Уроки ирокезского

Глава 58

Николай Егорович, после того как за неожиданным гостем закрылась дверь, оглядел сидящих за столом и тяжело вздохнул. Не то, чтобы он был сильно недоволен или удивлен случившимся – за собой он знал свойство не замечать иной раз вещей даже совсем уж очевидных, но его удивило то, кто это заметил.

– Ну что скажете? – Николай Егорович повернулся к дочери, но ответа он более ожидал он Бори.

– Я не знаю – ответила дочка. – Я подумаю, а вы пока узнайте, что же ему от Бори надо.

Вообще-то канцлер заявился "в гости" совершенно неожиданно, безо всякого приглашения. Просто постучался в дверь – и, даже не испросив позволения, прошел в столовую, вместе со своей девицей прошел. Девицу эту Николай Егорович уже видел не раз, и она всегда молча становилась где-то в углу, никогда не принимая предложений присесть или чем-либо перекусить. Так она поступила и в этот раз, а вот канцлер приглашение присесть к столу принял.

Самому Николаю Егоровичу этот какой-то заводной молодой человек даже нравился: тот пожертвовал Училищу очень немалые деньги, даже выстроил за свой счет три больших учебных корпуса, оснастил прекрасные лаборатории и – что было более всего удивительно – выстроил неподалеку огромное и весьма удобное для проживания и учебы общежитие студентам. Да еще постановил тем, кто хорошие успехи в обучении имеет, денег за учебу приплачивать – из его же средств.

Что же до окладов преподавателям… Николай Егорович не бедствовал, но лишних денег не бывает, и дочь порадовать обновками или просто приятными подарками стало невпример проще. Так что ожидал Николай Егорович опять каких-то приятных новостей по поводу Училища – но ошибся. Да как ошибся!

– Я, конечно, извиняюсь за визит без приглашения, но дело в некотором роде срочное, и я надеюсь что узнав все в деталях вы меня простите. А дело у меня будет к вам, уважаемая Елена Николаевна. Видите ли, по совершенно государственной нужде я должен сделать Борису Николаевичу предложение, от которого он постарается отказаться. И постарается он, поскольку предложить я ему должен работу весьма далеко от столицы, а он уезжать категорически не согласится поскольку любит вас и не желает с вами расставаться. Поэтому я официально попрошу у Николая Егоровича вашей руки для Бориса Николаевича, а вы если и не согласитесь с моим сватовством, то по крайней мере пообещайте господину Юрьеву, что пока ему не откажете. И примите в качестве компенсации за неудобство расставания – хотя и временного – с этим молодым человеком телефонный аппарат, с помощью которого разговоры между вами станут столь же простыми, как и разговор… скажем, здесь, за столом.

– Позвольте, господин канцлер…

– Николай Егорович, я хочу еще раз подчеркнуть, что я ничего не требую и ни на чем не настаиваю. Просто некоторые молодые люди обладают повышенной стеснительностью – а мне, к сожалению, приходится вносить может быть избыточную ясность в вопросы, касающиеся исключительно этих молодых людей. В интересах Державы – я и сам чувствую себя весьма неловко, но работа у канцлера такая. О деталях предложения я хотел бы поговорить с Борисом Николаевичем завтра, если вы найдете пару часов времени.

– Я? Да, безусловно найду. А когда вам будет удобно?

– До четырех у вас занятия… скажем, в четыре пятнадцать вас встретит возле Училища вот эта милая дама. Или, если у вас терпения не хватит, можем договориться на восемь утра, тогда к вам домой заедут в половине восьмого. Что выбираете?

– Наверное, с утра будет лучше.

– А вас, Николай Егорович, я попрошу этого юношу вопросами после не пытать: немного погодя я и с вами обстоятельно побеседую по тому же поводу. Но поскольку вопрос касается государственной безопасности… то есть разработки вооружений для армии… А сейчас – прошу простить, мне пора.

– Юношу! Можно подумать, он сам много старше – Боря выплеснул недовольство как только дверь за гостем закрылась.

– Не старше, Боренька, а взрослее. Гораздо взрослее. Ну, что скажете?

