В крови

Глава 33 Ночь опускается

Сиэтл, Вашингтон

24 марта

Нет-нет-нет! Я пошла повеселиться! Оставь чертово сообщение! Или не оставляй!

Хэзер не стала оставлять сообщение. Она завершила звонок, затем в отчаянии швырнула телефон на кровать.

— Черт! — Она не могла не думать, что Энни убежала из-за того, что услышала от Лайонса.

Она не знает, что я виню отца, а не ее.

Но даже не это было хуже всего. По пути к окну Энни обшарила сумку Данте, сперла его iPod, несколько рубашек, бутылку абсента и его песенный журнал.

— Она может забрать себе весь гребаный хлам. Единственная вещь, что меня заботит, — это журнал, — сказал Данте мягко, потом пожал плечами — ничего страшного.

Но Хэзер слышала боль в его голосе; журнал был особенным.

У нее возникло ощущение, что Энни нутром чуяла, утрата каких предметов ранит Данте больше всего. Наверно, потому что она тоже музыкант. Хэзер не была полностью уверена, почему Энни хотела причинить боль Данте. Возможно, просто чтобы убедиться, что может это сделать, или потому что он ей понравился. И, возможно, она даже хотела причинить боль не Данте, а Хэзер.

А возможно, что все это вместе.

Хэзер могла разоблачить личность убийцы, разгадать его мотивы и, иногда, предсказать следующие действия, но не могла понять собственную младшую сестру, как бы ни старалась.

Она плюхнулась на кровать и потерла лицо, чувствуя себя измученной и уставшей. Энни могла быть где угодно, с кем угодно, делать что угодно. А время бежало очень быстро. Для нее, для Данте, даже для Энни. Хэзер отказывалась оставить сестру, чтобы ее использовал отец или власти.

ТО существует. Дрожь прошла по спине.

А доктор Роберт Уэллс…

Хотя Данте ничего не сказал, она знала, что слова Лайонса — Каждую минуту, что ты позволяешь моему отцу дышать, ты отрицаешь справедливость — глубоко резали. Данте хотел разыскать Уэллса, и она не осуждала его. Но, скорее всего, это будет невозможно. Как он столкнется лицом к лицу с Уэллсом, если даже не может удержать в голове его имя?

Данте вошел в спальню, его волосы были влажными после душа, голубое полотенце завязано на бедрах.

— Все так же ничего? — спросил он.

Хэзер вздохнула и покачала головой.

— Наверно, она едет в Портленд. У нее там квартира, и наш отец тоже в Портленде. Возможно, она хочет встретиться с ним.

— Да, возможно. — Данте снял полотенце и повесил его на дверную ручку.

— Я бы встретился. И держу пари, ты тоже.

— Тем не менее, это только возможность.

Пульс Хэзер ускорился, пока она наблюдала, как Данте одевается, как мышцы перекатываются под его бледной кожей. Ей хотелось, чтобы он побыл голым немного дольше, чтобы у них было время поиграть.

Данте натянул черные кожаные брюки и сумеречно-фиолетовую майку из ПВХ с перекрещенными черными латексно-металлическими ремнями. Он сел на кровать рядом с ней, и она уловила слабый запах своего шампуня с ароматом жимолости под его запахом осени.

— Мы найдем ее, — пообещал он и приобнял ее за плечи.

Хэзер закрыла глаза и прислонилась к нему.

— Ты должен лететь домой с ребятами, — сказала она. — Тебе здесь опасно.

— Не говори мне, что я должен делать, chérie. Я не оставлю тебя одну.

— Лайонс мог нагло соврать.

— Лживый Лайонс. Возможно и такое, да. Но не обо всем. Думаю, насчет тебя он сказал правду. Я не оставлю тебя одну.

— Упрямый осел.

— А ты нет? — Данте провел тыльной стороной ладони по ее щеке. — Куда собираешься податься?

Хэзер открыла глаза.

— Не знаю, если честно. Просто куда-нибудь из Сиэтла. Мой брат в Нью-Йорке, но я ненавижу мысль о том, что могу принести проблемы или что похуже к нему на порог.

— Как насчет того, чтобы ты, Энни и Исчадие перебрались в Новый Орлеан? Останетесь со мной, пока не минует опасность, — сказал Данте. — Я — причина того, что ты в этом дерьме. Позволь мне помочь, Хэзер.

