые исчезали, едва коснувшись пола, оставляя за собой цифры на магическом табло пожертвований.

Следом вышла леди Алина Сторм, её платье было словно соткано из молний. Она не произнесла ни слова — лишь провела рукой по воздуху, и буквы из сияющего тумана сложились в сумму с шестью нулями. Зал ахнул, когда цифры взорвались фейерверком, превратившись в стаю светлячков, кружащихся над головами гостей.

Анна, стоявшая у колонны, пригубила свой напиток. Её пальцы непроизвольно сжали бокал, когда она заметила, как Лидия Мирославовна толкает дочь в сторону ректора, а Илья, бледный, как призрак, пытается спрятаться за спиной отца. Но всё это меркло перед магией бала — перед тем, как тени на стенах начинали танцевать сами по себе, а зеркальный пол временами показывал отражения из других миров: леса эльфов, огненные пустыни джиннов, библиотеки с летающими фолиантами…

«Интересно, — подумала Анна, ловя взгляд Александра через толпу, — сколько из этих щедрых жестов — искренность, а сколько — попытка купить место в истории?» Но даже циничные мысли не могли убить восхищение. Это был танец света и тьмы, где каждое движение, каждое слово, каждый вздох становились частью заклинания под названием «Бал Теней». Да и так ли важно, у кого какие мотивы прийти сюда и отсыпать денег. Важно лишь то, что в итоге студенты получат путевки в жизнь, получив возможность обучения в Университете вместе со стипендией.

Самым волнующим моментом стал ритуал танца. Александр, как хозяин бала, обязан был пригласить каждую даму — спонсора, коллегу, светскую львицу. Анна наблюдала, как он движется по залу — плавно, как хищник, выбирающий жертву. Его рука касалась спин дам, взгляд задерживался ровно настолько, чтобы соблюсти приличия, но ни капли дольше.

Она стояла у мраморной колонны, чувствуя, как магия вечера пульсирует в такт её сердцу. Связь с Александром, едва уловимая доселе, теперь вилась между ними серебряной нитью. Она ловила отголоски его эмоций — лёгкое покалывание тепла в груди, когда их взгляды случайно встречались, едва заметную дрожь в пальцах, стоило ему приблизиться. Это было словно тихое эхо, намекающее на глубину, которую они еще не осмеливались обнажить.

Анна замерла у края танцпола, пальцы непроизвольно сжав складки платья. Александр и её мать скользили в вальсе, будто две стихии, нашедшие временное перемирие. Ирина Алексеевна, обычно сдержанная до холодности, смеялась тихим колокольчиком, ловя каждое слово ректора. Её взгляд, острый как клинок, временами останавливался на дочери, и Анна чувствовала, как под этим взором тают все секреты.

Она все поняла.

Мысль пронзила ее, как удар тока. Мать всегда читала её словно открытую книгу, но сейчас — особенно. Когда пара завершила танец, Ирина Алексеевна едва заметно кивнула в сторону Анны. Этот кивок был полон смыслов: одобрение, предупреждение, напутствие. Кровь ударила в виски, и девушка вцепилась ногтями в ладонь, чтобы не выдать румянцем бурю внутри.

Музыка сменилась на томную мелодию скрипок, но Анна уже не слышала нот. Воздух вокруг сгустился, зарядившись статикой, и она почувствовала его прежде, чем увидела — тепло, рассекающее пространство, знакомый аромат дождя и железа. Даже не оборачиваясь, она знала: Александр приближался, его присутствие вибрировало в крови, как отзвук забытого заклинания.

— Анна Петровна. — Его голос прозвучал за спиной, и она вздрогнула, не от страха, а от предвкушения. — Позвольте?

Он протянул руку, и в этот момент оркестр заиграл вальс полуночных лун. Свечи в люстрах приглушились, уступив место мерцающим шарам, которые закружились под потолком, как пойманные в ловушку звёзды.

— Вы знаете, это опасно, — прошептала она, принимая его руку. — Журналисты уже лижут перья.

— Тогда будем говорить без слов, — его губы дрогнули в полуулыбке.

