В Дикой земле

Часть 2, фрагмент 13

Река была ретива и шумна, несла настолько быстро, что порой казалось, маг обгонял тех, кого преследовал. Так и было положено вообще-то, но всякий раз после спешки бег вод успокаивался, ширились границы потока, или на пути встречались бурные водовороты, которые приходилось осторожно обходить, отчего преследователь вновь оказывался позади. Пока радовало лишь то, что путь симианов не слишком отдалялся от берегов. Они двигались вдоль реки, делая по три-четыре привала днём и надолго вставая ночью. В это время лодка обгоняла их, но при свете солнца всё вновь вставало на круги своя. Выносливостью нелюдей оставалось лишь восхищаться, сами того не зная, они соревновались со стихией и показывали себя в хорошем свете.

Несколько раз далеко впереди или позади Тобиус замечал длиннохвостые фигуры, набиравшие воду с берега. Тогда ему приходилось придерживать лодку и пробуждать Глазоотвод.

Берега пологие, берега крутые, скалистые, песчаные, обросшие давно отцветшим тростником; опасные стремнины и расползшиеся, почти стоячие байю, где приходилось плыть по зелёным коврам среди болотных деревьев. Встречались лесистые острова и песчаные косы, вторгавшиеся в водоток, а порой многоликая река щерилась скалами с дёсен-шивер. Только водопадов не хватало чтобы поведать потом случайному слушателю за кружкой пива, де, плавал по реке и перевидал абсолютно всё.

В один день, держа курс, как обычно, по середине течения, Тобиус стал замечать, что некоторые брёвна, валявшиеся на берегу среди зарослей высоких трав, стали шевелиться и соскальзывать в воду. Савахи, речные львы, крупные, успевшие откормиться за лето. Размеры их, слава Господу-Кузнецу, оставались в пределах описаний из атласов, однако сим пресмыкающимся и не было потребно чего-то сверх, они и так являлись воплощением смерти для неосторожных рыбаков. Несколько ударов хвостами, несколько челюстных усилий и Тобиусово судёнышко закончит свой краткий жизненный путь в пенных водах.

Прежде чем начать разбрасываться боевыми заклинаниями, Тобиус попытался подчинить ветряного духа. Это получалось у него неплохо теперь, хотя и не безотказно. Плетение дрогнуло и растаяло, а огромные звери тем временем приближались! Пора было, наверное, прибегнуть к силе разрушения, но стоило на кончиках человеческих пальцев народиться волшебным молниям, как нечто громадное вынырнуло из реки за кормой лодки и проглотило двух львов разом, словно были они не ужасными хищниками, а пескарями! Полная зубов усатая пасть сомкнулась, и оставшиеся львы прыснули прочь.

Встретившись с гигантским сомом, Тобиус теперь знал точно, с кем именно разминулся по пути к тетургам. Эта ясность, однако, не обрадовала его и, толкая лодку мыслесилой, волшебник постарался убраться с опасного участка пути как можно скорее.

Так, с редкими передышками по ночам и длилось его путешествие всё дальше на юг. Порой он видел на берегах животных: оленей с рогами столь ветвистыми, что не описать, громадных деодонов, саблезубых медведей, а однажды лодку целых три дня преследовало чудовище.

Сначала маг принял его за оборотня, но быстро понял, что ошибся. Существо было угольно чёрным, бесхвостым, на спине и вокруг шеи мех развевался густой гривой, лицо напоминало человеческое, искажённое яростью, с оскаленной пастью. Глаза горели синим огнём, когти и зубы тоже светились синевой, словно стеклянные, наполненные биолюминесцентной субстанцией. Лесной глад, — так, думал Тобиус, называли эту тварь старые книги. В человеческих владениях уж не встречалась она, выбитая лесаками1 и магами-охотниками, считалась вымершей, а вот в Дикоземье ещё не все особи перевелись!

# # 1 Существовавшие в прошлом наёмные охотники на чудовищ.

В атласах говорилось, что лесной глад безгранично упрям, кровожаден, свиреп и сам не свой до человеческой плоти, во что без труда верилось. Но даже такой твари в конце концов надоело мчаться на голодный желудок, а все попытки её доплыть до куска мяса, быстро прерывались. Оказалось, глад плохо переносил воду.