Год двенадцатый начался очень весело: каждому ребенку до десяти лет во всех "соцгородках", как назывались теперь рабочие городки, и в колхозах Дед Мороз сделал на Новый год царский подарок. Специально изготовленный картонный кузовок с красивой картинкой, а внутри – небольшая пачка печенья, сладкие вафли, горсть разных конфет и мандарин. И подарок был именно царским: официально мандарин в довесок к конфетам от деда Мороза в кузовок был добавлен императором. Я же обещал Николаю, что вспоминать его будут добром – а уж мандаринов я и сам добавить могу. Отечественных мандаринов, правда, на всех не хватило, но завез недостающее из Испании: нужно доставлять детям радость.

И взрослым – тоже. Просто не помереть с голодухи – это уже радость сама по себе, а отъесться за зиму – радость уже огромная. Отъедаться у меня смогло почти два миллиона человек. В смысле жрать от пуза – правда, при этом еще и работать изо всех сил, но ведь жрать же, да и семьи свои досыта кормить! Хотя…

Слава горько плакал из-за того, что практически подготовленные работы на четыре с лишним миллиона человек выполнять было некому: поработать крестьян возжелало гораздо меньше чем пожрать. В утешение я рассказал Славе анекдот про спор котов "кто из них ленивее". Тот выслушал, грустно прокомментировал:

– Если бы они просто орали… Ты знаешь, наверное стоит отменить земства вообще. А то они наладили кампанию по сбору средств в помощь голодающим, кормят крестьян просто так… мужики и рады, что ничего делать не нужно: ведь их и так кормят. А у нас – работать надо, и мужику лучше впроголодь на печи валяться чем "на казну горбатиться".

– Энгельгардт верно сказал что русский мужик ленив, жаден и глуп. Я сам постоянно чувствую свое происхождение от этого мужика: делать ничего не хочется, еще хочется всего сразу и побольше – и только осознание того, что это и есть величайшая глупость удерживает меня от поддавания первым двум соблазнам. Но ведь своих мозгов мужику не вставить – так что пусть объедают земцев дальше. А ты – ты просто вычеркни земства из любых планов на финансирование. Государство – не дойная коровка, пусть они финансы с откормленных ими мужиков выбивают.

– Ну а мне-то что делать? Планы – есть, а выполнять их – некому.

– Не переживай. Весна настанет – и будут у тебя люди.

– И откуда?

– От верблюда. С двадцатого февраля мужик к тебе потянется. Правда, пока в основном молодежь, восемьдесят девятого-девяностого годов… нет, девяносто первого-второго. Пара миллионов потянется, а еще четыре потянутся начиная с середины сентября.

– Поясни.

– Армия, обязательный призыв. Весной наберем парней лет по восемнадцать, они за лето пусть отстроят жилье, а осенью уже крепких мужиков призовем. И первую очередь тех, то не выплатил натуральный налог на землю: пусть отрабатывают… пока только пеню, сам должок держава прощать не намерена.

– Ну ты зверь!

– Тиран и сатрап. Но проблемы-то твои решаются?

– А мне не нужно шесть миллионов, в плане только четыре…

– Остальные два пусть лесополосы, что ли, сажают. Сейчас главное – чтобы все эти мужики на собственной шкуре убедились, что сообща они заработают больше. Я уже поговорил с Юсуповой, для солдатской молодежи она готовит просто удивительную образовательную программу…

Вообще-то обязательный призыв начался еще в прошлом году, но тогда в армию набрали всего с полмиллиона парней: запас одежды и обуви был накоплен недостаточный. Да и прокорм на голодный год тоже "в закромах Родины" был нелишним – а сейчас запасенный продукт как раз ко времени оказался. Причем последний – даже не для армии в первую очередь.

