Остров невезения
680 г. ab Urbe condita
Весь покрытый зеленью,
Абсолютно весь,
Остров Невезения
В океане есть.
Там живут несчастные
Люди — дикари
На лицо ужасные
Добрые внутри…
Л. Дербенев
— Остров есть Крит посреди винноцветного моря прекрасный
Тучный, отвсюду объятый водами, людьми изобильный
Там девяносто они городов населяют великих*…
Строки бессмертной поэмы, произносимые на великолепном, почти без акцента, койне**, казались всем, понимающим этот язык, насмешкой над увиденном на берегу.
*Гомер «Одиссея»
**Койне — «общий язык»,
классический вариант
греческого языка
эллинистической эпохи.
Действительно, небольшой и гористый, с развалинами домов и храмов зияющими среди целых построек как выбитые зубы во время улыбки, островок совершено не походил на описанный древним поэтом могучий Крит. Если же обладатель острого зрения внимательно вглядывался в целые здания, то мог внезапно обнаружить, что и они часто выглядят обшарпанными и изрядно поврежденными. Хотя и не все. Но все же «остров Аполлона», священный Делос, некогда самый большой свободный рынок Средиземья, до сих пор не мог оправиться после вторжения на него флота Митридата, поддержанного пиратами. Тогда многие дома и храмы были не просто ограблены, а разрушены и сожжены. А все двадцать тысяч жителей острова отправились на рынки рабов по всей Азии. Продаваемые на рынках острова рабы также сменили хозяев и иногда даже к лучшему для себя. С тех пор некоторые купеческие и жреческие братства пытались восстановить былую славу Делоса, на остров даже переселилась немного людей из Афин, других городов Эллады, а также Египта и Сирии. Но, если судить по виду города и порта, пока ничего у них не получалось. Внутренний голос подсказал Луцию, что скорее всего ничем их усилия и закончатся, так как он ничего о возвышении Делоса не помнит…
Наконец тройка либурн пришвартовалась у причала. Первой — «Диана», за ней «Морской конь» и «Бродяга морей». С кораблей первыми, позвякивая кольчугами и держа руки на рукоятях мечей, сошли телохранители. Распугнув своим угрюмым видом зевак собравшихся поглазеть на неожиданных гостей. За ними неторопливо и важно спустились одетые в тоги юноши и в сопровождении слуг. Один из них что-то приказал телохранителю и тот, отпустив рукоять меча, двинулся к зевакам. Подойдя поближе, он остановился, сунул руку в кошель и громко спросил на койне с небольшим акцентом.
— Кто из вас можэт проводить нас к дом уважаемый Корд Сутория Макрона?
Первым сообразил невысокий подвижный черноволосый парень в потрепанной, но чистой тунике. Выскочил и поклонившись, ответил на том же языке, причем даже более грамотно.
— Прошу идти за мной, уважаемые господа. Пуммаирам проводит вас к дому уважаемого купца Макрона.
Получив в качестве задатка медный квадранс Пуммаирам ловко спрятал его куда-то под тунику, после чего взмахом руки указал направление. И гордо пошел во главе процессии, игнорируя завистливые взгляды своих менее быстрых и потому менее удачливых соперников.
Усадьба купца Корда Сутория Макрона оказался типичным римским домусом, стоявшем на улочке среди пятерки целых и почти полдюжины разрушенных домов. Внешне он выглядел неважно — стены покрыты оспинами и грязными потеками, словно не ремонтировались уже несколько лет. Впрочем, большинство из уцелевших домов на этой улице, в отличие от усадьбы Макрона, построены были в греческом стиле, выглядели немногим лучше. Поэтому размышлять на тему, туда ли их завел проводник, римляне раздумывали недолго. Один из сопровождавших слуг переговорил с привратником, а от же телохранитель рассчитался с Пуммаирамом, дав ему еще квадранс и семис*.
* Асс — медная монета,
равна 2 семисам
или 4 квадрансам.
На 12 ассов тогда можно было
купить модий зерна,
из которого выпекалось
около 20 буханок хлеба
весом в фунт,
что считалось нормой на 10 дней
для взрослого мужчины.
Пришлось подождать еще примерно с четверть часа, пока слуги о чем-то договаривались. Затем в вестибюле появился прокуратор– домоправитель и с поклонами, на хорошей классической латыни пригласил гостей пройти в дом. Римляне прошли сквозь столь же невзрачно выглядевшие вестибюль и коридор. И оказались перед массивной, оббитой бронзой дверью, вопреки обычному устройству домуса перекрывавшей вход в атриум.