Он повёл её в танце, и мир сузился до пространства между их ладонями. Магия вальса подхватила их: с каждым поворотом пол под ногами Анны расцветал узорами из инея, а шлейф ее платья оставлял за собой искры. Она чувствовала, как его пальцы слегка сжимают её талию — нежнее, чем того требовал этикет, но достаточно, чтобы заставить ее смущенно покраснеть.

— Вы… — начала она, но он перебил движением: резкий поворот, заставивший её прислониться к его груди.

— Не сейчас, — его дыхание коснулось уха, горячее и прерывистое. — Они смотрят.

Он был прав. Даже в танце за ними следили десятки глаз. Журналисты с блокнотами, заряженными заклинаниями стенографии; светские колдуньи, чьи веера замерли на полпути; даже тени на стенах, подслушивающие для чьих-то будущих сплетен.

Когда музыка смолкла, Александр отступил на шаг, его лицо снова стало маской учтивого хозяина. Но в его глазах, жёлтых и горящих, она прочитала обещание: Позже.

— Благодарю за танец, — громко произнес он, целуя ее руку. Его губы задержались на миг дольше приличий, оставив на коже невидимую печать.

Анна вернулась к родителям, пряча дрожь в пальцах. В длинный рукав ее платья он незаметно умудрился подсунуть записку, которую она позже с нетерпением прочитала в кабинке дамского туалета:

«Час ночи. Медный всадник.»

Под громкие аплодисменты Александр, вновь приковавший все внимание к сцене, громко оповестил о начале через полчаса благотворительного аукциона. Анна скользнула в соседний зал, где за стеклянными витринами мерцали лоты, достойные легенд. Она и не мечтала что-то купить, но жаждала увидеть, за какие сокровища сегодня прольются реки золота.

Первым её остановил Кристалл Забытых Воспоминаний — прозрачная слеза с золотыми искрами внутри. Эти всполохи напомнили ей детские сны: летние грозы, смех сестры, запах бабушкиных трав. Рука сама потянулась к витрине, но Анна одернула себя: «Не время ностальгировать».

Рядом висли Самоцветы Драконьей Крови, каждый размером с голубиное яйцо. Рубин пылал, как сердце вулкана, сапфир мерцал глубиной океанской бездны. На табличке красовалось: "Пять камней — пять стихий.

И тут она увидела его — Ожерелье Вечной Росы. Капля волшебной влаги в аметисте переливалась всеми оттенками утра. Это произведение искусства было не только великолепным украшением, но и способствовало продлению молодости своей хозяйки.

«Папа, готовь кошелёк», — мысленно засмеялась Анна, представляя, как мать примеряет подарок перед зеркалом. Ирина Алексеевна вечно ворчала на морщинки, хотя выглядела безупречно. Девушка была уверена, что именно этот подарок мама присмотрела себе на день рождения.

Но следующий лот сбил ей дыхание. Кольцо «Сияние Лунной Феи» лежало на чёрном бархате, будто сошло со страниц эльфийских баллад. Серебряная лоза обвивала голубой опал — точь-в-точь как луна над её любимым озером в детстве. Бриллианты-звёзды мерцали, словно зовя прикоснуться.

— Создано гоблинами-ювелирами для принцессы, влюблённой в звездочёта, — прочитала Анна шёпотом. — Каждый бриллиант — слеза феи…

Она прижала ладонь к холодному стеклу.

«Если бы…» — мечтательно вздохнула, но взгляд упал на ценник. Цифры плясали перед глазами: её годовой доход, умноженный на… Ох, лучше не считать!

Анна бросила последний взгляд на кольцо, чьи бриллианты мерцали ей вслед как насмешливые звёзды, и пробиралась сквозь толпу в основной зал. Воздух гудел от возбужденных голосов — магнаты поправляли монокли, дамы шелестели платьями из жидкого шёлка, а несколько вампиров в углу уже заключали пари, сверкая клыками в предвкушении азарта.

— Анна Петровна! Мы здесь! — Ольга Викторовна помахала веером, устроившись в первом ряду как королева на троне. Марта Дмитриевна, напротив, съёжилась на краешке стула, словно пытаясь раствориться в тени своей яркой коллеги.

— Любопытная сегодня у вас компания! — Ольга протянула бокал с шампанским, её слова слегка заплетались, а румянец выдавал несколько лишних фужеров. — Родители, коллеги, бывший… Весело, не правда ли⁈

— Мне повезло разделить вечер с теми, кто действительно дорог, — Анна села, поправляя шлейф платья. Её взгляд скользнул по залу, выискивая родителей.

