В крови

Глава 26 Линия начинает расплываться

Сиэтл, Вашингтон

23–24 марта

Вон внес Данте в комнату и опустил на кровать. Тот даже не шелохнулся.

— Ты уверен, что он в порядке? — спросила Хэзер, кинув потрепанную сумку Данте на пол рядом с кроватью.

— Да, — ответил Вон, убирая волосы с лица юноши. — Вполне уверен.

— Вполне? Что это значит?

Бродяга пожал плечами, его кожаная куртка скрипнула.

— Мы только что накачали его морфином, куколка. Ему хорошо настолько, насколько вообще может быть в такой ситуации.

Хэзер закусила губу, затем кивнула.

— Ясно.

Вон наклонился и начал расшнуровывать сапоги Данте.

— Я займусь этим, — сказала Хэзер. — Ты иди, устрой парней. Одеяла и простыни в шкафу в коридоре. Еще там есть спальный мешок на нижней полке. На кухне можешь поискать еду.

Бродяга выпрямился, на губах мелькнула улыбка.

— Он твой, куколка. — Он направился к двери, но остановился. Взявшись рукой за дверной косяк, посмотрел на нее через плечо и добавил: — Мне кажется, ты подходишь ему.

Хэзер удивленно посмотрела в зеленые глаза бродяги.

— Семья, — сказал он. — Все становится проще, когда есть кому прикрыть спину; есть поддержка, когда тебя несет по странной дороге; и есть тот, кто остановится, чтобы помочь найти жилье, если эта дорога станет совсем отвратительной. Семья. — Он провел по дверному косяку раз, второй, как будто хотел сказать больше или что-то другое, затем просто вышел.

Когда Хэзер села на кровать и принялась расстегивать сапоги Данте, слова Вона проигрывались у нее в голове. Стянув один сапог, затем другой, она уронила их на пол и посмотрела на Данте. Ты подходишь ему. Она надеялась, что это так. Самым тяжелым было представлять свою жизнь без него. И все еще неизвестно, хорошо это или плохо.

Она стянула носки и засунула их в сапоги. Затем подумала о музыке, что пульсировала между ними на шоу и в кухне — дикая, темная и беспокойная — соединяя их, определяя.

Перебравшись к изголовью кровати, Хэзер стянула футболку Данте, следом и сетчатую кофту с длинными рукавами. Плоский живот, крепкая грудь, худые мышцы, его белая кожа блестела в тусклом свете лампы; а аромат горящих листьев и темной земли кружил ей голову.

Всегда, когда захочешь, я твой.

Я хочу.

Но она сделала глубокий вдох и замедлила бешено стучащий пульс. Она была взрослой женщиной и никогда бы не воспользовалась его состоянием. Мысль о всех тех людях, что спускались в подвал Прейжонов и использовали его, была отрезвляющей.

Соскользнув на пол, Хэзер взяла плед, сложенный на кровати и укрыла им спящего Данте. Исчадие прыгнул на постель с заинтересованным урчанием. Он подскочил к Данте и аккуратно нюхал его некоторое время, прежде чем свернуться рядом.

Хэзер улыбнулась.

— Маленький защитник. Ты же присмотришь за ним для меня, да?

Исчадие поднял рыжую голову и моргнул ей, как бы говоря: «А то!»

Выключив свет, Хэзер вышла из комнаты, чтобы проведать других гостей. Илай свернулся на краю дивана с пультом от телевизора в руке, свет от экрана мерцал на его лице. С кухни донесся звук захлопывающегося холодильника. Джек размазывал майонез по нескольким кускам хлеба. На столе были разбросаны упаковка сыра чеддер, бутылка горчицы, салат, нарезанные томаты, ветчина и мясо индейки — все, чтобы сделать несколько сэндвичей или один огромный дагвудовский-достойный-награды сэндвич[42]. Игра на ударных явно требовала много энергии.

Звук воды, плещущейся на стекло, подсказал, что Энтони в душе.

Живот заурчал, и Хэзер почувствовала, что голодна, а точнее умирает от голода. Она уже была готова присоединиться к Джеку, когда поняла, что не видела Вона.

Развернувшись, она спросила Илая, не знает ли он, где бродяга. Тот кивнул.

— Снаружи, — ответил он. — Проверяет периметр.

Периметр?

— Спасибо.

На улице снова моросило, но это был скорее туман, чем дождь, и холодная вода быстро осела капельками на лице и одежде Хэзер. На подъездной дороге стоял только ее Trans Am.

Автобус группы, его водитель, несколько человек из технического персонала и оборудование уже направлялись в сторону дома, в Новый Орлеан, катились через штаты на юго-восток. У остальных были билеты на завтрашний вечерний самолет.

Скечерсы Хэзер хрустели по гравию, когда она обходила дом. Бледная рука схватилась за край деревянного забора, и Вон перепрыгнул его так легко, будто прыгал с батута. Он приземлился с кошачьей грацией.

— Кажется, все чисто, — сказал он, не спеша подходя к ней. Глаза его блестели в темноте, отражая уличный свет. Капли дождя, словно бриллианты, сверкали в темных волосах. — Я не думаю, что будут какие-либо проблемы с сиэтловскими созданиями ночи. Не здесь по крайней мере. Что хорошего в пинке-под-зад, если парень, на которого ты зол, не в состоянии его почувствовать? Это все рушит.

— Чувство пинков-под-зад — неплохой предмет для первокурсников в колледже, — сказала Хэзер с мимолетной ухмылкой. — Но сейчас меня больше волнуют смертные и их планы.

Вон кивнул.

— Да, я тоже об этом думал — все дерьмо Плохого Семени, о котором ты рассказывала, не говоря уже о так называемом фотографе журнала «Spin». Видишь какие-нибудь неместные машины? Что-нибудь необычное?