— Прошу, — прокуратор взмахнул рукой, дюжий раб — нубиец распахнул дверь. Гости оказались в атриуме, освещенном ярким солнечным светом из комплювия* и горящими в углах светильниками. Контрастом к потрепанному состоянию входных покоев атриуме цари ла торжественно-парадная роскошь. Римляне увидели украшенные росписью и лепниной стены, пеструю мозаику на полу, коринфского типа колонны вокруг имплювия, поддерживающие потолок. У имплювия их ждал невысокий плотный толстяк, одетый в парадную тогу, и женщина, явно его жена, в красивой столе.
* Комплювий — отверстие в крыше,
световой колодец.
Имплювий — бассейн под комплювием
в который собирались дождевые воды,
стекающие через отверстие в крыше
— Корд Суторий Макрон и его жена Флавия рады приветствовать вас в своем доме, уважаемые квириты! — как только раб-номенклатор объявил имена прибывших, заявил толстяк. — Прошу в триклиний, подкрепиться с дороги. Потом предлагаю посетить термы и отдохнуть в отведенных для вас комнатах до обеда…
Во время завтрака Корд деликатно не стал расспрашивать их о новостях, зато сам много рассказывал гостям об острове.
— … эмпорий — свободный порт с правом беспошлинной торговли для иностранцев. Ах, какое это было время! Остров Аполлона стал истинной столицей международной торговли в Эгейском море и Восточном Средиземноморье. В период афинского господства и статуса свободного порта на Делосе стали селиться иностранные купцы. Богатые торговцы и судовладельцы стали стекаться на остров из Греции и Италии, из Египта и Палестины, из Сирии и Малой Азии, можно сказать — со всего Средиземноморья… Буквально тысячи кораблей в гавани, на всех улицах столпотворение… Торговали благовониями, специями, слоновой костью, египетским зерном, а так же рабами. А какие были доходы! — он смущенно замолчал, поняв, что слишком увлекся, и римские гости слушают его чисто из вежливости. — Полагаю, вы сами посмотрите на останки былого благополучия, еще сохранившиеся после варварского нападения Митридата…
Позавтракав, Луций и его друзья отправились сначала по отведенным им комнатам, немного отдохнули. Потом, переодевшись в простые туники, отправились в термы. Оказалось, что здание бань построено сразу за домом, рядом с небольшой казармой для охраны. Участок, принадлежащий Макрону, как смогли рассмотреть гости, оказался укреплен не хуже крепости где-нибудь на границе с Косматой Галлией. Заметивший интерес римлян сопровождавший их раб пояснил, что укрепления пришлось построить вместе с ремонтом дома для защиты от пиратских набегов.
— … Нападать при свете дня и большими группами они не могут или не хотят. А набежать ночью и пограбить дом, заодно прихватив в рабство всех обитателей способны, — на хорошей латыни объяснил раб, оказавшийся уроженцем Калабрии, попавшим в рабство после набега пиратов на побережье возле Брундизия. Он же рассказал, что пираты, несмотря на победы Публия Сервилия Ватия Исаврика в Киликии, продолжают набеги даже на берега Италии, не говоря уже о Греции и азиатских берегах.
Термы Макрона оказались отделаны не хуже, чем дом. Небольшого размера, но очень аккуратно построенные, со всеми положенными помещениями, от предбанника-аподитерия до самого горячего помещения — кальдария. Все, конечно, крошечное, поэтому пятеро римлян размещались с трудом. Но разместились и воды хватило всем. Как потом выяснил у того же раба, который их сопровождал до терм и обратно, Марк Красс-младший, на территории усадьбы Макрона имелся источник. Поэтому никаких проблем с водой в его доме не было, в отличие от соседей.
