В чужом обличье

Глава 3

Опять мерно скрипела карета, изредка подпрыгивая на камнях. Мимо проплывали склоны со стадами, стены ущелий с рисунками, мелькали головы горцев, идущих куда-то по своим делам. Вначале Реймонд ещё пробовал читать, потом бросил и теперь просто отрешённо смотрел в окно, впав в некое оцепенение.

― Магистр, Перевалка впереди, — донёсся голос Квентина Макраниша, доверенного лица князя Араласа.

― Да, сделаем остановку, — отозвался Реймонд.

Мысли его свернули на прежнюю тропу. В этот раз он выкрутился, никакой лишней магии, дабы не спугнуть грых-шатуна, князь прислал свою карету и помощника, какая честь и прочие круглые и упитанные, как королевские козы, слова. Но что будет потом? Когда действительно придется демонстрировать магию деда? Взгляд Реймонда упал на раскрытую книгу, от заголовка «Овеществление иллюзий» его снова замутило.

Донёсся выкрик, удар кнутом — карета покатила чуть быстрее.

― Хорошо, — проворчал Реймонд, подражая деду, — разомнем ноги, пообедаем и поедем дальше.

Кучер занялся лошадьми, несколько горцев охраны, прибывших с Квентином, осматривали всё вокруг. Реймонд лишь бросил скучающий взгляд: во-первых, это соответствовало образу деда, а во-вторых, на Перевалке он бывал неоднократно, ещё ребёнком. С шайкой остальных сбегал из Нуандиша, и они носились по склонам вокруг города, гоняли отбившихся от стада коз, пытались выманить из нор подгорных сусликов, бегали к Водопаду Всех Влюблённых поплескаться, пошуметь и посмеяться над парочками издалека. А также бегали и к Перевалке, получившей свое название за то, что находилась на перевале.

Сейчас Реймонд в первую очередь задумался бы, стоит ли бежать в такую даль, а тогда им всем было плевать на расстояние и сбитые по камням ноги.

С Перевалки размытой полоской синего цвета на горизонте виднелось Латийское море. Реймонд с остальными часами смотрели на него и спорили, корабль там плывет или это просто облако низко летит. Особенно неистово выступал Лукас, мечтавший о море, и он же больше всех сокрушался, что подводные течения и скалы там такие, что кораблям не подойти к берегу. Бывало, они перекусывали в местной харчевне, которая за эти годы, казалось, совершенно не изменилась. Разве что камни стали чуть темнее, да вон того пятна на стене, словно кто-то ударил огромной дубиной, не было.

Публика всё та же: пастухи, рудокопы, пара жителей самой Перевалки. Правда, вместо старого Юргаса теперь стоял его сын, Бургас, пожилой, но ещё крепкий горец с выдающимся брюшком. Похлёбки с прогорклым жиром тоже не было, магистру Агостону и Квентину Макранишу стремительно несли на стол всё самое лучшее. Квентин, держа марку, вручил Бургасу золотой ― тот просиял. Несколько девушек, невесток Бургаса, подносили блюда, с остальных столов поглядывали завистливо, шумно хлебали и чавкали.

― Что скажете, магистр? — почтительно осведомился Квентин.

― Козлёнок отменно хорош, — отозвался Реймонд, — а про грых-шатуна ещё рано цто-то говорить.

За соседним столиком сразу зашептались два рудокопа, на лице Квентина промелькнуло неудовольствие. Реймонду было плевать. Хотят местные верить в небылицы, пускай верят. Он походит, поделает пассы руками, сотворит иллюзию грых-шатуна, ровно по той басне, что им, пацанам, домна Киэра рассказывала, а потом мастерски её победит. Ура магистру Агостону, извольте золотишка занести.

Вгрызаясь в сочное мясо, Реймонд поглядывал на Квентина. Недаром, значит, говорили, что Макраниши втайне контрабандой промышляют, так как их долина — единственная из всех девяти великих — имела выход к морю. Много, конечно, не перевезешь — на лодках-то мимо скал да водоворотов — но всё же можно, можно, в обход таможенных постов и королевских сборщиков пошлин.

Стало быть, возили нечто не слишком крупное, но ценное, скорее всего, драгоценности и амулеты.

А кто, помимо грых-шатуна, любит золото и магические вещички? Вот то-то и оно. Явно разбойники завелись, скорее всего, из соседних долин или из числа совсем нищих горцев. А может, те, кто вербоваться ходил да вернулся, денег не сколотив. Драться научились, горы знают, чего бы не пощипать князя? Для маскировки свалить всё на страшилку местных гор, которую все знают, от мала до велика, да и дело с концом.

― Магистр, — чуть понизил голос Квентин, — возможно, не стоит пугать людей?

― Тогда вам следовало приехать за мной тайно, — невозмутимо отозвался Реймонд.

Макраниш — впрочем, все прибывшие с Квентином были Макранишами — даже не подумал склонять голову покаянно. Реймонд мысленно цокнул, забыл о том, что дед регулярно ездил по долинам, проверял скалы на прочность, спускал лавины, вызывал безопасные обвалы, отводя угрозу от домов.

― Ладно, — небрежно махнул он рукой.

Добавлять ничего не стал, пусть сами додумают. Пара сопровождавших Квентина уже проводила разъяснительную беседу с рудокопами, явно объясняя, что лучше бы тем спуститься обратно в забой и посидеть там пару дней, перебирая найденные монетки. Макранишей понять можно: долина Понс считалась одной из самых бедных (уступая лишь долине Тильт, где заправлял клан Остранишей), не хватало ещё, чтобы люди оттуда побежали. Жизнь в горах трудна и скудна, горцы упрямы, но страшилки, особенно магические, на то и страшилки. Что-то им такое толковали на одной из лекций в Вагранте, но у Реймонда тогда в голове плескалось своё пивное море с вялеными рыбами, и он почти ничего не запомнил.

― Вина? — предложил Квентин.

― Луце пива и разбавить втрое, голова должна быть ясной, цтобы её не потерять.

Немедленно принесли пива, и Реймонд вспомнил, как он с парнями как-то попытались спереть кувшин вина в кабаке Нуандиша. Очень дорогого вина ― так как путь из Имеона был неблизким ― которое приберегалось для особо почетных гостей. У кабатчика к тому же, как выяснилось, был острый глаз и твердые руки. И дед ещё потом добавил, так что Раймонд неделю спал на животе. Даже то, что Катрина им потом спёрла из соседнего трактира пива, лишь усугубило огорчение. Оно было горьким, вонючим, противным на вкус, словно сваренным из козьих какашек.

Потом-то, конечно, Реймонд понял всю прелесть алкоголя, но случилось это уже в Вагранте.

― Так что вы думаете, магистр? — чуть повысил голос Квентин, когда они уже вставали.

― Думаю, князь всё правильно сделал, — ответил ему в тон Реймонд. — Луце проверить шахты сейцас, цем вытаскивать из них заваленных потом.

Немудрёная легенда, но вполне достоверная, и уж точно не пугающая людей, в отличие от грых-шатуна. Понять бы ещё, чего князь в неё так верит? Колдун-советник нашептал? При каждом князе состоял свой волшебник, в этом они подражали королю и дедушке Реймонда.

Шахты имелись в каждой долине, ибо, как уже говорилось, жизнь в горах была скудна и небогата. Долбили, копали, рыли, камни растаскивали на разное строительство или просто громоздили отвалы рядом со входами, если шахта оказывалась богатой. Чаще попадались обманки, нередко неудачливых рудокопов просто заваливало, так как ни денег, ни сил крепить копи у них не было. Надеялись на удачу, на чутьё, на крепость самих скал.

Кто поумнее, покидал горы, шёл в наемники. Те, как ни странно, жили богаче рудокопов. А зачастую и дольше.

― Поехали, — буркнул Реймонд, залезая обратно в карету.

Стоило бы поехать на коне, как остальные. Недодумал. Зато можно ещё поразмыслить по дороге.

Замок Макранишей был традиционно врезан в скалу на вершине обрывистого утеса. Стены уходили выше, на гребень скалы, дабы враг не подобрался оттуда, и можно было не сомневаться: склоны там тоже искусственно изменены, выдолблены ущелья и провалы, обустроены замаскированные ловушки. Все замки долин Перпетолиса имели схожую архитектуру и историю: вначале просто укрепление, дабы не достали враги из соседнего клана, потом усиление и развитие крепости, потом власть над долиной и дорогой через неё.

