В Тёмное Царство

Глава 18 Пир

Гранди рассмеялся.

Принц Ролдема был пьян. Это было первое торжество, на котором ему разрешили есть и пить наравне со старшими. А для четырнадцатилетнего мальчишки даже немного эля оказалось лишним.

Остальные были на два-три года старше, а трое парней с Острова Колдуна уже почти два года пили, как взрослые. Так что они, вместе с Серваном и Годфри, наблюдали за юным принцем с плохо скрываемым весельем. Гранди избежал участия в самой жестокой схватке тем днём, но приказ Сервана прикрывать отступление раненых дал ему ощущение причастности, куда большее, чем его реальный вклад. Тем не менее, он праздновал разгром захватчиков в Бардаке с тем же азартом, что и самые закалённые в боях солдаты.

Они сидели у костра в нескольких шагах от генеральской палатки, слушая байки ветеранов этого недолгого штурма старой крепости. Командир бригады Холдфаста быстро сообразил, что сопротивление бесполезно, когда первые же камни из требушетов обрушили ключевую позицию его обороны, и запросил сдачи. Как это обычно бывает после быстрых и относительно лёгких побед, истории становились всё забавнее по мере того, как глубже становилась ночь, а эль и вино — обильнее. В конце концов последние из ветеранов удалились, предоставив мальчишек самим себе.

Каспар помогал генералу Бертрану согласовывать условия капитуляции, и теперь побежденные захватчики расположились лагерем в полумиле вверх по дороге под охраной. Им предстоял долгий путь домой — без оружия и прочих вещей, от которых победители сочли возможным их «освободить», а офицеров ждал выкуп, чтобы компенсировать расходы на оборону Аранора.

Новая провинция Ролдема имела давние исторические связи с королевством. В прошлые века это княжество уже входило в его состав, но скорость реакции обороняющихся стала для захватчиков неожиданностью. Каспар был знаком с Бертраном, так как тот служил под началом нынешнего рыцарь-маршала Опардума — Квентина Хавревулена, человека, которого Каспар лично выбрал на пост командующего армией, когда сам правил Оласко.

Каспар вышел из генеральской палатки и подошел к костру, опустившись на бревно рядом с Серваном.

— Ну и пирушку вы тут устроили, — заметил он.

Джомми, явно навеселе, рассмеялся:

— Интендант притащил провианта на месяц, Каспар. Наверное, не захотел тащить все это обратно в Опардум, вот и готовит все подряд.

— И правильно, — отозвался бывший герцог. — Большую часть этого все равно выбросили бы на… — он собирался сказать «родине», ведь столица Оласко была его домом всю жизнь, но почти три года как перестала быть таковым, поэтому закончил: — …там.

Каспар окинул взглядом шестерых недавних студентов.

— Вы сегодня молодцы, парни. Эти подонки, что на вас напали, были просто сбродом в скверном настроении, жаждавшим выместить злость перед тем, как их прогонят обратно за границу. Вы уложили шестерых, ранили еще столько же и отбили у них всю охоту драться. — Он улыбнулся Сервану. — И самое замечательное: вы не потеряли ни одного человека. Двое получили легкие ранения, но в целом — работа на отлично.

Джомми, не скрывая гордости, добавил:

— Это все Серван. Он организовал оборону на месте, будто всю жизнь этим занимался, Каспар.

Серван скромно пожал плечами:

— Каждый сделал свое дело. Все быстро сориентировались и стойко держались.

— Что ж, это кстати, — Каспар стал серьезнее. — Скоро нам понадобятся полевые командиры.

— Почему? — нахмурился Годфри. — Ролдем собирается воевать с Бардаком?

Каспар покачал головой, и в его глазах мелькнула тень грусти:

— Нет, мой юный друг. — Он взглянул в темноту. — Скоро воевать будут все.

Годфри уже открыл рот для нового вопроса, но предостерегающий взгляд Джомми заставил его замолчать.

