В поисках цели

Глава 33 - Чужое сердце

Банк крови — прочел надпись на кабинете, не пройдя по полному народу коридору второго этажа и десятка метров, но уже преодолев расстояние перехода, соединяющего здание над моргом с основным комплексом больницы.

Вот туда тебе, Саша! — отозвались единым ором все сосуды тела, зияющие бесконечной пустотой, и я не нашел, что им можно возразить.

В кабинете — тетка. Суровая такая, массивная, бумагами увлеченная. Но на скрип дверки отвлёкшаяся, и уже глаза свои... на счастье, пред кабинетом тамбур, и тамбур этот, помимо хирургического кабинетчика слева, где тоже кто-то брякает посудой, ведёт в еще одно невероятно темное помещение справа. Куда я и метнулся тенью сразу как зашел и сориентировался.

А тетка то упрямая! — мелькнуло в голове, так как слух уловил скрип стула и шаркающие шаги от стола мадам — А прятаться то тут некуда! — взвыла сереной чуйка, так как тут из мебели только лавчонка, под которую хоть и можно забиться, и под которой даже можно спрятаться!

Простынке сверху на ней доходит почти до самого пола, а сама лавка имеет каркас из стального профиля, на который можно прилечь, полностью скрывшись под тканной завесой. Но... бежать оттуда будет некуда! А еще тут тоже есть большой холодильник.

Кровь! — взвыло все тело сразу, когда глаза увидели кучу пакетиков с жидкостью за границей толстой двери. Много крови! — подхватил тело я, и запрыгнул внутрь, так же игнорируя отсутствие ручки внутри данного хранилища.

Запрыгнул, дверь сама закрылась с глухим щелчком, и я очутился в абсолютной тьме. С кучей протеина на полочках! Кровушка ты моя кровушка! Полезай как ты ко мне вовнутрь! Я хоть и не вампир, но данный банк сейчас ограблю.

Дверка внутрь открылась, но вместо бабки, в склад заглянула какая-то совсем уж молодая девчонка в медицинском халатике. Практикантка? Студентка? Или молодой специалист?

Салют! — помахал я ей ручками, посасывая нектар из пакетика в зубах, и «шов-складка» на груди, благополучно разошлась, обнажая теперь уже окровавленные ошметки ребер.

Визг, и девушка падает бесчувственным бревном, роняя на камень пола еще один пакетик, со свежей! Парной! Кровушкой...

Выскакиваю из холодильника на четвереньках, держа в зубах уже сразу три еще нераспечатанных упаковки, хватаю сок богов, и прыгаю под лавку.

«Щелк» — вновь закрылся холодильник.

— Лена? Лена, ты чего? — показалась в предбаннике суровая тетя — Лена! — воскликнула она, увидев девушку, лежащею на полу без чувств.

Проверила пульс, попыталась привести в чувства подручными средствами — легкими пощечинами, не помогло. Сходила к себе в кабинет, принесла вонючий пузырек...

— Вампир! — провопила девушка, приходя в сознания и стискивая ручки в кулаки, и тут же вновь отрубилась.

Повторная доза пахучки успеха не принесла, лишь вызвала невнятное бормотание, сводящееся к тому же слову. Так что старшая врачиха оказалась вынуждена звать санитаров при помощи телефона.

Они пришли довольно споро, но растолкать «Лену», тоже не смогли. Ни нашатырь, ни укольчики... вернее в чувство то она все же пришла! А вот соображать, внятно говорить, или самостоятельно двигаться — и не подумала. Начав бормотать что-то уже совсем невразумительное, беспорядочно маша руками. Бедная девушка!

Так что бедолагу — укатили на носилках, под вздохи её старшей коллеги. Я же все это время тихо лежал под лавкой, повернувшись к миру спиной, в «пол уха» отслеживая ситуацию, и обедал.

Полегчало ли мне, после того как я выдул два литра крови? Нет! У меня сердце вынули! СЕРДЦЕ! И в идеале мне бы его найти да внутрь всунуть. Но... вот где оно? Вроде где-то близко. И как ни странно — еще не сдохло. Не съедено, не заспиртовано, и не заветрелось лежа где-то на тарелочке. Не сварено, не зажарено, и даже вроде как пока топориком не рублено.

Отзывается на зов, но... это близко в условиях трехмерного пространства больничного комплекса является чем-то из разрядов «где-то тут», или по простому — незнамо где. И искать его тут я могу неделями! Блуждая хромоногой тенью. Если не годами, ползая слизняком, не умеющим держать равновесие. Но и без сердца... я инвалид.