Но главное – удалось эту "армию" обуть. В Советском Союзе для этого придумали кирзу, но я даже примерно не представлял, из чего ее делают. Однако если химиков правильно озадачить…

Оказалось, что ни на что не годные обрезки кожи можно растрепать на мелкие волокна, а затем эти волокна снова склеить, причем в большие листы. Склеивали кожаные волокна какой-то эмульсией с декстрином и латексом, а "листы" внутри еще прокладывали "марлей" из лавсана – так что получился очень даже неплохой (и очень дешевый) материал для голенищ. Головки делали из свиной кожи, подметки – резиновые, так что за год с новыми материалами вышло изготовить сапог почти семь миллионов пар. По три рубля за пару – так что "призыв" теперь будет обходиться не очень дорого. И, надеюсь, очень "полезно" для экономики: ширнармассы на себе прочувствуют пользу от совместного труда. Ну да, не сразу, но все же…

Тому, что мужик в своей массе особо в колхозы не рванул, я и не удивился особо. Голод – он, конечно, не тетка, но если всех детей кормят в школе… Не только школьников, я еще в сентябре распорядился при всех деревенских школах учредить столовые для всех детей до четырнадцати лет, а так же для кормящих матерей и беременных женщин. И если мужику требуется кормить не шесть-семь душ, а две-три, то оно уже как-то не и больно голодно получается. А если учесть, что очень многие крестьяне пункт насчет прокорма беременных восприняли весьма своеобразно… пришлось разослать уточнение: с четвертого месяца и только после подтверждения беременности волостным фельдшером – если она не очевидна уже. Хорошо что почти половина таких фельдшеров уже были девушками – просто потому что и половина училищ изначально устраивалось как фельдшерско-акушерские. И хорошо что фельдшера уже просто были, для школ их все-таки изрядно выучить успели…

Ну да ладно, с рабсилой как разобраться, было понятно. Не очень понятно было как народ подвигнуть на построение того, о чем царь в манифесте сказал. То есть можно было начинать сразу строить "советский" социализм… но нельзя. Сожрут ведь, и поэтому я ежедневно по радио рассказывал ширнармассам про социализм в несколько "сокращенной" форме. Упирая на то, что "еще Бисмарк в Германии", да и "его величество Император заложил основы"… Но однажды меня слегка занесло, и пришлось срочно выкручиваться. Забавно получилось – в очередном своем выступлении я сказанул о том, что так называемые "социалистические" партии, взявшие в качестве основы идеологии марксизм, на самом деле являются самозванцами, исказившими сам смысл слов "социализм" и "коммунизм". Ну про социализм-то все верно было, а вот слово второе… Но ведь я же писатель, книжки вон диктовал не задумываясь – но тогда-то я и мозги ведь не напрягал. А теперь пришлось напрячь:

– Что такое социализм на самом деле, я уже рассказывал вам неоднократно, и, надеюсь, большей частью вы уже все поняли. А насчет коммунизма, мне кажется, требуется особое пояснение. Слово происходит от французского термина "коммуна", то есть "общество". Французы так называют общину или небольшой район города, где все люди друг друга знают, занимаются общими делами и, при нужде, помогают друг другу. Так что правильным коммунизмом является отношение членов общины или такого района к общим делам, позволяющим им всем жить лучше. Члены коммуны вместе следят за дорогами, строят и ремонтируют школы, больницы, другие общественные здания. Вы, вот, дороги к деревням строили – это как раз работали по коммунистически, то есть не для личной, а для общей пользы. Но к экономике слово это отношения не имеет – это описывает лишь как люди относятся к работе для общей пользы. Например, мы сейчас приступили к строительству нового канала от Ишима, который подаст воду в киргизские степи. Строительство огромное, людей на стройке не хватает… Многие из вас услышали эту новость и сразу забыли – но ведь если в степи будет вода, то там можно выращивать больше хлеба. Появится новая земля, куда смогут поехать безземельные или малоземельные крестьяне, жизнь в стране станет немного лучше. И если относиться к этой стройке как с именно общему делу, относиться по коммунистически, то лучше в стране станет жить гораздо раньше…

Мне вот стало интересно, понял народ хоть немного из того, что я хотел донести? Потому что я и сам понял очень немного. Но раз уж пришлось "наморщить ум", то из этого необходимо и пользу извлечь: ну не бесплатно же я расстарался? Кстати, польза может быть очень разная:

– Тем не менее я прекрасно знаю, что вы, даже понимая пользу, проистекающую из всех этих строек, не броситесь тут же воплощать их своими руками. Ваши руки и дома нужны, ведь у каждого хозяйство заботы требует. Однако есть и те, у кого хозяйства нет: ваши дети. Не мелкие, о которых, как я уже неоднократно говорил, держава тоже должна заботиться просто потому что сами они пока этого делать не в состоянии. А уже подросшие, умеющие что-то делать своими руками. И не находящие этим рукам работы. Они-то как раз могут поехать на эти стройки, своими руками построить то, что сделает жизнь лучше не только для них самих, но и для всей России. И для тех, кто искренне того желает, но пока просто не знает как это сделать, я учреждаю специальную организацию. Именно организацию, ведь ни канал, ни завод, ни дорогу или даже дом приличный в одиночку не выстроить, а вот сообща можно выстроить что угодно. И я назову эту организацию как раз этим самым словом: коммунистический союз молодежи. Сокращенно – комсомол. Скажу сразу: членство в комсомоле не даст никаких привилегий или лишних денег или вещей. Но они – комсомольцы – получат возможность или даже право первыми поучаствовать в строительстве лучшей жизни и гордиться тем, что уже их дети и внуки будут жить в счастливой, сытой стране благодаря тому, что они сами и создадут. Причем гордиться будут не в Царствии небесном, а при жизни, когда уже их дети только говорить научатся…

Ну а что, вроде неплохо завернул? Теперь, как и положено в хорошей книжке, нужна концовка. Яркая, запоминающаяся!

– Вы можете сказать, что это всего лишь слова. И это так, но это – мои слова. Я вот уже почти восемь лет возглавляю правительство России, и каждый из вас может, оглянувшись вокруг, увидеть что уже сделано. В каждой деревне появились школы, фельдшерские пункты. Врач приезжает на машине если кто-то заболел. Сейчас в стране неурожай, но каждый ребенок накормлен. В колхозах вы увидите уютные, теплые дома – и добраться до ближайшего колхоза, чтобы на все это посмотреть своими глазами, для любого из вас тоже труда уже не составит: дороги проезжие даже в ненастье, выстроены мосты через реки и овраги. А ведь это – только начало, дальше все будет только лучше. И насколько лучше это будет – зависит в том числе и от ваших детей, которые станут комсомольцами и приложат силы к скорейшему построению лучшей жизни. И я обещаю, что именно комсомольцы первыми будут приниматься на новые стройки. Ну а о том, сколько на этих стройках рабочие получают в зарплату, вы наверняка и без меня знаете…

Последнее было сказано неспроста: на самом деле, как мне кажется, большинство крестьян вообще не представляли, сколько на стройках рабочие получают. То есть они знали сколько получают лично они, занимаясь подсобными работами типа углубления углублений и насыпания насыпей. На другие работы их просто не брали: мужик приходил на стройку именно подработать между севом и сенокосом, так что тратить время даже на минимальное обучение не желал. Ну а теперь мужик в своей массе все же поинтересуется зарплатами хотя бы подсобных рабочих, после чего ему захочется узнать, а сколько же заколачивают рабочие после обучения…

Причем все захотят, даже те, кто радио не слушал. Учрежденная еще в шестом году газета "Известия Верховного Совета" успела обрести неслыханную популярность. Во-первых, стоила она полкопейки всего, во-вторых, даже во Владивосток она поступала на второй-третий день… ну, не поступала, а там печаталась – но такая же, как и в Москве. С прошлого года уже как печаталась такая же, а до этого, начиная с седьмого года, "на местах" печатался "Бюллетень Известий Верховного Совета " – фактически то же самое, но в "местной верстке": тексты всех статей передавались в губернские города по радиотелефону. Ну или по простому, не радио – но в прошлом году Степан начал выпускать очень своеобразные "телетайпы", а "железнодорожные" кабели ТЗГ дотянулись и до Хабаровска с Владивостоком.

