В крови

Глава 9 В сердце монстра

Дамаск, Орегон

22 марта

Доктор Роберт Уэллс наполнил последний шприц смертельной дозой атропина, затем положил его на косяк двери в спальне. Он спрятал другие шприцы по всему дому в ящиках, шкафах, под мебелью, даже под подушкой жены.

Все с летальными дозами, да — для смертных. Если бы убийцы были вампирами, то такая доза атропина повалила бы их на пол внеплановым сном или, в зависимости от возраста, достаточно замедлила, чтобы дать ему небольшой шанс на спасение.

Уэллс подозревал, что это просто вопрос времени: когда Бюро — нет, точнее сказать, Теневое Отделение, дергающее за ниточки глав Бюро — отправит кого-нибудь убить его. И все из-за воровства Бронли.

Только если он не начнет действовать первым.

— Как думаешь, сколько у нас времени? — спросила Глория сухим и тонким, как бумага, голосом.

— Они могут быть уже в пути. Или пройдут еще недели.

Отойдя от двери, Уэллс вернулся к больничной койке жены и отрегулировал количество поступающего морфия.

— Это правительство, в конце концов, — добавил он с кривой усмешкой.

Глаза Глории закрылись, а морщинки боли возле рта разгладились. С губ слетел выдох, тихий звук, почти печальный.

— Не трать время впустую, — прошептала она, — отправь Александра в Сиэтл.

— Этот план на стадии реализации, дорогая. Не волнуйся.

Комната пахла аммиаком и хлоркой, но ни одно дезинфицирующие средство в мире не могло спрятать не проходящую вонь гниения.

Вонь неблагоприятного исхода.

Уэллс подошел к окну и распахнул его. Прохладный, ароматный и сладкий, с нотками сосны и ранних тюльпанов, воздух ворвался в комнату. Уэллс сел на кровать рядом с женой, обхватил ее руки и, растирая, попытался вернуть тепло пальцам.

Ей было только пятьдесят семь лет, но рак и химиотерапия украли у нее всю молодость, стерли все следы женщины, которую он, пьяный от шампанского, со смехом перенес через порог их первого дома тридцать пять лет назад.

Голова Глории повернулась набок, губы приоткрылись. Дыхание стало глубже, медленнее, когда морфий увел ее в дали, словно Аид, унесший Персефону в подземный мир.

Его горло сжалось. Глория была сейчас невестой рака, и он не мог ее спасти, не важно, как сильно он старался, не важно, как сильно хотел этого, не важно, скольким пожертвовал. Бой был проигран. Уэллс поднес ее руку к губам и поцеловал холодные пальцы.

Он все продлевал и продлевал ее страдания, а значит, его любовь превратилась во что-то маленькое и эгоистичное. Если бы он действительно любил ее, то освободил бы.

Правда редко была приятной. И еще реже воплощала надежды.

Все, что ему было нужно — увеличивать дозу морфия до тех пор, пока она плавно не погрузится на самое дно. Простой и легкий выход.

Уэллс все еще сидел на кровати, сгорбившись и держа пальцы Глории у губ. Он ждал, пока она снова проснется, чтобы поговорить, пожелать спокойной ночи в последний раз.

Его iPhone запищал. Поцеловав еще раз пальцы Глории, он опустил ее руку на укрытую шерстяным одеялом талию. Вытащил iPhone из кармана свитера, открыл сообщение с красным флажком в почтовом ящике.

То, что он прочитал, ускорило его пульс и возродило надежду.

У Джеймса Уоллеса из портлендского подразделения судебной экспертизы ФБР, мужчины, которого Уэллс знал только как человека с хорошей репутацией, была проблема.

«Моя дочь утверждает, что Данте Прейжон спас ей жизнь. Но он не кормил ее кровью, не обратил. А вдохнул в нее синий огонь и музыку. Я не говорю, что понимаю, как это. Даже не могу сказать, возможно ли такое. Но если да, то насколько долгосрочны эффекты? Она все еще человек?»

