В чужом обличье

Глава 10

Реймонд сидел, бездумно уставившись на чернеющую руку.

— Ползёт? — спросила подошедшая Агата.

— Ползёт, ползёт, — апатично отозвался Реймонд.

Всю прошедшую неделю каждый день мастер Светла колдовала над его рукой, да так, что башня чуть ли не ходила ходуном. Яркий свет бил из окон, соседи (и не только они) лишь качали головами. Кто-то даже пытался сочинять байки про «магическую любовь», дескать, это все побочные эффекты соединения двух сильных магов, в результате которого мастер Светла и выглядит так изможденно.

Дурака побили, за дело, но легче от этого Реймонду не стало.

Большая часть, конечно, знала «истинную причину»: магистр Агостон Хатчет бился со злыми колдунами, пытавшимся навести порчу на кронпринца Корсина, а через него и на короля с королевой. Наняли тех злых колдунов ранфийцы и ойстрийцы в складчину, потому что первые слишком жадные, а вторые слишком надменные, но магистр Хатчет вовремя приехал и не допустил порчи.

Точнее говоря, принял её на себя, поэтому его правая рука становилась все хуже и хуже день ото дня. Чернела и отсыхала. Вопрос «ползёт» относился именно к черноте, которая отступала после сеансов Светлы, а потом начинала карабкаться дальше по руке. Мастер не скрывала — когда чернота дойдет до шеи и груди, Реймонд умрёт, и сейчас граница чёрного подбиралась к плечу. Кто-то из горячих голов предлагал пойти закидать посольства Ойстрии и Ранфии камнями.

Этих дураков тоже побили, но Реймонду, опять же, легче от того не стало.

— Надо что-то делать! — топнула ногой Агата.

— Надо, — согласился Реймонд.

— Спаситель помогает только тем, кто и сам борется!

— Агата, — вздохнул Реймонд, — ты же сама сказала — нужна энергия. Энергии у нас нет. Даже если мы вдруг спятим и обратимся к королю, а тот спятит и отправит своих подданных собирать камни-конструкты по всему Перпетолису — магические камни, защищающие нас от вторжения — то я всё равно не смогу правильно поколдовать над ними из-за этой проклятой руки!

— Давай, давай, злись, Хатчет, злись, только не сиди, как гриб на куче дерьма! — выкрикнула Агата.

Реймонд отвернулся. Руку не просто прокляло — вместе с ней перекорежило и внутренние энергии. С каждым днем Реймонд не то что колдовал всё хуже — он хуже работал с энергией. Шанс на то, что удастся провести и сломать защиту сокровищницы деда, становился все призрачнее. Агата начертила только половину фигур, и те были больше сканирующими, исследовательскими, чтобы понять, проникнуть глубже в защиту. Но даже они простаивали без дела, так как запитывать их энергией должен был Реймонд, как кровный родственник магистра Хатчета.

— Давай пойдем к королю и всё расскажем! — в который раз предложила Агата.

— И? — спросил в ответ Реймонд. — В Перпетолисе очень плохо с деньгами, чтобы изъять такую сумму из казны на мое лечение, королю придется залезть в долги. В долг ему денег могут дать только соседи, и ты знаешь, чего они попросят взамен!

Помолчав, Реймонд добавил сердито:

— Да и не дадут они, точнее говоря, будут тянуть, пока «магистр Хатчет» не помрёт, сама знаешь, как за нами… за мной наблюдают!

Агата вздохнула устало, села рядом. Наблюдали постоянно, хотя и не в открытую. Возможно, пытались определить, как лучше подослать еще одну группу убийц. Ранфия и Ойстрия продолжали отрицать свою причастность, указывая на убийство графа вон Барбершлахта, но Реймонд им не верил. Король тоже, но доказательств не было.

Убитые были магами-наемниками, не слишком известными, не слишком чистоплотными. Прибыли со стороны Намрии, только на них никто внимания не обратил.

— Изобразить иллюзию деда ты сумеешь, то, что он не выходит из башни — тоже нормально, после такой-то битвы! Лечится и лечится, пару месяцев так сможете поводить всех за нос, а там видно будет.

— Если ты уже сдался, то чего продолжаешь думать о том, как бы всех обмануть?

— Я не сдался, — покривился Реймонд, — просто трезво оценил свое положение. Спасти меня может только чудо.

— И что, в истории людей не было чудес?!

— Были, но ты же не думаешь, что ради меня с небес спустится Спаситель, дабы явить миру новое чудо? Хочешь, чтоб я, как, вон, Августина, выдумал себе мечту и гонялся за ней, как умалишённый?

— Донья Августина хотя бы не опускает руки!

— Донья Августина скинула на нас все свои проблемы с деньгами, воспитанием сына и жильём и занимается любимыми бессмысленными глупостями! Это всё равно что я бы сейчас всё бросил и пошёл напиваться и клеить девчонок!

Агата засопела обиженно. Она-то в чудеса верила искренне, всей душой, и блажь Августины считала уважаемым занятием, это Реймонд всегда был вольнодумцем и смутьяном, предпочитавшим дурить людям головы.

— Ты не борешься до конца, с чего бы Спасителю бороться за тебя в ответ?! — выкрикнула Агата. — Ты думаешь, он явит чудо такому?!

— Чудо? Где чудо? Пусть Спаситель явит его мне! — налетел вихрем Хосе. — Я был хорошим мальчиком, я выучил все основы преобразований и четыре арифметических действия, я каждое утро пью козье молоко и слушаюсь домну Киэру! Я знаю заклинание огонька и не ездил верхом на чужих козах уже три… нет, четыре дня!

— Настоящее чудо, Хосе, — серьезно ответила Агата, с трудом скрывая улыбку, — особенно последнее.

— Эй, — нахмурился Хосе, уловив, что над ним смеются, — это было нелегко! Знаешь, как я сдерживался?! Думаю, я заслуживаю маленького чуда, вы же не хотите, чтобы все наставления домны Киэры пошли насмарку и я снова разуверился в Спасителе?

Реймонд прищелкнул пальцами левой руки, со словами:

— Вот тебе маленькое чудо.

Хосе почему-то не оценил, что все в комнате стало наоборот, заорал и попробовал упасть на пол. Со стороны это смотрелось так, что он прыгал и прыгал, пытаясь достать до потолка. Агата быстро коснулась его лба невзрачным медным колечком, надетым на мизинец, развеяла иллюзию. Смуглое лицо Хосе скривилось:

— Ты злой, злой! — крикнул он Реймонду. — Правильно у тебя рука отсыхает! Тьфу!

Смачно сплюнув в знак серьезности своего оскорбления, он умчался прочь.

— У нас ещё урок истории человечества! — крикнула ему вслед Агата, но тщетно.

Ухо Реймонда уловило то ли потрескивания камня, то ли чьи-то сдавленные рыдания.

— Как у тебя это получилось? — спросила Агата.

— С трудом, — честно ответил Реймонд. — После боя задумался, что у меня атакующих заклинаний нет, но в итоге всё равно пришел к обманному. Человеку кажется, что всё вверх ногами, словно он стоит на потолке или в воздухе, и он теряется, начинает действовать иначе. В этот момент можно его атаковать.

— Хосе — ребёнок, талантливый, но ребёнок, — покачала головой Агата. — Взрослого мага так просто не обмануть, хотя эффект неожиданности будет, но выиграешь ты буквально пару секунд. Без хорошо заклятого меча… извини, Реймонд, извини, это всё моя вина! Я должна была догадаться, что боевик не просто так лезет в ближний бой, что его оружие…

— Хватит, — перебил её Реймонд. — Сам дурак. Сам схватил, сам и дурак. Можно я теперь приму ещё одно самостоятельное решение и немного отдохну от лекций, лечения, барахтанья в болоте, дабы утонуть не сразу, а минуту спустя?!