Запуск! — приказал я своей кровеносной системе, заполненной какой-то бурдой за место нормально крови. И артерии... невпопад запустились. Создали внутри себя пару гидроударов, и чуть не лопнули! Гадство! Похоже, всем этим «оркестром без балалайки» придется управлять по первости вручную.

Хоть бы меня тут не заметили! — услышал я скрип новой тележки за своей спиной и чьи-то шаги. Хоть бы не заметили пропажу крови, пока я не успел свалить! Там же её так много! Так... не заметили, ушли.

Так, сосудики, давайте... сначала ты, потом ты, и ты, в вену... и ты тоже жимайся в такт! Через не могу! Отлично... и ты... аррх! Как же это тяжело гнать кровь после низа вверх! Может мне стоило разомкнуть контуры? Чтобы жидкость нижней части тела никогда не пересекалась с верхней? Ага, и кровь мозга никогда не знала печени и почек. Очень смешно, господин вумный бессмертный.

Похоже, что на это дирижёрование уйдет не один час. Где же ты, сердечко моё родненькое?! Мне без тебя так плохо... вообще паршиво если подумать.

Мозг, как один из самых энерго требовательных органов, и наличию внутри себя так никем и не извлеченной пули, практически отключен. Из-за чего каждая мысль подобна провороту ржавой шестерни, что всеми фибрами души — упирается! Такой своей эксплуатации.

А каждое движение — как дерганье вверх игрушки на резинки. Если не знать, сколь высоко она подпрыгнет, и сколь сильно задержит ответ на действие, можно и не пытаться даже просто шевелится. Не говоря уже о ходьбе, или какой-то мелкой моторике. Это будет скорее цирковое представление внутри тела, или говоря по обиходному — судорога.

Печень... тоже спит пока, только начиная ворочаться. Ей банально не с чем было работать! Разве что самой себя разбирать. А вот почки... эх, эти напротив, уже сейчас занялись моей головомойкой и требуют ПИТЬ! Точно так же, как весь остальной организм — ЖРАТЬ! А дремлющий кишечник, что давно уже выдавил из себя все, что в нем было, предварительно переработав, умудряется сквозь свой сон создавать мне чувства тошноты и, как ни странно, головокружения.

И естественно, тоже жаждет поработать, присоединяясь к общему хору о еде, стоит его хоть как-то задеть сознанием. Как кот, что спит, но поднимает голову каждый раз, как где-то что-то брякает или шуршит. Как пес, что даже лежа клубочком, виляет хвостом в ожидании кормёжки или прогулки. Только лаять может и матом.

И это все не считая повсеместных омертвлении тканей! В первую очередь из-за сублимированния влаги из тканей тела. И тут главным косяком и особняком проблемы стоят легкие. Что, из-за вспоротой груди, оказались открыты атмосферному воздуху, которому совершенно не способны сопротивляться. От того они... уцелели только на половину.

Ну да, похоже асма и одышка меня все же ждет в дальнейшем на регулярной основе. И похоже — что с этим я ничегошеньки сделать не смогу и в ближайшем будущем. Не в ближайшие пару лет!

Жизнь моя картонная! Ну хоть с наружи лавки, наконец народ затих, престав туда-сюда ходить. Да и в соседних помещениях тоже, никто более посудой не брякает, дверями не хлопает, и даже ручкой по бумаге не скрипит. Хорошим тайником место под лавкой оказалось! И зачем я только в холодильник лез? А, ну да, за кровью, что теперь уже вся внутри меня булькает.

В коридоре вроде тоже тихо стало, даже как-то подозрительно тихо! Надо бы наверное выбираться от сюда, пока меня тут на ночь не закрыли. Или хотя бы выползти, посмотреть... закрыли.

Понятно, отбой объявили. Дождался... Зря я наверное торчал под лавкой до самой ночи, теперь еще и отлёжанные бока болят — как-либо шевелится и волочится на своём лежаке из одной стальной жердины я опасался, во избежание палева и скрипа металла лавки о бетон пола.

Так что сейчас... да и так всё болит! Подумаешь! Зато я совсем один тут, и могу размяться и осмотреться. Пусть во мраке, но пройти в комнатку для переливаний, что если так посмотреть — почти операционная! Куча оборудования, колбочек, пробирок... микроскоп, и не один! Шприцы, иголки, трубки «и ко» — всё для кровопускания! А вот ниток что-то не вижу.

