Вечный Рим. Первый свиток. Император

Три толстяка

Три толстяка

695 г. ab Urbe condita

Красс (лат. Crassus ) — толстый, тучный

Неси это гордое Бремя —

Неблагодарный труд, —

Ах, слишком громкие речи

Усталость твою выдают!

Тем, что ты уже сделал

И сделать еще готов,

Молчащий народ измерит

Тебя и твоих Богов.

Р. Киплинг

Велик и прекрасен город на Тибре, столица Римской республики. А судя по многочисленным стройкам, в ближайшие годы должна стать еще прекраснее. Мелкие неудобства, вроде вездесущей строительной пыли, улиц, забитых повозками со строительными материалами и шатающихся по ним же измазанных строителей, одобривших эту стройку сенаторов волновали мало. Те, кому это не нравилось, разъехались по ближним к Городу виллам. Остальные передвигались по улицам в носилках и не месили строительную грязь ногами. Впрочем, даже пролетарии, которых охотно брали на всякие вспомогательные работы и неплохо за них платили, особо не возмущались. Тем более, что всем римским гражданам, принимавшим участие в «общественных» работах, были обещаны квартиры в новых инсулах, оборудованных отхожим местом на этаж, водопроводом и даже общей кухней. Пока такую инсул построили всего три, но народ уже начал надеяться, что вскоре заживет не хуже, чем патриции в своих домусах.

Обо всем этом идущему по улице Рима в охранении трех либурнариев Архилоху рассказывал встреченный им в Остии старый знакомый. Бывший центурион униремы «Орел», а потом и галеаса «Рим», ушел в отставку из-за ранения, полученного в Британии. Поэтому сейчас шел неторопливо и слегка прихрамывая. Архилох тоже никуда не спешил, поэтому спокойно шел рядом, рассматривая прохожих и слушая рассказ сослуживца.

— Проекты императора грандиозны. Он поручил Лабиену и расширить слишком узкие границы Форума и истратил огромную сумму в шестьдесят миллионов сестерциев на покупку старых лачуг, ранее возведенных у подошвы Капитолия. Для новых инсул, которым нужно много воды, строят еще несколько акведуков. А еще император объявил о подготовке новой грандиозной стройки. Ты знаешь, что народ для трибутных комиций собирается на Марсовом поле? — уточнил он у Архилоха и дождавшись утвердительного кивка, продолжил. — Обычно там для голосования возводят временные ограждения, окруженные палисадами и разделенные веревками на столько частей, сколько имеется триб. Однако Красс решил построить для комиций огромный мраморный дворец, достойный римского народа — септу Красса (saepta Crassae). Здание должно будет иметь форму громадного прямоугольника. Пока идет только подготовка к стройке, слишком много всего уже строится. Но я думаю, лет через пять начнут строить и септу, и акведуки и даже большинство новых инсул, — они приблизились к домусу Луция Лонгина и Гай Кассиний закончил разговор. — Ну вот, мы и пришли. Я пойду к себе. Если вождь тебя отпустит — приходи завтра обед. Не сможешь завтра, тогда пришли посыльного и сообщи, когда освободишься. Если сможешь, приходи пораньше, еще побродим по Городу. Покажу тебе много интересного…

— Не хочешь пойти со мной к вождю? — удивился Архилох.

— Извини, но просто некогда. Дела, дела… — отбоярился Гай.

Они распрощались и Архилох отправился в дом Луция. По дороге раздумывая, что же произошло и почему Кассиний не хочет появляться в доме вождя флота. Размышления поневоле пришлось отложить, так как Луций Лонгин встретил его прямо входе, слвоно очень важного гостя. Поздоровавшись, Луций спросил, не сильно ли устал Архилох с дороги. Узнав, что тот чувствует себя хорошо, он явно обрадовался. И попросил сразу после того, как Архилох омоется и переоденется, зайти в экседру. Что наварх и сделал, постаравшись потратить на все свои дела как можно меньше времени. В экседре его уже ждал Луций и приготовленный слугами легкий перекус и кувшин отличного кампанского вина. Лонгин предложил не стеснятся и закусить с дороги. А сам приступил к рассказу о новой, неожиданной и довольно невероятной экспедиции, которую он хотел поручить Архилоху. Обсуждение самой экспедиции и строящихся для нее кораблей, чертежи одного из которых Луций показал наварху, заняло почти все время до обеда. Потом был неплохой обед в компании друзей и нескольких клиентов Луция. Поэтому времени задумываться о постороннем у него было. О загадочном поведении Кассиния он вспомнил только перед сном, но он чувствовал усталость после дороги. Поэтому отправил присланную ему рабыню и лег. Привычно быстро заснул, едва голова коснулась невиданной им ранее мягкой подушки. Успев только решить, что подумает обо всем этом завтра. Спал он крепко, но чутко. И проснулся, как обычно рано. Но, как оказалось, Луций уже встал и ждал его, чтобы позавтракать вместе. За завтраком вождь попросил Архилоха подождать его сегодня дома, так как сейчас начнется заседание Сената. На котором будут решать, среди прочего вопросы оплаты расходов на подготовку экспедиции.