— Это не ты, Реймонд! Это в тебе говорит проклятие! — вскочила Агата. — Не смей сдаваться! Тот Реймонд, которого я знала, всегда был весел, никогда не унывал и не сдавался!

— Потому что занимался ерундой, не об этом ли ты мне постоянно твердила? Вернулся домой и занялся серьезными делами, всё, как ты и хотела! — уже орал в ответ Реймонд. — Устал, вымотался и скоро сдохну! И хорошо, потому что на хрен так жить!

От крика и выплеска энергии сразу закружилась голова, скрутило в животе, подогнулись колени. Хорошо, что Реймонд сидел, а то так и упал бы. Возможно, не стоило колдовать над Хосе, но этот мелкий бегающий засранец сейчас тоже вызывал одно только раздражение. Всё вокруг вызывало раздражение, злило, бесило до полного озверения и потери контроля.

Реймонд понимал, что раньше он так себя не вел, но прекратить не мог. Поэтому и решил, что чем так злиться и портить всем жизнь, лучше последние несколько дней провести в тишине и покое. Вот только окружающие почему-то его не так поняли, и это тоже ужасно бесило.

— Это всё проклятие, — повторила Агата, качая головой.

В глазах её стояли слёзы.

Затем она ушла, а Реймонд, на волне чувств, едва не отправился в город, на поиски Лукаса или Баргаса, или Эйкоса, в общем, кого-нибудь, с кем можно было бы упиться вусмерть, поболтать по душам и не думать о проблемах и смерти. Скорее всего, он потом выкинул бы какую-нибудь глупость, например, пошел бы к Катрине и излил бы на нее все накопившуюся желчь, а потом признался в любви. Кончилось бы оно понятно чем, и возможно, смерть от удара ухватом стала бы облегчением для Реймонда.

Скорее всего, в середине попойки он утратил бы контроль над иллюзиями, явил миру, горцам и любопытным проезжим (которых с начала стройки в Нуандише стало больше в разы), черную, отсыхающую руку «магистра Хатчета», о которой слышал уже весь Перпетолис. В общем, пострадали бы все, а войска Ойстрии и Ранфии встали бы под стенами Нуандиша не завтра, так послезавтра.

Сообразил всё это Реймонд уже на выходе из башни.

Постоял, потоптался и со вздохом вернулся обратно, начал рыться в запасах домны Киэры. Огромных винных погребов, как паны Лахты, дед не держал, сама домна к выпивке относилась неодобрительно, а Реймонду проще было сходить в город, повеселиться в каком-нибудь кабаке, чем пить в одиночку в башне.

— Ага! — воскликнул он минут десять спустя, извлекая на свет из сундука-артефакта темную пузатую бутылку, оплетенную веревками.

Все же домна Киэра была не только запаслива, но и расчетливо-запаслива. Вдруг нагрянут гости с коронами на головах? Или какой-нибудь еще могущественный маг заглянет? Достойная магистра выпивка — вот она, или там блюдо какое-нибудь, с вином и специями.

Реймонд попробовал выбить пробку левой рукой, но не выходило, правая же уже висела безжизненной плетью. Он вгрызся зубами, потащил пробку, ощущая во рту привкус какой-то гадости, возможно, что и самой пробки.

— Реймонд? — раздался удивленный голос Маэры. — Ты что это делаешь?

— Хочу напиться, — признался Реймонд, выпустив из зубов пробку.

— И поэтому решил опустошить мамину бутылку имеонского горящего вина?

Реймонд посмотрел на неё мутным, исполненным головной боли взором и подумал, что имеонское горящее вино — самое то. Строго говоря, оно не было вином, потому что его не давили из винограда, все ж таки климат на Имеоне был суровым и виноград там не рос. Но это была выпивка, которая не только горела, но еще и обжигала все внутри. В Вагранте Реймонд как-то пробовал горящее вино, один раз, и помнил только, как выпил залпом, закашлялся под хохот присутствующих.

Напиться и забыться — моментально, словно получив удар по голове.

— Чем тебя молодое пиво не устраивает? — спросила Маэра, указывая на большую бутыль в углу.

— Мочача молодого козлёнка, — проворчал Реймонд, скрывая смущение.

За годы в Вагранте привык к иной таре, даже не обратил внимания на бутыль, иначе уже открыл бы её и выпил. Наполовину так точно осилил бы, компенсируя слабость напитка количеством.

— Зато мама ругаться не будет.

— Да пусть хоть всего изругает, — зло проворчал Реймонд, возвращаясь к сражению с пробкой, — проклянёт и выгонит, плевать, недолго уже осталось!

Маэра, собиравшаяся открыть пиво, чуть не выронила все, ахнула:

— Да ты что такое говоришь? Тебя же лечит мастер Светла!

Реймонд кое-как справился с желанием высказать, какой она мастер и где он видал и Светлу, и её любовь к дедушке, и весь клан Тарнишей.

— Лечит да не справляется! — Реймонд рванул рукав, едва не разрывая его, демонстрируя черноту руки до самого плеча. — Я умираю, Маэра, недолго уже осталось.

Маэра опять ахнула, молча отобрала у Реймонда бутылку и моментально выдернула пробку. Разлила, затем подумав, поставили еще кружки, долила пива, придвинула Реймонду.

— Запивай сразу, — посоветовала она.

— Ты ещё поучи меня пить, — проворчал Реймонд.

Злая, бессильная мысль пронзила его: «Вот учился бы в Вагранте магии вместо умения пить, и не попался бы так глупо!» От всего этого настолько несло затхлостью, пылью книг, бледной, сгорбленной Агатой, что Реймонд ухватил небольшой стаканчик с горящим вином, опрокинул и тут же щедро запил пивом.

Повторил.

Стало легче.

Мир словно бы поплыл вокруг, утратил жесткие, острые границы, все стало мягким и расплывчатым, прекрасным и добрым. Злость внутри не то чтобы исчезла, но утихла, прибитая огнем, полыхающим в животе. Маэра что-то сказала ему, и Реймонд ответил, выпил ещё и ещё ответил, а потом обнаружил, что они не одни.

В дверях стояла донья Августина, к которой крепко прижимался Хосе, указывая рукой на Реймонда и что-то тараторя. Августина подошла ближе, глянула на черную руку Реймонда сквозь толстые очки и хотела потрогать ее. Реймонд отмахнулся зло — умереть не дают! — и мастер заговорила о чем-то скучном и сердитом. А потом, как всегда, свернула на своё драконье говно. Словно Реймонду было до него дело!

— Уходите! — заорал он.

Донья Августина ушла, прихватив сына, и Реймонд неожиданно подумал, какая она в сущности прекрасная женщина. Не нудит, не пыхтит и сыном обзавелась. Мысль пошла дальше, и Реймонд решил, что ему тоже надо оставить потомство. Продлить себя в веках, дабы род Хатчетов не прервался. Причем продлить немедленно, пока он не умер.

— Р-р-раздевайся, — сказал он Маэре заплетающимся языком и начал стаскивать рубаху.

Пока он её стаскивал, Маэра чудесным образом превратилась в Агату.

— О, и ты здесь? — обрадовался Реймонд. — Р-раздевайся! Две бабы — в два раза больше потомства!

Бац! Головная боль от оплеухи взорвала мир вокруг, снова ставший жестким, острым и неприятным. Не успел Реймонд высказать свое недовольство этим фактом, как услышал возглас Агаты:

— Вот тебе в два раза больше!

Бац! Голова Реймонда снова взорвалась болью, дернулась в сторону.

— Х-хватит меня бить, — обиженно заявил Реймонд, — я еще потомства не оставил!

— Правда, — заявила Маэра, появляясь рядом, — ты ж его так убьешь!

— Это ты его убьешь, подливая выпивку, да еще и смешивая! — обвиняюще ткнула пальцем Агата. — Ему нужна трезвая голова!

— Поэтому ты его била по голове, да? Чтобы вылечить?

— Д-девочки не ссорьтесь, — пробормотал Реймонд, — давайте лучше размножаться.