— А в аукционе участвуете? — Ольга наклонилась так близко, что Анна уловила запах вишнёвого ликёра.

— Пожертвовала анонимно. Здесь же… — она махнула рукой в сторону магната, чья бриллиантовая булавка стоила больше ее годовой зарплаты. — Даже если органы распродам, не смогу себе ничего позволить.

— О, я вас понимаю! — Ольга фыркнула, обмахиваясь веером с эротичными гравюрами. — Зачем тратиться самой, когда можно получить артефакт… в подарок. — Её взгляд скользнул к трибуне, где Александр обсуждал что-то с охранниками. — Подумайте, ректор Загорский — отличная партия!

Анна закусила губу, чтобы не парировать. Спасла темнота — люстры разом погасли, и зал взорвался возгласами. На сцену упал луч света, и из клубов дыма возник Иван Германович Ленский. Его плащ был соткан из ночного неба, а вместо галстука на шее извивалась живая змея — символ богини мудрости.

— Дамы и господа, демоны и ангелы! — его голос прокатился громовым раскатом, заставляя дрогнуть бокалы. — Сегодня вы сразитесь не за безделушки, а за судьбы! Каждая монета — кирпичик в стенах будущего наших студентов!

Зал взорвался аплодисментами. Даже тени на стенах зааплодировали, сливаясь в странные узоры.

— И первый лот… — Ленский щелкнул пальцами, и над трибуной всплыл прозрачный кристалл. — Слёзы Феникса! Кто осмелится завладеть слезами бессмертия?

Анна глубже вжалась в кресло.

«Или отдать пару тонн золота», — язвительно подумала она, наблюдая, как маг-некромант в третьем ряду отрывает палец, чтобы сделать ставку.

Аукцион начался как изысканный менуэт — жесты сдержанные, ставки взвешенные, улыбки вежливые. Магнаты поднимали таблички с номерами, словно дирижируя невидимым оркестром, а их спутницы шептались за веерами, оценивая друг друга через призму будущих приобретений. Анна наблюдала, как цифры на магическом табло растут с арифметической точностью, пока не объявили Кольцо Теневого Шёпота.

Два мага в первом ряду — седой алхимик с лицом, изрытым рунами, и молодой некромант в плаще из пепла — замерли, услышав описание лота. Первая ставка прозвучала как выстрел. Вторая — как удар клинка. К третьему «увеличению» они уже стояли, сжимая жезлы, а воздух между ними искрил статикой.

— Пятьдесят тысяч антикварных золотых монет! — рявкнул алхимик, ударив посохом о пол. Мрамор треснул, выпустив струйку фиолетового дыма.

— Шестьдесят тысяч антикварных золотых монет! — некромант швырнул на стол мешок с глазами василиска. Зал ахнул — такой валютой платят только за жизни.

Анна впилась ногтями в подлокотник кресла. Даже Ольга Викторовна забыла о язвительных комментариях, разинув рот. Когда алхимик, побагровев, выкрикнул: «Сто тысяч!», зал взорвался. Гости вскочили с мест, аплодируя, осыпая победителя лепестками иллюзорных роз, а некромант, скрипя зубами, растворился в клубке теней.

Ленский, будто хищник, почуявший кровь, взмахнул рукой. С его плаща сорвалась змея, превратившись в хлыст из синего пламени.

— Вижу, вы проснулись! — его голос гремел, смешиваясь с гулом толпы. — Следующий лот — Кристалл Забытых Воспоминаний! Кто осмелится купить прошлое?

И началось. Бирюзовые бриллианты летели в корзину для ставок, как град. Один маг положил на весы собственный год жизни, другой — замок в Иной Реальности — элитном жилищном комплексе для магов. Жены хватались за сердца, спутницы визжали от восторга, а Ленский подливал масла в огонь:

— Ой, скромничаете? Да ваш соперник только что купил бы вашу душу за половину этой суммы!

Анна, оглушенная гамом, едва слышала свои собственные мысли.

«Это не аукцион… это гладиаторская арена».