— … Исходя из этого и будем с тобой решать, когда поедем в Мизенум, — добавил Луций. — Пока же воспользуйся моим гостеприимством, посмотри новые книги, почитай новости…

— Я бы хотел погулять по Риму, — осторожно уточнил Архилох.

— Посмотреть на красоты Города сможешь завтра и послезавтра, — ответил Луций. — Сегодня побудь здесь. И твои сопровождающие тоже. Договорились?

— Конечно, — согласился наварх, успев подумать про очередные загадочные явления римской жизни. Поскольку заняться ему было нечем, то сразу после завтрака Архилох отправился в покои для хранения книг и газет, которое в последнее время стало модно называть на эллинский манер вифлиофикой. За ней следил специальный раб, который и помог Луцию выбрать самые интересные впуски «Акта Диурна» за прошедший год.

Подобно Анархасису, этому скифскому философу, Архилох делил людей на живых, мертвых и тех, кто находится в море. Его, как и остальных моряков, новости земли интересовали только в той мере, в какой они могли повлиять на его жизнь и жизнь экипажа его корабля. Поэтому множество новостей и событий пронеслось мимо него, не отложившись в памяти. Но теперь он оказался в самом центре событий, поэтически выражаясь, в самом «глазе бури». Поэтому требовалось посмотреть и изучить все значимые новости, чтобы хотя бы немного ориентироваться в «подводных рифах» современной римской политики.

Читая статьи в газете и расспрашивая раба — вифлиотекаря, Архилох пришел к неожиданному для себя выводу, что Красс создал за это время своеобразный новый «триумвират», только вместо трех фамилий в Риме теперь господствовала своим авторитетом одна — Крассы. При сохранении внешних атрибутов республики, включая выборы магистратов, заседания Сената и борьбу фамилий за почетные должности, все решения фактически утверждал своим авторитетом Марк Лициний Красс. Император с наивысшей властью (imperator majus), принцепс Сената, главный цензор с трибунской неприкосновенностью, Отец Отечества, имеющий право рекомендации своих кандидатов на любые должности, Красс, если судить непредвзятым взглядом, имел власть, не уступающую царской. И при этом власть внешне оставалось той самой республиканской, которую так жаждали квириты. А ведь кроме самого принцепса, у власти оказались и его сыновья. Старший, Марк Лициний Красс Пий (Благочестивый), занимал должность верховного понтифика и главы коллегии жрецов Юпитера, кроме того, главного квестора республики (казначея). Именно как верховный понтифик Пий провел реформу календаря, которая наконец навела порядок в запутанном римском летоисчислении. Младший же сын, Публий Лициний Красс, кроме должности пожизненного цензора с трибунской неприкосновенностью, получил также вновь созданную должность вождя войск, пеших и конных (dux militum, peditumet equitum). Теперь, наконец, Архилох понял глубинный смысл шуток о «трех толстяках» и их власти. А ведь кроме политической власти Крассы владели огромными богатствами еще будучи просто патрицианским родом. Учитывая то, что он слышал от разных собеседников про скромность, скрытность и даже скупость старшего Красса, наварх не мог поручиться за то, что Принцепс не владеет большинством домов Города сам или через посредников. Пожалуй, такая власть не могла не могла не вызывать зависти и недовольства у многих отцов фамилий.

Признаться, недовольных нынешней ситуацией и мечтателей, желающих «вернуться в золотой век республики», он встречал даже среди флотских преторов. Но большинство из них не заходило в своих разговорах дальше робких высказываний о своих мечтаниях. Кроме того, флотская служба сама по себе излечивала от многих иллюзий. Поэтому Архилох эти разговоры всерьез не воспринимал. Но, похоже, зря. Не просто так Луций волнуется. Не из-за простой, в сущности, экспедиции. Явно наверху что-то происходит, и его вождь не хочет, чтобы флотские были в этом замешаны хотя бы краешком.