Слава Господу-Кузнецу.

Так и плыл бы человек, всё заметнее уводимый рекой на юго-восток, кабы в один прекрасный день магическая «искорка», мерцавшая для его глаз сквозь пространство и материю, ни исчезла внезапно. Он не сразу это заметил, а когда заметил, слишком сосредоточился на проблеме и упустил кое-что ещё, — территорию астрального вакуума, пространство, где магии в любых её проявлениях места не было.

Судёнышко пересекло незримую границу и Дар исчез, та неотъемлемая часть Тобиуса, которую он почитал самой главной в жизни, которая преображала и усиливала все грани его восприятия, наделяла невероятным могуществом, вдруг полностью перестала существовать. И хотя тело волшебника осталось невредимым, оно упало на дно лодки без сил, а не померкший свет сознания заполнил тихий ужас.

Лодка продолжала плыть по течению без человеческого вмешательства, парус был прибран и прошли часы прежде чем ужасный участок пути оказался позади, а волшебник вновь задышал свободнее. Он вскочил тогда с распахнутыми глазами, бешено крутя головой, чувствуя, как гурхана вновь течёт в его энергопроводящих контурах и мир обретает дополнительную глубину, дополнительные цвета.

Вот из-за таких возможностей он и остерегался летать! Ввалишься в астральную аномалию, превратишься в обычный кусок мяса, невесть как очутившийся без опоры на высоте, и переломаешь себе все кости! Либо по инерции налетишь на какую-нибудь ветку брюхом. По той же причине он избегал телепортаций.

— Господи, слава тебе…

Курс был выправлен и, убедившись, что маяк вновь стал доступен, серый волшебник позволил себе причалить и провести ночь во сне, оправляясь от пережитого. Он ещё не знал, что следующим же днём его путешествие прервётся очень неприятно и неожиданно.

Ничто не предвещало беды, насколько можно было сказать так о лесах Дикой земли. Тобиус понемногу оправлялся от пережитого накануне, понемногу ел и пил, считая, через сколько дней ему понадобится выйти на сушу чтобы попытаться поохотиться. Ещё сильнее его волновала вероятность опять попасть в астральную пустоту. При мысли об этом тихий ужас штопором ворочался в кишках. Ужас стать… простым смертным человеком.

Размышления прервал полёт небольшого дерева над рекой. Небольшой та сосна являлась лишь в сравнении с исполинскими ольхами, из-за которых вылетела вдруг и рухнула в воду шагах в сорока от левого борта лодки. Не сразу понявший, что происходит, Тобиус вскинул руки, поднимая над судёнышком Щит, однако от прилетевшего из-за деревьев валуна, целой скалы, заклинание защитить не смогло. Оно лопнуло и камень упал в воду намного ближе, создав волну, а следом уже летело новое дерево. Пульсирующий луч Расщепления рассёк его надвое, половина ствола угодила в реку, но вторая врезалась в мачту, выломав оную и проломив правый борт.

— Покинуть судно! — сам не зная, зачем, крикнул Тобиус, подхватил сумку, запихнул туда Лаухальганду, вцепился в скинутый прежде плащ и перенёсся на правый, западный берег реки.

Там он встал в оборонительную стойку, с жезлом в руках, готовый обрушить на противоположный берег весь свой арсенал, выжечь землю дотла, взорвать, заморозить, растворить в кислотном пруду, всё, что угодно!

А потом из-за деревьев-исполинов вышел другой исполин, двуногий, двурукий и двуглавый, большей частью покрытый тёмно-зелёной шерстью. У него было два скошенных лба, мощные надбровные дуги и выдававшиеся далеко вперёд челюсти, делавшие гиганта похожим на плод греховной связи обезьяны с верблюдом. Две пары маленьких глаз следили за человеком, два рта скалились в кривозубых улыбках; ещё одно существо из списка мёртвых легенд ожило перед любознательным созерцателем, эттин, — двуглавый лесной великан, двенадцать с половиной шагов1 тупой жестокости ради жестокости.