Зато тут есть шоколад! Много! В плитках! Жаль я утратил чувствительность к вкусам, но желудок — точно доволен. Уже вон тарахтит как трактор, булькая клапанами и распихивая всех соседей — кишки, поджелудочную, печень, чтоб за работу принимались.

А еще тут есть гранат... съем ка я его прямо с кожурой! И поищу нитки в кабинете бюрократии, вдруг там они кому нужны, для подшивок листочков. Ну или в крайнем случае — степлером затыкаю!

— Нашлись — просипел я, и ужаснулся своему голосу.

Прокуренный? Нет! Старый патефон! Но неважно, надо штопать! И прекратить плотоядно смотреть на холодильник с кровью — она не только мне позарез нужна!

Чорт! — ругнулся про себя, присев под стол, так как замок входной двери щелкнул, и в помещение вошли двое неизвестных.

Как и все визитёры до, молча проследовали к холодильнику, открыв его, о чем мне сообщил еще один щелчок замка, и, как видно принялись тоже «грабить».

— А где четвертая группа? Куда делать, была же? — раздался голос одного из двоих гостей банка.

— Не знаю, по бумагам должна быть. Только сегодня забор был — ответил второй, шелестя какими-то бумажками. — Наверное, из второго забрали.

— Опять не отметив?

— Да какой тут... Ладно! Бери вторую, её много и пошли.

— Да не так уж много. И не забудь отметить, что мы три забрали!

— Ага. — скрипнула ручка по бумаге.

Вновь щелчок замка дверки холодильника, и двое спешно покинули помещение, так же закрыв за собой дверь на ключ.

Я, выждав пару минут, вышел из-за стола, и проследовал к «банку». Тоже открыл, заглянул... нда... пустовато. И палевно! — углядел пустую пачку, валяющеюся на нижней полке, высосанную лично мной. Как вообще на неё никто из визитёров внимания то не обратил?! А ведь еще есть четыре там, под лавкой!

Сгрести все и затрамбовать в карманы! Или это... да, плохая мысль! Просто в дальний угол, в щель меж полом и тяжелым оборудованием! На сжигание пластика у меня сейчас не хватит сил! Да и к тому же — поднял я голову к потолку — тут есть датчики.

И, я хоть и стер со своих пальцев все отпечатки еще когда началась заварушка в театре... где тут спирт? Уж больно поверхность у этого холодильника специфическая, что кажется, дыхни на неё, и то отпечаток останется. И надо бы найти хранилище медикаментов.

Не для спирта, его и в этом кабинете валом! Как и ваты — хоть всё залей и оботри! Для прочих медикаментов. Витаминов, кальция, магния, ну и банальной аскорбинки. А еще бы неплохо найти баночку физраствора! Почки мне точно за то спасибо скажут. Ну и просто — соли.

Надо покидать палату, пока еще кто не пришел. Или лучше полежать часок, и прейти в чувства? Разве что часок, на отладку и переваривание, иначе я действительно не дойду никуда.

За окном вечер, вернее даже ночь. Хотя Москва не спит, что не мудрено. Не мудрено, для больницы! Вон свежая скорая подкатила... А за ней еще одна. Носилки, люди... Фрет! Сейчас же опять за кровью побегут! Тела уж больно окровавленные!

В коридоре тихо, пока тихо. Дверь, стальная! И закрыта на ключ с той стороны. Но с этой стороны — её можно открыть! Достаточно хоть что-то всунуть в узкую щель на замке и повернуть. Кажется, в ней раньше был язычок, но сейчас... будет скальпель!

Тихонько открыть, выглянуть, убеждаясь, что тихо не только на слух, но и по факту, и ни кто по темным углам залитого лунным светом коридора не прячется. Не таится за дверью, желая поймать воровку... И окончательно убедившись, что путь на волю чист — покинул кабинет.

Тут же забился в тень, так как дверь напротив банка скрипнула, открылась, выпуская на лунный свет какого-то седоволосого сгорбленного старца. Дедок, кряхтя, и с третей попытки, попав ключом по замку, задраил дверку, и также покрякивая, проследовал куда-то по коридору. К лестнице! Но не к той, по которой я сюда пришёл! Ведущий в морг и только. Иной, что ведет только вверх, пройдя в двух метрах от вжавшегося в стенку меня так и не заметив.