Головная боль разрослась скачком, в ушах зазвенело, словно Реймонда осаждали стаи комаров. Агата и Маэра кричали ему что-то, размахивая руками, Реймонд, подумав, заявил:

— Я люблю вас обеих, не сомневайтесь. У тебя будет умный мальчик, — указал он на Агату, потом на Маэру, — а у тебя — крепкий! А у Катрины — красивый!

Почему-то это заявление взбесило их обеих, и Реймонду прилетело с двух сторон. Новый взрыв боли, его сбросило со стула. Зато неожиданно вернулся звук.

— А ну не бей моего Реймонда!

— Чего это он твой?!

— Потому что я люблю его!

— Поэтому и бьешь так, чтобы убить?!

— Тебя забыла спросить, немочь равнинная!

— Ах ты ж коза драная!

Реймонд кое-как встал, обнаружив перед собой Агату с фингалом под глазом и Маэру с раздувшейся до безобразия щекой.

— Щас, я всё поправлю, — заявил он, пытаясь прищелкнуть пальцами правой руки.

Не вышло, и Реймонд прищелкнул левой. Получилась какая-то ерунда, теперь у Маэры был фингал, а у Агаты раздувало щеку. Они возмущенно что-то заорали, но к Реймонду вернулся звон в ушах, и он просто не слышал, что ему кричат. Маэра взмахивала рукой, показывая то на себя, то на Агату, а та, в свою очередь, изображала руками круги.

— С-слушайте, ну где я вам сейчас круглую кровать достану? — развел руками Реймонд. — И давайте одновременно, а то я, может, прям щас умру!

Агата топнула ногой и убежала, Маэра тоже выскочила прочь, хлопнув дверью так, что пол вздрогнул, а голова заболела ещё сильнее. Реймонд торопливо налил себе ещё, выпил, налил и выпил, и облегченно выдохнул, ощущая, что боль отступает.

Затем в дверях появилась донья Августина.

Реймонд хотел и ей предложить размножиться, но вовремя вспомнил, что от таких предложений начинает сильно болеть голова. Донья Августина что-то говорила, но звон в ушах продолжался, скрывая все звуки.

— Я вас не слышу, — сообщил Реймонд.

Донья Августина всплеснула руками и затараторила вдвое быстрее, если судить по движениям губ. Реймонд смотрел на неё и думал, что все эти исследователи немного не в себе. Ну сказано же было, что не слышит, так чего начинать говорить ещё больше?

Затем донья указала на руку Реймонда и на голову, на уши.

— Да, как только дойдет до головы, я сдохну, — расстроился Реймонд. — Даже оставить потомства не успел!

Донья неожиданно чему-то рассмеялась, приподняла бутылку, потрясла и, махнув рукой, ушла. Реймонд поплакал ещё, жалея себя, затем выпил и заорал в ужасе. Мало того, что он больше не чувствовал вкуса горящего вина, так оно ещё и закончилось!

— У-у-у, ведьма, — пробормотал он в адрес доньи Августины, — заколдовала всё!

Попытки расколдовать бутылку успехом не увенчались — вина в ней больше не становилось. Да и вообще, если верить преданиям, на такой фокус способен был один лишь Спаситель. Реймонд решил, что когда помрёт, сам с ним встретится и спросит, правда ли это, и пошёл допивать пиво, пока его тоже не заколдовали, но идея пристроить бутыль на столе — чтобы пиво оттуда лилось само — оказалась неудачной. Бутыль разбилась, пиво разлилось, а Реймонд расстроился.

Ни выпивки, ни потомства, ни магии! И тут Реймонда осенило — всё это он найдет в городе! Надо только скрыть черную руку, а то будут требовать магии, как от деда, выпивки не нальют, и девки откажутся размножаться.

Пустив еще слезу по своей несчастной судьбе, Реймонд отправился было на поиски подходящей одежды, затем остановился, хлопнул себя левой рукой по ноге и рассмеялся, осенённый гениальной идеей.

— И это у тебя илюзя? — пьяно спросил Эйкос, указывая на почерневшую руку.

— Илюзя, — подтвердил Реймонд.

Эйкос ткнул пальцем в помертвевшую, уже практически ничего не ощущающую руку и уважительно кивнул:

— Как настоящая!

— А то! — пьяно потряс указательным пальцем Реймонд. — В этом вся соль! Чтобы как дед!

— Выпьем за уважаемого магистра Хатчета! — провозгласил Эйкос, вскидывая кружку.

— За магистра! — подхватили остальные посетители.

— Да живёт он вечно!

— И обрушивает горы на головы врагов!

— Эй, ты чего?! Если он обрушит горы, где мы жить будем?

— Магистр нам новые воздвигнет! Слышал, как он пострадал?! Это тебе не это!

— Слушай, ну неудобно же, — продолжал тыкать могучим, натренированным в кузнице пальцем Эйкос в почерневшую кисть Реймонда.

— Демонски неудобно, — честно ответил Реймонд. — Ни поколдовать, ни в носу поковырять, ни Катрину приобнять!

— Извини, я, кажется, оглох в кузнице, — поковырял пальцем в ухе Эйкос. — Катрину?

— Да, ты прав, друг, — пригорюнился Реймонд, — не обнять мне её теперь никогда! Давай споём, чтобы не было так больно!

И неожиданно для самого себя затянул песню времен Вагранта «Ой да на лужкэ», в процессе ощутив тебя тем самым конем из песни. Вольным, скачущим, не подозревающим, что смерть уже рядом. Эффект вышел не тот, что на застолье у князя Араласа, наверное, потому что лахтинских песен тут не знали, не гремел мощный хор голосов, да и сама песня была написана для веселья и застолий.

— А мне кажется, вовсе не Катрину ты хочешь обнять, — улыбаясь, заявил Эйкос, когда Реймонд допел.

— Её, — упрямо мотнул головой Реймонд. — Когда она идет… это… у меня просто нет слов… она как богиня, понимаешь?

— Понимаю. Я когда свою Улейку увидел, тоже подумал — фея летит, — сообщил Эйкос, наливая еще себе и Реймонду. — Ты же знаешь, я лошадь могу поднять и на весу подковать, ударом кулака снежного барса валю, а тут как увидел, так колени подогнулись, а дыхание остановилось. Не идет — плывет по воздуху! Посмотрела она на меня, и всё! Не помню, как домой пришел, отец говорит, втроем меня от сундука с жениховским кафтаном оттаскивали.

— Да, — повесил голову Реймонд, слеза капнула на потертую, выскобленную столешницу. — Всё так. Только я свое счастье просрал. Сговорились встретиться у водопада Всех Влюблённых, а я не пришёл.

Эйкос издал изумленный звук, словно доска сломалась.

— На ме… на меня в тот день такое свалилось, на деда в тот день напали, — сообщил Реймонд. — Лечила его Светла, а я помогал, да к водопаду не пришёл. Катрина мне и дала от ворот поворот.

— Эй, да ты чего! Выздоровеет твой дед, дай Спаситель ему здоровья, ты иллюзию снимешь, да снова сходишь к Катрине! Хочешь, я схожу?! — загорелся Эйкос.

Реймонд уже собирался разрыдаться и сообщить, что дед не выздоровеет, ни-ког-да, но тут к ним за столик подсели.

— Прошу прощения, — обаятельно улыбнулся незнакомец, — что так вот влезаю в беседу двух друзей, но я случайно услышал… вы внук уважаемого магистра Агостона Хатчета?

— Ну, — буркнул Реймонд, у которого стремительно портилось настроение.

Самое то, чтобы подраться, а незнакомца не жалко. Эйкос поддержит, а то одной левой навалять этому хлыщу не получится.

— Прошу прощения, — незнакомец коснулся сердца, лба, затем протянул в сторону Реймонда руку. — Карлос Мулинье, купец из Ранфии, к вашим услугам.