Собственно сам "телетайп" напоминал пишущую машину, только с очень мелкими буковками, но вместе с текстом он одновременно и выдавал перфоленту, на которой набивался тот же самый текст. Собственно, бумажка нужна была только для проверки опечаток или сбоев при передаче – очень нечастых сбоев, так как текст передавался сразу в коде Хемминга. А для кодирования или декодирования передаваемых символов "на лету" использовалась диодная матрица.

Да, "да здравствуют советские микросхемы – самые большие микросхемы в мире"! С учетом того, что и диоды были селеновыми, одна матрица вместе с шасси, на котором она ставилась в аппарат, весила почти пуд. Но никто же аппараты таскать не собирался, так что все получилось очень даже неплохо. К тому же в "модифицированных" линотипах набор текста производился с помощью той же самой перфоленты, так что газета набиралась за пару часов. Заголовки, конечно, приходилось вручную набирать, но они всегда и везде одинаковым шрифтом печатались.

Кроме телетайпа использовалась еще одна сугубо "газетная" машина – что-то вроде "фототелеграфа", если я его себе правильно представляю по рассказам бабушки. Фотографии, которые нужно было печатать в газете, считывались в Москве с помощью фотоэлемента, аналогичного используемым в кинопроекторах, и перегонялись по той же линии узкими полосками в двухстах пятидесяти шести градациях яркости. На том конце луч света, проходящий через щелевую диафрагму, засвечивал фотобумажку… Качество было, конечно… газетное, но вполне приемлемое – и уже на следующий день свежеотпечатанные "Известия" отправлялись подписчикам хоть в Иркутске, хоть в Хабаровске или Порт-Артуре.

И читатель с огромным удовольствием поглощал содержимое последнего ежедневного выступления канцлера по Всероссийскому радио… Ну да, рубрика "Слово канцлера" была постоянной, и даже если меня где-то носило вдалеке от микрофона, народ все равно получал свою "дозу": его – в смысле народ – еще воспитывать и воспитывать, а магнитофон уже перестал быть чудом техники. В смысле в России перестал, но на самом деле об этом изобретении знало лишь очень немного особо доверенных людей.

Степану пришлось за разработку орден дать, Трудового Красного знамени конечно. Сам бы я не дал – в семье все прекрасно знали, что "нам не положено ибо нескромно самих себя награждать", но с подачи Леры Федоровой, все еще работающей министром печати, на меня весь Совмин насел. Да и ордена вообще-то давал именно Совмин – точнее, Председатели Госкомитетов, от меня нужна была лишь утверждающая подпись. И тут пришлось уступить.

А уже в июле двенадцатого года пришлось уступить еще раз. На самом деле я начал что-то подозревать когда как-то в марте я вдруг обратил внимание на то, что за ужином уже несколько дней кого-то за столом не хватало. То есть не хватало Тани – но она и без того последние пару лет частенько за ужином отсутствовала. Зинаида Николаевна в рамках "просветительской программы" перевела и издала на русском языке книжку Жана Анри Фабра "Энтомологические воспоминания". Шесть или семь томов пока (Жан Анри последний, десятый том на французском только в прошлом году дописал), но Таня книжку прочитала почти сразу после выхода первого тома (в переводе, конечно) и ей она понравилась. А когда она добралась до ос-наездников, в квартире стало опасно находиться.

Хорошо, что "секретное метро" уже докопалось до Монино – и там, в полях и лесах созданной на месте выкупленного поселка "Луговой лаборатории Академии сельского хозяйства" самая младшая из приемных дочерей стала заниматься изучением разнообразных козявок. И частенько – но все же далеко не каждый день – из Монино она в Москву на ночь не возвращалась, занятая изучением "ночной жизни" вредителей полей и огородов. Но все же школу не пропускала, да и летом всегда на следующее же утро приезжала на завтрак.