Уэллс напечатал: «Хороший вопрос. Я изучу его. Просмотри ее медицинские записи. Возможно, это была галлюцинация, вызванная болью и кровопотерей».

«Спасибо».

«Ты говорил об этом еще кому-нибудь? Кому-нибудь вообще?»

«Нет, конечно нет. Я обратился только к тебе, потому что ты изучал Прейжона».

«Хорошо. Молчи, и я свяжусь с тобой…»

Уэллс бросил iPhone назад в карман, чувствуя головокружение, словно от шампанского.

Сначала видеозапись с камеры наблюдения. Теперь это.

Сразу после инцидента в Центре с Уэллсом связались и расспросили о Джоанне, Плохом Семени и С. Его также спросили, почти бесцеремонно, работала ли Джоанна над проектом, содержащим генетический материал вампиров. Он ответил, что не был связан с работой Джоанны с тех пор, как ушел на пенсию.

Тогда ему стало интересно, что вызвало эти вопросы, но сейчас, после просмотра украденной видеозаписи, которую Бронли отправил ему по почте, и увиденной лужи жидкости на полу, которая когда-то была живым существом, Уэллс предполагал, что знал.

Команда зачистки и их помощники верили, что нашли пролитый эксперимент. Им не пришло в голову, что они наткнулись на женщину, которую разыскивали. Или скорее то, что от нее осталось.

Джоанна не пропала, нет. Она никогда не покидала Центр.

С позаботился об этом.

Бедная Джоанна понятия не имела — вплоть до самого конца — чем на самом деле является С. Чем стал их маленький красивый полукровка. Или на что он способен.

По правде говоря, Уэллс тоже не знал. Пока диск от Бронли не пришел по почте.

С хранил секреты от них обоих.

Но Уэллс тоже хранил один. От Джоанны. От Бюро. От С.

Секрет, который планировал открыть очень скоро.

Наклонившись, Уэллс поцеловал бледную щеку жены, затем выпрямился и встал. Он спокойным шагом вышел из комнаты, оставив Глорию в наркотических объятиях Морфея.

Если С смог уничтожить одну женщину и исцелить другую, Уэллс почувствовал уверенность, что мальчик сможет излечить и Глорию. Все, что ему необходимо сделать, это подчинить бога — молодого и искалеченного бога, который сам себя подавляет — своему желанию.

И все, что потребуется, — прошептать одно слово.

Но прежде чем Уэллс использует С, чтобы вылечить Глорию, нужно нейтрализовать угрозу его собственной жизни. Возможно, пришло время сместить главных кукловодов Теневого Отделения и взять его в свои руки. Его и Александра — новый порядок, новое правление.

В гостиной бледный свет луны проник сквозь стеклянное окно в высоком потолке, заполнив комнату. Он посмотрел в окно, в лес.

Александр, одетый в джинсы и серую толстовку с капюшоном, шел по двору, затененному соснами, к главному дому, кожаный рюкзак был закинут на одно плечо, в руке ружье. Лунный свет украшал его волосы серебром, и от него, казалось, исходил внутренний свет, словно он действительно был воплощением Македонского бога-завоевателя, именем которого назван.

В тот момент его сын был неописуемо красив, истинный наследник Аполлона.

Уэллс услышал, как открылась входная дверь, затем снова захлопнулась. Он залез в передний карман брюк и нажал на psi-block передатчик, который ограждал мысли от телепатического вмешательства.

— Я купил дополнительные патроны для ружья, — произнес Александр, не спеша входя в гостиную. — Ты добыл тазер[29]?

Уэллс кивнул.

— Он на кухне. Я сделал и другие приготовления.

— Я дважды проверил системы безопасности. Все работает.

«Ох, я тоже. И, мой честолюбивый сын, я сменил пароли», — подумал Уэллс, но сказал вместо этого:

— Хорошо.

— Я закончу установку защиты дома сегодня вечером, — сказал Александр, — удостоверюсь, что Афина в безопасности и занята, прежде чем направиться завтра в Сиэтл.

— Я думаю, мы готовы настолько, насколько должны.

Александр присел на край мягкого кожаного кресла около дивана, скинул рюкзак, дернув плечом, и «переломил» ствол ружья.