Реймонд продолжал смотреть злобно, думая о том, что это точно не купец, а какой-нибудь ранфийский шпион. В башню забраться не смогли (еще бы, с защитами Агаты!), так решили у пьяного Реймонда все выведать, когда там «магистр» уже помрёт. Злость, взявшая Реймонда, неожиданно приняла новое направление, он улыбнулся широко, придвинул к купцу кружку с вином.

— Так что же вы сразу не сказали? За знакомство!

«Купец», не чинясь, осушил кружку до дна, не моргнув и глазом, захрустел сладким корешком. Эйкос уважительно крякнул, но спросить ничего не успел, Карлос и сам начал объяснять:

— Понимаете, уважаемый Реймонд, да-да, конечно, я знаю, как вас зовут, еще бы, ведь ваш дедушка — моя единственная надежда! Купеческое дело — рискованное занятие, вот я и рискнул, вложил все деньги в одно дело с Имеоном, сулящее большую прибыль. Но как выяснилось, я не учел того, что Ранфия с давних времен немного на ножах с Имеоном. О нет, я пока еще не разорен, но чтобы выжить, мне нужно продавать этот товар и продавать регулярно, мне нужны мирные и безопасные дороги, мне нужны покупатели! Я сунулся в Латию, но неудачно, в Намрию — тоже, остается только Ойстрия.

— Ну и возили бы в Ойстрию, — буркнул Реймонд.

Да, дорога была плохой, но она была.

— Так войска же на границах! — улыбаясь, объяснил Мулинье. — Чтобы их отвели, нужно, чтобы все разрешилось миром, а миром оно может разрешиться, только если уважаемый магистр будет по-прежнему сдерживать амбиции моей страны и Ойстрии. Да-да, это немного непатриотично, но на кону мои деньги, конечно, я навел справки, а услышав ваш разговор, просто не мог не подойти и не поинтересоваться здоровьем вашего дедушки, уважаемого магистра Хатчета!

«Ах ты жук навозный, — подумал Реймонд, глядя на улыбающегося купца, — ты же поди тех магов и нанял, а теперь вертишься, как на сковородке, раз уж покушение сорвалось. Ну, держись!»

— О, не волнуйтесь, — чуть понизил голос Реймонд. — Давайте ещё выпьем, и я поведаю вам всё.

— Лучшего ранфийского вина сюда! — тут же крикнул Карлос, не стесняясь. — Вы же не против вин моей родины? Вот и отлично. От здешнего пива у меня, прошу прощения, живот пучит, а от запаха хвойных иголок мутит.

«Сейчас тебя вспучит и замутит», — зло и весело подумал Реймонд. Головная боль и тоска неожиданно отступили, словно бы голос Агаты шепнул ему в ухо: «Твое призвание — обманывать людей», Реймонд даже оглянулся. Разумеется, Агаты там не было, она сидела в подвале башни, словно безумная расчерчивая стены, желая взять сокровищницу деда одним решительным приступом.

— Я вам так скажу, Карлос, — веско заявил Реймонд, — можете смело занимать денег и покупать ещё этого своего товара на все занятые деньги.

— Точно? — нахмурился купец. — Я вот как-то слышал совсем другое.

— Слышали вы ровно то, что нужно было деду. На самом деле его достала вся эта мышиная возня вокруг дороги, и он сильно разозлился. Решил запереться в башне, в своей мастерской, и непрерывно день и ночь клепать каменных големов. Много, много големов, больше, чем людей в войске у ойстрийцев и ранфийцев вместе взятых! Строй они держат не хуже обычных солдат, а сами каменные, так что их так просто не убить!

Мулинье задумался, а Эйкос, почесав лоб, сказал прямо:

— Я что-то ничего не понял.

— На самом деле все вот это, — Реймонд показал черную руку, — брехня и вранье, для отвода глаз. Видишь, даже меня дед заставил из башни выйти, чтобы всем эту руку демонстрировать и напоминать, как он якобы умирает!

— Погоди, — опять почесал лоб Эйкос. — А как же мастер Светла?

— Это та, которая в деда влюблена, как девчонка? — презрительно бросил Реймонд. — Пара заклинаний света, немного геомантии, потрясти башню и все вокруг, ха, невелик труд. Но деда же постоянно отвлекали и отвлекают, то ведьм придавить, то оползень передвинуть, то за дорогой последить, все эти обеды у короля да стычки с послами, у него терпение и лопнуло. Решил притвориться смертельно раненным, а сам заперся в башне и, как я и сказал, армию големов делает, камня-то вокруг буквально целые горы!

— Големы еще не означают безопасных дорог, — осторожно заметил Карлос.

— Не означают, но дед же обстоятельно все делает. Поболеет и умрет, вот увидите, он себе ещё и похороны организует, достоверные от и до. Соседи радостно потрут руки и ринутся в Перпетолис, тут-то их дед — бац!

Реймонд стукнул кулаком по столу, аж кружки подпрыгнули.

— Всех и прихлопнет! Он вообще хотел все горы обрушить, да король его уговорил не делать этого без крайней нужды, мол, кем править, если всех завалит? Но если деда доведут, он может, вот и придумал план с армией. Армия на армию, а кто останется в живых, тех дед парой обвалов и прихлопнет!

Разумеется, все тут было не просто так, и управлять не то что армией, а даже пятью сотнями големов не хватило бы энергии даже у архимага, и у соседей имелись свои маги, но «купец», как подозревал Реймонд, не разбирался в таких тонкостях. А даже если бы и разбирался — всегда оставалось место сомнению «а вдруг и правда?» Умрёт Реймонд, но угроза со стороны магистра Агостона будет жить ещё долго, так что, можно сказать, предсмертная просьба деда будет выполнена.

— Так что, — повторил он, — смело вкладывайте деньги в товар! После того как дед выйдет из башни, здесь будут самые безопасные дороги на всём Сардаре!

— А я стану магом-кузнецом! — неожиданно заявил Эйкос. — Слава магистру Хатчету и посрамление врагам Перпетолиса!

— Слава магистру Хатчету! — грянуло дружное в ответ.

Карлос, вымученно улыбнувшись, наклонился к Реймонду и спросил, зачем-то понижая голос:

— Скажите, а вот не нападут соседи, что тогда?

— А что тогда? — не понял Реймонд.

— Ну… армия, — повел рукой Карлос, словно хотел очертить горы за стенами заведения.

— А что армия? — отмахнулся Реймонд. — Стоит себе в подземельях и стоит, пить-есть не просит, это же големы! Они же из камня! А я вот не из камня!

Карлос уловил намек и снова наполнил кружки до краев, сказал:

— Вы меня окончательно успокоили, немедленно отбуду в Имеон за новыми партиями товара.

Реймонд хотел ещё добавить, мол, если никто не нападет, так дед расставит всех големов вдоль всех дорог, но решил, что это будет перебор.

Купец тем временем поднялся, вскидывая кружку, и провозгласил здравицу магистру Хатчету. Кабак снова взорвался возгласами. Реймонд тоже поднес кружку к губам, скрывая хитрую ухмылку. Имеон? Ха! Наверняка поскачет к послу Ранфии, докладывать, об «ужасной и грозной армии големов». От этой мысли, от того, как он ловко всех провел, хотелось расхохотаться, но Реймонд сдержался. Не стоило портить игру и переводить доброе вино, которым он непременно поперхнулся бы, начни сейчас смеяться.

Вот когда Карлос уйдёт, тогда другое дело!

— Реймонд! — донесся смутно знакомый голос.

— Уходите!

Всем был нужен дед, а не сам Реймонд. Почему-то сейчас это было очень обидно. Вдвойне обидно от того, что в глубине пьяной головы Реймонд понимал причины такого отношения. Хотелось встать и сотворить что-нибудь такое, чтобы все ахнули и признали — Реймонд превзошел деда!