— Когда я был мальчишкой, отец привозил меня сюда на охоту, — неожиданно сменил тему Каспар. — После я бывал здесь много раз…

— Должно быть, странно возвращаться, — осторожно заметил Тад. — Учитывая, что ты больше не герцог…

Каспар усмехнулся.

— Жизнь имеет привычку вносить изменения, не спрашивая нашего мнения, Тад. — Его взгляд скользнул по лицам собравшихся. — Мы строим планы, но судьба далеко не всегда прислушивается к нашим желаниям.

Он поднялся на ноги, остановив взгляд на сияющем лице юного принца.

— А вас, молодой принц, завтра ждёт весьма тяжёлое утро, если вы не прекратите пить эль. Позволю себе предложить вам выпить воды перед сном?

Не дожидаясь ответа, Каспар направился обратно в генеральскую палатку.

Джомми зевнул и потянулся:

— Что ж, нам тоже стоит устроиться на ночь — завтра ранний подъём и марш.

Годфри проводил взглядом удаляющегося Каспара:

— Интересно, что он имел в виду под «воевать будут все»?

Зейн перевёл взгляд на Тада, тот — на Джомми. Джомми лишь пожал плечами. Воцарилась тишина, и только Гранди сидел с глуповатой улыбкой, озирая внезапно притихших товарищей. Улыбка медленно сошла с его лица.

Наконец Джомми наклонился, положил руку на плечо принца и сказал:

— Давай-ка напоим тебя водой, юноша. Каспар прав. К утру тебе будет худо, если мы этого не сделаем.

Без лишних слов остальные устроились на ночь кто как мог у потухающего костра, пока Джомми уводил Гранди на поиски ведра с питьевой водой.

Валко стоял во главе стола, в то время как Всадники Садхарина стучали затянутыми в перчатки кулаками по древнему дереву, выкрикивая одобрение. Новый Владыка Камарина пригласил других лидеров своего общества на пир в честь своего восхождения к власти.

Наруин тщательно проинструктировала сына о надлежащем порядке действий после того, как тело его отца было помещено в усыпальницу предков. Формальное послание было отправлено Каране в город Косриди, извещая о его восхождении на трон Камарина и испрашивая признания, что, как она заверила его, было лишь формальностью. Затем послания должны были быть разосланы всем кровным родственникам, перечисленным в Зале Предков — опять же формальность. А затем последовали приглашения Садхарина, которые, как она ясно дала понять, были куда больше, чем просто формальностью. Ибо братство Садхарина было больше, чем просто семья: это было боевое общество, способное влиять на имперскую политику, менять баланс сил между фракциями, низвергать кланы и уничтожать целые семьи.

Наруин уже назвала четырех всадников, у которых были дочери, подходящие для выгодных союзов. Именно этой ночью Валко предстояло выбрать одну из них, чтобы она родила ему первого ребенка. Наруин шептала в темноте, до восхода утреннего солнца, и теперь планы приводились в действие. Сестринство Ведьм Крови владело искусствами, неведомыми другим, и именно она определит, будут ли у молодого владыки Камарина сыновья или дочери. Два сына, сказала она им, должны быть зачаты в течение месяца, затем — две дочери.

Их Сокрытие станет непохожим ни на одно известное в истории дасати — особые меры предусматривали участие сочувствующих Прислужников, сестёр из Ведьм Крови и нескольких проверенных воинов, что гарантировало: место этого Сокрытия никогда не будет обнаружено и уничтожено. В течение двадцати лет дюжина крепких сыновей и дочерей явятся в замок Камарин, и возвышение Валко начнётся по-настоящему.

Валко поднялся и провозгласил:

— Да здравствуют Садхарин!

Пятьдесят вождей Садхарина ударили кулаками по столу с новой силой, затянув боевой клич. Лорд Андарин из Кабеску крикнул в ответ:

— Да здравствует лорд Валко!

Валко поднял кубок с вином и осушил его до дна. Мать позаботилась, чтобы напиток был сильно разбавлен водой, пока остальные вожди Садхарина напивались допьяна, она хотела, чтобы её сын сохранял ясность мысли.