— Ни в чем нет твоей вины. — Хэзер выдержала его темный взгляд, изучила красивое лицо. Она могла сказать, что он думал иначе. — Я влипла во все, делая свою работу. И я не сожалею об этом. Мы в этом дерьме вместе.

— Так давай тогда и бороться будем вместе, catin.

Вместе, прикрывая друг другу спины. Это казалось правильным, так же как за кулисами «Весперса», когда она защищала его, пока он Спал. Интуитивный ритм пульсировал между ними, электрический, стихийный, кроваво-ночной. Она коснулась места, где пуля вошла в ее грудь. Он даже не представлял, каким особенным был.

— Я посоветуюсь с Исчадием. Если он против этой идеи… — она пожала плечами.

Улыбка появилась в уголке рта Данте. Дьявольская улыбка. И сексуальная, чтоб его.

— Я обещал ему свое место в самолете.

— Ты это можешь?

— Обещать?

— Нет, другое.

— Ага. Первый класс, и Исчадие-minou может устроиться в своей клетке на оплаченном мной кресле.

— Хорошая идея, — согласилась Хэзер. — Меньше стресса для Исчадия.

— Oui.

— Мы можем отвезти ребят в аэропорт, затем вернуться, загрузить коробки, что я упаковала, и направиться в Портленд, — сказала Хэзер, обдумав варианты. — Мы найдем Энни, поедем в Новый Орлеан, будем оставаться в мотеле в течение всего дня. — Она провела пальцем по подбородку Данте, коснулась его губ. Он поцеловал кончики ее пальцев. — Это может сработать.

— Je pense bien, особенно, если ты произнесла это вслух, — сказал Данте. — Вон поведал мне, что то, что говорится от сердца, имеет силу. То, что говорится, или то, чего очень хочется, принимает форму в сердце и становится реальностью.

— Мне нравится, — мягко ответила Хэзер и опустила руку на колени. — Мне это очень нравится и мне нравится думать, что это правда.

— Мне тоже.

— Тогда я скажу это вслух. Я взяла флешку, что оставил Лайонс, — сказала она. — Когда ты будешь готов, мы посмотрим ее вместе. Возможно, просмотр твоего прошлого поможет тебе восстановить воспоминания.

На самом деле она хотела, чтобы ему не нужно было смотреть на все это мерзкое дерьмо, через которое провели его Уэллс и Мур.

— Bon, chérie. Я хочу знать.

— О том, что произошло?

— Что я делал. Кем я стал. Кто я.

Хэзер втянула воздух.

— Данте, нет…

— Внутри все рушится. Я чувствую это, я борюсь с этим, но…

— Но ничего. Я доверяю тебе.

— Не надо.

Эта единственная фраза, выданная хриплым голосом, выбила воздух из ее легких, словно на голову вылили ведро ледяной воды. Она внезапно увидела его лежащим на сцене «Весперса», в руках Вона. Услышала, как он спрашивал: «Я никого не поранил, нет?»

— Я видела, как ты разрушаешь женщину, да, но кроме этого ты сохранил мою жизнь и восстановил лапу Исчадия, — сказала Хэзер, сжала его руку и переплела их пальцы. — Ты жертвовал собой, ни секунды не думая, ради тех, кого любишь. Твое сердце завоевало меня, Данте Батист, а не твой внешний вид. Тебе нужно исцелиться, и возможно, ты никогда не будешь исцелен до конца, но ты не будешь делать это в одиночку.

— T’es sûr de sa? — Его темные глаза искали ее взгляд.

— Да, я уверена. На данный момент. Так что заткнись, Батист. — Хэзер провела по его волосам, заложила влажный локон за ухо с серебряными кольцами. — Пора идти.

Данте поцеловал ее в губы жарким долгим поцелуем, от которого затрепетало все тело, когда она почувствовала вкус Амаретто. После он поднял их соединенные руки, поцеловал ее пальчики, затем отпустил ее. Наклонившись, он натянул носки и сапоги. Встал и предложил ей руку. Руку, которую она была счастлива принять.

Новое будущее принимало форму в ее сердце.

***

Паника вспыхнула в Шеридане, когда он увидел такси, остановившееся на обочине перед домом Уоллес. Трое мужчин, Прейжона среди них не было, вышли из дома, загрузили свои сумки в багажник, затем залезли в автомобиль.