Он взмахнул рукой, и в ушах снова зазвенело, тонко и противно. Исчезли звуки кабака, гул толпы, перестук кружек, слова Эйкоса. В этот раз звон оказался очень противным, заодно забрал с собой вкус вина и мяса, а также запахи. Зрение Реймонду кое-как удалось отстоять, но всё стало немного мутным и расплывчатым.

Поэтому присевшее напротив пятно удалось опознать лишь частично. В смысле, это точно была женщина, и она была какой-то знакомой, но опознать её не удавалось. Пятно размахивало руками под писк и звон, затем неожиданно сунуло ему под нос какую-то выпивку.

Реймонд понюхал машинально, но ничего не ощутил. Вначале.

— Бдо эбо за бабость? — пробубнил он, усиленно зажимая рот и нос.

Запахи, звуки и зрение вернулись одномоментно, обрушились на Реймонда. Он моментально вспомнил этот едкий, противный запах, и да, напротив сидела донья Августина, взирала на Реймонда хмуро. В руке она держала флакон, из которого исходил еле заметный синеватый дымок. Позеленевший Эйкос давился, сдерживался, затем стремглав выбежал наружу.

— У нас это называется «Аромат работы», — сообщила донья, затыкая флакон пробкой. — Потому что нюхнув этого зелья, люди моментально трезвеют, просыпаются и бегут работать.

Реймонд не ощущал настроения бежать работать, наоборот, хотелось снова напиться и забыться, поэтому он спросил хмуро:

— Зачем?

— Затем, что вы нужны мне трезвый и собранный. Вы себе нужны трезвый и собранный.

— А, понятно, Агата вас подослала, — качнул головой Реймонд, демонстративно наливая себе вина.

Вкус был гадостным, Реймонд скривился, затем всё же выплюнул. Осознание пришло чуть позже.

— Вы… вы заколдовали! — выкрикнул он донье.

— Да, — не стала отрицать та. — Думаю, не ошибусь, если предположу, что вы уже практически не в состоянии применять заклинания, а также периодически у вас отключаются органы чувств: слух, обоняние, зрение?

Реймонд хотел согласиться, но протрезвление заставило его вспомнить о легенде и он сказал:

— Не знаю, что там у дедушки, но вы можете проконсультироваться у мастера Светлы Тарниш!

— Да-да, и у вашего дедушки, — отмахнулась Августина, на лице которой отразилось легкое недовольство этими «играми в обман».

Реймонд немного обиделся и демонстративно выпил еще вина, отстранившись от вкуса.

— Послушайте, у меня нет времени на эти игры, — поджала она губы, посмотрела недовольно.

С её южной внешностью даже недовольство смотрелось красиво, только очки надо было снять. Очки всё портили. Стоило бы бросить все и уехать в Панию, частью которой и был город Каркадас. Теплая вода, солнце и красотки, никаких тебе гор и мрачных проклятий.

— Чернота дошла до плеча, вы не в состоянии скрыть даже собственную руку…

Реймонд оглянулся затравленно, но вроде бы никто не слушал. Кто был поближе, тоже нюхнули ядовитого аромата и сейчас блевали снаружи, остальные пили и шумно веселились.

— …у вас отключаются чувства, вы даже не узнали меня, хотя я сидела на расстоянии вытянутой руки. Это может говорить только об одном.

— Что вы зануда, — проворчал Реймонд.

Донья снова чуть поморщилась, но отреагировала так, как сам Реймонд реагировал на выкрики Хосе, то есть проигнорировала его слова.

— Проклятие практически добралось до вашего средоточия магии, а также головы. Три шанса из четырёх, что к следующему закату вы умрёте. В лучшем случае протянете еще ночь, до рассвета, который вы не увидите, потому что все ваши чувства уже откажут к тому времени и не вернутся.

Реймонд сглотнул, ощущая злость и страх. Налил и выпил, наплевав на вкус.

— Тогда я имею полное право провести свои последние часы веселясь, не так ли?!

Тем более что лазутчика он уже запугал. Достоверные похороны тоже упомянул.

— Какие ещё последние часы? — всплеснула руками донья. — Очнитесь, Реймонд! Вам нужно протрезветь, иначе вас будет не спасти!

— Меня и так не спасти, — ответил Реймонд мрачно. — Это Агата вас подослала, да? Хочет поговорить со мной о Спасителе напоследок? Или мастер Светла? Так я всё равно ей иллюзии деда не наколдую, тем более телесной!

Организм вяло дернулся, но поняв, что никто размножаться не собирается, притих. Протрезвление от зелья медленно отступало, но все же слишком медленно. Отчаяние, злость и тоска одолевали Реймонда, терзали, пользуясь тем, что их более не заглушала выпивка. В эти мгновения Реймонд отчетливо и ясно понимал князя Араласа с его «выпьем и споем, чтобы не было так больно».

— Агата и мастер Светла сейчас ищут вас!

— Чтобы прибить?

— Чтобы излечить! — вспылила на мгновение Августина. — Я пыталась вам сказать, но вы были, простите, мертвецки пьяны, потом рядом с вами ссорились девицы, и я пошла отправлять письма своим друзьям, а на обратном пути услышала выкрики и здравицы магистру Хатчету и заглянула на всякий случай.

— Меня невозможно излечить, они уже всё перепробовали, — мрачно сообщил Реймонд.

— Даже перманет драконис? — неожиданно лукаво улыбнулась донья Августина.

— Какой ещё… нет, у нас нет драконьего говна! Оно есть в Ойстрии, потому что они там те ещё говноеды! В жизни не продадут на лечение магистра Хатчета, хоть ты их засыпь камнями с головой!

Мастер Светла пыталась, но ей тоже не продали. Не желали «добрые соседи» усиливать горцев.

— Вот здесь вы ошибаетесь, Реймонд. У нас есть перманет.

— Ваша пробирка? Её не хватит даже ноготь расколдовать! — тут он вспомнил кое-что и издевательски хохотнул. — Да и её грых-шатун сожрал!

— Спаситель, как тяжело разговаривать с пьяными и больными, — вздохнула донья Августина.

— Так не разговаривайте! Идите, а я напьюсь напоследок!

— Вот упрямый баран, — потерла лоб донья. — Послушайте, Реймонд, не надо покупать перманет, потому что я нашла его! Нашла огромнейшие залежи, прямо здесь, в этих горах!

— В этих горах нет драконьего говна!

— И здесь вы ошибаетесь, Реймонд!

— Так сказал мой дедушка, а он не ошибался! Все предсказал, и ведьм, и грых-шатуна, и войска!

Донья, пробормотав под нос что-то вроде «ох уж эти дети», неожиданно приподняла и с громким стуком бросила на стол перед Реймондом свой походный саквояж. От удара тот раскрылся, Реймонд отшатнулся, получив прямо в лицо струю вони.

Люди за соседними столиками оборачивались, зажимали носы.

— Доподлинный перманет! — громко провозгласила донья. — Концентрированный! Синий!

— Да я щас тут сам синим стану! — крикнул кто-то из посетителей. — Дамочка, уберите это говно, или я его в реку выкину!

— Я бы не советовала, ведь при такой концентрации произойдут необратимые изменения в живом и растительном мире реки, — занудным голосом начала отвечать Августина, разворачиваясь к кричащему.

С легким вскриком пригнулась, пропуская над головой кружку. Толпа надвигалась, Реймонд вонзил левую руку в россыпи синего кристаллического навоза в саквояже, зачерпнул горсть и крикнул:

— Познайте силу драконьего говна!

Невероятная мощь пронзила его, и Реймонд, хохоча безумно, прищелкнул пальцами вскинутой руки.

Мир вокруг исчез, сменившись темнотой.

Реймонд лежал на столе, туго зафиксированный ремнями, а над ним колдовала мастер Светла. С каждым заклинанием Реймонд трезвел, ходил под себя, блевал. Появлялась домна Киэра, подтирала, приговаривая что-то вроде «вот жеж младенец неразумный, всё ходит и ходит под себя», а Светла ухмылялась так, словно собиралась навсегда оставить Реймонда гадящим под себя младенцем.