До определенного времени всё это не имело большого значения, так как горцы просто шли туда, куда им требовалось, не заморачиваясь более удобными и просторными дорогами. Козы и овцы тоже были привычны скакать по склонам, хотя изобилие зелени в долинах всё же было существенным фактором. Тем не менее укрепления оставались просто укреплениями, и долины влачили неизменно нищенское существование, в котором мало что менялось от поколения к поколению. Ходили в набеги на соседей, пасли коз, дрались друг с другом, пели песни, варили брагу и жили, как живётся.

Пока всё это происходило, соседи развивались и однажды прогресс пришёл и в горы.

― Добро пожаловать, уважаемый магистр Агостон Хатчет, — прозвучало зычно-гортанное.

Встречать Реймонда вышел сам князь, крепко обнял по горскому обычаю, щекотнул жёсткими усами. За иллюзию Реймонд не опасался, не слетит, а князь не маг, чтобы тактильно заметить разницу. Изукрашенная накидка, высокая шапка, крепкие сапоги, а на живущих в замке Макранишах новенькие камзолы, одинаковые, скорее всего, ойстрийской выделки.

Небедно живёт князь, небедно.

― Вначале пир в честь дорогого гостя ― потом дела! — провозгласил князь.

Вино тоже было неместное, правда, производителя Реймонд не опознал. Ели-пили, пировали, кое-где в замке чадили факелы, но виднелись и магические светильники. Сам придворный маг — старый, седой горец, сморщенный, лишившийся большей части зубов — сидел чуть ниже князя, прихлёбывал особое варево. Рядом стоял посох, увешанный побрякушками, сам маг то и дело начинал шевелить пальцами, бормотать, крутить головой.

Иллюзию Реймонда он не ощутил.

― Я сам только с дороги: в гости ездил к Зуарнишам, — громогласно сообщил Аралас. Склонился ближе, понизил голос: — Квентин мне всё передал.

Несло от князя овчиной, вином и чем-то ещё, чего Реймонд не распознал.

― Хорошо придумали, — одобрил князь, — тем более что в шахтах грых-шатун и шастает.

Реймонд повернул голову, посмотрел почти в упор на князя. Жёсткая щетина седеющих волос, шрамы, прямой трезвый взгляд. Сразу чувствовался хищник, вожак банды, взявший власть силой и по праву силы ставший князем — ещё десяток лет назад долиной Понс заправлял клан Одришей. Видно было, что пригласил магистра Агостона он лишь потому, что кто-то стал угрожать его доходам, кто-то, оказавшийся не по силам князю. Впрочем, либеральные вагрантские взгляды, что люди, мол, не овцы, чтобы их стричь и пасти, Реймонд придержал при себе. Как и понимание того, насколько далёк князь Аралас от дворян «цивилизованного мира», расфуфыренных и утончённых, которых он тоже успел насмотреться в Вагранте.

Такое мог высказать и дедушка, нахватавшийся разного, но у дедушки была сила и магия, а у него лишь иллюзия. И потом, Реймонду нужны были эти деньги, нужны как воздух. Пока он не добрался до сейфа деда с золотом и знаниями, требовались свои деньги и книги. Учиться, учиться и ещё раз учиться, не ради прихоти деда, не ради каких-то заумных абстракций, а ради весомого приза.

И ради мести, о которой тоже не стоило забывать.

― Много жертв? — небрежно осведомился Реймонд.

― Два десятка, вначале думали, что крепь села, такое часто бывало в Худом Отроге, — пояснил Аралас, — там жилы горючего камня и, бывает, драгоценные камушки находят, вот народ и ковыряется, кто во что горазд.

― Вы не думали упорядоцить добыцу, сделать её безопасной? — сурово спросил Реймонд.

Князь метнул острый взгляд из-под густых бровей, потом, видимо, вспомнил о «причудах» магистра. Реймонд пожалел, что задал вопрос — пускай он и соответствовал образу деда — ясно же было, что князю плевать на тех, кто лез в горы и пытался в них что-то добыть, плевать, пока они отстёгивают долю самому князю. А будь в этом худом отроге нечто по-настоящему ценное, Макраниш бы его уже давно застолбил сам.

― Э, за всеми разве уследишь? — отозвался князь. — Первая ценность горца — свобода, а начни я её ограничивать, что скажут? Что князь Аралас Макраниш от народа оторвался!

Реймонд невольно бросил взгляд на зал. Магические светильники, вино не из этих мест, ещё какие-то деликатесы. У половины Макранишей магические амулеты, явно не производства старого придворного мага, тот хорошо, если дождик наколдовать может. Не оторвался от народа, нет. Реймонд и сам не знал, чего его задевает эта тема, можно подумать, он сам — в башне деда — не жил лучше, чем девять из десяти горцев.

Но вот что-то царапало внутри.

― А потом худо стало. В одном месте особый гранит добывали, там двое уцелело, — продолжал Аралас тихо, почти на ухо Реймонду.

В шуме и гвалте пирушки подслушать их было практически невозможно. Возвышающемуся за спиной двухметровому горцу в цветах Макранишей князь, очевидно, доверял. На дальнем конце стола затянули «Пасла овечек юная красотка», окончательно заглушая всех и вся.

― Один заикается, даже старый Парнис его, — князь кивнул на мага, который кивал в такт песне, размахивал сморщенной рукой, — в чувство не привел, а вот второй всё видел. Поседел чутка, да руки трясутся, но всё видел. Грых-шатун из стены вышел, всех сожрал, камнями закусил, в стену ушёл!

Реймонд ещё раз посмотрел на князя — тот поднял кубок, отхлебнул вина залпом. Аралас явно верил в рассказанное, да и детали совпадали с легендой. Опять же, слова деда… неужели и правда существует? Ходит по камням, жрёт самые вкусные из них и тех, кто его стуком раздражает, защищает горы — поедает плохих колдунов. В легендах грых-шатун был порождением самих гор, поедающим раздражающих его людишек, не брезгующим сожрать и стадо овец, неуязвимым, каменным и тугодумным. В паре легенд хитрецы его на этом ловили и обводили вокруг пальца, но Реймонд — после Вагранта — не сомневался, что вот это точно легенды. Дабы заморочить голову магическому камню, требовалось и самому быть магом, в легендах же и былинах неизменно фигурировали обычные горцы, пастухи и рудокопы.

― И самое плохое, он же не только в Худом Отроге появился, — продолжал князь. — В Долине Стонущего Камня сожрал двух пастухов с овцами, да и волками не побрезговал, убил старого Махмета и дом ему сломал, потом добрался до железных рудников, там шуму наделал, да и Парнис его видел!

Реймонд посмотрел задумчиво. Может, маг князя и был не слишком силён, но он всё же оставался магом, иначе Аралас его при себе держать не стал бы. Разве что на возраст всё списать?

― Тут я к вам, магистр, Квентина и послал! Сразу понял, только вы сможете с ним справиться!

Реймонд видел, как на словах «к вам» князь Аралас поморщился. Недаром за магистром Агостоном прискакал именно королевский гонец. По старому уговору просьбы князей магистр Агостон выполнял лишь с ведома короля, демонстративно избегая любого намёка на крамолу и заговор против трона.

― Может, и смогу, — степенно отозвался Реймонд, — но мне пока неясно вот цто.

Он рассказал вкратце о Перевалке.

― Так слухи идут по долине, зачем их усиливать, пугать людей? — встревожился князь. — Ещё побегут в соседние долины, с кем тогда останусь?

Реймонд кивнул, его мысли подтверждались. Имело ли это значение? Непонятно. Но, возможно, действовали соседи, желающие сманить людей от Араласа, или кто-то из своих мутил воду.

― Хорошо, — кивнул он, — разберёмся.

От Парниса несло горным луком, словно он его поедал мешками. Руки старика подрагивали, и поэтому побрякушки на его посохе почти постоянно мелко звенели, словно предупреждая об опасности. Сопровождавшие Парниса и Реймонда несколько молодых и крепких Макранишей держались чуть в отдалении, делая вид, что это из почтения к магам.

Сам Реймонд подозревал, что они побаиваются схлопотать проклятие.

Не исключено, что и обстановка вокруг давила: в руднике было темно и лишь факелы как-то разгоняли тьму. Дорогих магических светильников им с собой не выдали. Подпорки поскрипывали, словно вторя посоху Парниса, и казалось, что эти старые бревна не выдержат веса горы, вот-вот осядут. Самому Реймонду, признаться честно, тоже было не по себе, но нужно было держать лицо, лицо деда. Имелось в его арсенале заклинание иллюзорной маски — под которой можно было скрыться — но она оставалась неподвижна и непременно вызвала бы подозрения.

