Вампир без клыков

Глава двадцать седьмая, в которой Юг теряет тепло

Пробуждение было отвратным. Обрубок руки болел. Сказать невыносимо — сказать ничего. Я с мычанием перевернулся, сползая головой на пол пещеры.

— Проснулся, ублюдок? — зашипел гоблин, и мешок заворочался.

Ответить было нечего. Видимо, проснулся, раз пошевелился. Оставалось только разобраться с мутным сознанием. Боль, усталость, голод, жажда, затекшее тело и холод — тот пробрался сквозь покров мрака, проник в уставшие кости, заставляя тело дрожать.

— Ян, тебе нужна помощь.

Одной рукой, неловко и не с первой попытки перешнуровал сапоги, затянув потуже. Кровь из ран перестала идти, даже культя выглядела сносно — регенерация недовампира дала свое.

Поднялся с пола, приложив ладонь к лицу. Как избавиться от поганого самочувствия я не знал. Разве что голод. Эту проблему решить можно. Костер, разведенный гоблином когда-то, давно уже потух. Но рядом лежала охапка хвороста и огниво, и кусок кремня. Немного трута. Я знал, что обычно эти мелкие уродцы не обладают достаточным умом, но этот…

— Ты можешь говорить с гоблином? Хоть как-то? — спросил у Адель.

— Да. Могу материализоваться. Но для этого нужна твоя кровь и силы.

— Тогда позже.

Я точно не знал, как моя спутница может появиться в этом мире. Ни разу до этого я не спрашивал, может ли она перестать сидеть в револьвере. Никогда не старался узнать, получится ли встретиться. Как Адель сказала на корабле — мы никогда не сможем.

— Ты точно была права, когда сказала, что мы не увидимся?

— Мое тело давно сгнило. И его можешь видеть лишь ты в местах, где много магии. Но… если нужно говорить с кем-то, я могу помочь.

И верно. Увидеть девушку в ее истинном обличье и помочь ей появиться в этом мире в немного ином виде… это ведь разные вещи. Но все же, неточные слова Адель меня задели. Для чего говорить, что я никогда ее не увижу, если возможности есть?

— Ян… — девушка словно бы почувствовала эмоции.

Ее нитей не существовало. По сути, револьвер был лишь оружием, а Адель — его частью. Не могла иметь собственную волю или желания в том виде, в котором их имеют живые. Это то, что сделала Инквизиция с ее душой, когда запирала в стальных деталях оружия.

— Ян, я готова сделать это лишь потому, что у тебя нет голоса. И рядом нет врагов. Я ненавижу магию крови и я не собираюсь быть где-то еще, кроме как в револьвере, если тебе может что-то угрожать. На первом месте — моя жизнь, и она связана с тобой.

— Понял, — мысленно ответил я, ломая ветки и укладывая среди них трут.

Высекать одной рукой искры — дело трудное, но окупаемое. Язычки пламени вскоре ласково лизнули хворост, а затем слились с ним в одно целое. Жар отогнал холод, и мне стало чуть легче.

Отогревшись, с трудом поднялся и побрел к туше Чики. Дикой твари, очень похожей на кошку, со странным именем. Так ее называл гоблин. Я точно не знал, почему, такое прозвище слышал впервые. Но это было неважно.

Выдернув из пальцев оторванной левой свой нож, я приблизился к туше. Любой южанин умеет разделывать тела животных. А жизнь бродячего наемника лишь приумножила мой навык.

Вскоре мясная вырезка была готова. Я искренне надеялся, что это мясо не похоже на старый башмак. Хоть мышцы и не являются деликатесом, они питательны и при правильной нарезке их легче есть.

Вернувшись к костру, я на камне разрезал мышцы маленькими кусочками, нанизал на ту ветвь, что была посвежее, и умостил мясо над огнем.

Гоблин был на удивление тих. Я обернулся, проверив. Но тот все так же лежал, замотанный в плащ. Я выдохнул и вернулся взглядом к огню.

Муть в мыслях понемногу отступала, пусть и очень неохотно. От боли в обрубке хотелось скрипеть зубами, кричать и бить все вокруг, но я старался расслабиться. Рану еще не скоро выйдет привести в порядок.

Будь я гулем, я мог бы рассчитывать на возвращение руки. С помощью яда Алисы удалось бы вернуть конечность, прирастив ее. Но я недовампир. Моей регенерации не хватит для того, чтобы срастить ткани.

Первый кусочек мяса отправился в рот. Чутка сыровато. Сойдет. Пережевывая жесткие волокна, сидел и думал… Какой план у гоблина? Тварь молчала, думала; я видел направление мыслей. Но интригу для себя портить не хотелось.

— Эй, недоносок, — глухо зазвучал из-под ткани голос. — Сколько у тебя пуль в пушке?

«По шесть в каждой», — хотелось ответить, пока я открывал барабан и вставлял недостающие. После схватки этим заняться не успел.