Затем его перенесли на холодный пол. Маэра держала его, а Реймонд отбивался, крича, что он любит лишь Катрину и только ей отдаст свое тело. Появились Агата и донья Августина и начали деловито расчерчивать пол, не обращая внимания на наготу Реймонда. Агата, похохатывая, советовала Маэре не стесняться, мол, это тело перелюбило половину Вагранта, не вспоминая ни о какой Катрине. Донья Августина же, расчерчивая тело Реймонда каким-то противным, склизким угольком, добивалась от него согласия на брак Хосе и принцессы Люсиль. Реймонд пытался отбиваться, но выходило плохо, донья требовала от него надавить на короля, мол, в новых условиях Гарриш всё отдаст, даже корону.

А затем появилась мастер Светла, возмутилась сборищем девиц, всех разогнала и начала лечить Реймонда, который лежал в круге, весь расчерченный черными линиями, изрыгая из всех отверстий потоки телесных жидкостей, заливая ими пол и знаки на нем.

Завершив лечение, Светла облизала свои прекрасные губы и начала раздеваться.

Этого Реймонд не выдержал, заорал и… проснулся. Некоторое время лежал, тяжело дыша, глядя в знакомый потолок. Чуть придя в себя, ощупал ноги, пах, живот — нет, никаких следов того, что он ходил под себя. Вчерашние пьяные подвиги… вчерашние ли? Голова не болела, чувствовал себя Реймонд превосходно, не похмельно-умирающим, а молодым, здоровым и полным сил.

Некоторое время разглядывал здоровую правую руку.

— Мне приснилось лечение, и я проснулся здоровым, — пробормотал он.

— Не приснилось, — сообщил голос сбоку.

Реймонд дернулся, повернулся, обнаружив там сидящего в кресле телохранителя короля. Подгреб к себе одеяло, словно юная девица, но Гиозо Алариш и бровью не повёл. Неприлично молодой вид его, словно он был ровесником Реймонда, компенсировался тяжёлым, сверлящим взглядом. Реймонду, как всегда, стало немного не по себе.

— Когда я спасал вас, магистр Хатчет, — сообщил Гиозо негромко, — то не думал, что всё так повернется.

Реймонд замер вспугнутой птицей. Руки его едва не прищелкнули жестом иллюзорного двойника, а ноги едва не рванули к окну. Остановило его только понимание, что пожелай Гиозо его смерти, сто раз мог бы прирезать во сне. Ведь как-то же он попал сюда, в спальню деда?

— Спасали? — повторил Реймонд через силу.

— У вас не осталось энергии, а ритуалист готов был наколдовать что-то опасное, — пожал плечами Гиозо. — Пришлось его прирезать, а потом замаскировать всё под падение на каменный выступ. Должен заметить, что для новичка, Реймонд, вы сражались просто отлично.

— Но как… когда…

— Ваши иллюзии превосходны, подражание речи — выше всяких похвал, а Ларрон не смог ощутить обмана даже в ауре.

Странно, Гиозо вроде хвалил, но ощущение было таким, словно ругал.

— Движения, Реймонд, движения, — без тени усмешки пояснил Гиозо. — Вы двигались иначе, чем магистр Агостон, да покоится он с миром. Надо полагать, Магорез зарезал его? Я так и думал. Попытка обмануть короля, вообще-то, карается смертью, но вы помогли, не дали убить Гарриша, и я решил понаблюдать.

— А…

— Нет, Гарришу я не сказал, — небрежно махнул рукой Гиозо. — К чему беспокоить его, у короля хватает своих головных болей. Поездки на лошадях вместо того комка земли и камней, которым обычно пользовался магистр, тоже выдавали вас, к слову. У меня опять возникли мысли избавиться от вас, но «новый магистр Хатчет» стал действовать активнее, стал вмешиваться, и эти действия шли на пользу Гарришу и его королевству. Прежнего мы бы ни за что не уговорили тащиться расчищать какой-то жалкий оползень, где паре крестьян на полдня работы.

— А…

— Я так и понял, что вы осознали свои слабости и решили компенсировать их. Несколько золотых стипендии — не страшно, взамен Перпетолис должен был получить умелого мага, ведь ему… ей, Агате Войцеховской, предстояло помочь вам с изображением вашего дедушки. Поэтому я посоветовал Гарришу соглашаться, также попутно решился вопрос вражды Макранишей и Тарнишей, а чтобы ничего не сорвалось, я направил нескольких своих проверенных родственников.

Реймонду хотелось хлопнуть себя по лбу с криком «Так вот в чем дело!» Гиозо подал там всё так, что посланные им Алариши должны были попутно осмотреться в Ойстрии, в общем, всех обманул и провёл, никого не насторожил.

— Вы напугали «купца Карлоса Мулинье», — усмехнулся Гиозо, — отлично было придумано, и легенда, в которой почерневшая рука была лишь иллюзией — просто превосходно. Надо заметить, мало кому удавалось так долго водить за нос всех, включая проныру Виртуозо и послов Ранфии и Ойстрии, так и норовящих влезть и вызнать все секреты Перпетолиса.

— Так это хорошо? — обрадовался Реймонд.

Взгляд Гиозо потяжелел, казалось, ещё вот-вот и кровать под Реймондом треснет.

— Как сказать, — изрек Гиозо, повторил, — как сказать. Я не обвиняю вас, Реймонд, сам виноват, отвлекся на Карлоса, недооценил донью Августину, поверил словам вашего дедушки. Впрочем, кому ещё было разбираться в магии и горах, как не магистру Агостону?

— О чём вы? — снова ощутил холодок, бегущий по спине, Реймонд.

— Сейчас узнаете. Одевайтесь, Реймонд, и спускайтесь, все остальные уже внизу. Мне совершенно не хочется объяснять всё по десять раз, да и времени нет.

— Остальные?

— Посвященные в «тайну магистра», — голосом выделил Гиозо два последних слова, — так что можете не притворяться магистром Хатчетом.

С этими словами он ушёл, а Реймонд начал собираться, размышляя. Перманет драконис, драконье говно, явно дело было в нем! Тем не менее к Реймонду вместе с лечением, возможностью колдовать и пользоваться обеими руками вернулся и прежний жизнерадостный взгляд. Лениво-раздолбайский, как его именовала Агата. Неважно. Главное, Реймонд был уверен, что справится с проблемами, если не сам, так с помощью всех остальных магесс.

Два мастера и Агата — это сила!

— Привет, Мурзик! — подхватил он кота. — Скучал без меня?

Кот дернулся, вырвался и удалился, выразительно помахивая хвостом, мол, не скучал. Реймонд расхохотался, сделал колесо не хуже Хосе, чуть не улетел с лестницы, и снова расхохотался. Даже то, что все собрались в мастерской деда, не испортило ему настроения.

— Я перенастроила триплет Дорвина, — зачем-то пояснила Агата, сидевшая чуть в стороне.

Рядом с ней сидела хмурая Маэра под приглядом строгого взгляда домны Киэры. Хосе жался к мастеру Августине, мастер Светла сидела посредине, как бы разделяя собой местных и приезжих. Гиозо стоял сбоку от входа, привалившись к стене.

— Итак, все в сборе, — сказал он. — Приступим! Если кто-то еще не догадался, то здесь все посвященные в так называемую «тайну магистра» — то, что Реймонд Хатчет некоторое время выдавал себя за своего же дедушку при помощи магии иллюзий.

По лицу Светлы пробежала тень. Хосе явно скучал и рвался на улицу, остальные смотрели немного недоумённо.

— Простите, — сказала донья Августина, — но у меня масса дел, недописанных писем, опытов и скучающий ребёнок.

То есть оружие страшной разрушительной силы. Гиозо, правда, и бровью не повел в ответ на эту «угрозу Хосе».

