Вампир без клыков

Глава пятьдесят седьмая, в которой говорят о пророчестве

Мне потребовалось не так много времени, чтобы очнуться от долгого сна. Осин сказал, что ему пришлось подавлять мой разум, чтобы я мог окрепнуть. Раны, оставленные Даром Айви, сохранили в себе много ее яда. Из-за этого…

— Значит, калека до конца жизни, — сказал я вслух, глядя в потолок.

Плечи едва зажили. Они не смогут принять плоть. Срастить кость.

Я не решился размотать бинты. Но что-то подсказывало, что огрызки моих рук выглядели уродливо. Давно уже не кровоточили. Лишь ныли, напоминая о себе почти всегда.

Осин заботился обо мне. Приносил кровь во флаконах, помогал кормиться. Я не гордился собой, я даже не совсем доверял оборотню. Но было приятно, что обо мне есть кому позаботиться.

— Осин, — позвал я, вырывая парня из задумчивости. — Когда ты приведешь Наставницу?

— В город должен прибыть Беловолосый. После этого она придет к тебе, и вы обсудите дальнейшее.

— Беловолосый?.. — я нахмурился, приподнимаясь на кровати. Отголоски воспоминаний стучались в голову. — Пожиратель голосов… Киор?

— Ты знаешь его имя. Значит, тебе не нужно объяснять, для чего он прибудет, — Осин невозмутимо продолжил грызть оструганную веточку. Собачья привычка, которая странно смотрелась у статного вампира.

Я не был уверен, что знаю. Киор был известной личностью, как я помнил со слов Алисы. Но я не имел ни малейшего представления, чем он занимался. Тем более, в Файльге. Было странно допускать мысль о том, что он высокопоставленная личность, ведь он лично явился однажды и Яну с Алисой, и в этот город прибудет. Но в то же время… о нем слишком тихо говорили.

— Не беспокойся, Вангр, — мягко попросил Осин. — Тебе не причинят зла. Киор собирается разобраться с этим городом. Инквизиция здесь оставила много грязи, ее нужно подчистить. Город важен для нас, именно поэтому рампивы находятся прямо здесь, прямо сейчас. Мы не можем допустить разрушения нитей Файльга.

— Я понимаю вас, — пробормотал я.

Осин чутко читал беспокойство, поселившееся во мне с тех пор, как я утратил руки. Я чувствовал себя отвратно. Может, это и к лучшему, что с момента пробуждения я видел лишь оборотня. Он единственный, кого я могу не бояться. Лишь потому, что он точно не станет сам принимать решение о моей судьбе.

Человек, привыкший решать проблемы руками, лишился единственного инструмента. Что я должен чувствовать? Точно не страх. Но именно он во мне сильнее всего.

— Вангр, скажи. У тебя достаточно нищее прошлое, и все же, ты уверенно признаешь в себе магию, и иногда, хоть говоришь грубовато, ты произносишь умные слова. Я замечаю в тебе много черни. Но под ней скрываются благородные корни. Что ими является? Мудрый наставник, щедрый опыт или же?..

— Происхождение, — буркнул я. — Мои родители были…

Осекся. Могу ли я это говорить? Могу ли я вообще говорить что-либо? Имею ли право рассказывать о себе так, будто изливаю душу другу или спутнику?

— Продолжай, Вангр. Мне знакомо чувство близкой смерти, но смею уверять: она тебе не грозит. И даже если бы грозила, не лучше рассказать хоть что-то перед тем, как умрешь?

— Совсем не утешает, Осин, — вздохнул я. — Мой отец был магом, мать — ученой. Алхимичкой. Они учили меня, пока… их не убили.

— После этого все пошло псу под хвост? — уточнил оборотень.

— Да. Я вляпался в пару историй, и позже… стал тем, кто я есть.

— Не беспокойся. Мы вернем тебе ученость, ты получишь новые знания и сможешь справиться с инвалидностью. Я помогу тебе. В конце концов, ты единственный вампир, который подошел меня погладить, не догадываясь о моей природе. Тощие псы раздражают, особенно высших.

— Кто ты такой, Осин? — спросил я, подняв взгляд. — В чем твоя задача? Хочешь втереться в доверие? Мне нечего рассказывать, я ничего не знаю и мало что умею.

— Я — друг рыжеволосого вампира, который содержит в себе больше, чем осознает. Внутри тебя огромный потенциал, если заняться им сейчас, в будущем ты сможешь обучить многих способных существ. Твоя жизнь ценна, потому что ты можешь влиять на судьбы и менять их.

— Так кто ты? Почему говоришь столько? Откуда ты берешь такую уверенность?