Я, решив не дергать судьбу за яйки, и пристроился ему в след. В морге внизу — явно какое-то нехорошее шевеление, и оттуда даже досюда доносятся какие-то странные крики и мат. Идти куда-то еще? Можно, но куда? Выбор богат, а дед походу еще подслеповат, и топать в его тени выдерживая дистанцию возможно не столь уж плохая идея.

В крайнем случае, буду использовать свой детский вид по полной и пищать что «заблудилсо». Главное, проявлять выдержку! И не бежать вперед паровоза — вперед деда! Что даже для полуживого меня, двигается ну просто невыносимо медленно!

Когда он наконец свернул в обитаемый коридор четвертого этажа я даже выдохнул. Ну нафиг мне такой таран! Непредсказуемый, делающий остановки то через ступень, то через пролет, медленный, пусть и слепой. Пойду своей дорогой!

Только вот вслед за ним тоже кто-то явно топает, делая это явно по бодрее столетнего старца. И я сделал шаг на ступень вверх... и тут ощутил нечто странно.

А именно — сердце! Моё милое маленькое сердечко! Оно где-то совсем рядом! Пищит своим тоненьким голосочком... Стрелою взмываю на этаж шестой! Бегом вдоль палат с людьми. Забыв обо всем! И о дыхании, что сбилось и ушло в ноль. И о шве на груди, нитки которого взяли и лопнули в двух местах. И о ногах, что дерево деревом, чисто на Силе живущее.

Проигнорировал санитарку, меня явно не ждавшею. И даже двух врачей, мне на пути попавшихся. Наслаждаясь тем, что путь они мне всех не преграждают, и дорога эта, прямая как стела, без поворотов и препятствий.

— Эй, девочка! — крикнул мне в след какой-то дядя, только выйдя из палаты.

Нашел! — мысленно воскликнул, не смог удержаться при торможении, плюхнувшись носом в бетон, задирая халатик, обнажая попу.

«Треньк» — тренькнула ниточка на груди, лопнув еще в одном месте, а оставшиеся, стали змейкой вытягиваться из кожи, прошитой в единый слой вместе с мясом.

Привстал, тряся башкой, что зашумела как сине море в шторм, лишив меня и слуха тоже, огляделся сенсорикой — туда! Соскочил, чуть вновь не упав, навалился на ручку двери всем телом, открывая, и ощутил суровую мужскую ладонь на своем плече, оттаскивающею прочь от открывшегося прохода.

— ...ты это чего тут разбегалась? — вернулся мне слух, но явно не на первом слове, а врач, меня догнавший и окрикивавший, оттянул прочь от прохода, закрывая дверь — И откуда вообще взялась?

— Мы... — только и смог выдавить из себя я, сжимая грудь, выдавливая из неё остатки воздуха и глядя на дверь, за которой спряталось моё сердечко — Пы... — кое-как втянул воздух обратно, но ничего толкового из этого не вышло.

— А ну пойдем! Выясним, из какой ты палаты.

Я со злостью оглянулся на человека, меня удерживающего. Я могу вырваться, только лишив его сознания! Могу сбежать, но тут, в коридоре, есть еще люди! Куча людей, если подумать! В том числе и могучих санитаров и санитарок... они меня завалят мясом и своими телами! Скрутят, свертят и лишат если не сознания, то возможности двигаться точно!

Нужен иной план! Жалостливый!

— Мы! Пы! Мы! — продолжил брыкаться я, сопротивляясь врачу, что меня уже потащил в сторону, прочь от дери — Па...

Пустил слезу, скорчил жалобную моську, ну и ручками тянусь, как только могу. Я маленькая, бедная, беззащитная девочка! Побитая, раненная, онемевшая и немая! А меня, не пускают, спасите! Пожалуйста, доктор!.. сработало! Мужчина вздохнул, и произнес:

— Ну что с тобой поделать! — помотал он головой, разжимая кисть левой руки, моё плече удерживающей.

Я, не заставил никого долго ждать! И практически на четвереньках ворвался в палату.

Что они с тобой сделали! — пропела мысль визгом девичьим, когда я ощутил... что происходит с органом своим.

Пьяное, в бреду, бьющегося еле-еле, через раз и «чихая» клапанами, и дёргаясь камерами не всегда в такт. На гране жизни! Для органа, что в чужом теле.

«Пип... пип... пип...» — словно в такт моим мыслям, зацензуровая мат, монотонно выдавало оборудование рядом.

— Ты его знаешь? — зашел доктор следом, и встал рядом, прибывая в легком смятении, борясь с желанием схватить меня в охапку и утащить, и подождать — Твой... отец?