«Неладно что-то в Римском государстве… Неужели впереди новая гражданская война, — мелькнули тревожные мысли. Но Архилох тут же отбросил их. — Война, так война. Придется вместо экспедиции походить по морю, гоняя мятежников», — он злобно оскалился, заставив вздрогнуть раба, подносившего очередной свиток «Акта Диурна».

Теперь Архилох читал газету, отыскивая в заметках фамилии, которые обязательно поддержат Крассов. И находил фамилии сенаторов, патрициев и плебеев, и даже всадников, выдвинувшихся при новом порядке. Некоторые получили неплохие должности, причем иногда в обход обычной карьерной лестницы или во вновь организованной фискальной системе. Другим, как например публиканам, потерявшим изрядные доходы после отмены системы откупа налогов, принцепс предложил долю в приносящих изрядные доходы предприятиях. Всех, понятное дело, Красс сделать одинаково довольными не мог, но создать большую партию сторонников ему, как решил Архилох, удалось. Теперь наварх окончательно успокоился и, оставив разбираться со прочитанными им свитками раба, отправился полдничать. Вторую половину дня, от короткого дневного сна и до самого обеда, он провел в обычных делах — позанимался с мечами вместе со своими спутниками, помылся в термах… Ни разу не вспоминая ни о том, что сумел выяснить из сообщений газеты, ни о том, кто его всему этому научил.

После обеда Луций пригласил Архилоха в таблинум.

— Все, — весело сказал он, едва двери закрылись. — С экспедицией решено, через неделю поедешь в Мизенум… — что и как необходимо будет сделать для подготовки к экспедиции, Луций рассказал наварху коротко. Зачем много говорить человеку о том, что он и сам знает не хуже тебя. — Можешь погостить у меня всю неделю. Или поедешь к себе на виллу?

— Если разрешишь, то три дня побуду у тебя, посмотрю на Рим, а потом поеду на виллу. Надо проверить, как там дела, — Архилох, отвечая, внимательно посмотрел на Луция. — Есть что-то что мне нужно знать и учитывать?

— Слава богам, нет, — улыбнулся Луций. — Несколько патрициев организовали заговор. Хотели убить императора. Но об этом узнала тайная служба. Все схвачены. И, — он проговорил шепотом, — только тебе скажу, что двоих самых главных заговорщиков схватили благодаря работе разведки флота.

— Вот как. Молодцы наши, клянусь трезубцем Посейдона, — нисколько не удивился Архилох. С эксплораторами флота ему уже приходилось пресекаться во время Галльской войны и рейдов в Британию. Рисковые парни, но знающие свое дело, как он успел заметить. Полученные от них сведения практически всегда соответствовали истине, что не раз помогало его отряду бить британских пиратов и успешно атаковать их поселения на острове. Кто занимался организацией разведки, он, конечно, не знал. Но почему-то был уверен, что без вождя флота в этом деле не обошлось.

— Да, молодцы, — согласился Луций. — Но хватит о делах. Пора и отдохнуть, не так ли?

— Конечно, вождь, — согласился Архилох. Они отправились по спальням, причем сегодня Архилох от услуг рабыни отказываться не стал.

На следующий день Архилох наконец-то смог встретиться с Гаем. Бывший центурион снимал часть первого этажа в одной из новых инсул. Причем не ограничивался одним жильем. Рядом с его комнатами располагалась лавка, в которой бывший раб Кассиния торговал произведенным в принадлежащей Гаю сельской усадьбе оливковым маслом. А заодно разными овощами и фруктами.

— Неплохо живешь, — отметил Архилох, встретившись с бывшим центурионом у дверей лавочки.

— Стараюсь, — искренне ответил Гай. — Пройдешь ко мне или сразу пойдем погуляем, а потом у меня пообедаем?

— Как тебе удобнее, — ответил Архилох.

— Тогда пошли, познакомлю тебя с женой и немного подкрепимся перед прогулкой, — предложил Кассиний. Жена его, невысокая полноватая римлянка по имени Летиция, встретила гостя приветливо. Вместе со служанкой выставила на стол угощение и оставила друзей одних.

— … Так вот и живу, — утолив первый голод, Кассиний немного рассказал о своей жизни после отставки. Оказалось, он неплохо вложил выплаченное ему выходное пособие в хорошую сельскую усадьбу, специализировавшуюся на производстве оливкового масла.