— И вообще, здесь нет оборудованной лаборатории, так что я собираюсь вернуться в Каркадас. Поверьте, там никого не интересуют здешние горы и Перпетолис в целом, но если надо, то я готова принести требуемую клятву, что буду молчать о тайне магистра.

— Не в клятве дело, — покачал головой Гиозо, — хотя к ней мы ещё вернемся. Просто все знающие тайну — близкие к магистру люди, что вполне объяснимо. Но эта же близость ставит под угрозу слишком многое, включая жизни вас и близких вам людей.

Реймонд озадаченно моргнул, пытаясь осмыслить услышанное. Может, у него просто ещё мысли на место не встали после вчерашнего забега по кабакам? Или Гиозо ненароком зацепили магическим лечением (не сама же по себе рука вернула себе здоровый вид?), и он теперь несет ерунду?

— Поверьте, я очень хочу объяснить и очень хочу, чтобы вы все поняли, — устало вздохнул Гиозо, — но столько всего случилось и происходит прямо сейчас, и столько надо успеть, что мысли путаются.

— Тогда лучше всего начать с самого начала, — подсказала Агата.

— Спасибо, — улыбнулся ей Гиозо.

И то и другое было произнесено всерьёз, без тени насмешки. Реймонд задумался — может, у него просто предсмертно-похмельные видения, а сам он лежит в каком-нибудь кабаке, закатившись под лавку и готовясь отойти к Спасителю?

— Не все знают, но я ровесник короля Гарриша и мы дружили в детстве, — произнёс Гиозо спокойно, словно речь шла о вчерашнем дожде.

— Люсиль говорила, это потому что вас украли феи! — радостно заявил Хосе.

Агата и донья Августина немедленно хором воскликнули:

— Чушь!

— Такого мне ещё не говорили, — усмехнулся Гиозо.

— Суеверие это очень распространено и связано оно с предыдущими владельцами Сардара, в числе которых были и феи, — занудным тоном пояснила донья Августина. — Как и любое устойчивое суеверие оно базируется на двух опорах: невежестве относительно магии и магических инцидентах, внешне подтверждающих суеверие.

Светла молчала, разглядывая что-то в районе ног Реймонда. Скорее всего, ей это было неинтересно, хотя в университете Прагса это должны были объяснять.

— В самой распространенной версии суеверия, — продолжала Августина, благо слушатели внимали, даже Хосе притих, — человек, зайдя куда-то под землю, холм или гору, оказывался в мире фей, где ел, пил, веселился и беспечно проводил ночь, а когда выходил наружу, там проходило много лет. Вплоть до того, что те, кого он знал детьми, уже были глубокими стариками, а проведший ночь у фей так и оставался молодым.

Гиозо кивнул. Несмотря на свои предыдущие слова о делах и спешке, он стоял со скучающим видом, привалившись к стенке возле двери, словно никуда не торопился.

— Внешне всё сходится, вы, дон Гиозо, остались молоды и где-то пропадали много лет. Это то, о чем я говорила ранее: внешнее подтверждение суеверия, — продолжала донья Августина.

Реймонд ощутил сильнейшее желание сбежать из этого университета и пойти пить пиво.

— По факту же мы имеем следующее, — начала загибать пальцы донья. — Во-первых, то, из-за чего родилось такое суеверие. Замкнутые пространства с накопленным магическим зарядом, это та часть, где речь идет о спуске под землю или гору. В суеверии часто фигурирует «земля расступилась» или «скала треснула», это следствие накопления магического заряда. Затем с человеком происходит следующее: непривычный к магии, он попадает под воздействие заряда и теряет сознание. Также мастер Плитвик убедительно доказал, что в случае близнецов Горли на Имеоне действительно имел место перенос во времени, но повторить его осмысленно просто невозможно. Выглядящий молодо человек есть лишь следствие воздействие заряда, который сохраняет тело. Затем, в какой-то момент, целостность накопительной камеры нарушается, и человек приходит в себя.

— А когда будут феи? — не удержалась от вопроса Маэра и тут же смутилась.

— Их не будет, — безжалостно ответила Августина. — Феи и прочие обитатели Сардара не любили людей, из-за этого нашим предкам вначале пришлось высадиться на Имеоне, а потом долгое время сражаться, выжигая огнем, мечом и магией Сардар, потому что вопрос стоял так: или они, или мы. Только война, поход Первого императора, после которого образовались Огненные Земли за морем, положили конец этой угрозе. Так что феи и прочие «невыразимо чудесные существа» есть лишь плод воображения тех, кто попал под воздействие магического заряда. Это во-вторых. В-третьих, воздействие такого количества энергии опасно даже для тренированного мага, не говоря уже об обычных людях. Если помните, в суевериях частенько подчеркивается, что вернувшийся не смог жить среди людей, тосковал и однажды его обнаружили мертвым возле холма и горы. Конечно же, это была не тоска, просто сознание человека было искажено многолетним воздействием заряда, а когда тот истекал из него, то тело погибало. Попытки вернуться — неосознанное стремление снова окунуться в среду с повышенной плотностью магической энергии.

Реймонд слушал через силу, размышляя про себя о том, что занудные исследователи — беда похлеще любого монстра из сказок.

— И отсюда мы переходим к четвертому пункту, то есть к вам, дон Гиозо. При внешне молодом виде, вы — мастер меча. За «одну ночь у фей» такому не научишься. Вы уже много лет храните короля Гарриша Второго, при этом не изменяясь и оставаясь молодым, хотя и не находитесь «в мире фей». И, повторюсь, вы уже много лет охраняете короля и Перпетолис, ведете себя разумно, не рветесь вернуться куда-то. Отсюда можно сделать вывод, что с вами случилось что-то иное.

Маэра сидела с кислым видом «сказку разрушили!» Домна Киэра, наоборот, похоже, уже предвкушала рассказ, как настоящая мастер подтвердила, что Гиозо Алариш никакой там не засланец фей, а самый настоящий горец, сумевший сходить куда-то за молодостью, всех обмануть и вернуться.

— А что, что случилось-то? — потребовал Хосе, дергая маму за накидку.

— Я не знаю, милый, я не пророк, не ясновидящая и не гадалка. Без обследования тела дона, — Августина, похоже, даже не заметила, как это прозвучало, — Гиозо я не смогу сказать, что с ним случилось. Либо он сам может тебе рассказать, если захочет.

— Победишь меня в поединке — расскажу, — небрежно пообещал Гиозо.

Хосе аж вспыхнул и заёрзал, потянулся за деревянным мечом, явно собираясь немедленно приступить к тренировкам. Хорошо хоть про дона Перона — национального героя Каркадаса — не разорался.

— Но мы отвлеклись, — продолжил Гиозо.

— Это моя вина, — сказала донья Августина, — я немного увлеклась. Видите ли, в поисках перманет дракониса я прибегала к помощи любых источников, анализировала легенды, суеверия, сказки и мифы всех, кого смогла найти в письменных источниках.

— Ничего страшного, за время этой паузы я с удовольствием выслушал ваш рассказ, а заодно и собрался с мыслями, — заверил её Гиозо. — Что же касается перманет дракониса, то мы дойдём до него чуть позже.

Донье Августине, да и Агате тоже явно хотелось поговорить о перманете прямо сейчас, но взгляд Гиозо стал строже, пресек эту попытку.

— Не буду вдаваться в подробности, — продолжил Гиозо в тишине, — ограничусь лишь замечанием, что для надлежащей охраны его величества мне пришлось обзавестись верными людьми повсюду. Чтобы видеть, слышать, знать и предотвращать покушения на него.

— Покушения? — нахмурилась домна Киэра.

Гиозо лишь улыбнулся печально, дав понять, что таковых было много за прошедшие годы, но все оказались предотвращены и остались в тайне.