Стены были в сколах и выступах, никто не тратил силы на то, чтобы выровнять их. В паре мест стены были влажными, но Реймонд так и не понял, угрожает ли шахте затопление. Несмотря на то что он вырос в этих горах, в шахтах бывал редко, да что там, практически никогда не бывал, по крайней мере, в таких глубоких. Дед запрещал, а шахты возле Нуандиша были или открытыми, или давно заваленными и заброшенными.

Впрочем, работали же тут как-то люди?

Издалека доносилось лязганье, удары, стук, скрипы, неразборчивые голоса, демонстрирующие, что рудокопы в шахте есть. То ли не верящие в грых-шатуна, то ли те, кому сильно-сильно требовались деньги. Железные рудники принадлежали лично князю Араласу, и он платил за работу в них, что, насколько понимал Реймонд, и служило основным привлекающим фактором. В обычной жизни обычному горцу редко требовались деньги, но за эти самые деньги можно было купить что-то, чего горец и его клан не могли произвести сами.

Не то чтобы Реймонд был мастером экономики и денежно-товарных отношений, но всё же три курса в университете Вагранта и, самое главное, острая необходимость заставляли его мозг бешено работать. Помимо запахов лука, овчины, камня и дерьма, он прямо-таки обонял смрад неприятных внутренних разборок, прикрытых видимостью грых-шатуна. А деда позвали, дабы, скажем, отпугнуть противников, продолжал размышлять Реймонд, бросая взгляды на старого Парниса.

Тот как раз опять споткнулся, и молодой Макраниш его поддержал почтительно.

― Вот здесь, — прошептал Парнис, указывая куда-то влево, — вот здесь он вышел!

К стене немедленно поднесли несколько факелов. Камень как камень, подумал Реймонд, ничего особенного. Конечно, дедушка был геомантом и должен был уловить что-то… но что?

― И ушёл куда? — спросил Реймонд, выигрывая время.

― Вон туда, — указал Парнис вправо.

Вот тут ещё можно было разглядеть следы крови. Реймонд рассматривал их хмурясь. Ладно, пускай Парнис не тянул выше, чем на подмастерье по силе и ученика-второкурсника по знаниям, но ведь с ним было двое крепких парней, охрана и сопровождающие. В одном из нижних штреков шахты показалась богатая жила, потом тот конец затопило, и Парнис направлялся посмотреть, сможет ли он что-то там сделать. Могли противники князя устроить потоп, а потом подловить Парниса?

Могли, но им потребовался бы хороший геомант, как минимум крепкий подмастерье с десятком лет практики. Впрочем, если речь шла о делёжке денег и спихивании Макранишей с контрабандной тропы, то противники вполне могли нанять и мастера. Почему-то Реймонду упорно казалось, что дело тут в делёжке денег, возможно, потому что мысли его то и дело возвращались к сокровищнице под башней деда и деньгам князя Араласа.

― Мнэ нужно, чтобы всё было спокойно, — упорно твердил вчера князь, дыша Реймонду куда-то в ухо и щеку перегаром. — Чтобы все работали, никто не бегал. Чтобы ко мне бежали, тогда я буду главный князь!

Насчет «всё спокойно» Реймонд в принципе мог просто и честно ответить, что ничего не ощущает. Сейчас это бы прошло, но что будет, если нападение повторится? Репутация деда, за которой прятался Реймонд, тут же будет разрушена. Нет репутации — нет денег, а нет денег — нет денег и магии. И это при том, что Реймонд считал сокровищницу уже своей.

― Магистр? С вами всё в порядке? — донесся вопрос одного из молодых Макранишей.

Реймонд вынырнул из размышлений, оглянулся. На лицах горцев читался страх, и, честно говоря, Реймонду тоже хотелось просто дёрнуть наружу и не возвращаться до второго Исхода. Один из Макранишей так вообще держал руку на рукояти короткого меча и непрерывно озирался, что-то бормоча и громко шлёпая губами.

― Непростой слуцай, — отозвался Реймонд задумчиво, повторил: — Оцень непростой.

В шахте было душно, горцы то и дело утирали пот. Слова Реймонда, похоже, добавили им ещё повода попотеть.

― Грых-шатун идёт на запах магии, — неожиданно прошамкал Парнис, встряхнул посохом.

Горцы вздрогнули, Реймонд скрестил руки на груди, удачно замаскировав свое вздрагивание.

― Так он что, придёт прямо сюда? — произнёс один из сопровождающих.

― П-погодите, а зачем ему тогда люди?

«И почему он не съел самого старого Парниса Макраниша?» ― мысленно вопросил Реймонд. Никто из горцев не задал этого вопроса вслух ― не исключено, что он им даже не пришел в голову. Мог ли Парнис быть в сговоре? Мог, хотя это было бы неслыханным делом для гор. Предать клан и князя из своего клана? Невозможно. Не будь Реймонд внуком Агостона, не поварись он несколько лет в Вагранте, ему бы тоже в голову такое не пришло.

Но всё же. Парнис был стар, возможно, он практиковался у кого-то за пределами Перпетолиса и вдохнул всей этой неповторимой атмосферы городов и денег. А деньги тут, похоже, стояли на кону серьёзные. Он маг, и князь ему доверяет, возможно, Парнису хотелось устроить жизнь своим внукам?

С другой стороны, Парнис был стар и наверняка вырос в горах и посреди традиций, впитал их с молоком матери. Как маг он был слабоват — кому Парнис нужен вне клана? Как маг клана он мог попросить князя, и судьба его внуков была бы устроена.

― Магистр?

― Я могу тряхнуть магией гору, — ответил Реймонд, осенённый мыслью, — но тогда завалит всех, кто внутри.

― Да, магистр выберется, а мы — нет, — проскрипел Парнис в поддержку.

― Идёмте вниз, — бросил Реймонд, — посмотрим на затопленную жилу, с которой всё нацалось.

Ему пришла в голову мысль, что это могли быть проделки самих рудокопов. Нагнать страху, провести пару проделок… гм. Убийство пары Макранишей, сопровождавших Парниса в прошлый раз, это было серьезно. За такое князь мог подвесить всех. Но в то же время шумиха, суета, страхи, и вот уже рудокопы отважно спускаются в забой за удвоенную плату. Чем не выгода?

Чем ниже, тем более душным и спертым становился воздух, под ногами местами хлюпало, то и дело попадались камни. Насколько понимал Реймонд, рудокопы просто рубили гору, следуя за жилой с железной рудой, не слишком думая о направлениях и последствиях. Можно было не сомневаться: будь здесь дед, он бы тут же прибег к геомантии, сгладил стены, укрепил потолки, выровнял пол и в целом проверил скалу, не собирается ли осесть?

Реймонд ничего не мог поделать, только шагать с невозмутимо-задумчивым видом, словно так и надо. Пока что работало, никто не рисковал тревожить магистра. Но Реймонд не мог избавиться от мыслей, что его хитрый план — притвориться дедом — может рухнуть в любой момент. Достаточно будет просьбы продемонстрировать что-то из геомантии или метеомагии… и всё. Красивой иллюзией дождя можно ещё как-то обмануть толпу, если придать каплям телесности, вещественности — тот же трюк, который Реймонд использовал в образе деда — но почву и растения так не обманешь. Или попросит король проделать туннель, что тогда? Не будешь же постоянно отказываться, тем более что дед практически никогда не отказывался, помогал, переделывал, работал магией, и это было одной из причин, почему прогресс в Перпетолисе в последние годы прямо рванул в гору. Дороги, связность, товарооборот, что-то такое им объясняли в Вагранте, жаль только, что Реймонд не помнил деталей.

Отсюда получалось, что отказать королю он сможет один раз, максимум два, а потом всё. К тому же, если отказываться, не будет денег, а не будет денег ― не будет и сокровищницы деда. Тогда получалось, что на полученные от заказов деньги нужно будет прикупить что-то из магии или самому сделать подстраховку, если придётся продемонстрировать умения деда. И заготовить пару отмазок.

Придя к этой мысли, Реймонд окончательно повеселел и воспрянул духом.

― Магистр!

Он оглянулся. Парнис оседал, держась за сердце. Стоило бы удивиться, как старый маг столько продержался, но Реймонд знал, насколько нечеловечески упрямы и упёрты могли быть горцы, когда вбивали себе что-то в голову. Или когда речь шла о чести клана, например.