— Учитывая, что порторий* я не плачу, как ветеран, да и за аренду жилья и лавки плачу только половину платы, денег у меня хватает на все, — похвастался Гай.

* Порторий — налог на ввоз товаров в город

— А как ты стал жизнь в Риме? Ты же вроде собирался в деревню, пожить в тишине и покое, — улыбнувшись, спросил Архилох.

— Как быстро выяснилось, такая тихая жизнь не для меня, — расхохотался в ответ Кассиний. И поднял чашу с вином. — Выпьем!

Выпили, зажевали финиками и Гай продолжил.

— Как выяснилось, мне больше нравится жить в Городе.

— Не боишься? Говорят, здесь бывает опасно. Преступники, политические противники…

— Опасно? — опять расхохотался Кассиний. — Безопасней чем на палубе «Орла», стоящего в зимнем доке. Вигилы, после того как Публий Красс отдал под суд прежнего эдила за потворство преступным шайкам, почистили улицы Города от вооруженных банд и просто преступников. Теперь даже в Субуре можно гулять спокойно. Зато как вольно дышится в обновленном Риме! И цены на вино упали вдвое, — он наполнил чаши фалернским. — Выпьем же нашего славного императора Мака Красса и за его верного соратника, нашего не менее славного вождя флота Луция Лонгина!

Они выпили еще, закусили и Кассиний предложил пойти погулять. Но стройки на всех ближних улицах к пешим прогулкам не располагали. Поэтому он предложил направиться на Форум. Та в центре Рима Архилох был всего один раз, лет пять назад и очень недолго.

— Ничего нового там ты не увидишь, — посетовал Гай. — Новый форум пока еще только начал строиться и туда заглядывать нет смысла. Но раз ты так желаешь, пошли посмотрим на Форум. А оттуда уже сходим в Термы. Уверен, ты будешь потрясен ими больше, чем видом Форума и надолго их запомнишь.

Прогулка до Форума запомнилась Архилоху пылью, толпами суетливо бродящего по улицам народу, толкотней и полным отсутствием не только всадников, но даже и носилок. Последнее объяснил Кассиний, рассказав, что Красс особым указом запретил передвижение по городу в носилках всем, кроме весталок и почтенных матрон. А для поездок же квиритов и их жен появились повозки, возимые людьми.

— Возчики — рабы, таскают специальную тележку, маленькую двуколку, только с сидениями для двух человек. Очень удобно, но пока таких повозок мало, — рассказывал он на ходу. Не забывая при этом знакомить Архилоха с местными достопримечательностями, мимо которых они проходили.

По Этрусской улице, пропахшей ароматами благовоний из многочисленных лавок, проталкиваясь через толпящихся у не менее многочисленных лавок торговцев разнообразными тканями, они прошли быстро, не задерживаясь. Потом проскочили пару узеньких, едва освещаемых лучами солнца переулков и вышли на улицу Менял. Как объяснил Кассиний раньше на этой улице торговали мясом, но лет шестьдесят назад все мясные лавки перенесли на Бычий форум. В осободившиеся помещения вселились менялы. По улице Менял они вышли на Форум, который сегодня, освещенный лучами летнего солнца, казался великолепным. Прямо перед вышедшими на площадь друзьями возвышалась громада Семпрониевой базилики, на верхних галереях которой можно было разглядеть прогуливающихся квиритов. Как вспомнил Архилох, когда-то на месте базилики стоял дом Сципиона Старшего, но потом этот дом снесли вместе с находившимися на этом месте лавками. Построенная на этом месте базилика стала самым большим зданием на Форуме. С ней по величине, как тут же не преминул указать с гордостью Гай Кассиний, соперничала лишь построенная позднее базилика Фульвия — Эмилия.

— А теперь в ней выделен таблинум для Принцепса и Императора, — добавил Гай. — Так что у нас есть шанс его увидеть. Но пока они встречали лишь сенаторов, неторопливо прогуливающихся около курии Гостилия, спешивших по своим делам с озабоченным видом посыльных и обычных горожан, пришедших неторопливо прогуляться по площади.

Друзья прошлись вдоль рядов каменных, бронзовых и мраморных статуй богов и героев Рима. И осмотрели растущие за оградами красивых позолоченных решеток, священные растения. Соеди них друзья увидели и знаменитый фикус, под тенью которого, как гласила легенда, часто отдыхали Ромул и Рем и египетский лотос. Который, как рассказал Гай, произрастал еще тогда, когда Рим не был построен. Прогулявшись по Форуму и насмотревшись на его достопримечательности, друзья повернули назад, к храму Сатурна. Возле него, как утверждал Кассиний, находилась стояка тех самых новомодных повозок. На них уставшие от прогулки друзья собирались поехать в Термы., которые Гай расписывал как девятое чудо света.