Пот выступил на лбу Шеридана, рубашка прилипла к спине. Он что, упустил свой момент? Если Прейжон уедет и вернется в Новый Орлеан, тогда ему тоже придется туда полететь и охотиться на вампира на его территории. Такая перспектива не радовала. И все еще никаких признаков Кортини. Вероятно, она ждет, чтобы поймать Уоллес в одиночку.

Может быть, она наблюдает прямо сейчас.

Сердце Шеридана билось в три раза быстрее, он не мог успокоить дыхание. Слишком много он выпил энергетиков, слишком долго находился во внедорожнике, дыша своим же запахом и жуя пластинку за пластинкой из бесконечной пачки мятных жвачек.

Он смотрел на монитор, экран вздрагивал с каждым тяжелым ударом его сердца. Уоллес и мужчина с дредами вынесли из дома контейнер для животных. Она открыла багажник своего Trans Am. Прейжон и тот, кто выглядел сексуально возбужденным подростком, понесли чемоданы к открытому багажнику.

Прейжон уезжал.

— Черт, — выдохнул Шеридан.

А потом подросток крикнул:

— А твоя сумка?

Прейжон покачал головой.

— Оставь. Мы вернемся, чтобы загрузить вещи Хэзер. Тогда я ее и возьму.

Подросток кивнул, затем забрался на заднее сиденье машины.

Мы вернемся…

Шеридан выдохнул. Вытер пот со лба рукавом рубашки. Он очень надеялся, что Прейжон говорил только о себе и Уоллес. Шеридан почувствовал, что сможет оправдаться перед Ратгерс за Уоллес, как за сопутствующую потерю. Просто нужно быть чертовски уверенным, застать Прейжона врасплох и убить с первого же выстрела. Если нет, он не доживет до того момента, когда сможет выстрелить второй раз.

***

Алекс вытащил черно-белую записную книжку из сумки Энни и пролистал ее. Изучая стихотворения, написанные почерком с наклоном левши на белых страницах, красивые и сырые фразы, он признавал, что Данте был поэтом, темным поэтом. Он пролистывал страницы, полные музыкальных композиций — музыкальные темы и аккорды, заметки на полях и каракули: ударные начинают здесь; зациклить басы; припев фальцетом…

Закрыв книжку, Алекс засунул ее обратно в сумку и продолжил рыться в одежде, пахнущей лавандой, в поисках других вещей, дерзко украденных Энни. Пальцы скользнули по гладкой бутылке и сжались вокруг. Он вытащил ее.

Слова Афины шептали в памяти Алекса: Зеленые воды воспоминаний. Ему нужны зеленые воды.

Возбуждение закрутилось в нем при виде запечатанной зеленой бутылки. И хотя Алекс не знал, какую роль сыграет абсент в грядущем погружении в прошлое, видения Афины были верными всегда.

Алекс засунул абсент обратно в ворох вещей первой необходимости и застегнул сумку. Он положил ее на пол возле ног Энни.

Она была разговорчива, когда забралась в машину, перескакивала с темы на тему, словно игрушка-пружина, которая перекидывается со ступеньки на ступеньку, и переключалась на полуслове. В одно ужасное мгновение он даже ожидал, что она начнет шептать, в попытке угнаться за своими бегущими мыслями.

Мгновение прошло, пульс Алекса замедлился. Не Афина, но Энни. Резкая боль сожаления пронзила его. Разум Энни был почти так же разрушен, как у его сестры.

Энни продолжала стучать кулаком по лбу, и Алекс наконец понял, что она испытывает боль, понял, что, возможно, ей нужен шприц.

Пришлось долго искать слабо освещенную улицу, чтобы вывести туда грузовик.

Игла вонзается в ее шею, он говорит:

— Ничего личного. Все, что я хочу, — это Данте.

Энни смеется:

— Встань в очередь, ублюдок.

Алекс нажимает на поршень.

Он обвил пластиковыми наручниками запястья и лодыжки Энни. Убрал фиолетовую прядь волос с ее губ, заклеил рот большим куском клейкой ленты. Алекс сфотографировал ее на ее же телефон. Засунув телефон в карман толстовки, он вышел из Dodge Ram, отстегнул от кузова черный брезент и отогнул его.