― Наверх его! — моментально распорядился Реймонд. — Несите и охраняйте, я сам здесь осмотрюсь!

«Вот она — сила репутации», ― в тысячный уже наверное раз подумал он, когда Макраниши просто, без возражений, подхватили Парниса и потащили обратно. Не исключено, что свою роль сыграл и страх перед подземельями с грых-шатуном, да только кто ж признается вслух в таком? До самой смерти не отмоешься, брякнувшему такое только уезжать прочь, и то горцы-наемники служили повсюду, так что даже на чужбине можно было остаться с замаранной репутацией.

По всему выходило, что поддерживать образ и репутацию деда выгодно и прибыльно. Сам он, как Реймонд Хатчет, и за сотню лет не добьётся того, что в образе Агостона можно было провернуть за год. Реймонд, перехватив потрескивающий факел удобнее, направился не вниз, к затопленным крепям, а влево, туда, откуда доносились голоса рудокопов.

― Я те грю, лжа всё! — доносился хриплый, свистящий голос.

― Каму ж ишшо тады бувать? — отозвался другой, басовитый голос.

Слова перемежались ударами о камень, треском и гулом.

― А мальчик-с-кайлом? — возразил хриплый.

― Та тю, он жы ложными жилами манит! А у ентих стражей жавоты хтой-та выгрыз!

― Скальная лисица!

Реймонд остановился, прислушиваясь. Похоже, речь шла как раз о нападении на Парниса.

― С ними мах был! Мах!

― Да старый Парнис себе грыжу вылечить не может!

― На то уважаемая Светла есь! А Парнис хоры изнутрии чуят!

― Чёж он грых-шатуна не учуял, а? А? Вот то-то же! И Хатчет здеся ничего не найдет!

Реймонд, уже собиравшийся выйти из-за угла, замер. Нет, он знал, что слухи в горах разносятся быстрее всякой магии, но чтобы настолько?

― Махистр Хатчет махуч, маю жинку хах-то спас, — прогудел бас.

― Да ятегрю, нету тут грыха! Соседний кынязь воду мутит, зуб даю! А то и сам кароль!

Не то чтобы Реймонд сильно удивился. В Вагранте горожане, подвыпив, тоже смело брались рассуждать о политике, вершить судьбы страны, давать советы чужим королям (своему опасно: могут и оскорбление усмотреть), а также рассуждать о прошлом и как надо было правильно всё сделать тогда. Но так как слова рудокопов пересекались отчасти с мыслями Реймонда, он продолжал стоять и слушать.

― Каро-о-оль? — протянул бас. — Тя камнями по башке не стучало? Кароль он высоко! Сладка ест, вкусна пьёт, трахат кахо хочит, зачем яму мы?

― Да ты как дятё, — хохотнул хриплый. — Король на троне, как мы в забое, то ли затопит, то ли камень сядет, то ли какая-нибудь древняя хренотень из стены вылезет!

― Чо?

― Король, говорю, такой же князь, только денег больше! Хочет прижать всех остальных к ногтю и хрупнуть, как мелких блох! — заорал хриплый сердито.

― И чо?

― Даничо! Подослал пару людишек, изобразили шатуна, а наши же соседи взяли и побежали к нему, к королю!

― Маи саседи никуда не бяхут.

― Да тьфу ты. Горцы из нашей долины взяли и сбежали к королю, понял?

― Ну.

― Руду нагну! Людишки у короля, князь с одним кланом остался, теперь понял?

― Ну.

― Тьфу ты!

Они замолчали, тишину нарушало только хриплое дыхание и удары по камням. Реймонд стоял и обдумывал, пытаясь понять, чего он не знает об административном устройстве Перпетолиса. Король пытается подсидеть князей, те ― короля? Дед ни о чём таком не упоминал. Или это дела уже последних лет, пока Реймонд учился и развлекался в Вагранте?

Решившись, он шагнул из-за угла, нарочито громко скрежетнул факелом по выступу.

Он тут же пожалел о таком неосмотрительном поступке, но было уже поздно. Басовитый, в годах уже, слегка сгорбленный, шагнул навстречу, вскидывая кирку. Хриплый, достаточно ещё молодой, наоборот, взвизгнул и рванул куда-то прочь, в темноту штрека.

― Исыди! — рявкнул басовитый.

― Я не нецисть, цтобы исыдить, — ответил Реймонд, зажигая на руке магический светильник.

― М-махистр? — пробормотал басовитый, отступая и закрываясь киркой. — Т-та мы нячехо скушна в сабое…

Зрелище оправдывающегося и мямлящего горца вдвое старше его неожиданно смутило Реймонда.

― Спокойно, — сказал он, чуть выше вскидывая руку со светильником, — я просто проходил мимо.

Рудокоп был практически наг, если не считать набедренной повязки, а тело ― покрыто каменной и рудной крошкой, которую прочерчивали дорожки пота. То ещё зрелище, особенно в полутьме шахты. Реймонд воткнул факел в ближайшую щель в стене, сложил руки за спиной и посмотрел на басовитого.

― Простите, вы не могли бы позвать своего товарища? — невозмутимо спросил он. — Я мог бы доставить его магией, но боюсь, это перепугает его, а я хотел бы просто спокойно побеседовать.

― Д-да, канешна. Таронс! — рявкнул басовитый так, что Реймонд чуть не оглох. — Таронс, да не бойся ты! Его магичество поговорить хочет!

Он немного виновато посмотрел на Реймонда, хотел ещё раз закричать, но его опередили. Выкрик Таронса был коротким, оборвавшимся посредине, но при этом исполненным боли и ужаса. Не сговариваясь, басовитый рванул на помощь товарищу, Реймонд задержался на пару секунд, выдергивая факел.

― А-а-а-а-а-а-а! — прокатилось по шахте.

Бас сменился фальцетом, затем крик тоже оборвался. Реймонда спасла случайность: он метнул вперед иллюзию светильника и грых-шатун первой сожрал именно ее. Он был высок, почти до потолка пещеры, с когтей и клыков его капала кровь, в лапище виднелся кусок мяса. Так мог бы выглядеть медведь, состоящий из камня и отъевшийся на человечинке до невероятных размеров.

Реймонд был не робкого десятка, но тут у него кровь застыла в жилах. Грых-шатун чуть пригнулся, рванул вперёд и вбок, обходя Реймонда слева, и он резким выпадом ткнул факелом в морду магического зверя. Высветил каменную морду, кровавые следы и крошку, яростные глаза хищника и факел исчез в пасти грыха. Тем не менее Реймонд отыграл пару секунд, за которые вышел из ступора, а также сообразил, что сейчас ему предстоит сразиться за свою жизнь.

Он развернулся и рванул по забою, метнув за спину ещё пару иллюзий.

В темноте больно ударился раз, другой, и понял, что так не пойдет. Влетит в стену или просто убьется на бегу в темноте, а магическая иллюзия светильника лишь привлечет грыха. «Его манит магия», ― проскрипел в голове голос Парниса. Реймонд и раньше сталкивался с тем, что в опасной ситуации получалось многое из того, что не давалось в спокойной обстановке, но сейчас он превзошел себя.

Слова деда о сокрытии ауры, строчки из учебников, замыкание магии на саму себя, за секунду, на бегу, Реймонд сотворил совершенную иллюзию. Во всяком случае, так ему хотелось думать. Он обернул себя иллюзией камня, швырнул горсть светильников во все стороны и тут же сместился в ближайшую нишу, запечатал её ещё одной иллюзией — каменной стены. Глупость, конечно, вряд ли грых-шатун полагался на зрение — в толще-то камня! — но это Реймонд сообразил уже позже, пока стоял в нише, стараясь отдышаться и унять бешено бьющееся сердце.

Мозг продолжал кипеть и работать, и Реймонд запустил иллюзию двойника.

Грязного двойника, небрежного, фонящего магией, и уж в него он силы вложил не жалея. Иллюзорный Реймонд сделал неприличный жест в сторону грых-шатуна, похлопал себя по заднице и рванул прочь по забою. Грых-шатун помчался за ним и пронёсся мимо ниши, в которой скрывался Реймонд. Каменные мышцы ходили под кожей, и в целом магический зверь выглядел чем-то неостановимым, грозным, внушающим ужас. Теперь Реймонд понимал, почему о нём до сих пор ходят легенды — вблизи грых-шатун производил неизгладимое впечатление.