Но если хочешь рассмешить богов — расскажи им о своих планах. Не успели друзья миновать и половину расстояния до храма, как из базилики Семпрония вышло несколько человек, одетых в парадные кирасы поверх туник, парадные военные плащи палудаментумы и с недавно введенными в легионах парадными кожаными шапками, напоминающими открытый шлем, увенчанный перьями. Один из них осмотрелся и повернувшись, что-то приказал идущему за ним и одетому менее роскошно контуберналу.

Получив приказание, тот осмотрелся и быстрым шагом отправился к остановившися посмотреть на неожиданное зрелище друзьям. Приблизившись, контубернал кивнул друзьям, после чего поприветствовал их воинским приветствием и спросил.

— Я вижу перед собой наварха Архилоха и его друга?

— Вы правы… — ответил Архилох. — Это я. Со мной друг — центурион примипил в отставке Гай Кассиний.

— Рад знакомству. Тиберий Клавдий Нерон, контубернал императора. По поручению императора приглашаю вас присоединится к его гостям, — увидев, что Архилох о чем-то хочет сказать Нерон добавил. — Если вы считаете необходимым предупредить вождя флота, то он тоже будет у императора в гостях, — он окинул взглядом друзей и добавил. — О подготовке к пиру и одежде не волнуйтесь — в доме императора найдется все необходимое…

Поразила Архилоха и организация пира, проходившего не в родном домусе Крассов, явно слишком маленьком для гостей императора. Вместо обычного для знатных римских домусов триклиния в этом, неизвестном ни ему, ни Кассинию, доме имелось большое, наподобие артриума помещение со столом, имеющим короткую поперечную и две длинные, во всю длину помещения столешницы. Гости сидели с одной стороны стола, но не возлежали, как обычно. При этом все одеты были в единообразные туники с коротким рукавом. Сам зал украшали лишь висящие под потолком огромные круглые светильники, утыканные невиданными ранее навархом горящими палочками. Света их однако хватало на то, чтобы полностью осветить весь немаленький зал и светили они намного лучше привычных светильников и факелов. Впрочем, выбор блюд, как и число их перемен оказалось вполне традиционным. Вина тоже подавались самые лучшие и обслуживающий его и сидящего рядом Кассиния слуга ловко и умело разбавлял их водой в точном соответствии с заказанным сортом вина.

Единственное, что мешало Архилоху в полной мере наслаждаться императорской кухней и букетом вина, это недоумение. Он никак не мог понять отчего он оказался здесь и для чего понадобился императору. Компания за столом собралась самая пестрая, от хорошо известных ему императора, вождя флота, некоторых легатов и преторов флота и пары навархов, до абсолютно незнакомых центурионов и даже парочки азиатов.

Марк Красс, сидевший во главе стола, дождался, когда слуги уберут со стола остатки блюд. А затем разнесут всем гостям сладости и небольшие чаши с вином, предупреждая, что следует подождать слова императора.

— Мои гости! — громко сказал он, привычно, словно на заседании суда нпарягая голос. Впрочем, акустика в зале оказалось хорошей, и гости хорошо расслышали произнесенные им слова. — В одной далекой стране, о которой мне недавно довелось прочесть, есть понравившийся мне обычай. Который, как я посчитал, обязательно нужно ввести и в Риме. Наиболее отличившиеся на поле брани воины и матросы составляют почетное сообщество, именуемое, к моему удивлению, почти совершенно по-римски, «Орденом». Слово очень похожее на наше слово «ordo (порядок)» и с моей точки зрения наилучшим образом характеризует главную цель армии и флота — защиту государственного порядка от врагов. Лучшие же воины являются и лучшим защитниками порядка против варварского хаоса. Такое сообщество, подумал я, очень нужно Римской республике, римским легионам и римскому флоту. Я обратился к жреческой коллегии, которая принесла необходимые жертвы, провела гадания и рассмотрели полученные знамения… — гости невольно зашумели, и Красс помолчал несколько мгновений, пережидая, пока все успокоятся. — После получения благословения богов, я созвал заседание Сената и сегодня был принят сенатусконсультум (постановление) об учреждении Ордена Боевого Братства. Теперь я объявляю вам, что с нынешнего дня вы все награждаетесь возможностью вступлением в этот Орден. Каждому из будет вручен знак «орденского братства» одной из трех степеней — брат, старший брат, наставник. Великим наставником ордена по постановлению Сената являюсь лично я и каждый согласившийся вступить в орден приносит мне присягу перед лицом покровителя ордена Марса Сильного! Dixi*, — Красс поднял вверх кубок и все, как один, повторили его жест.