Вечером, за обедом, Макрон и его супруга, а также несколько приглашенных ими знакомых, не только расспрашивали гостей об их путешествии, не забывая пить вино, вкусно есть и рассказывать истории, смешные и не очень…
— … ну и рассказал значит этот Мардоний, что неподалеку от Оловянных островов наткнулся на маленький островок, названный им островом Невезения, — улыбаясь, рассказывал Корд, — ибо там жили всяческие всех племен изгои, невезучие охотники и рыболовы, и прочие неудачники. Выслушав его рассказа, Андрокл, известный в то время своей ученостью и здравомыслием, заявил, что все это от того, что родились эти неудачники в последние, несчастливые дни месяца. На что Мардоний ответил, что календаря у этих дикарей нет, тем более греческого. На что Андрокл тотчас и ответил, что это лишь подтверждает его утверждение, ибо не зная календаря они и совершают нарушение божественных заповедей. На что его соперник и вечный спорщик Кратипп заявил, что поскольку календаря у этих варваров нет и богам Олимпа они не поклоняются, то и не могут ничего нарушить, так как богам они безразличны. А причина невезения туземцев скорее всего заключается в проклятьи, наложенном на сам остров его гением… — переждав веселый смех и выкрики с лож, Макрон продолжал. — Так они и спорили несколько часов, но никто не мог одержать победы в словесных поединках. Поэтому Андрокл, который был сильнее Кратиппа, решил закончить спор самым простым аргументом — ударом. Но Кратипп от удара увернулся и успел спрятаться за защитниками. На помощь Андроклу бросились его сторонники. Оказалось, что их меньше, чем сторонников Кратиппа, но в большинстве своем они сильнее. Поэтому и дракой спор решить никак не удавалось… — Макрон снова переждал взрыв смеха и продолжил, отхлебнув из кубка, — и не удалось. Появились скифы* и разогнали развоевавшихся философов ударами дубинок. Так и тогда и осталось неясным, кто виноват и что делать варварам с несчастного острова, — под дружный смех присутствующих закончил он свой рассказ.
* скифами в Афинах, по некоторым данным,
называли полицию,
первоначально комплектовавшуюся
государственными рабами — скифами
Пиршество продолжалось, один из спутников Луция, Луций Марций Филлипп-младший, после очередного возлияния начал рассказывать о восстании Лепида.
— … Лепид став пропретором управлял этой провинцией столь для себя выгодно, что после возвращения в Город* построил самый роскошный дом, впервые их всех домусов украшенный нумидийским мрамором…
— Да, это так, — перебил его Красс-младший. — Бедным он вступил в богатую страну, а вернулся богатым из бедной.
* Рим часто назвали просто Городом (Urbs).
Поэтому в римских указах, з
законах и официальных обращениях
первая фраза звучала как:
Urbi et orbi (Городу и миру)
Все посмеялись, выпив за благосклонность богов и даруемое ими богатство. Затем Марций продолжил рассказ, который внимательно слушали как хозяева, так и гости — жители острова и с меньшим энтузиазмом — знакомые с этими событиями римляне.
— Обнаружив, что стал богат, Марк Эмилий почувствовал в себе силы противостоять самому Сулле Счастливому и сразу после смерти последнего потребовал запретить торжественные похороны. Потом неожиданно вспомнил, что некогда был марианцем и популяром, потребовав публично вернуть хлебные выдачи гражданам и конфискованные Суллой земли италикам. Отчего в Этрурии, где сулланские ветераны получили большие участки, восстали местные жители… — отпив из кубка, он продолжил рассказ. — Мой отец предлагал на заседании Сената отправить на подавление восстания Помпея… Но сенаторы решили, что консулы могут справится сами. Каждый из них получил по два легиона и отправился в Этрурию. Вот только если Катул двинулся со своей армией прямо на главный город мятежников Фезулы, вступая в бои с отрядами восставших. То Лепид с частью легионеров скрылся в горах, бросив остальную часть войска на произвол Судьбы. Там же он вновь объявил о своих намерениях вернуть всех изгнанников и проскрибированных в Рим, земли, розданные Суллой отдать старым владельцам либо их наследникам, а законы римские возвратить к исконному образцу. Демагогия эта имела немалый успех и к Марку Эмилию присоединились уцелевшие сторонники Мария. Среди которых своим авторитетом выделялись Марк Юний Брут и Марк Переперна. Выборы консулов на следующий год провести оказалось невозможно. Лепид отказался возвращаться в Город, даже несмотря на предложенную ему и его сторонникам амнистию. Поэтому пришлось назначать интеррексов*. При этом вопреки обычаю избирали их не на пять дней, а на три месяца и не жребием, а голосованием. Первым из них стал консуляр* Аппий Клавдий Пульхр, привлекший в качестве своего легата* для командования армией Гнея Помпея.
* Интеррекс — временный правитель в Риме,
избираемый жребием из десятка старших сенаторов
при невозможности выбора консулов
и чрезвычайных ситуациях на срок в пять дней.
Консуляр — почетнейшее звание бывшего консула
Легат — вопреки общепринятому мнению
легат — не командир легиона, а посол Рима
в иностранном государстве
или личный представитель сената
либо высшего магистрата.
Командовать легионами
стали первоначально легаты Цезаря .