― К-как д-дед с ними с-сражался? — пробормотал Реймонд под нос, просто чтобы немного разогнать тишину и тьму.

Ему было страшно, страшно до усрачки. Казалось, что прямо сейчас из темноты, из толщи камня, вынырнет когтистая лапа, схватит, вспорет живот или вырвет сердце. Иллюзия скрывала звуки, но вдруг грых-шатун мог улавливать колебания камней? И рудокопы привлекли его именно этим, шумом ударов по камню? Если он жрал магию и двигался сквозь камни, то как же дед его одолел? А в том, что Агостон Хатчет одолел одного такого, Реймонд уже не сомневался: слишком уж уверенно тот говорил перед смертью «а вдруг столкнешься с грых-шатуном?», стало быть, знал, что зверь не легенда, сам с ним дело имел.

Медленно тянулось время.

Реймонд, как создатель иллюзий, мог потянуться к ним, проверить связь, но это означало бы выдать себя магией, поэтому он просто стоял, стараясь размышлять. Выходило так себе, мысли скакали и прыгали, но всё же они хоть как-то отвлекали от страха и темноты. Получалось, что Парниса спасли старость и слабость, а также незначительность его магических сил. Значило ли это, что грых-шатун реагирует лишь на определенную концентрацию магической силы?

Но почему он тогда не явился к деду в башню?

Реймонд тут же дал самому себе ответ — потому что дед поставил защиты. Но Светла и её лечение? Нет, что-то тут не сходилось. Грых-шатун спал, и его разбудили рудокопы, случайно наткнувшись? Возможно. Или здесь, а также под худым отрогом, и где там ещё он нападал, скрывалась какая-то магия. Контрабандные тайники князя? Провозили что-то фонящее магией, благо в Перпетолисе не имелось детекторов магии, и тем привлекли грых-шатуна?

Вот это было очень даже возможно. Мысли Реймонда вернулись к контрабандистам и его идеям насчет того, что всё это дело рук человека. Увы, следовало признать — он мыслил так, потому что с людьми ещё мог что-то сделать. С грых-шатуном? Абсолютно исключено. Реймонд, конечно, был не дурак подраться, как и дед, но у него отсутствовали знания деда и его магия, способная победить того, кто пожирает магию.

Но и отступить Реймонд не мог, на кону стояли деньги и репутация деда, а значит, ещё деньги.

― Проверить все места нападений на магию… непонятно только цем, — пробормотал он. — Завлець в ловушку, непонятно какую.

В общем, сделай то, непонятно что и непонятно как, но сделай, иначе никак. С этими мыслями Реймонд, не снимая с себя иллюзию камня, осторожно отменил иллюзию стены забоя. Постоял, прислушиваясь, не мчится ли грых-шатун?

Услышал звуки голосов, осторожно пошел в ту сторону, на ощупь, вытянув руки перед собой.

― Магистр! — выкрикнул один из Макранишей, выходя из-за поворота.

Реймонд невольно прищурился: свет факелов слепил.

― Тихо! — поднес он пальцем к губам. — Поднимаемся.

Реймонд закончил рассказ — приукрашенный и сглаженный, разумеется. В его версии грых-шатун уже доедал шахтеров, когда Реймонд на него наткнулся. Разумеется, магистр Агостон сразу бесстрашно напал на грыха, но тот оказался крепок и осторожен, сбежал, поджав хвост. Можно было бы обрушить гору, но именно против грых-шатуна такой прием не годился: проел бы себе выход и всё равно сбежал.

Князь Аралас слушал, сверкая глазами, дергая себя за бородку, бормоча под нос неслышные проклятия.

― Вы же не уедете, магистр?! — воскликнул Аралас энергично. — Я удвою плату!

― Дело не в деньгах, — вздохнул Реймонд, — хотя отказываться не буду. Скалы — вотцина грых-шатуна, там его трудно застать врасплох.

― Вы же можете убрать скалу!

― Могу. Но грых-шатун просто сбежит тогда в другую скалу. Этак мне все горы в долине Понс придётся уництожить, — Реймонд изобразил подобие улыбки, мол, он может, но не станет так делать.

Князь нахмурился, встал. Снова сел. Налил себе ещё вина и осушил кубок залпом.

― Может, вам помочь? — предложил он. — Весь клан спустится в эту проклятую шахту, начнет стучать и выгонять шатуна?

― Шахта так важна для вас? — задал встречный вопрос Реймонд.

Князь медлил, впившись взглядом в Реймонда.

― Очень важна, — выдавил из себя Аралас. — Жизнь в долине Понс бедна, а я хочу, чтобы мои подданные жили лучше!

Прозвучало это без капли фальши — хотя Реймонда было трудно назвать знатоком. В любом случае, после пирушки в замке князя, ему было очень трудно поверить этим словам. Но в то же время не обвинять же было князя в глаза? Зачем? Сейчас следовало сосредоточиться на задаче — избавлении от грых-шатуна.

― В любом слуцае спешить не стоит, инаце погибнет ещё больше людей, — дипломатично заметил Реймонд. — Мне нужно отдохнуть и подумать, возможно, посетить другие места нападений.

― Парнис…

― Пожалейте своего мага, — покачал головой Реймонд. — Он ницего не сделает грых-шатуну, скажем прямо, и уже довольно стар.

Князь окинул Реймонда взглядом, как бы говорившим «да и вы, магистр Хатчет, далеко не юнец», но промолчал. Реймонд неожиданно вспомнил об убийце деда — вот кто сейчас бы здесь пригодился! Придать шатуну иллюзию деда и пускай бы сразились друг с другом! Страх, что новый убийца уже может быть в замке, может караулить Реймонда-Агостона, кольнул и исчез. Убийца хотя бы был человеком, из плоти и крови, в отличие от шатуна.

― Тогда даже не знаю, — ответил князь. — Старая Дуара уже, гм, стара и немного безумна. Разве что заезжая магесса, хм.

― Заезжая? — спросил Реймонд, внутренне предчувствуя, что знает ответ.

― Какая-то южанка с таким длинным именем, что пока крикнешь предупреждение, уже успеет накрыть камнепадом, — неожиданно хохотнул князь.

― Мастер Августина Веласкес-и-Мараньяу, — произнес Реймонд.

― А, так вы знакомы?

― Да, она ехала сюда с моим внуком и потом встрецались у короля Гарриша, когда его цуть не убили, — небрежно ответил Реймонд.

Рассказал историю покушения. Князь жадно слушал, осушил ещё один кубок вина, ничуть не захмелев. Неужели рудокопы были правы, и князья готовят заговор против короля? Не то чтобы Реймонду сильно нужен был король, но ему требовались порядок и спокойствие в Перпетолисе хотя бы до того времени, пока не вскроет дедову сокровищницу. Конечно, во времена смуты платили бы ещё лучше… но, во-первых, пришлось бы демонстрировать магию деда, а во-вторых, постоянно отвлекали бы. Хотя хватило бы и во-первых.

Мастер Августина. Мастер.

― И цем занимается мастер Августина?

― Лазает по горам, как заправский горец, — покачал головой князь. — Так говорите, убийца едва не дотянулся до короля?

Реймонд подозревал, что убийца приходил за ним, как за дедом, но вслух этого не произнес. Только кивнул.

― Не иначе кто-то из соседей, — глубокомысленно изрёк князь. — Ранфия, скорее всего.

― Возможно, всё равно допросить его не удалось.

― Разве маги не умеют вызывать духов умерших?

― Умеют, но это не по моей цасти, — повёл рукой Реймонд. — Так где, вы говорите, можно найти мастера Августину?

Не то чтобы это был гениальный план, но Реймонд ощущал себя припёртым к стенке. Он не мог сказать князю «погодите, я вернусь домой, в башню деда, изучу там пачку магии и вернусь годик спустя, вы держитесь тут». У него не было с собой учебников, из которых он мог бы почерпнуть что-то на месте. Что надо черпать, Реймонд примерно представлял — способы борьбы с магическими существами и теми, кто пожирает магию.

Такое в университете Вагранта тоже проходили, на четвертом году обучения.

Оставался только один выход — мастер Августина. Может, она, конечно, и вонючий алхимик, но всё же мастер! Что-то да знает. Правда, придётся во всем признаться, но Реймонд тут же придумал новую приманку. Сокровищница деда — достаточно будет сказать, что там хранятся записи деда! Ну да, ну да, тот говорил, что в горах драконьего помёта нет, но мало ли? Вдруг скрывал? В общем, не слишком надёжно, но даже такой шанс лучше, чем выходить со своими иллюзиями против грых-шатуна.