— Поэтому поверьте, я знаю, о чем говорю. Долгое время соседи смотрели на нас, горцев, свысока. Нищие дикари, с которых нечего взять, кроме «горного мяса». Нас не завоевали и не поделили лишь потому, что четыре стороны никак не могли договориться между собой. Затем пришел Гарриш Первый, отдавил нашим соседям пару мозолей, и его убили. На его место сел Гарриш Второй, нет-нет, речь идет не о затаенной злобе и мести. Но мой друг извлек урок из убийства отца, а я пару сотен раз не дал убить его. Приехал ваш дедушка, Реймонд, у соседей потихоньку усиливались свои проблемы. В результате мы смогли немного встать на ноги, разобрались с внутренними проблемами, накопили силенок. Дело дошло до Договора.

Гиозо обвел взглядом собравшихся.

— Сказать, что наши соседи были в ярости, значит, ничего не сказать. Мои люди вынуждены были убить троих саботажников, пытавшихся ломать конструкты магистра Агостона, после этого намек был понят. Если бы не конструкты магистра, если бы не обман Реймонда, войска Ойстрии и Ранфии уже пировали бы в Нуандише. Но это не значит, что они отступились, нет. Они попытались подобраться к «магистру Агостону» через его близких, и моим людям опять пришлось вмешиваться.

— Ох ты ж лышенько, — пробормотала домна Киэра, прикрывая рукой рот.

— Именно, — кивнул Гиозо, — я собрал вас всех не только потому, что вы причастны к тайне магистра, но ещё и потому, что эта тайна может убить вас.

Он повернулся к донье Августине и сказал:

— Я не могу… нет, не хочу задерживать вас, но настоятельно рекомендую пожить здесь ещё хотя с полгодика. Лучше год. Вы мастер, но вы не боец, и у вас есть слабость, — он указал на скучающего Хосе, который тут же встрепенулся.

— Я стану великим бойцом и защищу маму!

— Конечно станешь, — не моргнув и глазом подтвердил Гиозо. — Особенно если останешься здесь и будешь упражняться каждый день.

— Мам, давай останемся? — повернулся к донье Хосе. — Я хочу стать мечником и узнать, что там случилось вместо фей, а еще тетя Агата классно учит магии!

Агата закрыла лицо руками, бормоча что-то про возраст и тетю.

— Хотел бы я сказать, что лучше вам всем пожить здесь, под магическими защитами, но не могу, потому что спрятаться под защитами не выйдет, — голос Гиозо стал сухим, холодным. — Вчера мастер Августина Веласкес-и-Мараньяу прибыла в Нуандиш с двумя сундуками и саквояжем, полными перманет драконис.

— И тут же первым делом попробовала попасть к королю! — вспылила Августина. — Меня даже на порог не пустили!

— Это моя промашка, — ответил Гиозо. — Реймонд получил проклятие и умирал, мы решали, как выйти из этой ситуации с учетом того, что соседи готовы вторгнуться в любой момент.

— И как… решили? — вырвалось у Реймонда невольно.

— Наметилось несколько способов, но слишком грязные, слишком ненадежные. Я собирался поговорить с вами о посмертных иллюзиях, но когда услышал то, что вы рассказывали этому лазутчику, «купцу Мулинье», непозволительно расслабился. Но поймите меня, это была просто гениальная легенда, которую можно было бы легко и просто поддерживать месяцами, особенно при помощи домны Войцеховской! За это время мы бы решили все проблемы! Я расслабился и пошел проследить за Карлосом, не ожидая того, что случится дальше.

— А что случилось дальше? — заинтересовался Реймонд. — Я ничего не помню!

— Потому что вы колдовали, будучи на пороге смерти, с нарушенными внутренними энергиями, — пояснила донья Августина. — Но даже так, с помощью перманета, вы изобразили… впечатляющее зрелище. Даже, пожалуй, чересчур.

— Хорошо, хоть голых ведьм не показывал, — пробормотала Агата.

— Весь Нуандиш теперь уверен, что за вами — в смысле за магистром Агостоном Хатчетом — приходил если не король, так сам принц демонов, которого он победил в честном бою, вырвал сердце и сожрал, излечившись, — пояснил Гиозо.

Реймонд ошарашенно открыл рот.

— Хорошо, хоть не принцесса демонов, — продолжала бормотать Агата.

— Я поняла, что вас надо немедленно лечить, и мы принялись за лечение, махнув рукой на ту стадию, где пациенту вначале предстояло протрезветь. Потребовалось много больше энергии, но перманета у меня хватало, а мастер Светла Тарниш… настоящий мастер, возможно, даже магистр.

Светла лишь улыбнулась слабо.

— Излечение — это хорошо, но, к сожалению, когда вы устроили бедлам с иллюзией владыки демонов, — все так же сухо пояснил Гиозо, — наблюдавшие за вами лазутчики Ойстрии и Ранфии узнали и об излечении, и о перманете. А мои люди не успели перебить всех. Более того, ваши письма, мастер — они все были перехвачены, вскрыты, отправленные вами образцы перманета изъяты. Мы были не в силах помешать посольствам с их магосвязью…

— Можно было! — перебила его Агата, но тут же повесила голову. — Я лечила Реймонда. Извините.

— Час назад послы Ранфии и Ойстрии вручили ультиматумы его величеству, королю Перпетолиса, Гарришу Второму. Они милостиво согласны оставить ему долины и власть, за исключением дорог и области вокруг хранилища перманета. Где именно оно находится, они пока не знают, но вся агентура роет землю носами, выясняя, где была мастер Августина и что делала.

— Я поставила защиты, — слабым голосом сказала мастер, — но несерьезные. Я помогу, усилю защиту.

— Искренне на это надеюсь, — серьезно ответил Гиозо, — потому что одновременно с вручением ультиматумов Ойстрия и Ранфия все же ввели войска и сейчас стремительно продвигаются к Нуандишу. К вечеру ожидается ультиматум Латии, завтра — Намрии и Лахты. Возможно, даже Ловако, Пания и Туртуза, даже Олгар пришлет нам ноту. Все они захотят кусочек от хранилища перманета.

— Крупнейшего хранилища, превосходящего найденные в Ойстрии и на Имеоне минимум вдвое! — педантично поправила его донья.

— Как-то мне не стало от этого легче, — облизала губы Светла.

Агата задумчиво чертила что-то пальцем по ладони, а Реймонд сидел, обхватив голову руками, ощущая, как трещат в голове мысли, как его снова захлестывает отступившим было отчаянием. Да, он здоров, но толку-то? Явить врагам иллюзию здорового деда, так толку-то? Взорвать горы он все равно не сможет!

Вскочив с кресла, Реймонд без оглядки выбежал из комнаты, поднялся, прыгая через три ступеньки, на самую верхотуру и вывалился на обзорную площадку. Ещё не хватало разреветься от бессилия прямо там, при всех. Реймонд судорожно вздохнул, втягивая ноздрями чистый горный воздух, утёр тыльной стороной ладони выступившие на глазах злые слёзы и привалился к стене, бездумно глядя в бездонное голубое небо над Нуандишем.

— Всё сбылось, всё сбылось, дед, — горько прошептал он. — А я подвёл тебя… Ты был прав, сколько ни вертись, а вечно весь мир за нос водить не получится.

Реймонд не знал, сколько так просидел, уставившись в безоблачную синеву и подставляя лицо свежему ветру. Лишь когда глаза его начала коробить какая-то неправильность, он вышел из отупелого состояния (кажется, в университете его называли «медитативным», но там у Реймонда никогда не получалось стать одновременно расслабленным и сосредоточенным, как сейчас).

В небе постепенно росла, приближаясь, яркая точка. Она то тускнела, то вспыхивала, меняя цвет от алого до тёмно-багрового, словно уголёк на ветру, и неуклонно снижалась. Вот точка ещё приблизилась, и стало видно, что состоит она из плотного пылающего комка и тянущегося за ним огненного шлейфа, словно падающая звезда.

И летела она, кажется, точно в Реймонда.