— Вангр, рампивы — не маленькие дети. Даже если живу я недолго, я многое осознаю. Не бойся ни меня, ни других Хозяев. В отличие от людей, вампиров и прочих мелочных существ, мы видим выгоду лишь в учении. И если ты до сих пор жив, ты сможешь научиться чему-то у нас. И потом передать знания, что мы дадим. В этом высшая цель. Для меня… — Осин поднялся, потягиваясь. — И для других Рампивов. Ведь что лучше — хранить деньги лишь в своем кошельке или же передать их другому, зная, что он сможет приумножить, превратив несколько монет в богатство? Улучшив мир, мы улучшим себя и потомков.

— Ты действительно вдохновлен, — усмехнулся я. — Не думал, что вы настолько увлечены идеей учения. Даже не верится.

— Если ум тебе не чужд, Вангр, ты понимаешь, о чем я говорю. Здесь нет места лжи. Ведь сказанное мною является лишь сущностью мира. Его частью. Естественной и привычной каждому. Кузнец покупает молоток, чтобы ковать и расширять кузню. Учит подмастерья науке, не только чтобы получить больше золота и развить свое дело, но и чтобы вырастить мастера, который может приумножить наследие кузнеца. Когда-то магия была скудной. Поколения ее лишь усиливали. Думаю, твой отец тоже стремился к этому.

— Мой отец ненавидел магию. И жил в одиночестве.

— Возможно, у него были на то причины более веские, нежели желание развить магическое ремесло руками учеников.

Я выдохнул, отворачиваясь и утыкая взгляд в стену.

— Не знаю. Никто уже не узнает.

— Может, ты сможешь вспомнить. Магия многое откроет, — Осин вновь сел и взялся за веточку, вертя ее в пальцах и покусывая.

— Ты ведь рампив. Сам умеешь колдовать?

— У меня волшба. Колдовство у тебя и у Наставницы. Именно поэтому она займется тобой, а не я. Моя магия иного рода.

— Что ты можешь делать, например? — поинтересовался я.

Осин некоторое время смотрел на меня, а затем, пожав плечами, как бы невзначай отнял веточку от губ, уложив ее на ладонь. Прикрыл глаза и, спустя несколько секунд, на оструганной ветке начала появляться кора, от нее пошла еще одна веточка, на которой появились листья и почки.

— Эта ветка, что я грызу, потомок той ветки, что я срезал когда-то давно. Я люблю грызть свежее дерево, и было бы несправедливо раз за разом срезать все новые ветви. Поэтому я выращиваю для себя одну и ту же раз за разом. Это то, чего я желал бы во всем. Не пожинать, а приумножать, — Осин показал мне веточку поближе.

— Значит, ты можешь… восстанавливать?

— Именно этой волшбой я вылечил твои раны. Хоть было трудно. Я не могу вернуть тебе руки, не могу восстановить ткани так, чтобы они могли принять чью-либо конечность. Но я смог избавить тебя от смерти. Та девушка пустила в тебя слишком много яда. Ты бы не выдержал, — взгляд оборотня вновь стал грустным. — Мне жаль, что так вышло.

— Ты слишком часто это говоришь в последние дни, — я покачал головой. — Не стоит. Я получил то, что заслуживал. Мать этой девушки была в похожем положении. Хоть мое гораздо хуже, но я знаю, как живут калеки. Думаю, справлюсь.

— Я помогу, можешь не тосковать, — Осин закрыл глаза, откидываясь на спинку стула. — Рано или поздно каждый получает заслуженное. И не всегда это только плохое.

— Ты прав, — признал я, откидываясь на мягкую подушку. — Хочу спать.

— Доброго отдыха, Вангр, — попрощался парень, невозмутимо продолжая грызть веточку, не открывая глаз и не двигаясь.

***

— Вангр, ты знаешь письменность Файльга?

— Плохо, — пробормотал я.

— Тебе легче говорить на языке Холиврита? — озадаченно спросил Осин, которого до того будто не смущало то, что я ни разу не перешел на файльговский.

— Этот язык ближе всего к моему родному. А ваш… в нем нет красочности. Он слишком сухой и сжатый. И это даже не сказать на языке Файльга, потому что у вас нет слов «сухой» и «сжатый».

— Ты можешь сказать: «Язык… засуха, крошка». Наш язык достаточно простой, и потому изъясняться на нем легче. И поймут тебя охотно.

— Все же, мне не очень удобно.

— Попробуй сказать это на языке Файльга, — улыбнулся Осин.

Я нахмурился, задумавшись. Вспоминая слова, пытаясь понять, какие использовать. Вспоминая звуки…

— Камень, — с акцентом произнес я на языке Файльга.

— Неправильно…

На этот раз улыбка Осина приобрела загадочность. И он, опередив мой вопрос, ответил:

— Аэ-эиа. Что в переводе — «чувство». У нас нет описаний, но это слово имеется. Так что твой ответ будет звучать как «Чувство. Камень». И подходящим будет добавить слово «корень». Это добавит точности. Покажет, что тебе не нравится твердость основы. Ты чувствуешь себя некомфортно.