― Добрый день, мастер Августина, — поприветствовал он её.

Донья Августина Веласкес-и-Мараньяу была занята важным и ответственным делом — брала пробу чьего-то помета, соскребала застывшую буро-белую горку с камня. Пахло от неё так же, как и прежде: воняло алхимией за десять шагов. И ветерок, колышущий кустарники на склоне, как назло, был в сторону Реймонда. У него имелась в запасе редко используемая иллюзия запаха, но она лишь создавала иллюзию, что от Реймонда пахнет клубникой, но не скрывала окрестных запахов.

Ещё один пункт в бесконечный список того, что не помешало бы изучить ещё вчера.

Реймонд ощутил сожаление — ведь именно этого и хотел от него дед, чтобы его внук учился и учился, стал мастером магии. В итоге же Реймонд лишь разочаровал Агостона Хатчета, да ещё и перед самой его смертью. Самооправдание, что плохая учёба позволила ему прибыть вовремя, успеть повидать дедушку, было откровенно слабым. Вот если бы Реймонд прибыл сильным, сумел защитить деда или хотя бы отомстить за него!

― Добрый день, магистр Агостон, — сухо отозвалась донья, выпрямляясь.

Смотрела она не враждебно, а скорее раздражённо. Реймонд не взялся бы сказать, чего в этом больше: недовольства, что её оторвали от работы, или воспоминаний о встрече во дворце. Казалось, всё случилось вечность назад, хотя прошло лишь несколько дней.

― Если вам нечего сказать, я вернусь к своим делам, — произнесла мастер.

― Тогда, в карете, вы говорили о перманет драконис, — начал Реймонд.

Два Макраниша стояли чуть поодаль, но, несомненно, прислушиваясь. Реймонду хотелось лишь намекнуть донье на то, кто он такой, не снимая иллюзии, но вышло всё совсем иначе.

― Так вот в чём дело! — взъярилась мастер.

Глаза её за толстыми стеклами очков засверкали, рот ощерился, являя миру желтоватые зубы. Казалось, даже волнистые волосы начали вставать дыбом. Реймонд ожидал удара заклинанием, но Августина лишь разразилась гневными возгласами.

― Вы услышали о перманете и решили забрать его себе! Сказали, что его нет в этих горах, а сами затеяли поиски!

― Всё не так…

― Но вы поняли, что без меня его не отыщете! Ха! Не думайте, что я буду вам помогать! После вашего грубого отказа в присутствии короля, вы ещё имеете наглость являться прямо сюда?!

В голове Реймонда неожиданно щёлкнуло. Да, дед говорил, что в горах нет драконьего говна, но чем сама мастер не источник магии? Не её ли поиски потревожили грыха? Августина успела убраться, а грых задавил ближайших рудокопов, а потом отправился на поиски по следу?

― Скажите, бывали ли вы в железной шахте?

― Ничего вам не скажу, так и знайте! — продолжала яриться донья.

Она сдернула очки, словно ожидала, что сейчас начнётся драка, сделала шаг к Реймонду. Её смуглое лицо, типичный образец южной красоты (уж Реймонд повидал таких в Вагранте), теперь было искажено, сморщено и стало слегка безобразным.

― Вы ничего не узнаете своими расспросами! Уезжайте! Убирайтесь!

― Мастер, вас мы не знаем, а вот уважаемого магистра… — донеслось хмурое от Портека Макраниша, одного из сопровождавших Реймонда.

Он даже шагнул вперёд, кладя руку на рукоять топора. Реймонд лишь покачал мысленно головой от такой храбрости, вскинул руку.

― Спокойно. Видите ли, мастер Августина, я не могу убраться, потому цто прибыл сюда по приглашению князя долины, Араласа Макраниша, и вовсе не затем, цтобы следить за вами.

Приступ ярости у доньи прошёл, и теперь она смотрела на Реймонда-Агостона, тяжело дыша. Водрузила очки на место, взяла себя в руки, чуть поддёрнула шаль и спросила сухо:

― А зачем тогда?

― В долине орудует грых-шатун, я лицно с ним столкнулся, — мрачно изрек Реймонд. — Я всего лишь хотел задать несколько вопросов, а также предупредить об опасности.

Лицо доньи стало задумчивым, взгляд словно ушёл в себя.

― Грых-шатун, грых-шатун, — пробормотала она, — что-то такое было. Вы не поможете мне собрать пробы? Тогда мы сможем быстрее вернуться, и я посмотрю у себя в книгах.

Реймонд, честно говоря, вообще не имел представления, как брать эти пробы, и поэтому увильнул:

― Постарайтесь не использовать магию, она манит грых-шатуна, словно запах еды.

Донья бросила на него немного удивленный взгляд, но промолчала. Быстро собрала четыре пробы помёта в разных местах склона, сунула образцы в сумку на боку. Выпрямилась.

― Идёмте, — сказала она. — По дороге всё расскажете, хотя нет. Лучше я вначале посмотрю в книге, а потом сравним с тем, что вы увидели, магистр.

Реймонда это устраивало, и он лишь кивнул. В другой раз он скорчил бы мысленно кислую мину, разворчался бы в адрес исследователей, а может, и подумал бы, что донья своими расспросами может докопаться до истины. Но так как он сам собирался всё рассказать, то можно было не переживать.

Поселилась донья в одной из хижин горцев, традиционно сложенной из камня и прилепившейся к склону. Узенькие окна, закопченные камни, впитавшийся запах коз и немытых тел ― определенно башня деда была лучше. Сама донья, казалось, не замечала обстановки, сразу запалила лучину, прошла к своим вещам. Сняла охранное заклинание, вытащила несколько книг.

Реймонд хотел заметить, что в горах не воруют у своих и гостей, но сдержался, вовремя сообразил, что мастер Августина путешествовала не только по Перпетолису. Или просто действовала по привычке, даже не осознавая своих действий.

― Так, вот оно, — неожиданно сказала мастер, ткнув пальцем в книгу. — Магистр? Вы занимаетесь магией?

Это прозвучало немного удивленно. Реймонд уже закончил развешивать иллюзии, глушащие звук, на окна-бойницы, на дверной проем и дырку для очага (Макраниши остались снаружи), развернулся к донье, сбрасывая личину деда.

Он ожидал криков — для того и ставил иллюзии — но мастер Августина лишь слегка нахмурилась.

― Крайне любопытно, — пробормотала она.

Чуть поправила очки, вглядываясь в Реймонда, словно первый раз увидела.

― Готова поклясться…

― Этому меня дед научил, — быстро сказал Реймонд. — Что надо ауру скрывать. Пригодилось, когда вчера с шатуном столкнулся.

Донья бросила взгляд в книгу, затем посмотрела за окно, перевела взгляд на Реймонда.

― Дедушка и правда сказал, что в этих горах нет перманета, — вдохнув, заговорил Реймонд, — но на встрече у короля был уже я, в его облике, так как дедушку убили в ночь того дня, когда мы вместе приехали в Нуандиш.

Признание словно прорвало в нем плотину и он заговорил, быстро, сбивчиво, перескакивая с пятого на десятое, упирая на сокровищницу деда и в то же время срываясь на встречу с шатуном и тем, что Реймонду нужен перманет, который донья ему показывала в карете. Выманить грых-шатуна наружу, из скал, и потом как-то справиться непонятно как, но если уважаемый мастер поможет…

Августина слушала задумчиво, сверяясь с книгой, когда Реймонд снова и снова начинал описывать грых-шатуна. Вряд ли она могла почерпнуть там что-то новое, ибо увиденное Реймондом создание точно соответствовало своему описанию из легенд. Правда, в легендах оно обычно ещё и разговаривало, именно так хитрые молодые горцы и дурачили шатуну голову, но теперь Реймонд поставил бы все свои монеты против глиняного черепка, что встреченный им каменный мишка просто сожрал бы тех пастухов.

― Скажите, Реймонд, — донья замолчала, посмотрела в окно. — Зачем вам всё это?

― А зачем вы ездите по чужим горам в поисках драконьего говна? — прямо спросил в ответ Реймонд. — Кстати, думаю, у дедушки в сокровищнице вполне могут записки или книги о перманете.