Перебросив Энни через плечо, Алекс вернулся к кузову и уложил ее как можно аккуратнее. Ее голова ударилась о волнистый металл, разноцветные волосы разметались по лицу, но она не шевельнулась. И не шевельнется в течение нескольких часов.

Алекс вернул брезент на место, пристегнул его. Он прислонился к грузовику, вытащил Winston и некоторое время курил в тишине. Он надеялся, что был прав насчет чувств Данте к Хэзер. Но даже если так, все еще оставалась возможность, что Истинная кровь снова скажет ему отвалить.

Алекс достал из кармана свой телефон и позвонил Афине. Через шесть гудков включился автоответчик, сообщение, что он для нее записал много лет назад: Это автоответчик доктора Афины Уэллс. Пожалуйста, оставьте сообщение.

Беспокойство закрутилось у него в животе, Алекс позвонил на телефон отца, затем на домашний номер. Шесть гудков, автоответчик. Возможно, она была так поглощена изучением записи из Центра на своем ноутбуке, что не слышала телефон. Или игнорировала его.

Он хотел, чтобы они с Афиной имели телепатическую связь дальнего действия, как у вампиров, но методом проб и ошибок выяснилось, что они не могут коснуться разума друг друга или кого-либо еще, пока не будут в определенных пределах близости.

Сделав последнюю дерущую горло затяжку, Алекс выкинул окурок в лужу, нажал кнопку разъединения на телефоне, затем сунул его в карман. Он забрался обратно в Dodge Ram и завел двигатель. Мощный грохот срикошетил от каменных стен улицы.

Даже если Афина игнорировала телефон, идущая по канату должна была поднять трубку. Ей должно было хотеться узнать о его прогрессе, судя по тому, как она увлечена возможностью увидеть его отца в руках Данте Батиста.

Но, возможно, она не могла ответить на звонок.

Возможно, Афина решила провести еще один эксперимент.

***

Trans Am остановился в зоне высадки пассажиров у главного терминала международного аэропорта Сиэтла-Такомы, Хэзер попрощалась, быстро обняла Джека, Илая и Энтони прежде, чем протянуть руку Сильверу. С легкой улыбкой Сильвер пожал ее ладонь.

— Надеюсь, ты найдешь Энни, — сказал он. Его странные серебряные глаза мерцали в свете фонарей, как искрящаяся на солнце вода. — Она клевая, но она съедает себя изнутри, знаешь? Ей нужно доверие.

Хэзер кивнула, удивленная его проницательностью.

— Да, это так. Спасибо.

Сильвер пожал плечами, затем подошел к остальным парням, в то время как Данте в капюшоне, скрывающем лицо, прощался с поцелуями и бормотанием напутственных слов.

— Он попросил меня сопроводить всех до дома, убедиться в их сохранности, — сказал Вон, подойдя к Хэзер. — Но я ужасно ненавижу оставлять его. В промежутках между мигренями и приступами… — Он покачал головой.

— Он когда-нибудь говорил что-нибудь о том, что Джордан делал с ним в том фургоне?

— Нет. Ни слова.

— Это еще одна ноша, которую он не должен нести в одиночку, — мягко сказала она.

— Да-а-а, удачи в попытках убедить его в этом. — Бродяга нагнулся и порылся в потрепанном рюкзаке оливкового цвета у ног, что-то вытащил оттуда, затем выпрямился. — Вот, куколка, — он держал в руках черную застегнутую сумку, — тебе это понадобится.

Хэзер взяла виниловую сумку, чувствуя холод.

— Спасибо. Надеюсь, мне не придется ее использовать.

Вон покачал головой.

— Мне жаль, дорогая, но придется.

Хэзер вытащила свою визитку из сумочки и протянула ее Вону.

— Здесь номер моего мобильного, — сказала она. — Для постоянной связи со мной. Когда вернетесь домой, позвони. Я буду держать тебя в курсе наших передвижений каждую ночь и сообщать о наших остановках.

Бродяга кивнул.

— Хорошо, пойдет. — Он засунул визитку во внутренний карман кожаной куртки.

Хэзер поймала дуновение воздуха с запахом покрытых инеем осенних листьев, и Данте оказался рядом. Он обнял ее за талию.