Собственно, когда разговор дома зашел именно о вредителях, я поделился воспоминаниями о самом мелком и самом известном наезднике (ну, среди меня самом известном) – рассказал Тане о трихограмме. Эта крошечная, практически неразличимая невооруженным взглядом, оса откладывает свои яйца в яйца почти любых вредных бабочек и мотыльков. Бабушка рассказывала, что с подругой они как-то купили один грамм этой самой трихограммы на двоих, и после одного выпуска полуграмма насекомого на даче весь год не было ни одного червивого стручка гороха. Я, собственно, про нее и вспомнил лишь потому, что сейчас горох агрономы в севообороте использовали столь массово, что запасы конкретно его в "закромах Родины" превосходили запасы овса и ячменя вместе взятых. Да и самоходный комбайн для уборки именно зеленого горошка уже серийно выпускался, а зерноуборочные – лишь проектировались…

Так что отсутствие "младшей дочери" я заметил не сразу, а когда поинтересовался, куда она подевалась, Камилла с нескрываемым ехидством констатировала:

– Запоминайте, дети: если хотите чтобы папашка обратил на вас внимание, нужно исчезнуть минимум за неделю до этого – но затем все же пояснила:

– Да она со своими козявками совсем уже с ума сошла. Взяла твой "Хиус" сто второй, да увеялась на нем в Павлодар.

– Зачем? – я что-то не мог припомнить, чтобы у детей были какие-то дела в тех краях.

– По ее проектам в Павлодаре построили биостанцию, а заселить что-то не получилось, вот она и поехала народ учить личным примером.

– Чему учить?

– Да мушек ее этих разводить. В Монино все получается, в Калуге получается, в Твери, Рязани и Смоленске тоже вроде не жалуются. А в Павлодаре и Кургане – хоть дерись.

– Ну, понятно… – побормотал я, хотя особо ничего еще не понял. – А почему на "Хиусе"? И почему сто второй?

– А потому что ее драгоценные козявки должны быть доставлены на биостанции не позднее чем за два дня, а самолета ей никто не дал. А сто второй – потому что Даница с ней отправила тридцать человек охраны.

– И ты меня упрекаешь в том, что я самолет ей не дал? Где я возьму самолет на тридцать человек?

– Нет, просто поясняю. До Оренбурга она уже на "Хиусе" летала за день, прошлым летом еще. А теперь за два и в Павлодар успела. Да ты не волнуйся, она уже возвращается, завтра дома будет…

Собственно, уже по возвращении я узнал от Тани, что агрономы прошлым летом все же попробовали этих трихограмм повыпускать на гороховых и капустных полях и результаты их вдохновили. А тут я распорядился почти все колхозные поля горохом засеять, так что Минсельхоз станций по разведению козявки уже выстроил больше двух дюжин. Но если в Европейской части персонал и обучался в Монино, и в случае нужды сам приехать мог за консультацией, то с Сибирью было хуже. Пока Таня сама не приехала – она-то этими осками уже три года увлекалась. И в результате "все стало хорошо".

А затем Энгельгардт потребовал – именно потребовал – наградить ее орденом… ладно, я ему решил поверить, что мушки сберегли четверть урожая гороха и указ подписал. Но на этом дело не кончилось: через несколько дней ко мне "на прием" пришел дяденька с именем Климент Аркадьевич и с фамилией Тимирязев, и сообщил, что решением научного совета Московского университета госпоже Татьяне Петровне Волковой присвоено ученое звание доктора биологических наук honoris causa, но дабы присвоение имело смысл, я – как официальный отец упомянутой госпожи – должен подписать прошение о допуске этой совершенно несовершеннолетней девицы к выпускным экзаменам Университета экстерном…

На вопрос, почему "сразу доктора, а не кандидата например для начала" Тимирязев ответил исчерпывающе:

– Как вы, вероятно, и сами знаете, степень кандидата присваивается за овладевание определенным объемом знаний. А доктора – за создание собственной научной школы, то есть нового направления или новой методологии в науке. А по методикам, вашей дочерью созданным, многие иные ученые будут искать решения своих уже задач – то есть Татьяна Петровна основала свою школу в биологической науке…

А когда я робко поинтересовался у Тимирязева, на кой черт мне этим заниматься, ведь экзаменов-то Таня всяко не сдаст, он достал их портфеля охренительных размеров фолиант и сказал, что каждый из пяти таких томов – как раз Таней и написанных – Университет засчитывает за курсовую экзаменационную работу. Да, что-то я пропустил в своем семействе, по крайней мере мне и в голову не могло придти, что семнадцатилетняя девушка успела изучить с десяток разных трихограмм (первый и второй тома), выбрать и обосновать выбор самой удобной и эффективной для использования в сельском хозяйстве (третий том) и после этого разработать и широко внедрить промышленные методы разведения козявок и их расселения по местам грядущей боевой славы (соответственно тома четвертый и пятый). С подробным описанием того, как и почему все это делалось. Нет, я понимаю, что такое настоящая научная работа и в том, что докторская степень Тане полностью ей заслужена и подхалимажем тут и не пахнет, не усомнился, но удивился я сильно. И порадовался за нее.