Даже воздух стал густым от магии, смешанной с потом и жадностью. Где-то в этом аду её отец поднимал табличку, покупая Ожерелье Вечной Росы для матери, но всё это тонуло в рёве толпы, жаждущей крови, золота и чудес.

Иван Ленский царил на сцене, как дракон, раздувающий пламя азарта. Его голос, густой и бархатный, обволакивал зал, превращая каждый лот в легенду. «Шедевр, достойный королевских сокровищниц!» — восклицал он, описывая кинжал с рукоятью из клыка василиска. «Сокровище, ради которого стоило родиться!» — вторил он, представляя чашу, выточенную из слезы морского бога.

Когда объявили Кольцо «Сияние Лунной Феи», Анна затаила дыхание. Ленский, ловя её взгляд, улыбнулся так, будто читал ее мысли. «Лот для тех, кто верит, что любовь сильнее времени!» — провозгласил он, и бриллианты кольца вспыхнули, как созвездия.

Битва началась вяло: мужчины в первых рядах перешептывались с женами, а их таблички поднимались нерешительно. «Пятьдесят тысяч», — бросила дама в платье цвета ночи. «Шестьдесят», — парировал седовласый маг, но его супруга тут же вцепилась ему в рукав, прошипев:

«Хочешь остаться без всего сегодня?»

В итоге кольцо ушло загадочному покупателю. Его помощник — статный мужчина в маске с узором из лис — забрал лот, не назвав имени. Анна заметила, как Ленский подмигнул ему, словно они разделяли какую-то тайну.

Когда казалось, что аукцион окончен, Ленский взмахнул рукой. Люстры погасли, оставив зал в синеватом свечении лунных шаров.

— Дамы и господа! — Его голос дрожал от притворного восторга. — Вы щедры, как боги, и мудры, как драконы! Но… — Он сделал паузу, заставляя сердца замереть. — Наши спонсоры приготовили сюрприз! Лот, о котором знали лишь избранные!

Зал погрузился в темноту. Только слабый шорох платьев и сдержанное дыхание гостей нарушали тишину. Внезапно раздался гулкий стук посоха о мрамор — раз, два, три. На сцене вспыхнули факелы, но их пламя было неестественно алым, как кровь. Иван Германович Ленский, ведущий, вышел из клубов дыма, его плащ теперь горел, словно соткан из живого огня.

— Дамы и господа, — его голос звучал как раскат грома, — сегодня вы станете свидетелями того, что случается раз в тысячелетие.

Он щелкнул пальцами, и клетка, скрытая чёрным покрывалом, медленно поднялась из-под сцены. Ткань упала, и зал ахнул. В золочёной решётке, сплетённой из звёздной стали, билось существо, чьё оперение излучало свет, сравнимый с восходом тысячи солнц. Гости зажмурились, но не могли отвести взгляд — Жар-птица металась в клетке, её крылья высекали искры, которые превращались в миниатюрных фениксов и рассыпались пеплом.

— Жар-птица Пламени Весны! — Ленский провёл рукой вдоль клетки, и золотые прутья на мгновение стали прозрачными, позволив рассмотреть каждое перо. — Существо, чье рождение предшествовало звёздам! Её крылья несут рассвет, а песня может растопить лёд в сердце самой Смерти!

Птица внезапно замерла, уставившись на толпу топазами глаз. Ленский, не дрогнув, продолжил:

— Она исцелит ваши немощи, подарит вечную юность, сожжёт врагов в пепел… но — он сделал паузу, подчеркивая каждое слово — ее пламя не различает друга и врага. Владеть ею — всё равно что держать в руках солнце.

Ведущий щелкнул пальцами, и на экране за его спиной возникли видения: древние города, поглощенные огнем; армии, обращенные в пепел одним взмахом крыла; слепой охотник, плачущий кровавыми слезами, держащий цепь.

— Её поймали ценой всего: зрения, голоса, памяти. И теперь… — Ленский подошёл к клетке, и птица взревела, выбросив столб пламени вверх. Огонь коснулся потолка, оставив узор из раскаленных рун. — Она ищет нового хозяина. Или жертву.

Он отступил, давая гостям увидеть, как цепь на шее птицы мерцает угрожающе.

Зал замер. Даже тени на стенах перестали шевелиться. Только треск пламени и тяжёлое дыхание Жар-птицы нарушали тишину.