― Вы уже в шестой раз упоминаете об этом, — откликнулась задумчиво мастер и продолжила неожиданными словами. — Поэтому я верю вам, вы явно в отчаянном положении. Значит, деньги и слава?

― Также месть за деда, — твердо ответил Реймонд.

Августина смотрела испытующе, явно взвешивая плюсы и минусы.

― Я должна буду пожить в башне вашего дедушки, — твёрдо сказала она.

― Разумеется, — немного ошарашенно ответил Реймонд, — ведь сокровищница именно там.

― Вы не поняли, — вздохнула донья. — Я поселюсь там, выпишу своего сына, и вы будете присматривать за ним, пока я буду в разъездах и поисках перманета.

― У вас есть сын?

― Я что, не похожа на женщину, которая может понравиться мужчинам? — оскорблённо спросила донья, вскинула руку, поправляя волосы.

― Нет-нет, — торопливо ответил Реймонд, — просто… ну это…

― Да уж, настоящий магистр Хатчет точно не смутился бы, — улыбнулась мастер Августина.

― А сколько вашему сыну лет?

― Восемь, уверена, вы хорошо поладите, — отозвалась донья, уже думая о своём.

О гарантиях речи не шло, но Реймонд всё понимал. Оставлять сына с чужими людьми — риск, но он и сейчас жил с чужими, так что в этом вопросе для Августины ничего не менялось. Но случись чего, она точно бы разгласила тайну Реймонда, и тогда всё, прости-прощай мечты о мести, богатой жизни и всём остальном. Отличный стимул. Впрочем, Реймонд не слишком боялся: домна Киэра должна была с ним легко справиться, как справлялась в свое время с самим Реймондом и целой оравой окрестных сорванцов.

― Возможно, и поладим, — ответил он. — Так что, с чего начнём?

― В следующий раз, магистр, ставьте завесу иллюзии, которая будет производить настоящие разговоры, скрывая то, что внутри, — отозвалась мастер Веласкес, продолжая думать о своем. — Правда, придётся смешать с магией воздуха, но думаю, вы справитесь. А начнем мы с карты долины.

Признаться честно, Реймонд не любил учителей. Потому что они постоянно учили, наставляли, впихивали знания, которые ему не требовались. Вот дед, тот учил легко, естественно, даже не столько учил, сколько жил своей магией, и Реймонд просто перенимал приёмы и ухватки.

Но теперь Реймонд увидел, что в педантичности и знаниях есть свои плюсы.

Мастер Августина извлекла карту долины Понс — та по форме напоминала нечто бесформенное и округлое, вроде детенышей головоногов из латийского моря. Усадила Реймонда отмечать места появления шатуна, сама же занялась пробами помета, быстро и привычно проводя над ними какие-то опыты. Капельку синего, потереть о брусок, положить в чашку — все эти предметы мастер или держала под рукой, или извлекала из дорожного сундука.

На карте уже были пометки, Реймонд кое-как соотнес рассказы князя и места на карте и наставил своих точек. Потом донья добавила ещё пометок, получилась странная вязь, вроде паучьей паутины. К книге «Магическая флора и фауна гор Альварии» добавилась ещё одна: «Методики определения источников магии», из них Августина начала быстро выписывать формулы, по которым вела подсчеты.

Возможно, начни она поучать Реймонда, тот и невзлюбил бы очередную учительницу, но мастер Августина работала сама. Опять же, привычно работала, примерно так, как сам Реймонд разбирался бы с иллюзиями.

― Вот здесь, здесь и здесь, — ткнула она пером в карту.

― Что здесь?

Раз уж он признался донье, то и подражать речи деда не требовалось, к немалому облегчению Реймонда.

― Что-то магическое под землёй или места обитания шатуна, близ которых он кружит. Смотрите, видите, вот здесь по кривой Элькедана…

Дальше пошла научная заумь, от которой у Реймонда моментально отключился мозг. Нет, он честно пытался вникнуть — результат был примерно таким же, как в Вагранте. Хотелось спать, выпить, бросить всю эту непонятную ерунду.

― Я, честно говоря, слабоват в теории магии, — потёр он лоб, пытаясь прогнать сонливость.

― Понятно, — сухо отозвалась Августина.

Дальнейшие слова потребовали немалого мужества и силы духа со стороны Реймонда.

― Если бы вы меня немного поучили, — произнёс он.

― Никогда не преподавала, — отозвалась донья ещё суше, потом внезапно смягчилась: — Если будет время, возможно, я смогла бы немного рассказать о началах теормага, вам и Хосе.

― Кто такой Хосе?

― Хосе Игнасио Веласкес-и-Мараньяу! — горделиво провозгласила мастер. — Мой сын.

― А, точно, — закивал Реймонд. — Так что нам делать?

Августина ответила не сразу. Задумчиво постукивая пером и не замечая расплывающейся кляксы, она смотрела на карту, что-то взвешивая в уме.

― Попробуем все три места по очереди, — наконец вынесла она вердикт.

― Князь просит поторопиться, — негромко, но весомо изрёк Квентин.

Реймонд мог его понять. Они проверили два места, но грых-шатун так и не явился. Зато вчера он напал и убил ещё троих — на этот раз в каменоломне. Донья Августина долго что-то бормотала, коверкая слова на панийский лад, и Реймонд подозревал, что вовсе не пожелания долгих лет. Она исчеркала карту, долго что-то пересчитывала, затем отбросила перо и громко начала ворчать, что это ни на щепотку не приближает её к перманету. Реймонд заметил, что грых-шатун всё равно вмешался бы в её поиски, даже выдвинул дерзкий проект отрубить ему голову и приспособить её как локатор магии, а значит, и перманета.

Помогло, но вовсе не так, как рассчитывал Реймонд. Донья высмеяла его, обозвала сопливым недоучкой, хорошо, хоть лекцию читать не взялась! Так, пояснила вкратце, что магические органы чувств надо извлекать из живых созданий, да ещё и с соблюдением кучи предосторожностей, дабы те продолжали работать. А магистра биомагии у них под рукой нет.

― Если мы нацнем торопиться, то допустим ошибку, и грых-шатун нас съест, — весомо бросил Реймонд.

― Разве вы не обратили его уже раз в бегство, магистр?

― Тем более надо соблюдать осторожность, инаце он не высунется из своей норы, — изрёк Реймонд, посмотрел свысока на Квентина.

Тот ничуть не смутился, лишь слегка развёл руками, мол, это не я ― это всё князь. Слухи ползли по долине, и, проезжая туда-сюда, Реймонд видел признаки того, что люди готовятся бежать. Одно из немногих преимуществ бедности ― взял нехитрые пожитки и пошёл: не надо долгих сборов, не надо думать, на чём всё везти. Видел Реймонд и горцев в цветах Макранишей, тёмно-синих и светло-красных. Они ходили, что-то объясняли людям, иногда просто приказывали. Но, в общем, ясно было, что если не справиться в ближайшее время, то всё: люди побегут и князь не заплатит.

― Ждите сигнала у входа, — распорядился он напоследок.

― Ясно, что просто на перманет он не клюнет, — говорила Августина, — и на свежий воздух не выйдет.

― Да уж, — вздохнул Реймонд.

Прошлые два раза они клали флакон с перманетом на деревянный столб (чтобы грых-шатун не достал его лапищей из-под земли), но лишь напрасно потратили время. Ну или Реймонд напрасно потратил время: донья в засадах просто доставала один из своих фолиантов и читала, делая пометки и выписки.

― Так, ещё два факела сюда, видно не всю пещеру, — распорядилась Августина.

Они нашли природную пещеру, уходящую вглубь скалы, и теперь трудились над её подготовкой. Разумеется, заваливать грыха камнями было бы безумием, поэтому донья предложила иной выход.

― Отлично, — одобрила она. — Рисунок при вас?

Реймонд кивнул.

― Тогда приступайте.

Реймонд, не скрываясь, начал творить иллюзорных двойников. «Грязных», без сокрытия магии, едва овеществленных ― таких он мог сотворить дюжину и даже не вспотеть. Сделав десяток, он отправил их в разные стороны по природному подземному лабиринту, а мастер Августина положила флакон с перманетом в центр пещеры. Отступила в укрытие, и Реймонд скрыл её, как мог.

Сам он продолжал колдовать открыто, держал связь с двойниками, в общем, манил шатуна.

― Есть, — пробормотал он.