— Так и будешь меня игнорировать?

Тихонько пытаясь мычать песню из детства, я положил заряженный пистолет рядом с собой. Курок взведен. Кажется, дальнейшие события будут заключаться лишь в трапезе.

Прочие кусочки дожарились. Я был терпелив и осторожен. Горячее мясо хорошо обжигает язык, а его вкус ничем не отличается от вкуса обычной дичи. Чика была приятна. Отняв руку, подарила мне сочную пищу.

— Ублюдок, я до тебя доберусь, — рычал гоблин, ворочаясь. — И заставлю ответить!

Если для некоторых существ так важен ответ, они имеют право его получить. Но мне важна лишь пища и тепло огня. А еще… проклятая боль никак не сдавалась под натиском просьб исчезнуть.

Трапеза закончилась, и я был удовлетворен. Гоблин затих. Снова. Адель тоже пока молчала, но как только я положил руку на клинок, она заговорила.

— Я правда не люблю магию крови. Это слишком черные силы, даже для вампиров. Ты уверен, что тебе нужно говорить с гоблином?

— Дело не в сути магии, а в том, кто и зачем ее применяет. Есть причина, по которой каждый нечистый обладает не только Даром, но и склонностью ко тьме. Мы можем использовать это во благо.

— Как только я появлюсь… ты поймешь больше, чем мы должны. И ты захочешь колдовать еще и еще. Это проклятие всех магов. Только белые могут довериться этому и не пострадать. А черным приходится расплачиваться.

— Кровью? Всеобщим обожанием? Чистотой души?

— Ее наличием. Каждая крупица черной магии обжигает тебя изнутри. В конце ты станешь либо демоном, либо умрешь.

— Или найдется иной путь. Уж поверь, их зачастую больше, чем можно знать. Давай приступим. Пока не стало поздно.

— Хорошо. Разрежь ладонь и измажь кровью рукоять пистолета.

Крупица боли. Ничтожная, в сравнении с агонией у левого локтя. Алые капли ударились об камень. Упали на револьвер.

— Хорошо. Дальше ты должен сделать кое-что еще.

— Ну?

— Вспомни рождение вампиров. Там найдешь подсказку.

— Я это не застал, как я…

— Яд, который в твоих венах. Там есть нужное.

Прикрыл глаз, прислушиваясь к ощущениям внутри. Рождение вампиров… событие, покрытое тьмой беспамятства. Ни одна книга и ни один рассказчик не поведают того, что случилось тогда. Ведь там…

У меня перехватило дыхание. Я зажмурился.

Передо мной лежала женщина. Плоть растерзана, покрыта кровью. От переизбытка стекающей вниз…

— Он рождается. Он скоро родится! Сожри свою мать, дитя… сожри ее плоть, сожри ее, как сожрала она отца твоего, дитя…

И я подчиняюсь. Запускаю зубы в плоть. Глотаю кровь, куски мяса, скользкие внутренности…

— Он становится демоном. Он будет нашим правителем. Наконец-то, свершилось!

Горячо. И вкусно. Родной запах, который я привык чувствовать за несколько лет жизни… удвоился. И к нему примешался аромат смерти.

— Жри и пей! Бог создал твою мать по образу и подобию своему — сожри ее, сожри бога, дитя!

Я почувствовал, как вокруг что-то сгущается. Наполняет сначала воздух, а затем самого меня. И приносит жажду. Разорвать их всех. И я подчинился.

— Ай! Что ты делаешь?! Безумный! Тварь! Отпусти!!!

Гоблины. Отвратительные на вкус жалкие малявки. Но как для закуски — сойдет. Ведь главный банкет впереди.

Я поднялся, отерев рот. Огляделся. Размял плечи. Отошел, подняв оторванную конечность. Надкусил, впуская яд. Поднес к ране. И почувствовал, как клетки заработали, плоть задвигалась, подчиняясь яду, желавшему соединиться в цельную отраву. В ту, что достойна королевского блюда.

Поднял взгляд, увидев дремлющих спящих мышей. И расхохотался.

— Жалкие сучки, как я этого ждал! — закричал я, и смех мой разросся.

Я визжал, чувствуя силу, наполняющую меня. Дар бушевал. И я вернулся к гоблину, лежащему на земле с прокушенной шеей. Между нашими душами укусом был установлен эфемерный контакт, веревочка, что тянется от него ко мне. Но мне было плевать.

— Поднимайся, червь.

Гоблин прищурился, с недоумением глядя на меня.

— Встань на ноги, ведь так приказал Ян Стромовски.

— Да кто ты… — начал гоблин, но глаза его замерли в ужасе.

Словно деревянная кукла малыш подчинился, неловко двигая конечностями. Так, как двигал я, вонзая нож себе в глаз. Проворачивая его в глазнице.

— О да, тот фиолетовый оказал мне настоящую услугу, — усмехнулся я, обходя замершего на ногах гоблина. — Ударься головой об пол.