За столами ниже массивного дубового помоста, где пировали вожди Садхарина, сидели жёны и дочери, с затаённым интересом наблюдавшие за своими мужчинами. Не одна девушка пыталась поймать взгляд молодого лорда.

Но Валко видел только свою мать, грациозно скользившую между гостями и удостоверявшуюся, что каждый окружён должным вниманием. Она ненадолго остановилась позади дочери лорда Макары и положила руку на её плечо. Валко не подал виду, но понял, что это было недвусмысленное указание, с кем ему предстоит разделить ложе этой ночью. Он оценил девушку взглядом. Она была миловидна и смотрела на него с откровенным вожделением; он знал, что она ликует при мысли, что он может позволить ей объявить о связи. Её отец только обрадуется возможности породниться с возвышающимся молодым лордом, полагая, что Валко станет его вассалом, хотя вскоре ему предстоит понять, что всё обстоит ровно наоборот.

Валко окинул взглядом зал и усмехнулся. Шум пирующих нарастал с каждой минутой. Он с наслаждением впитывал их одобрение, поддаваясь юному задора. Наставления матери начали меркнуть, когда в нём заговорила истинная природа дасати. Он сделал глубокий глоток из кубка. Ему хотелось вина!

Повернувшись, чтобы потребовать новый кувшин, он почувствовал лёгкое прикосновение к запястью. Его мать словно прочла его мысли и предвосхитила потерю самоконтроля.

— Пора начинать развлечения, сын мой, — прошептала она так тихо, что никто, кроме него, не услышал.

Валко задержал на ней взгляд, затем кивнул.

— Милорды! — возгласил он. — Для вашего увеселения!

Двери зала распахнулись, и дюжина слуг внесли огромный глиняный котёл. Вслед за ними втащили юношу со связанными руками и ногами. Валко оскалился в ухмылке:

— Сей отрок пытался пробраться в замок своего отца, дабы оспорить место в его доме, но прошлой ночью угодил в силок для вадуна!

Это заявление вызвало взрыв хохота — глупых травоядных вадунов ловили без труда; их мех ценился, а привычка портить фруктовые деревья раздражала садоводов. Лишь полный невнимательный или отъявленный глупец мог угодить в такую западню.

— Отпустите меня! — закричал юноша, когда его поместили в котёл.

Он был готов драться голыми руками, если бы ему дали шанс, но слуги прижали его вниз, заставив поджать колени к подбородку. Как бы он ни сопротивлялся, из этой позиции невозможно было выбраться без посторонней помощи — помощи, которую никто не собирался ему предлагать.

Валко провозгласил:

— Ты — животное! Слишком тупое, чтобы сражаться за место среди людей. Ты умрёшь, как животное!

Юноша разразился потоком яростных ругательств и нечленораздельных воплей. Гости на пиру смеялись — его бессильная ярость выглядела комично. Валко подал знак, и слуги начали выливать на голову юноши вёдра воды. Он захлёбывался и ревел, что только усилило веселье в зале.

— В стародавние времена, — провозгласил Валко, — считалось забавным поместить слабака в холодную воду и медленно довести её до кипения. Но нам не нужен огонь, ибо есть вещества, производящие тот же эффект без нагрева.

Он сделал жест, и двое слуг высыпали содержимое двух мешков в воду, затем отступили. Реагенты вступили в реакцию, и вода начала пузыриться. Вызывающие крики юноши быстро сменились от ярости на агонию.

Часть смеси брызнула на слугу, стоявшего слишком близко, и он в муках стал когтями рвать свои глаза.

Гости разразились неудержимым хохотом. Чем громче кричал пленник, тем сильнее охватывал пирующих приступ безудержного веселья. Юноша плескался в жидкости, брызги попадали на его плечи, шею и лицо, оставляя после себя кроваво-оранжевые волдыри и язвы.

Его вопли длились почти четверть часа, и когда смерть уже была близка, Валко заметил, как гости поднимаются с мест, впиваясь в агонизирующего жадными взглядами. Женщины (он видел это ясно) были готовы: многие водили руками по своим телам, а мужчины демонстрировали явные признаки возбуждения.