— Нет, — ответила Хэзер, — но это не значит, что они не наблюдают.

— Лучше быть слишком параноиком, куколка, чем недостаточно параноиком. Я буду наблюдать ночью, — произнес Вон. — Джек сказал, что сменит меня на рассвете.

— Джек знает, как пользоваться оружием?

— Конечно, он же байю-бой.

— Он до этого когда-нибудь был охранником?

— Нет. Раньше всегда был Люсьен.

Хэзер покачала головой.

— Тогда я займу пост на рассвете. Джек, должно быть, устал после шоу. Он может сменить меня позже утром.

— У тебя есть время поспать. Сейчас только два.

— Энни еще не дома, и я…

— Все хорошо, куколка. Я слушаю тебя.

— Так… что кланы думают насчет того, что одного из них обратили? — спросила она.

— Это честь, да, важное событие, — сказал Вон. — Ты бы видела сброд моего клана, из которого меня выбрали и обратили. Каждую ночь все напивались.

— Так это было то, чего ты хотел? Измениться?

— Да, можно сказать и так.

Он смотрел на Хэзер долгое время, выпрямляя кончики усов двумя пальцами, размышляя.

— Расскажи мне, — попросила Хэзер, — что бы это ни было. Я сохраню это в тайне.

Вон перестал поправлять усы.

— Знаю, что сохранишь, — сказал он мягко. — Неважно, кем или чем является Данте, неважно, что он делал или может сделать, его сердце настоящее. Я никогда не жалел, что бросил Дорогу ради него.

— Данте просил тебя об этом? — спросила Хэзер.

— Нет, это мой выбор. Я видел его. И знал.

— Знал что?

— Что он — никогда не заканчивающаяся Дорога.

— Но куда? — Хэзер выдержала прямой взгляд Вона.

— Не имеет значения, и меня это не волнует. Я буду с ним.

— Я рада, что будешь, — пробормотала Хэзер, а потом добавила: — Создание ночи уже сорок лет, да? Так сколько тебе сейчас?

— Что за вопросы, женщина? Сколько лет. Семьдесят один. И я все еще жеребец, умудренный опытом создания ночи. — Вон толкнул ее плечом, жест удивительно похожий на кошачий. Озорная улыбка изогнула его губы. — Ты промокла.

— Ты тоже.

— Окей. Тогда внутрь?

Улыбнувшись, Хэзер тоже толкнула его.

— Внутрь, Мистер Я Все Еще Жеребец.

Вон засмеялся.

Внутри все было тихо. Илай дремал на диване, в то время как Джек смотрел телевизор, держа на коленях тарелку с сэндвичами. Энтони расслабился в раскладном кресле, читая одну из книг Хэзер про вампиров, которая явно его позабавила.

Хэзер закрыла на замок входную дверь и сдвинула щеколду, потом взяла полотенце из ванной комнаты и прошла в спальню проверить Данте. Он не двигался; лежал на боку, лицом к двери, Исчадие приютился в сгибе его руки. Глаза кота приоткрылись. Он мяукнул, затем снова закрыл глаза. Очень содержательно. Она никогда не видела, чтобы он вел себя с кем-нибудь так же, как с Данте. И эта исключительная поддержка значила для нее многое, так как она доверяла проницательности Исчадия.

Хэзер сняла обувь и мокрую одежду. Обтеревшись полотенцем, она скользнула в пижаму и тапочки. Вытащив из сумочки кольт, автоматически проверила предохранитель и магазин, затем, с пистолетом в руке, отнесла полотенце в ванную и повесила сушиться. Вернувшись в гостиную, она увидела, что Вон отпирает дверь.

— Что случилось? — спросила она.

Вон открыл дверь. Зашла Энни, следом за ней — Сильвер. Оба были промокшие и растрепанные — мэйкап Энни смазался, юбка явно была надета задом наперед — и, как это обычно бывает в случае с ее сестрой, от них воняло выпивкой и сигаретным дымом.

На Хэзер нахлынуло облегчение, напряжение явно спало. Она открыла рот, затем закрыла. Нет смысла говорить что-либо Энни, когда та пьяна, и кроме того Хэзер просто была рада, что та дома и в безопасности.

— Хей, — сказал Сильвер. — Все в порядке?

— Блестяще, — ответил Вон, снова запирая дверь.

— Как Данте?

— Все еще в отключке.

— Оу.

Хэзер расслышала что-то грустное и немного потерянное в голосе Сильвера и поразилась, вспомнив его задумчивость в Новом Орлеане. Ей стало интересно, не скучает ли он по дому.

— Я вернулась, — заявила Энни, поднимая подбородок. — Пошли, — сказала она, хватая руку Сильвера. Затем провела его в гостевую — на данный момент свою комнату — и захлопнула дверь.

Хэзер посмотрела на Вона. Он ухмылялся.

— Что?

— Пижама с маленькими овечками и пистолет, — сказал он. — Горячая штучка?

— Наполовину не такая горячая, как бродяга создание ночи, с которого капает вода на мой ковер, — ответила она. — Р-р-р. Полотенца в шкафу, глупыш.

— В шкафу. — Вон хлопнул себе по лбу. — Никогда бы не подумал.

— Так как Энни дома, я иду спать. Разбуди меня перед тем, как погрузиться в Сон, ладно?

Вон кивнул.

— Ты заслужила это, дорогая. Спи крепко.

Вернувшись в комнату, Хэзер положила кольт на прикроватную тумбочку, скинула тапочки и оставила дверь открытой на столько, чтобы Исчадие смог выходить и заходить. Она скользнула под плед к Данте. Обняла его, прижимаясь к лихорадочному жару, и положила руку на грудь. Его теплый аромат окутывал ее, пока она засыпала, и проникал в сны.