— Тогда как на холивритовском могу сказать: «Мне неуютно».

— Согласен, короче и легче в этом случае. Но наш язык позволяет яснее показать эмоции. Используя гласные, растягивая их и произнося с поправкой на твои чувства, ты можешь выразиться гораздо точнее. Язык Холиврита — язык лжи. В нем много твердых букв, которые часто могут скрыть эмоциональность. С магией, к слову, так же. Ты знаешь магию рун?

— Нет…

— Смотри. Я возьму вновь свою ветвь и, конечно же, небольшой нож.

Осин достал из-за пояса небольшое лезвие, достаточно маленькое, чтобы аккуратно вырезать на чужом горле смертельный росчерк. Именно это пришло мне в голову, хоть я не мог объяснить, почему.

Некоторое время оборотень резал что-то на ветвях. А затем, наколов палец о клинок, приложил ранку к вырезанному символу.

Меня на мгновение ослепило. Я проморгался, ошеломленный вспышкой света.

— Это действенная руна, — сказал Осин, увидев, что я пришел в себя. — Но она не выражает чувств. Ты не мог знать, я хотел пошутить или же испугать. Ты лишь увидел действие руны. С языком Холиврита так же само. Если же я займусь волшбой, лишенной рун и очертаний, ты сможешь понять, кто я есть на самом деле.

Ветвь, до того черная от вспышки магии, вернула родной цвет. А затем — пустила бутон. Он медленно вырос из древесины, распустив красивые розовые лепестки.

— Такой была твоя спутница. У нее было нечто красивое, хоть, к сожалению, непричастное более к этому миру. Для этой ветки непривычно держать на себе цветок, так же как этому миру непривычно держать ту несчастную, что ты утратил.

— Не напоминай, — поморщился я.

— И в этой волшбе, — продолжил оборотень, — ты видишь мою суть. Я не только могу излечить. Я могу подарить что-то новое, даже если оно… — цветок упал на пол, — не приживется. Руны не смогут такое проделать. Хоть они и сильны.

— Я понял тебя, — медленно кивнул я, замечая, как цветок превращается в пыль. — И так же я вижу, что сотворенное тобой — недолговечно.

— Только если я этого захочу, — улыбнулся Осин. — Но чаще всего именно так. Я не люблю менять сущности. Они сами способны измениться, при желании. Именно потому я не заставляю тебя прочитать ту книгу, что я хочу предложить. Но если ты сам захочешь — с радостью полистаю страницы перед твоим лицом, переводя неясные слова и фразы.

— Уговорил, — вздохнул я, признавая внутри, что отказать парню было достаточно сложно…

***

Осин, уперев руки в бока, выплясывал одними ногами танец, который я раньше никогда не видел.

— Это достаточно весело. Как почувствуешь силы подняться с кровати — могу научить, — сказал оборотень так спокойно и плавно, будто и не занятый танцем.

Я попробовал подняться, но голова закружилась, и я чуть не упал, вовремя подхваченный парнем.

— Тише, Вангр. Не принуждай себя раньше времени. Следы яда до сих пор не исчезают, та девушка сильно тебя искалечила.

— Заслужил, — прокряхтел я, пытаясь не сильно опираться на руки Осина, возвращаясь в кровать.

— Танцы могут подождать. Что важнее — Беловолосый скоро прибудет. Мне нужно будет присутствовать на встрече, но вряд ли она займет много времени. Несколько суток в худшем случае.

— Я не окочурюсь без крови за это время? — спросил я, стараясь не выглядеть еще более жалко, чем я выглядел уже.

— Накормлю тебя перед уходом, — уверенно ответил оборотень. — Не переживай, Вангр. Представь, что я — твои руки. Позабочусь о тебе.

— С нетерпением жду дня, когда эти руки задушат меня в кровати…

Осин замер, озадаченно склонив голову к плечу и глядя на меня пустым взглядом. От него становилось жутко. Я поморщился.

— Вангр, даже если этот день настанет, мне будет жаль, — спокойно заявил оборотень. — Ты не веришь мне?

— Я не могу тебе верить. До конца — точно нет.

— Понимаю. Что же. Мне нужно отлучиться ненадолго. Вернусь через пару часов.

Оборотень коснулся ручки двери, но я остановил его:

— Как тебя зовут? На самом деле.

Осин некоторое время стоял ко мне спиной, не поворачиваясь и не отвечая. Лишь затем я услышал тихое:

— У бродячих псов не бывает имен. К счастью, я более не бродячий. Ведь так, Вангр?

— Видимо, что так, — тихо сказал я. — Иди, Осин. Мне нужно поспать.