Мать была права. Одна смерть, устроенная в нужный момент, действовала куда сильнее, чем обычные для таких событий бессистемные убийства. Смотреть, как полдюжины Ничтожных топчут животные или разрывают голодные зарки, было слишком отвлекающе. Но единственная, мастерски исполненная казнь обостряла внимание до предела.

Валко кивнул слуге:

— Пригласи дочь лорда Макары ко мне.

Слуга поспешил к указанной девушке и что-то шепнул ей. Та резко подняла голову: её глаза горели голодом, а пальцы впились в ткань платья. Валко знал: если он пожелает, она позволит ему взять её прямо сейчас, на глазах у всех.

Некоторые всадники Садхарина уже покинули главный стол и теперь стояли рядом с женщинами, которых возьмут этой ночью. Валко понимал, что к утру будет объявлено множество союзов, и через годы в замки явятся десятки сыновей, зачатых в эту ночь. Лишь он, его мать и горстка всадников знали правду: каждая пара была подобрана Ведьмами Крови, и каждый ребёнок, рождённый от этой ночи и переживший Сокрытие, станет слугой Белого.

Мысли о Белом трудно было удержать в голове, когда вокруг царили кровь и похоть. Валко усмехнулся, наблюдая, как из тела юноши выходит последний вздох, и провозгласил:

— Слабак.

— Он не пытался пересечь земли Камарина, сын мой, — прошептала мать. — Он направлялся сюда, в этот замок. Он был сыном Аруке. Твоим братом.

Леденящий холод пробежал по спине Валко. Он резко повернулся, встретился взглядом с матерью, и в этот момент в его душе бушевала такая буря, что он едва сдержался, чтобы не ударить её. Но её мягкое прикосновение вернуло ему ясность.

— Если бы ты поступил иначе, все сочли бы тебя слабым. Ты показал бы, что недостоин править Камарином. Просто помни цену своих поступков. Борьба только начинается, сын мой, и эта боль вернётся к тебе ещё не раз. — Она ласково коснулась его щеки, как в детстве. — А теперь иди. Оставь мысли о боли и страданиях, о крови и смерти. Иди и зачни сегодня могучего сына.

Валко отбросил смятение, поднялся из-за стола и увидел девушку, ожидавшую его у двери в его покои. Он грубо обхватил её за талию, впился в её губы — жадно, без тени нежности. Затем взял за руку и повёл в опочивальню.

Ужин был странным. Паг сидел во главе стола, напротив — Мартух. Ипилиаки в необычных одеяниях бесшумно двигались вокруг, молча расставляя блюда и унося пустую посуду, наполняя кубки и кувшины без единого слова.

Мартух настаивал, чтобы они ужинали так каждую ночь в течение недели перед отъездом, ибо это, по его словам, был лучший способ проникнуться духом дасати.

— Эта пища не совсем та, что вам подадут в Косриди, но достаточно близка к ней. Достаточно, чтобы при виде обычных блюд вы не выдали себя неожиданной реакцией. Те, кто вас обслуживает, ведут себя как Ничтожные — наблюдайте за ними. Вам вряд ли доведется сидеть за таким столом, ибо так трапезничают только воины. Мужчины и женщины едят вместе лишь наедине, возможно, после соития.

Паг кивнул. Мартух оказался образцовым учителем — его ум хранил миллион деталей жизни дасати. Паг не мог представить никого, кто подготовил бы их к этому путешествию лучше.

Неделями они практиковались в языке и оттачивали правдоподобную легенду: трое Прислужников, сопровождающих Мартуха, а молодой воин Бек — сын знатного, но незначительного рода, совершающий паломничество в город ТеКараны Омадрабар. Такое случалось, особенно если юноша стремился стать Жрецом Смерти, ведь в Омадрабаре находился великий храм Темнейшего, где, по словам Мартуха, обитал сам живой бог, источник всей власти.