# # 1 Около 10 м..

Вдосталь насладившись испугом человечка, зелёный монстр выпустил из рук глыбу, которой долженствовало отправиться в полёт следующей и побрёл прочь. Он был наг, если не считать собственной шерсти и пояса из переплетённых лиан, на котором болталась наполовину съеденная медвежья туша. Бессмысленное насилие как признак примитивного интеллекта?

— Сукин сын, что б ты сдох… — выдохнул маг, провожая его взглядом, — скотина, тварь, вылупок бубонный, вот так, без причины и толка… Я рвал твою кормилицу, урод!!!

Это всё, на что Тобиус оказался способен. Он, право, мог бы ещё подняться в воздух, погнаться за обидчиком и выплеснуть на него свою ярость пополам с боевыми заклинаниями, но что толку? Даже если удастся завалить такую громадину, подвиг сей истратит всё, припасённое на случай беды, боевые заклинания будут грохотать на многие лиги вокруг, кого-то отпугивая, а кого-то наоборот, — привлекая. И ведь так может выйти, что не осилит волшебник врага такого масштаба, такого размаха. Великана просто так не прихлопнуть, а вот он как раз может одним ударом мохнатой ручищи превратить человека в кляксу. Бессмысленно.

— Ахог с тобой, скотина.

Силой воли отбросив гнев и искреннюю обиду, Тобиус принялся думать. Его лишили удобного и быстрого средства передвижения с остатками продовольствия, просто вытряхнули в лес Дикоземья силой случая. Проклятье… только не отчаиваться, только не паниковать, он уже ходил по этим лесам, он пройдёт по ним вновь! Дикая земля слабых не миловала и те, кому не по силам оказывалась борьба за жизнь, с жизнью своей расставались. А он не таков будет, он не умрёт, не накормит своим мясом никакую тварь. Маяк всё ещё виден, это значило, что между ним и волшебником не было больше преград астрального вакуума, голова и жезл полнились плетениями, он был готов пройти остаток пути боем!

— Сделаем это, — хрипло сказал северянин самому себе.

— Мряу! — донеслось из сумки.

— Ах, кажется, кто-то решил-таки поучаствовать в моей жизни. Ну вылезай, покатились!

Леса всё не спешили обряжаться в осеннее платье, пусть даже окетеб должен был наступить вот-вот. Воздух баловал теплом и сухостью, листва зеленела кругом. Только лишь березняки выделялись, следуя своему обыкновению, спешили первыми поприветствовать новую владычицу мира; немного отставали от них редкие в той части леса вязы и липы. Остальные же деревья сохраняли верность лету. Тобиус осторожно шёл по растительному царству, пробирался через приставучий подлесок, внимательно прислушивался, и проверял едва ли не каждое дерево сквозь Истинное Зрение. Лаухальганда катился рядом, с азартом выискивая бессчётные грибы, росшие тут и там, чтобы скусывать и глотать их. Для ушастого чёрного мячика это оказалась новая любимая игра.

Уже следующим утром, переночевав на высоте, маг понял, что безнадёжно отстал. Симианы двигались по лесам ровно лошади по степи — как существа, идеально приспособленные для жизни и передвижения в этом окружении. Человек представлял, как они скакали по веткам, перепрыгивали с дерева на дерево, обходили поляны, проплешины, скалы, либо, вероятно, перебегали их по земле. Тобиус не ощутил в симианах магической силы, ни в одном из одиннадцати, следовательно, нелюди полагались только на силу своих тел. А может…

Первый же прыжок чуть не окончился содранным о древесную кору лицом и, в перспективе, сломанной спиной. Если бы не мыслесила, удержавшая его от падения, всё обернулось бы очень круто. Чтобы прыгать также далеко как они, нужно было иметь такие же мышцы, как у них, такие же ляжки, такие же толстые жилы. Никаких прыжков. А что с карабканьем?