Не прошло и двух минут, как один из двойников исчез. Конечно, это было одно из перспективных мест, вычисленных Августиной, но всё равно Реймонду стало не по себе от такой скорости. В пещере словно стало темнее, воздух потяжелел… или это у него горло перехватило? Реймонд отогнал страх, отправил в сторону исчезнувшего двойника ещё двух.

Они не прожили и минуты.

― Он здесь и быстро движется, — сказал Реймонд мастеру Августине.

Сместился вдоль флакона с перманетом, чтобы тот теперь находился между ним и грыхом.

Грых-шатун вырвался из темноты, замер на мгновение и тут же рванул дальше, припадая к земле. Теперь он больше напоминал собаку-ищейку, чем медведя, хотя размеры и остались прежними. Двигался он стремительно ― Реймонд нипочем не успел бы среагировать, не закрепи он заранее листок доньи на рукаве.

Печать магической клетки.

― Экри! Ан! Лет! — выкрикнул Реймонд, изогнув пальцы под углом, переплетя их.

Другому пришлось бы повозиться, но только не ему, ведь это были иллюзии, привычные и родные! Овеществленная печать вспыхнула на полу пещеры, охватывая грых-шатуна со всех сторон. Зверь не растерялся, ухватил флакон с перманетом, слизнул, словно и не было, и тут же ударил по иллюзии изнутри.

Как и с прошлыми творениями Реймонда, иллюзия несла в себе слабые свойства оригинала. Нарисуй он настоящую печать, подкрепи силой и знаниями, грых-шатун даже дернуться бы там внутри не смог. Но это была лишь подделка, мало того, подделка, состоящая из магии, и шатун тут же слизнул её часть. Реймонд восстановил съеденное, грых-шатун поднялся во весь свой рост — полтора Реймонда не меньше — взревел страшно и замолотил лапами по воздуху, попутно пожирая части печати — купола.

Но Реймонд сейчас боялся лишь одного, чтобы не прибежали Макраниши, не увидели подделку.

― Мастер! — крикнул он.

Донья Августина уже вышла из укрытия, смотрела прищурившись на грых-шатуна. В книге не приводилось способов убийства зверя ― лишь легенды и предания о нем. В тех же легендах, только горского исполнения, грыха никто не убивал, только обманывали. Теперь мастеру Августине предстояло быстро решить, как убить зверя, пока тот не сломал печать.

Нет, имелись верные способы, более того, донья даже уверенно сказала, как именно дедушка Реймонда одолел зверя. Настоящая печать клетки благодаря геомантии, а потом удары молнией или огнем, дабы раскалить и сломать каменное тело. Собственно, примерно так они и собирались одолеть грыха снаружи: поймать в клетку, завалить деревом и поджечь.

Но в пещере это не прошло бы.

― Так, малый растворитель Фьяро для начала, — пробормотала Августина.

Флакон полетел в грыха. Благодаря тому, что печать была ненастоящей, магия внутри действовала ― должны были подействовать и алхимические зелья. Грых на лету выбросил каменный язык, слизнул флакон. Реймонд чуть не вскрикнул от радости — ведь теперь зелье подействует изнутри! — но донья, наоборот, словно скисла.

Грых-шатун зарычал, из пасти вырвался дымок.

Всё это время он продолжал жрать иллюзию, и Реймонд ощутил, что его энергия убывает. Попросту говоря, грых-шатун опосредованно поедал Реймонда, а когда у него закончатся силы, то зверь сожрёт иллюзию, а затем поест уже неопосредованно.

― Бегите, — рыкнул Реймонд, — мы просчитались!

― Эх, молодёжь, — вздохнула донья. — Раз не получилось сразу, так всё пропало? Нет уж.

Она вытащила из одежды ещё какие-то вместилища смесей, расчистила кусочек пола, начала высыпать порошки и смешивать их скупыми, точными движениями. Грых-шатун неожиданно взъярился, удвоил усилия, стремясь пробиться к донье. Реймонд обливался потом, следил безумными глазами за Августиной.

Горка порошка неожиданно вспыхнула и заискрилась.

― Бауле! Этенсел! — выкрикнула Августина, сложив из пальцев правой руки нечто вроде морды животного с оттопыренными ушами.

Искра помчалась, Августина бежала за ней, даже не думая подбирать юбки. Реймонд вначале даже не понял, но потом увидел. Искра выжигала борозду в камне и мчалась, повторяя очертания печати клетки.

― Отвлеките его! — выкрикнула мастер.

Реймонд прибег к единственному способу — метнул ещё иллюзий двойников и светильников внутрь печати. Концентрация чуть сбилась, но и грых-шатун отвлекся на пару секунд, пожирая лакомства. Искра скакнула мимо него, затем они повторили этот трюк ещё два раза. Реймонд еле стоял, перед глазами плавали круги, но он держался. В ушах шумело, но он знал, что крикнула мастер — формулу Клетки.

Печать, настоящая печать вспыхнула, и грых-шатун пошатнулся.

― Вот что значит отсутствие опыта, — подошла ближе Августина.

Выглядела она ужасно: пот лил ручьями, волосы растрепались — и Реймонд подумал, что и сам выглядит не лучше. Грых-шатун бил внутри клетки, молотил лапами, но теперь как зверь — не как магическое существо, и клетка держалась.

― Надо было, — выдохнула Августина, — начертить детали печати заранее, без внешнего контура. Думала, растворители его возьмут.

― Ага, — согласился Реймонд. — И что теперь?

― Перманета жалко, — невпопад отозвалась донья. — Надо его добить: печать не продержится долго.

― Что?

― Это суррогат, в нем отсутствуют контуры замыкания, — указала Августина. — Я, конечно, мастер, но это не мой профиль.

Грых-шатун словно услышал: неожиданно резанул себя каменным когтем по лапе. Оттуда полилась кровь, начала брызгать черными каплями, и там, где она падала на камень, тот зарастал. Только что дышавшие устало и умиротворенно Реймонд и Августина переглянулись тревожно, вскочили на ноги.

― А если так? — донья с неожиданной ловкостью метнула ещё флакон.

Грых закрылся лапой, чиркнул когтем, и флакон разлетелся осколками, а его содержимое облило зверя. Реймонд ожидал растворения камня, но случилось нечто совсем иное. Соединившись с жидкостью из флакона, кровь грыха вспыхнула жарким пламенем. Таким жарким, что теперь камни начали плавиться. Столб огня взлетел к потолку пещеры, облизнул его, и стало видно, что шатун светится изнутри.

― Не может быть! — глаза доньи светились, хотя, может, это были просто отблески пламени. — Какой интересный эффект! Когда я напишу…

― Берегись! — крикнул Реймонд.

Его не снедал восторг исследователя, и он видел, что шатун не просто светится изнутри, но ещё и разгорается. Кожа его треснула, наружу вылетел факел огня, ударил в потолок пещеры, и тот потек вниз, превращаясь в лаву. Пол под грыхом тоже тек и плавился, и зверь погружался в него, не в силах сбежать, так как Реймонд из последних сил снова метнул иллюзорную печать, которой был не страшен огонь.

― Бежим! — крикнул Реймонд, хватая донью за руку.

Августина что-то ещё попыталась промямлить, но не было времени. Череп грыха разлетелся, и во все стороны рвануло жидкое пламя. Пещера начала рушиться, текла лава, Реймонд бежал, практически тащил Августину. В голове скакали мысли на тему того, как он дошёл до жизни такой, наваливалась усталость, сражаясь с возбуждением и желанием жить, и приплясывала радость — ведь они всё же одолели грых-шатуна!

В спину бил жар и разгоралось сияние.

― Держитесь!

Макраниши набежали, подхватили донью и самого Реймонда, помчались вдвое быстрее.

Они успели, вырвались из пещеры, прежде чем скала начала оседать сама в себя, плюясь лавой и камнями, словно вулкан в миниатюре, вроде тех, какими усеяны Огненные Земли. Реймонд лежал на траве, стараясь отдышаться, и размышлял, поддерживал ли он иллюзию деда, когда его тащили? Сохранял ли телесность старика? Ничего не вспоминалось, и он махнул рукой, в конце концов, ну даже если ощутили там молодые горцы что-то не то, спишут на ужасную магию и обстоятельства.

― Грых-шатун… мёртв? — приблизился Квентин, спросил осторожно.

― Пришлось пойти на црезвыцайные меры, — прохрипел Реймонд, — уж больно сильный попался, как бы не князь шатунов!

Он поймал насмешливый взгляд доньи Августины и невольно улыбнулся в ответ.

Жизнь в этот момент была исключительно хороша.