А затем, немного подумав, все же у нее поинтересовался – после самых горячих поздравлений, конечно:

– Тань, ты и дальше собираешься с букашками возиться? Я почему спрашиваю: насколько я знаю, энтомологам иногда требуются какие-то редкие насекомые, или оборудование какое-то, в России недоступное. И иногда нужно много времени чтобы все это достать и изготовить…

– Саш, а можно ничего не доставать и не изготавливать? Мне эти букашки уже осточертели! Можно я на физико-математический факультет в Университет поступлю? Только ты мне с физикой помоги немножко, а то я экзамен могу не сдать вступительный. А это будет очень стыдно…

– Помогу конечно. Но тогда зачем ты вообще с букашками возилась?

– Ну а кто же? Степка вон с радио занят, Маха и стекло, и камни одна тащит, Настя с этими… антибиотиками возится. Оля с кислородными камерами занята, Камилла всю твою химию тащит. Катя еще маленькая, Вовка и остальные… Вот и вышло, что с мухами этими только мне и осталось заниматься.

– Но если не нравится…

– Саш, какая разница? Нравится, не нравится… ну кто, кроме нас, тебе твои дела поможет сделать?

– Мои дела?

– Ну ты же все придумываешь, только у тебя времени самому все сделать просто нет. Вот мы все всё это и делаем, что ты сам не успеваешь. Самое важное, конечно, но ты же сам сказал, что мухи эти урожай на четверть сберегут, значит это и есть сейчас самое важное… Тебе-то Россией управлять тоже ведь не хочется?

Ну да, вот так живешь-живешь, и вдруг узнаешь, что на тебя хотя бы дети равняются. Приятно такое узнавать: значит, не напрасно жил. Но все равно детей жалко – если они не занимаются тем, чем им хочется. Кстати…

– Тань, а тебе точно на физмат хочется? Мухи, конечно, дрянь та еще, но есть зверушки побольше и посимпатичнее. Так что я предлагаю тебе подумать…

– Думать поздно: экзамены через неделю уже начинаются.

– Думать никогда не поздно. Так что ты пока поступай куда решила, а если вдруг найдешь другое занятие по душе – лучше им займись. Все же если к чему-то душа лежит, то интересное дело больше пользы и тебе, и всем принесет. А ты уже и так нанесла России непоправимую пользу, так что имеешь полное право заниматься чем угодно.

Подумав, дочка согласилась. А с физикой я ей помогу конечно… Хотя сама мысль о том, что доктор наук боится вступительных экзаменов в Университет, веселила меня изрядно. Да и профессорам университетским принимать вступительные экзамены у доктора, орденоносца… а еще "почетного члена Русского энтомологического общества"…

С последним меня поздравить приехал из Петербурга Петр Петрович Семенов Тян-Шаньский, как раз Председателем этого общества и являющийся. Я, правда, об этой его должности раньше и не подозревал – просто совсем мне не до энтомологии было, да и вообще думал что он много лет как помер уже. Но Петр Петрович не помер, приехал и, вручив Тане диплом, начал и меня поздравлять и благодарить. Ага, я ее с пеленок так энтомологом и растил, без перекуров и отпусков.

– Петр Петрович, скажу вам прямо: я рад, что дочь столь прославилась, но моей заслуги в этом ни малейшей нет. Зинаида Николаевна просто очень вовремя напечатала книгу господина Фабра. Но с вами я согласен в одном: энтомология – наука серьезная, и пользы людям от нее может быть гораздо больше, чем мы даже в состоянии сейчас представить. Однако, думаю, и вы со мной согласитесь, что в любой науке важнейшую роль играют кадры. Люди, которые наукой этой увлечены – и хотя большинство из них великих открытий не совершат, они подготовят почву, образно говоря, для того чтобы другие открытия эти совершили.