* Magister — учитель, наставник.

Марс Сильный — Mars Valesius.

Dixi — Я сказал, я закончил речь.

Напомню, что время ночью римляне

делили на 12 часов,

с начала ночи и до утра,

и на 4 стражи

по 3 часа в каждой.

Церемония принятия в орден затянулась до конца первой стражи*. Первыми ушли в соседний зал двенадцать наставников, среди которых Архилох с гордостью заметил Луция Лонгина и двух преторов флота — Луция Геллия и Децима Брута. Затем, когда они вернулись, в Зал Принятия Присяги ушли полторы дюжины старших братьев, в числе которых неожиданно для него оказался и сам Архилох. Присягу они зачитали хором.

— Перед лицом Марса Сильного, во имя славы Рима, да храянят его Юпитер и Квирин, я, наварх римского флота Архилох клянусь хранить верность Ордену Боевого Братства и его старшему наставнику Марку Лицинию Крассу, а также тому, кто, если будет на то воля богов, сменит его. Я клянусь хранить доверенные мне тайны, выполнять решения Старшего Наставника Ордена, поддерживать всегда и во всем братьев по Ордену и с гордостью нести звание орденского Брата… Если же я предам эту клятву, да постигнет меня жестокая кара богов на земле, в небесах и на море, в жизни и после смерти!

После присяги каждому из них Красс лично повесил на шею цепь с прикрепленной к ней фалерой. На фалере был изображен лавровый венок, накрытый двумя перекрещенными гладиусами. Когда они выходили из зала стоящий у дверей служитель вручил каждому еще и две фигурные фибулы — заколки для плаща и небольшой бронзовый значок в виде двух перекрещенных мечей, который можно было нацепить на тунику.

После присяги четырех десятков братьев все опять собрались в пиршественном зале. Где часть светильников уже прогорела и воцарилась полутьма. В ней бесшумными тенями скользили слуги, вручая каждому кубок с вином. Красс вошедший последним сделал символическое возлияние, воскликнув.

— Марсу! — и предложил выпить «за благоволение богов к Ордену и Риму»

После чего все выпили и слуги развели гостей по спальням — кубикулам. Наставники ночевали по одному, старшие братья и братья — по двое. Архилох оказался в одной кубикуле с Гаем Кассинием.

Наутро у дома уже стояли человечьи упряжки, которые Луций назвал странным словом «кули». Пояснив удивленно смотрящим на него легатам и Архилоху, что так называют похожие повозки в далеком Сересе. Позавтракав и попрощавшись с Крассом, новоявленные «братья» отправились по своим делам. Луций и Арилох, распрощавшись с Гаем, который отправился домой с одним из братьев, живущим по пути, сели на своего «кули» и поехали к Лонгину домой.

До полдника Луций занимался домашними делами, а после дневного отдыха вызвал Архилоха в таблинум.

— Ну что, брат мой в Ордене, — с легкой усмешкой спросил он, — готов послужить Риму?

— Всегда готов, — ответил, отзеркалив улыбку, Архилох. И спросил. —. Предупредить не мог?

— Не поверишь, сам узнал незадолго до тебя. Успел послать слуг, чтобы разыскали тебя и Кассиния, а тут вы сами на нас вышли.

— Понял, — сказал наварх. — А Кассиний сейчас где? В эксплораторах или во фрументариях*?

— Много будешь знать… — ушел от ответа Лонгин. — Тебе и своих секретов хватит. Ты же на виллу собирался? Вот и езжай, отдохни. А через четыре дня увидимся в Мизенуме…

* Эксплоратор — разведчик, обычно войсковой

Фрументарий — фуражир, закупщик продуктов (зерна)

Так как фрументарии во время боевых действий

закупали продукты у местного населения,

они часто использовались как разведчики.

Во время поздней Империи стали

секретной службой охраны императора.

Еще через два месяца три больших корабля отправились в море из Мизенума, держа курс на Геркулесовы столбы. А в Риме было все спокойно, только говорили, что Египет что-то слишком задрал цены за свое зерно. Ходили также слухи о якобы имевшемся завещании предыдущего фараона, отдавшего Египет под власть римского народа…