И уродец рухнул лбом вниз. Тело вздрогнуло, лишаясь сознания, а под черепом расплывалась лужа крови.

— Отлично, — прошептал я, вдавливая подошву в спину твари. — Значит, вот, каково это — пожирать чужие души? Это моя награда? Убивая, я получаю чужую силу? Хорошо. Прекрасно. Идеально. Невероятно!

— Ян… это ведь больше не ты?

Я обернулся к револьверу, лежащему возле костра. После моего превращения, связь с оружием стала чувствоваться гораздо сильнее. Цокнул языком, наклонив голову к плечу. Развел руками.

— Да, ты права. Душа Яна Стромовски исчезла. Осталась лишь душа Вангра, убийцы и вора без фамилии. Но посмею тебя утешить, драгоценность ты моя. Прекрасная девочка, погибшая в руках ублюдков-крестовников. Несчастная душенька, запечатанная в оружие. За то время, что я уживался с душой южанина, я изучил его вдоль и поперек. И теперь… и теперь, и теперь, и теперь! Я уважаю его. Память Яна и его личность навсегда останутся моей памятью и личностью… Я буду чтить этого юношу, как не чтил собственную жизнь. Это моя клятва — клятва преступника. Но мы, грязь, чтим кодекс так же, как вы — нечисть.

— Если бы я знала, что на самом деле происходит внутри него, я бы не заикнулась о черной магии…

— Лучше так, поверь, — усмехнулся я. — Не стоит воспринимать все настолько плохо. Ян умер, но все еще здесь. Просто мы с ним стали единым целым. И так уж сложилось, что его часть меньше. Он тебе не рассказывал? Парень два раза погиб. И это, скажу я тебе, никем не прощается.

— Знаю, — сухо отозвалась Адель. Так, будто я был для нее врагом.

— Первый раз… он словил инквизиторскую пулю. Тебе-то уж известна такая участь. Незавидно, незавидно, правда? А? Ну а потом… То морское чудище, на съедение которому ты его отдала. Если бы не моя воля, тело бы тоже погибло. Ян не смог выдержать ран. Тело человека удивительно, оно выносливо, оно своего рода почти неубиваемо. Именно поэтому вампиры выбрали такой сосуд. Но наши души… они не прочны. Их легко сломить. Они держатся за плоть самой малой своей частью, и в решающие моменты, тогда, когда сильнее всего нужно жить, души отпускают тело. Это единственная причина, почему люди — слабы.

— Кончай болтать, Вандро, или как тебя там… Рада, что телу вернулась возможность говорить, но ты меня раздражаешь.

— Мое имя — Вангр. Но я признаю себя и Яном. Это моя судьба. Нести кровь Стромовски.

— Жалкая жажда получить знатное имя?

— Если бы ты чуть больше знала Яна, ты бы знала, что его фамилия — проклятие, которое он сам едва вынес. Я лишь готов сделать то, что южанин пытался. Я готов жить за нас двоих. Уж поверь, в моем появлении нет никакого насилия. Просто тонкий склад мальчишеского ума сдался, осознав, кто он есть на самом деле. Некоторым лучше не становиться вампирами. Ты ведь видела тех, кто ломается под весом клыков?

— Допустим.

— Адель, Аделюшка… — я вздохнул, усаживаясь на спину гоблина. — Если ты не хочешь, ты можешь со мной не говорить. Если ты хочешь, я отдам этот револьвер кому-то еще, не менее достойному, чем Ян. Но не нужно хлестать меня холодком, ты ведь не обычная девица, которую я пытаюсь цепануть в переулке за трактиром.

— Чего ты хочешь? В качестве собеседника лишь Ян меня удовлетворял.

— Со временем ты поймешь, кто я такой, — пожал плечами. — До тех пор я не против помолчать. Хочу лишь сказать, что Ян никогда не смог бы стать вампиром. Некрос сказала, что моя душа мешает парню обзавестись клыками…

Я надавил подушечкой пальца на острый зуб, и почувствовал, как потекла кровь.

— …но я бы сказал, что я — единственная причина, почему южанин выдержал обращение. Некоторые души не способны нести груз нечистого. Ян был слишком светлым для этого мира. По этой причине вампирами становятся. Душа с гнильцой. У всех нас. И у тебя тоже, Адель.

— Понятно.

— Дурочка, — усмехнулся я, а затем, поднявшись, рассовал снаряжение по его местам.

Выдернул плащ из-под гоблина, который уже почти проснулся. Отрезал голову Чики, завернув ее в свой «мешок» для трофеев. Поднял башку уродца с серо-зеленой кожей. И прошептал:

— Иди за мной. Это приказ.

На выходе из пещеры сорвал розу, воткнув ее в волосы — так когда-то в молодости делал шутки ради. С улыбкой встретил новый день. Нора зачищена, черт побери, и я иду обратно с победой.

Спасибо, Вангр. Береги ее.