— Да, очень хорошо знаю. — отозвался я беззвучно, протягивая руку, желая дотронутся.

И тут же себя одергивая — дотронутся до чего?

«Пип... пип... пип...»

Сердце... оно, несмотря ни на что! Не смотря на все лишения и мучения, нехватку питания и узкие рамки, несмотря на наркотический шок! И отсутствие у себя разума как такового, отзывается, виляя хвостом, как полумертвый зверь пред своим хозяином.

«Пип... пип... пип...»

— Девочка... — вновь проговорил человек сурово, еще больше желая меня отсюда скорее прогнать, но вдруг как-то стух — с ним все будет хорошо! Операция прошла успешно, и...

— Успешно?! — оглянулся я на человека, резким движением головы, всматриваясь в его лицо постепенно возвращающимся зрением.

Лет сорок, морщинки, синяки под глазами из-за недосыпа, руки как у шахтера в мозолях, но... он точно не шахтер.

— Ну да, успешно. — обернулся обратно к сердцу, и человеку, в которого его запихнули.

Я его не знаю, но не могу не признать — ему оно нужнее, чем мне. Без него он умрет! Мгновенно, здесь и сейчас. А я останусь жить, так или иначе. Хотя я и предположить не мог, что медицина наша за последние пять лет так далеко шагнула, что и мертвые органы научилась оживлять, еще живым пришивая.

Я ведь могу приказать ему остановиться и умереть! Легко. Могу приказать сделать вид, что отторгается телом. И даже могу заставить покинуть тело самостоятельно, и оно, как сгусток мышь, накаченных препаратами, и моей Силой, покинет чужой дом страшной каракатицей, просочившись сквозь свежий шов наружу.

Оно, сердце, сытое, не поврежденное, насыщенное кислородом от аппарата искусственной вентиляции легких, пусть и растерянное и дезориентированное... легко сделает это! Стоит только приказать. И ему будет плевать, что «дома» ждет голод и разруха. Дом, это где родные... я точно брежу наяву!

Могу, но это всё его убьет. Человека, живого думающего и настоящего! А не жалкое сердце, что просто орган, за который даже думаю я сам. Ответ в уравнении очевиден:

— Живи! — приказал я своему сердечку в чужом теле, ложа руку на ткань поверх свежих швов.

И рваный пульс тут же выровнялся, клапана перестали сбоить и кашлять, а давление, всего за несколько минут, дошло до идеала человека.

— Ты будешь жить с моим сердцем покуда не сдохнешь по собственной глупости! Не будешь помнить, не будешь знать... — краем глаза заметил ошалелый вид хлопающего глазами человека в халате, ведь легкие, пользуясь моментом спокойствия и передышки, не в тему запустились сами — а ты, всего лишь орган, занимай свое законное место пусть и в чужом теле. И всех, кто будет против — шли лесом.

Нет, не так. — додумал я уже в своих мыслях, понимая, что тут уж больно много лишних ушей, а я как бы страдаю фигней — если слать всех, начнется отторжение. Так что не воюй со своим телом, важный орган! Будь его частью. — и повернулся к ничего непонимающему свидетелю, убирая руку с ткани.

— Де...

— Спи. — расстояние — метр, шаг, удар в незащищенное солнечное сплетение, и аккуратно подхватываю утратившее сознание сипящее тело.

Тихонько стону от отбитых связок, что умудрились при столь незначительном ударе сами себя повредить, и, осмотревшись, оттаскиваю доктора к стульчаку в углу, волоча тело по полу.

Усаживая поудобнее, кряхтя беззвучно, и наблюдая как халат на моей груди обретает свежее алое пятно. Наваливаю на стенку, и на стол локтём, так, чтобы точно не упал, и вообще — просто прикорнул бедняга. И вновь переключаю внимание на обвешенное приборами тело. Осматриваю экраны с многочисленными показаниями. Пульс, кислород в крови, активность мозга, еще там что-то, непонятное.

Аппарат с насосом, принудительно качающий воздух в легкие, что уже как бы могут и сами, и в данном агрегате не нуждаются. Капельницу, с каким-то раствором, стимулятором? Или подавителем? И еще кучу всего, назначения чего понятно мне лишь отчасти. Самого человека, что потихоньку приходит в сознание, под действием мощнейшего в мире стимулятора и витамина, разносимого по телу новым сердцем — Силой.

Он будет жить. Операция прошла успешно.

И покинул палату, тихонько ковыляя обратно к пути вниз, старясь не привлекать к себе внимание.