Паг тревожился за Бека, хотя Накор уверял, что молодого воина удастся удержать под контролем. Здесь, на Делекордии, он казался иным существом, и Паг размышлял, какие перемены произойдут с ним на втором уровне реальности. Бел все больше походил на дасати, ему достаточно было один раз объяснить, что от него требуется, и он безупречно исполнял приказание.

Еще при первой встрече Накор намекнул, что подозревает: в Беке скрывается нечто чужеродное и опасное, возможно, связанное с Безымянным. А может, эта тьма исходит от Темного Бога дасати. Паг раздражался от количества неизвестных переменных, но утешал себя мыслью, что должен выжить, иначе как бы он смог отправить те самые послания в прошлое?

Главная его тревога касалась Магнуса и Накора. Он знал в глубине души, что угроза Лимс-Крагмы, данная ему в чертогах богини, когда он балансировал на грани смерти, — не пустые слова. Ему предстоит пережить всех, кого он любит, включая собственных детей. Каждый день он молился, чтобы этот ужас не начался сегодня. И теперь спрашивал себя: неужели судьба уготовила ему потерять сына и Накора во время этой безумной миссии?

Паг отбросил сомнения, понимая, что беспокойство о том, что он не в силах изменить, лишь растрачивает его душевные и умственные силы. Каждый член Конклава сознательно шел на риск, жертвуя собой ради высшего блага. Но даже это знание не облегчало тяжести на сердце Пага.

Мартух должен был играть роль наставника юного Бека — воина, связанного клятвой с его мифическим отцом. Союзы среди дасати были столь сложны и многослойны, что никто, кроме Устроителя из Зала Предков, не мог знать всех знатных лордов, семей, кланов и боевых сообществ.

Затронув эту тему, Паг спросил:

— Мартух, ты говорил, что будешь представляться Всадником Садхарина. Это твоё настоящее положение или лишь маскировка?

Седеющий воин кивнул:

— Я действительно принадлежу к этому сообществу. У дасати оно пользуется большим уважением и имеет долгую славную историю. Среди его членов также немало тех, кто сочувствует нашему делу. — Он взял плод помба, разорвал его большими пальцами и впился зубами в пряную мякоть. — Агенты Тёмного не жаждут ничего больше, чем узнать об этом, Паг. Разоблачение связей Садхарина с Белым гарантировало бы полное уничтожение сообщества.

— ТеКарана в далёком Омадрабаре мог бы приказать стереть с лица земли целый регион Косриди, лишь бы убедиться, что «зараза» полностью искоренена. Погибли бы тысячи.

— Белый? — переспросил Паг. — Кто или что это — Белый?

Мартух ответил:

— Это долгая история, вернее, цепь долгих историй. Но вот что вам следует знать: в глубине забытых веков нашу вселенную правили две силы — Темный и Белый.

— А-а, — произнёс Накор. — Зло и добро.

— Так вы их называете, — Мартух пожал плечами. — Хотя мне до сих пор трудно полностью осознать эти понятия, я принял их как истину. Всю жизнь мы слышим о Белом как о чем-то ужасном, болезни в теле общества дасати. Моя мать не раз пугала меня в Сокрытии, что если я буду непослушным, то попаду к Белому.

Он рассмеялся, вспоминая:

— Что бы она подумала теперь?

Отложив нож, он продолжил:

— Белый — это организация, но также и вера, страстная надежда на то, что существует нечто большее, чем бессмысленная бойня и Очищения. У нас почти нет того, что вы называете цивилизацией — музыки, искусства, литературы… То, что ипилиаки принимают как должное и, полагаю, люди тоже. Когда я впервые увидел книгу, не являющуюся религиозным текстом или предостерегающей историей о силе Тёмного, я не мог поверить своим глазам. Какое безумие — сидеть и выводить на бумаге бессмысленные слова для развлечения других? А музыка, которая не боевые песни или храмовые гимны… У Ничтожных есть рабочие напевы, но музыка, созданная просто для удовольствия? Странно.

— Меня отправили сюда изучать всё это, Паг. И как дасати, лучше всех способного общаться с вами, меня назначили вашим проводником.