— Хорошего полета, mon ami. Я признателен тебе за то, что ты проследишь, чтобы все добрались до дома. Merci beaucoup за все.

— Нет, это тебе спасибо. Ты помог мне добиться цели всей моей жизни, позволив сопровождать и защищать тебя, — сухо произнес Вон, растягивая слова, потом что-то нежное согрело его зеленые глаза. Он откинул капюшон Данте и обхватил его бледное лицо своими огрубевшими в дорогах руками. — Пусть все увидят, братишка. — Затем он наклонился и поцеловал его.

Пусть все увидят.

Хэзер осознала, что Вон говорил не о вуайеристском наблюдении за двумя целующимися мужчинами, он говорил о том, чтобы Данте не скрывал свою красоту под капюшоном, а еще о том, кем и чем был Данте — музыкантом, другом, Истинной кровью и Падшим.

Уникальный. Наполненный магией, красотой и сердечностью; темный, дикий и смертельный.

Пусть все увидят тебя.

«Согласна, но пока не время, — подумала Хэзер. — Не раньше, чем его жизнь будет полностью принадлежать только ему».

Поцелуй закончился, и бродяга отпустил Данте, похлопав по щеке.

— Береги себя, братишка, — сказал он и слегка толкнул Хэзер плечом, а она толкнула его в ответ. — И посмотрим, сможешь ли ты держать свою красивую и обалденную женщину подальше от проблем.

Данте фыркнул.

— Горючее, — указал он на себя. — Спичка, — указал на Хэзер и подмигнул ей, когда Вон засмеялся. — Как только найдем Энни, сразу направимся домой.

Вон удерживал взгляд Данте некоторое время, и Хэзер знала, что они мысленно разговаривают. Грусть и тоска накрыли неприкрытое лицо Данте, и он отвел глаза, сжав челюсти.

Вон наблюдал за ним некоторое время, потом вздохнул.

— Чертов упрямый осел, — сказал он и посмотрел на Хэзер. — Легкой дороги, куколка. Увидимся через неделю или две.

— Позаботься об Исчадии, — попросила она.

Вон фыркнул:

— Этот кот обвел Илая вокруг лапы, женщина.

Хэзер ухмыльнулась.

— Это мой мальчик.

Показывая парням, чтоб они двигали своими задницами, Вон направился ко входу терминала, поздоровавшись по пути с несколькими бродягами на мотоциклах.

Данте снял с воротника рубашки очки и надел их. Он посмотрел на Хэзер.

— Пойдем, найдем Энни.

***

— Твою мать, — пробормотал Данте.

Он ненавидел ограничения. Расстегнув ремень безопасности, он поерзал в кресле, скрипя кожаными штанами о винил, и прислонился спиной к пассажирской двери. Одну ногу устроил на сиденье. Так-то лучше.

Хэзер посмотрела на него.

— Я хочу запомнить это лицо, — сказала она, возвращая взгляд к дороге.

— Лицо перед аварией.

— Так не попадай в аварию, — поддразнил Данте. — В любом случае, сначала меня задушит подушка безопасности.

— Умник.

— Ага.

Ровный оживленный рокот мотора Trans Am заполнял тишину. Но тишина не была неловкой, размышлял Данте, глядя на лицо Хэзер. Им было комфортно вместе даже без слов, в своих мыслях.

И это было опасно.

Будет намного сложнее уйти от нее, когда придет время, когда он убедится, что она в безопасности от Бюро и тех, кто на нее охотится.

Слова, которые Вон послал в его разум в аэропорту промчались в памяти:

Не отрекайся от своего сердца, братишка.

Я должен. Она умрет, если я этого не сделаю.

Нет, Данте, нет…

Песня внезапно нарушила тишину, резкая металл версия песни Rob Zombie’s «Living Dead Girl».

— Это рингтон Энни, — выдохнула Хэзер. — Телефон в моей сумочке. — Она вырулила Trans Am на обочину дороги. — Поговори с ней, пока я не остановлюсь.

Данте развернулся в кресле, взял сумочку Хэзер с заднего сиденья и выудил звонящий телефон. Раскрыл его.

— Энни?

Trans Am замедлился и остановился. Хэзер включила аварийные сигналы.

— Нет, но и ты не тот, кого я ожидал услышать, — голос Алекса Лайонса был ровным и теплым. — Хотя, ты тот, с кем я хотел бы поговорить.