— Если бы не Мать, ты мог бы уйти в подполье, пока все не утихомирится.

— Он посмотрел на Уэллса сквозь густые светлые ресницы. — Смертельная доза, введенная внутривенно, и ты сделаешь ей одолжение.

— Несколько минут назад я бы согласился с тобой.

Александр залез в рюкзак и достал горстку патронов.

— Что изменилось?

— Я только что узнал, что С может лечить.

— Любой вампир может вылечить, если они используют достаточно крови.

— Александр вставил патроны в ружье, затем, взявшись за ствол, защелкнул его. — Конечно, это обычно означает, что излеченный человек превращается в кровососа. — Он поднял взгляд на Уэллса. — Так в чем разница?

— С вылечил смертельно раненого агента без использования крови. Так как случилось, что мой источник приходится отцом агенту, у меня нет причин сомневаться относительно достоверности.

Александр нахмурился, его брови сошлись на переносице.

— Смертельно раненый… ты имеешь в виду Хэзер Уоллес? Агент с видео из медсанчасти?

— Она самая. И, кстати, где диск?

— Фина снова его смотрит. Она наслаждается.

Уэллс не мог винить Афину за это; видеозапись была захватывающей. Разоблачающей. Темная мысль закружилась в его сознании. И вдохновляющей?

— Убедись, что она сохранит его.

— Конечно, — пробормотал Александр.

— Я планирую получить медицинские записи Уоллес, — сказал Уэллс, направляясь к темному бару из красного дерева в другом конце комнаты. — В идеале, я действительно хотел бы получить ее саму, провести несколько тестов. Посмотреть, что С сделал.

Он выбрал бутылку Courvoisier[30], поднял ее, показывая сыну. Александр покачал головой, тогда Уэллс наполнил один бокал коньяком.

— Может быть, это возможно, — осторожно произнес Александр. — Ставлю много денег на то, что она будет на концертах Прейжона в Сиэтле, особенно если он спас ей жизнь. Я могу изменить наш план и включить ее…

— Нет, Уоллес будет отвлекать. Ты должен оставаться сосредоточенным. С убьет тебя, если ты совершишь ошибку. Он быстр и непредсказуем. Опасен.

— Проповедуешь хору[31], отец, — вздохнул Александр, — мы тоже смотрели видеозапись.

Уэллс сделал глоток янтарной жидкости. Courvoisier обжег горло, оставляя вкус дуба и ванили.

— Отдай С закодированный мр3 плеер или лучше просто оставь ему; сохраняй безопасное расстояние. Как только он закончит с заданием, усыпи его и привези домой.

Александр прислонил ружье к мягкому креслу и поднялся.

— Привезти домой, чтобы вылечить Афину, — сказал он, изучая отца уверенным взглядом.

— И мать, — произнес Уэллс. — Слушай меня внимательно и держи эту мысль на первом плане: Только у меня есть карта лабиринта в голове С, лабиринта, который я создал.

— Я слышу аминь? — спросил Александр с циничной улыбкой на губах.

— Я понял, отец. Но мне нужно, чтобы ты тоже понял — сначала Афина.

— Афина первая, согласен, — сказал Уэллс, обманывая с искренностью, которой научился в течение десятилетий работы на Бюро.

Муки сожаления глубоко въедались в него. Афина была близнецом Александра. Он опасался, что сын никогда не будет таким же без нее, и это была причина, из-за которой он все еще не оборвал ее жизнь. Но так как Афина все больше погружалась в безумие, он боялся, что сумасшествие просочится и в Александра через их необъяснимую связь, внутриутробную связь близнецов. Боялся, что это просачивается в него даже сейчас, вплетая иллюзии через вены.

— Тогда решено, — циничная улыбка исчезла с губ Александра. Он прошел по ковру туда, где стоял Уэллс, к бару из красного дерева, и склонил голову.

Уэллс сделал шаг вперед и поцеловал золотую макушку Александра, даруя отеческое благословение касанием губ.

— Приведи С домой, — пробормотал Уэллс, — и я научу тебя его использовать.