— Спокойного отдыха, Вангр.

***

Мне снились поля. Бескрайние поля. И солнце, прячущееся за облаками. Треск сверчков. Шумная мелодия, нестройная, и потому логичная. Я никуда не шел, ни к чему не стремился. Стоял на месте, лишенный рук, но не нуждающийся в них. Воздух и трава держали меня. Но не удерживали.

Красивый сон. И пустой. Кроме пения насекомых и шелеста травы, я ничего не слышал. Никто не звал и никто не говорил. Покой.

Лишь раз я услышал что-то, выбившееся из ставших привычными звуков.

— Найди ребенка.

Кажется, именно это я услышал. Хоть и не был уверен. Голос звучал издалека… Если это был голос.

***

Наставница сидела на стуле, возле нее стоял Осин. Ее пустой взгляд буравил меня. Глаза, сохранившие в себе лишь молочную дымку.

— Как я говорила, Вангр. Ты — Разрушитель. Колдовство иного рода, нежели мое. Не смогу научить тебя чему-то новому. Но могу помочь понять самого себя. Это приведет тебя нужной тропой.

— Мне нужно хоть что-то, — признался я. — Любая подсказка, которая позволит понять, что за магия во мне. Дальше сам смогу разобраться.

Наставница кивнула.

— А еще, — добавил я, — мне нужно объяснение. Лишенное красивых слов, идей, всего прочего. Объяснение, которое касается только меня, а не высшей идеи.

— Говори.

— Почему вы помогаете мне? Именно мне. У меня нет рук, я слаб. Даже если я могу колдовать, это не делает меня хорошим носителем вашего имени. Я не Рампив. Вы сами это понимаете, я знаю. Почему я жив? Где обещание того, что вы не убьете меня? Я знаю, что вампиров-магов ненавидят. Я знаю, что нас стремятся убить. Так почему же вы словно с распростертыми объятиями принимаете меня?

— Ты Разрушитель, — спокойно и без запинки ответила Наставница. — Будь твоя магия любой иной, я бы на тебя даже не взглянула. Но ты именно тот, кто ты есть. О Разрушителях раньше говорили мало, пока Люцифер не проиграл. Тогда один старый эльф, лишенный своих корней, сказал: «Покровителя демонов погубит тот, чья магия призвана разрушить». И если ты таков, я не в праве лишать тебя шанса развиться.

— Что?.. — я не поверил своим ушам. — Легенда, пророчество? Сказочка? Из-за этого я жив? Тем более, если колдун, похожий на меня, убьет покровителя демонов, разве это не плохо для всех вампиров?

— Ты мыслишь плоско, в духе людей, — улыбнулась лишь уголками рампивша. — Это уйдет со временем, тебе придет глубина мысли. Сейчас скажу лишь, что пути будущего плохо известны даже нам. И не каждая смерть — абсолютно плохая. Никто не знает, почему придется убить покровителя. И коль известно, кто это сделает, то лучше не враждовать. Если это сделаешь ты, я бы не хотела, чтобы ты запомнил меня как плохую клыкастую тварь. Убьешь покровителя — вернешься и расскажешь, почему это произошло. И мы сможем остаться друзьями несмотря на то, что случилось. Мир — сложная вещь. Не нам определять его правила, не нам решать, что будет лучше. Если эльф что-то сказал, это случается. Плохое аль хорошее.

— Ты уверена, что именно я — часть пророчества?

— Ни в чем нельзя быть уверенным. Если не убьешь — это будет прекрасно. В любом случае, лучше тебя поддержать сейчас. Наше добро вернется к нам.

— А если бы я был Созидателем, как Осин. Ты бы не помогла мне, да?

— Будь ты Созидателем, ты бы не попал в такую ситуацию, — тень улыбки теперь хранила в себе издевку. — Не думай слишком много, проблемы такого не любят. Сейчас рампивы готовы помочь тебе встать на ноги. Прими это и не беспокойся.

Я кивнул.

— Думаю, что понял. Спасибо за ответ.

«Осталось лишь понять, кто именно является покровителем. Речь ведь не идет о Люцифере?..» — подумал я перед тем, как Наставница поднялась.

— Он идет, — спокойно предупредила она, глядя куда-то мимо меня. — С тобой хочет поговорить Беловолосый, Вангр. Будь вежлив. Идем, Осин.

Они вышли, оставив в растерянности. Я бросил взгляд на изувеченные плечи, пытаясь понять, чего ждать от встречи с Киором. Невозможно, наверное, подготовиться к встрече с таким существом. Но несмотря на то, что я понимал это, открывшаяся дверь заставила вздрогнуть.

— Здравствуй. Ты изменился, — заметил знакомый голос, и я поднял взгляд.

Это он. Пожиратель голосов Киор.