У Пага вновь возникло навязчивое подозрение, что за этим стоит нечто большее, чем просто решение Вордама найти им гида.

— Кто вас послал?

Он уже задавал этот вопрос и снова получил тот же ответ:

— Многое вам откроется, но не это. Не сейчас.

Тон Мартуха не оставлял сомнений, что тема закрыта.

— Понятно, — сказал Паг.

Он уже понял: у дасати не существует полумер. Это были самые опасные смертные существа из всех, с которыми он сталкивался. Быстрее людей, свирепее охотничьих троллей, храбрее самых отважных воинов цурани, и при этом обладающие поистине убийственным складом ума. Смерть была их ответом на большинство социальных проблем, и Паг размышлял, как такое общество вообще могло возникнуть и выжить.

Он вспомнил слова Накора: зло по определению безумно. Если это правда, то дасати — безумнейшие существа в двух вселенных. Судя по рассказам Оракула и обрывкам информации от Мартуха, так было не всегда. Возвышение Тёмного Бога дасати, окутанное древними мифами, произошло относительно недавно по меркам их расы. До этого они напоминали ипилиаков — сложное, в основном мирное и продуктивное общество.

— В нашей истории была эпоха Войн Хаоса, — сказал Паг Мартуху, — когда смертные и Младшие Боги восстали против Старших. От тех времён остались лишь обрывки знаний. Возвышение Тёмного тоже последовало за подобным конфликтом?

— Именно так, — ответил Мартух. — Победители пишут историю, как говорится. Жрецы Смерти не делают различий между каноном и летописью. Для нас писания Темнейшего и есть история.

— Единственная причина, по которой мне известны эти различия — архивы ипилиаков, сохранившиеся со времён их бегства из Омадрабара.

— Я хотел бы изучить эти записи, если позволит время.

— Время есть, и это будет разумным использованием оставшихся дней.

— Как ты оказался на Делекордии?

— Эту историю вам расскажет другой, и в другое время. Но вот что я могу поведать: до двадцати пяти лет по вашему летоисчислению я был обычным молодым воином дасати. Прошёл Сокрытие, добрался до замка отца, убивал в Зале Испытаний, чтобы заслужить место среди его слуг. Меня приняли в Садхарин, и я делал всё, что подобает настоящему воину дасати.

— Охотился на детей во время Очищения, убивал самок, пытавшихся их защитить, спаривался с женщинами ради политических выгод, всегда был готов ответить на призыв Караны к оружию.

— Дважды участвовал в подавлении «мятежей» — так называли расправы над неугодными. Трижды воевал против конкурирующих боевых обществ. Шесть серьёзных ран ношу на теле и бессчётное количество лёгких, но я не сомневался в своём превосходстве.

— Сыновья рождались и выживали. Я нашёл самку, которая нравилась мне настолько, что после рождения нашего сына позволил ей войти в мой дом. У нас было то, что вы назвали бы «семьёй». У дасати нет такого понятия, но по сути я стал, как бы вы сказали, примерным семьянином в своём мире.

— А потом произошло нечто, что изменило мою жизнь навсегда. Я больше не мог судить о себе по меркам своего народа, и с тех пор работаю над тем, чтобы изменить своих сородичей.

Мартух задумался, устремив взгляд вдаль.

— Моя самка… жена, если хотите… до сих пор скучает по мне, о чем часто мне напоминает. Сыновья неплохо справляются с управлением нашим небольшим поместьем, и мы живём в относительно мирное время.

Он отложил кожуру съеденного фрукта и вытер руки тканью.

— В Империи дасати всё идёт как должно, — произнёс он с горькой усмешкой. — Умирают только невинные.

Паг промолчал. Мартух усмехнулся:

— Знаете, в языке дасати нет слова «невинный»? Ближайшее по значению — «некровавый», то есть тот, кто ещё не отнял ничьей жизни.

Он покачал головой, потянувшись за бокалом вина.

— Чтобы понять невинность, нужно сначала объяснить понятие «вины». А этого слова у нас тоже нет. Мы говорим об «ответственности». Думаю, потому что виновные уже мертвы… внутри.