Тишину зала разорвал шепот, словно стая испуганных птиц. Жены вцепились в рукава мужей, их пальцы — стальные капканы.

— Герман, включи мозг! — прошипела одна, задыхаясь от ярости. — У нас дети! Ты думаешь, я позволю этой адской игрушке висеть над камином?

Мужчина, краснея до корней волос, швырнул табличку на колени, будто она обожгла ладонь.

— Миллион! — голос прозвучал из ложи справа, где сидел маг в плаще цвета воронова крыла. Его пальцы нервно перебирали четки из костей.

— Полтора! — парировала женщина в маске из перьев жар-птицы. Её смех, звонкий и ледяной, заставил Анну содрогнуться.

Ленский, как дирижёр апокалипсиса, взмахивал руками, выжимая из толпы всё новые цифры. Воздух гудел от шёпота нулей. Анна схватилась за подлокотник — её тошнило от скорости, с которой суммы взлетали к звёздам. Десять миллионов. Десять с половиной.

— Продано! — удар молотка прокатился громовым раскатом. — Браво, дамы и господа! Наш рекордсмен не только купил историю, но и написал её финал золотыми буквами!

Покупатель поднялся — высокий, в черном костюме, лицо скрывала маска из жидкой тени. Он поклонился, и зал взорвался аплодисментами, смешанными с завистливыми вздохами. Анна оценила взгляд Ленского: тот улыбался, как кот, слизавший всесамые жирные сливки.

«Десять миллионов за птицу, которая сожрёт их всех», — подумала она, замечая, как цепь на шее Жар-птицы вспыхнула алым.

Вечер, наконец, подходил к концу. Анна, пробираясь сквозь толпу в бальных платьях и смокингах, нашла родителей у мраморной колонны. Мать притянула её в объятия, и тонкий аромат жасмина смешался с запахом старинного пергамента от её шали.

— Хорошего вечера, крошка, — Ирина Алексеевна прошептала, губы коснулись её уха. — Твоё новое окружение… интригует.

Отец, не выпуская из рук кейс с ожерельем, обнял дочь так, что затрещали кости.

— Отдыхай, принцесса. А мы — на подвиги, — он кивнул в сторону окна, из которого был виден их лимузин с затемненными стеклами.

Анна улыбнулась, но взгляд её скользнул к часам в холле — без четверти час. Черт, уже поздно. Накинув пальто, она закуталась в шарф, как вдруг:

— Аня!

Голос вонзился в спину лезвием. Она обернулась, медленно, словно давая себе время собрать броню из ледяного спокойствия. Илья стоял в трёх шагах, его галстук криво болтался на шее, а глаза блестели лихорадочно.

— Я устала, Илья. У тебя десять секунд.

— Это была ошибка! — он шагнул вперёд, запах виски ударил в нос. — Давай начнём всё сначал…

— Нет, — она перебила, подняв руку. — Это не ошибка. Это спасение. Для меня. Доброй ночи.

Развернулась на каблуках, но его крик догнал ее у дверей:

— Нашёл замену⁈ Этот Загорский⁈

Анна замерла. Морозный ветер с Невы ворвался в холл, закрутив полы ее пальто. Она повернулась, и её взгляд стал острее алмаза.

— Мы — чужие люди. Ты больше не имеешь права задавать мне личные вопросы. — голос звенел, как обнаженная сталь. — Приблизишься ко мне, к моим близким, к коллегам — столкнешься… с последствиями.

Она вышла, хлопнув дверью так, что задрожали витражи. Наложив заклятие морока, метнулась к такси. Водитель вздрогнул, когда девушка материализовалась на заднем сиденье, но крупная купюра и фраза «сдачи не надо» заставили его замолчать.

Санкт-Петербург плыл за стеклом: мосты, подсвеченные как скелеты гигантов, отражения фонарей в чёрной воде каналов. Сердце билось очень быстро — успеет, должна успеть.

Такси остановилось у Летнего сада. Анна выпрыгнула, не дожидаясь сдачи. У каменной арки, под светом фонаря, стоял Александр. Его силуэт, широкоплечий и неподвижный, казался частью ночи.

— Я скучал, — он обернулся, и в его серых глазах вспыхнул желтый отсвет.