Опытный полководец, Помпей Великий от командования не отказался, но начал борьбу с восстанием с уничтожения армий Перперны и Брута. Перперну он разбил так основательно, что тот бежал лишь с малым числом сторонников к армии Лепида. Но Марк Юний Брут показал себя более искусным полководцем. Даже потерпев поражение в поле, Брут сумел сохранить большую часть армии и отступить в Мутину. Пока же Помпей осаждал Мутину, опасность нависла над самим городом. Мятежные войска Лепида устремились к Риму. Интеррексом в это время был избран отец нашего друга, Марк Лициний Красс. Второй раз ему пришлось участвовать в битве у Коллинских ворот и второй раз руководимые им войска одержали победу. После же отступления Лепида его войска настиг взявший за это время Мутину Помпей и нанес им повторное поражение. Лепид, раненый, бежал с остатком войск на Сардинию вместе с Перперной. Они, как говорят, рассчитывали поднять против Сентат и Народа Рима местные войска. Но пропретор Сардинии Гай Валерий Триарий сумел со своим немногочисленным войском и вспомогательными отрядами из местных жителей разбить деморализованные войска мятежников. Лепид умер от раны, а Перперна и часть войск бежали в Испанию, к Серторию. Так и закончилось для Города и мира это нелепое предприятие, — завершив рассказ, Луций Марций Филлипп-младший поднял кубок и предложил выпить за богов, охраняющих Рим от всяческих бед. Все дружно выпили, после чего Марк Красс-младший начал рассказывать шутки о современных спорах философов в Афинах.
Пока гости отвлеклись, Кассий Лонгин и Корд Макрон, переглянувшись, удалились из триклиния, под предлогом посещения всем известного помещения. Однако, справив свои дела, гость и хозяин не вернулись сразу в триклиний, а зашли в таблинум. В этом кабинете хозяина дома они устроились на принесенные заранее два кресла, стоящие в углу рядом друг с другом. Переглянулись, улыбнулись и первым заговорил Макрон.
— Прошу прощения, уважаемый Луций, но мне непонятна причина… — намекнул он на обстоятельства появления гостей у него в доме.
— Не стоит волноваться, уважаемый Корд. Мой отец не собирается ни лишать вас патронажа, ни как-то ограничивать или контролировать ваши дела и торговые сделки, ни забирать вложенные нами деньги. Сейчас меня интересует только поручение, о котором писал отец, — серьезно ответил Лонгин.
— Конечно, мы его выполнили. Как мы и договаривались — шесть лучших работников верфей Киликии и Сирии уже ждут вас в гостевом домике. С ними семьи, поэтому я надеюсь вы предусмотрели свободные помещения на корабле, — заверил сына своего патрона в своей надежной работе Макрон. — Кроме того имеется десяток корабельных плотников — рабов. Возьмете?
— Конечно, — согласился Луций. — Подготовьте купчие. Оплату получите немедленно и сверх вложенных нами денег, — успокоил он купца. — Но это еще не все…
Макрон напрягся, услышав последнее предложение и даже невольно облизнул губы. Лонгин мысленно усмехнулся, представляя, как могут использовать конкуренты и продавцы такие моменты.
«Как же он торгуется, столь явно показывая свои желания?» — мысленно удивился он. И продолжил разговор, уже аккуратно выбирая выражения. — Есть… как бы это точнее выразить… некие мнения и размышления… А также результаты гаданий… Которые показывают что настоящий остров невезения отнюдь не тот, что нашел где-то в море корабль Мардония. Увы, но похоже Аполлон перестал покровительствовать своему острову и ожидать возрождения былой славы Делоса не стоит. Пиратство, несмотря на все усилия по борьбе с ним, пока не уничтожено. К тому же очень трудно бороться с ним здесь, в Эгейском море, среди всех этих островов, островков и скал. Поэтому надежды на возрождение старых торговых путей нет. Но есть возможность, что милостью богов Египет согласится добровольно перейти под римскую руку. И тогда место Делоса займет Александрия Египетская.
— Гадания. Насколько они могут быть точными? — спросил Корд.
— Полной уверенности нет. Но полагаю, лет через десять все сбудется. Поэтому прошу, уважаемый Корд, постепенно начать перевод основных торговых сделок на порт Александрии.
— Хорошо, — вспомнив о том, что Рим не признал действующего царя Египта, согласился Макрон. — Начну постепенно переводить главную контору туда. Кого можно еще предупредить?
— Только членов вашего братства и то осторожно, намеками, — разрешил Луций.
А в триклинии продолжался пир. Гости любовались танцами рабынь и никто не заметил длительного отсутствия хозяина и одного из главных гостей…