– Вы правы, я с этим соглашусь – усмехнулся старик.

– А я это к чему говорю: кадры нужно готовить с детства. Но того же Фабра детям может статься и не интересно читать будет. Не потому что написано плохо, а потому просто, что книга большая, и заранее не зная о чем она, дети книгу научную просто побоятся взять в руки. А вот если бы "Воспоминания энтомолога" стали для них продолжением уже чего-то знакомого…

– Я понял вас, Александр Владимирович, но даже и не соображу, что бы такого предложить именно для детей…

– А я вот знаю что.

– И что же? Честно говоря, мне и самому интересно узнать, что вы хотите дать школьникам как начала энтомологии.

– Книгу, которую напишите вы. Сказку… скажем, некий профессор-энтомолог изобрел эликсир, выпив который люди уменьшаются до размеров муравья. И двое детей, скажем мальчик и девочка, по ошибке эликсир этот выпили, после чего… стрекоза, сидящая на подоконнике, унесла их в травяные джунгли. А профессор это заметил, сообразил куда стрекоза их унести могла, взял увеличивающий эликсир, сам уменьшился и пошел детей выручать. И дети, и профессор все время наблюдают разных насекомых, опасностям разным подвергаются, спасаются от хищных тварей, может полезным помогают… все, конечно, хорошо заканчивается – мне кажется, что такая именно детская, сказочная книга подвигнет очень многих обратиться уже к Фабру.

Действительный тайный советник смотрел на меня словно был простым мальчишкой, глядящим на бродячего фокусника:

– После того, как газеты приписали вам сотни книг, я – любопытства ради – прочел довольно много из них и убедился, что иногда и в газетах пишут правду: фантазия ваша и в самом деле неукротима. И не смог не обратить внимания на то что вы, в отличие от иных писателей, даже в самой удивительной фантазии не забываете дать, хотя бы и мимоходом, немало весьма практичных советов. Более того, мне даже показалось, что вы сперва придумываете сами эти советы, а затем уже творите истории, в которых они были бы уместны. Да… не сомневаюсь, что вы и сами смогли бы написать такую сказку…

– Чтобы она была на самом деле интересной, ее должен писать именно энтомолог.

– Вы смогли бы, но у вас сейчас иные заботы. И я сочту за честь помочь вам. Книг таких, сказок то есть, я не писал конечно, но, думается, если постараться, то и у меня выйдет не очень плохо. Во всяком случае, я попробую – ну а вас я попрошу стать ее первым читателем и беспощадным критиком.

Энтомологическую сказку о Карике и Вале я читал в таком далеком детстве, что вряд ли бы смог не то что написать что-то внятное, а даже хотя бы приблизительно общий сюжет представить – но почитать сочинение известнейшего отечественного энтомолога было бы интересно. И если выйдет выкроить хотя бы пару часиков…

Тане я помогу, все же нельзя без риска для душевного здоровья непрерывно заниматься делами исключительно государственными: надо и отдохнуть перед сном чтобы кошмары не мучили. Да и помощь-то тут потребуется чисто символическая, все же школу "младшая из старших" окончила почти с одними пятерками. А вот книжки читать…

Хотя Петр Петрович книгу-то писать будет довольно медленно, может и освобожусь. От самой серьезной на сегодняшний день заботы: как бы предотвратить одну небольшую войну. Но сначала – нужно еще чуть-чуть подготовится к большой. Васька освоила сварку титана, и по моей просьбе сварила четыре "коробки", которые я предполагал использовать в качестве фюзеляжей боевых вертолетов. Правда, даже самый красивый фюзеляж сам по себе не летает – но ведь Боря Юрьев уже построил "почти летающую" модель вертолета! Ну да, мотор слабоват оказался – но если вместо двадцати пяти автомобильных сил ему дать два раза по семьсот авиационных…

И я поехал к гости к Жуковскому.