— Я заставлю тебя сдержать обещание.

— Как ты и должен.

Уэллс отступил, и Александр поднял голову. Он долго смотрел на Уэллса своими непостижимыми глазами, глубокими, как Эгейское море.

— Я всегда задавался вопросом, почему ты прячешь свои мысли от меня, когда сам сделал меня телепатом.

Уэллс усмехнулся.

— Чтобы вырастить личность. Чтобы огорчить. Чтобы ты догадывался сам. Выбирай.

Циничная улыбка снова появилась на губах Александра. Отдав честь, он развернулся и вышел из комнаты.

— Александр, — позвал Уэллс. Его сын остановился. — Запомни, что мр3 плеер спроектирован так, что воспроизведет сообщение только один раз. Предварительно прослушаешь сам — и тогда отдашь С только запись с помехами.

Главная дверь скрипнула, открывшись, затем захлопнулась.

Уэллс опустошил бокал одним глотком. Пот появился вдоль линии роста волос. Лицо кинуло в жар. Он налил себе еще. Скользнув пальцами вокруг ножки бокала и взяв его за чашу, он понес его вместе с бутылкой коньяка по коридору в свой кабинет.

Может, Уэллс и смертный, но пламя творчества горело в его сознании. Генетика была его молотком. Человеческая плоть — металлом. Сын был доказательством этому, а дочь стала единственным позором.

— Делай то, что необходимо, Бобби. — Глория погладила свой все еще плоский живот. — Возможно, поэтому у меня близнецы. Возможно, поэтому у нас по одному от каждого пола, — легкая понимающая улыбка изогнула ее губы, — и, возможно, поэтому я выбрала тебя.

После этих слов Уэллс наконец увидел за самоотверженной Мадонной расчетливую мать-богиню. Через нее ему открылся путь к божественности. Отец новой эры. Создатель богов.

Но Афина… Он все еще не знал, что пошло не так, где он совершил ошибку. Близнецы были созданы с предельной осторожностью, их гены изменили и улучшили, когда поместили в матку Глории, все изъяны были удалены.

Или он верил в это. Пока ум Афины медленно, спокойно и безвозвратно не слетел с катушек. Параноидная шизофрения. Непредвиденный недостаток.

Сев в комфортное и потертое кожаное кресло, Уэллс поставил бутылку коньяка на стол и взял копию диска, который сейчас смотрела дочь.

Фина снова смотрит его. Она наслаждается.

Афина не была одинока в этом; Уэллс тоже пересматривал его множество раз. Но не наслаждался; это не подходящее слово. Нет. Лучшее, более точное слово — боялся. Оно пугало и воодушевляло его. Но не доставляло наслаждения. Он вставил диск в дисковод.

Сделав еще глоток коньяка, Уэллс нажал кнопку воспроизведения. На мониторе появился коридор в тусклом зеленом свете ночного видения. В поле зрения появилась фигура — длинные темные волосы до талии извивались в воздухе, словно черные водоросли, пойманные в водный поток. Его крылья, черные и гладкие, изогнулись позади, полусложенные, когда он встал на колени и дотянулся до одной из фигур, съежившихся вместе на полу.

Голос, исходивший из компьютерных колонок, был низким и глубоким, с едва заметным европейским акцентом. Но точно так же, как и в первый раз, когда он слышал его, слова льдом прошлись по позвоночнику.

— Отомсти за свою мать. И за себя.

И С освобождается из рук говорившего, поднимается с пола, купаясь в тускло-красном свете аварийной лампочки, его тело напряжено, его захватывающее дух лицо измазано в крови. Он поднимается, словно бог из пепла, пылающий, прекрасный, ужасающий бог.

Уэллс нажал на паузу и налил себе еще алкоголя. Пока он не посмотрел диск, он считал покойного Элроя Джордана — психопата, сексуального садиста и серийного убийцу — самым большим успехом Плохого Семени. Но не теперь.

Красивый мальчик, который поднялся с пола на мониторе, затмил Джордана.

Улыбаясь, Уэллс налил еще выпить.