Человеческое тело было приспособлено для отталкивания, в этом люди преуспели, — в отталкивании от земли ногами, в отталкивании друг друга кулаками по лицу, они умели толкаться лучше всех в мире, пожалуй. У симианов, в другую очередь, тела были приспособлены для притягивания. Могучие плечевые пояса, спинные мышцы, даже ноги похожие на руки, всё это существовало чтобы хвататься за ветки и подтягивать себя к ним.

Подтягивался маг неплохо, цепкий, выносливый, он держался за изъяны коры, лез вверх по наростам на стволах, временами рисковал наступать на огромные чаги и трутовики величиной с приснопамятную лодку, легко держал баланс, шагая по веткам… пока сапог не соскользнул со мшистого участка. Не дав себе упасть, Тобиус стянул с ног старую, проверенную временем и дорогами обувку, спрятал в сумку. Дальше он помогал себе в длинных прыжках мыслесилой, осваивал уверенный шаг, на близкие ветки перепрыгивал сам, своими силами, хватался и подтягивался. Мышцы от непривычной работы гудели, волокна там, под кожей, рвались, чтобы вскоре срастись заново сильнее и прочнее прежнего. Порой он думал, что можно было бы сплести Паучий Шаг, но постоянно отказывался от этой идеи.

Симианы ушли уже очень далеко, о том, чтобы их догнать не могло быть и речи, а потому и думать об этом больше не стоило. Он мог рискнуть и телепортироваться, используя координаты статуэтки. Невзирая на все вероятные пространственные складки, на все аномалии, что могли отделять его от цели, Тобиус был на это способен. И что потом? Он появится среди нелюдей из ниоткуда, напугает их, и, если они воспримут неожиданность также как люди, будущее рива среди «древолазного народа» окажется заранее похороненным. Терпение.

Он двигался в прежнем направлении, держась близ реки, всякий следующий день слабее ощущая свет маяка, пока тот не пропал окончательно. Но ничего, ничего, он доберётся, он найдёт их. Развитая фармакология, да? Шелководство, да? Высококачественный цветной шёлк и высокоэффективные лекарства в маленькой дикой деревеньке не создать, нужны опытные ремесленники, обслуживающие множество этапов от сборки сырья до производства товара. То есть цивилизация, существующая на юге Дикой земли, так далеко на юге, что и подумать страшно. А оттого ещё интереснее! Тобиусу оставалось надеяться, что он доберётся до предмета своего любопытства прежде чем любопытство убьёт его.

Путешествие длилось размеренно, с ветки на ветку, с дерева на дерево. Порой приходилось спускаться, отдыхать от высоты, которую рив, всё же, недолюбливал, но случались внизу такие вещи, от созерцания которых хотелось не касаться земли больше никогда. Не раз и не два там, внизу, разыгрывались сцены кровавого пиршества, когда звери и чудовища, лишь частью поддававшиеся узнаванию, вели друг на друга охоту. Порой что-то происходило и странные существа то исчезали, то появлялись посреди леса, а временами вдали, за деревьями тянулись охваченные серым туманом руины чего-то большого, не вполне материального и не отражавшегося в магическом восприятии.

Спустя сутки пути он выяснил, что даже на высоте не должен был чувствовать себя в безопасности от тварей земных. По тому, например, что те могли оказаться выше иных деревьев.

Началось всё по вечерней поре, когда солнце стремилось к западному краю мира. Лес готовился отойти в объятья ночи, и именно тогда величественные кроны тряхнул прокатившийся по чаще рёв, такой громкий и протяжный, что маг чуть не упал из собранного лиственного гнезда в вышине. Дрожь земли от тяжёлых шагов отдавалась в деревьях, незримое до часу чудовище ревело в темневшем мироздании, а волшебник, словно глупый мотылёк, перепутавший свечку с солнцем, летел на шум как на огонь, неспособный понять, что приближался к собственной гибели.

Взлетев в крону поистине громадной секвойи, маг наблюдал, как там, ниже, схлестнулись два исполина и восторг девятым валом захлёстывал его сознание! Не каждый день встречаешь две легенды, которые ещё и пытаются друг друга убить! Что за невероятная картина!