Мартух поднялся:

— Прошу прощения. Я слишком много выпил.

Обращаясь к Пагу, добавил:

— Архивы находятся внизу по улице, слева от нас. Здание похоже на остальные, но над входом висит синее знамя с белым кругом. Там вам покажут всё, что пожелаете увидеть. Я вернусь завтра ближе к вечеру. Спокойной ночи.

С этими словами он удалился. Магнус повернулся к отцу:

— Так странно.

— Да, весьма странно, — согласился Паг. — С точки зрения дасати…

— Вы слабы и заслуживаете смерти, — невозмутимо заявил Бек.

— Мой отец едва ли слаб, — возразил Магнус. — Как и все мы.

— Я не имею в виду тебя или твоего отца, — уточнил молодой воин. — Я говорю о людях. Вы слабы и заслуживаете смерти.

Паг отметил про себя, что Бек говорил о людях как о «вас», а не «нас». Он перевел взгляд на Накора, который едва заметно покачал головой.

— Отец, я, пожалуй, удалюсь, — сказал Магнус. — Хочу немного помедитировать перед сном.

Получив кивок согласия от Пага, молодой маг вышел. Слуги продолжали стоять в ожидании, и Паг понял, что они не уйдут, пока стол не опустеет. Он сделал знак Накору.

— Бек, давай прогуляемся, — предложил Накор.

Ралан Бек резко поднялся:

— Хорошо. Мне нравится гулять по этому городу. Здесь столько интересного, Накор.

Паг и Накор последовали за Беком на вечерний воздух. Паг глубоко вдохнул:

— Кажется, мы полностью адаптировались, теперь этот воздух пахнет для меня так же, как в Крондоре или Кеше.

— Даже лучше, — заметил Накор. — Меньше дыма и мусора.

Прогуливаясь по улице, Паг заметил:

— Ипилиаки, судя по всему, гораздо чистоплотнее людей.

— Да, — согласился Бек. — Очень приятный город. Было бы забавно посмотреть, как он горит.

— Вряд ли, — быстро парировал Накор. — Один пожар похож на другой.

— Но представь, какой огромный получится костер, Накор!

Паг тихо сказал:

— Может, в нем говорит частичка Прандура? — намекая на бога огня, известного как «Сжигатель Городов».

Накор усмехнулся:

— Бек, хочешь увидеть нечто новое? Нечто удивительное?

— Да, Накор! Это место действительно интереснее многих, где я бывал, но все эти бесконечные разговоры начинают меня утомлять.

Паг вопросительно взглянул на Накора, и тот жестом попросил подождать.

— В архивы ты сходишь завтра. А это нужно увидеть и тебе.

Они шли через город, вежливо кивая встречающимся горожанам, которые лишь изредка бросали на них удивленные взгляды — Мартух и Кастор упоминали, что пришельцы с других миров здесь редкость. Дойдя до восточных ворот, Накор указал вдаль:

— Вон тот холм.

Паг спросил:

— Что ты хочешь нам показать?

— Подожди, — сказал маленький игрок, и в его глазах вспыхнул озорной огонёк.

Они поднялись на холм, и перед Пагом и Беком открылось то, ради чего Накор их привёл. Вдали на востоке мерцающая линия света поднималась от горизонта, устремляясь в ночное небо и растворяясь вдали.

— Что это? — спросил Бек.

— Звёздный Мост, — ответил Накор. — Мартух говорил, что в ясную ночь его можно увидеть. Вон тот город — Десоктия, а ипилиаки используют этот мост, чтобы попасть в мир под названием Джасмадин. Говорят, это та же магия, что позволит нам путешествовать между мирами дасати.

— Как далеко тот город? — спросил Паг.

— Около двухсот миль, если лететь напрямую.

— Тогда этот мост должен быть огромным, — заметил Бек.

— Или невероятно ярким, — добавил Паг.

Они стояли в молчании, наблюдая за мерцанием вдали — мостом из света, который должен был перенести их на другой уровень реальности.