— Fi’de garce, — сплюнул Данте. — Где Энни?

Хэзер уставилась на Данте, страх мелькнул на ее лице.

— Кто это?

— Лживый Лайонс, — ответил Данте. — Где, мать твою, Энни?

— Она со мной и она в порядке, пока.

— Дай мне телефон, — сказала Хэзер, протягивая руку. Страх ушел с ее лица, но рука дрожала. Данте отдал ей телефон.

— Что ты сделал с моей сестрой, Лайонс?

Лицо Хэзер напряглось, когда она слушала, что говорил ей ублюдок. Данте провел рукой по волосам. Энни была в беде. Большой беде. Из-за него.

Ему нужно было убить Лайонса, когда был шанс. Впиться ему в горло и покормиться им.

Хэзер отстранила трубку от уха. Телефон пикнул, и она посмотрела на то, что появилось на маленьком экране. Горло сжалось. Молча она протянула телефон Данте, чтобы он тоже смог увидеть.

На экране была фотография Энни, глаза закрыты, рот залеплен клейкой лентой. В венах Данте вспыхнула злость.

— Он хочет поговорить с тобой, — сказала Хэзер напряженным голосом.

Данте взял телефон из ее пальцев. Он знал, о чем она думает, потому что тоже об этом думал.

— Откуда нам знать, что она жива? — спросил он в трубку.

— Вы можете только поверить мне на слово, — сказал Лайонс. — Она жива, но, если хочешь, чтоб она такой и оставалась, тебе нужно со мной встретиться.

— Где?

— В доме Хэзер. Если не будешь здесь через десять минут, Энни умрет. — Лайонс повесил трубку.

Данте захлопнул телефон и кинул его обратно в сумочку Хэзер.

— В твоем доме через десять минут, — сказал он.

Хэзер кивнула, сжав челюсти. Выключив аварийные огни и заведя Trans Am, она помчалась по дороге, сжигая резину. Данте слушал стремительный яростный ритм ее сердца. Адреналин грел ее запах, обрамляя сладость сирени-во-время-дождя резким привкусом стали.

— Держись, p’tite, — прошептал Данте еле слышно, яростно этого желая, от всего сердца. Воспоминания крутились в нем, обрамляя зрение белым светом.

Джей в смирительной рубашке, умирающий на холодном полу скотобойни, кровь из его разрезанного горла растекается вокруг, окрашивая блондинистые волосы в красный…

Джею он тоже говорил держаться. Руки Данте сжались в кулаки. Он отказывался добавлять имя Энни в молитву потерь, в длинный список всех, кого не спас.

— Ему нужен я, — сказал Данте. — И он может получить меня. Как только отдаст тебе Энни, ты двинешь к чертовой матери из Сиэтла и направишься в Новый Орлеан.

— Я не позволю тебе жертвовать собой, — натянуто ответила Хэзер. — Нам нужно придумать что-нибудь еще.

— Он хочет, чтобы я вылечил его сестру. Он не ранит меня.

— Я не позволю Лайонсу уехать с тобой.

Данте пожал плечами.

— Я просто убью его при первой же возможности.

— Нет, не убьешь.

— Да? Почему нет?

— Потому что ты приготовишь два шприца с достаточным количеством морфина, чтобы усыпить смертного на несколько часов. Поэтому. Кто из нас подберется к нему первым, тот всадит в него шприц. Ты сможешь проникнуть к нему в разум? Найти, где Энни?

— Да, могу.

Белый свет танцевал по краям зрения Данте, острая боль пронзила его виски, ударила за левым глазом. Он усилием оттолкнул боль подальше. Он мог только надеяться, что она там и останется. А если нет? Он задрожал, холод прошелся по шее сзади.

Я должен использовать ее прежде, чем она завладеет мной.

— Обещай мне, что оба шприца будут иметь не смертельную дозу.

Данте долго смотрел на Хэзер, читая язык ее тела, доверие в глазах. Она знала, что он никогда не лжет. Он потянулся к заднему сиденью, взял черную сумку, расстегнул ее. Вытащил шприц и снял с него колпачок.

— Не обещаю.

В глубине загудели осы.

Он сделает что угодно, чтобы обезопасить Хэзер и Энни. И не важно, какова цена.