Удар вслепую

Ты не выиграешь

Оказаться на мели на Венере – это плохо! Они никогда… ну, почти никогда… не дают тебе передышку. Игра всегда ведется жестко.

Теперь была очередь Ларри Хойта. Он долгое время хотел, чтобы это было не так. Ужасно болела голова, рот был наполнен чем-то, что по вкусу напоминало болотную жижу Эроса, а резкие боли в животе могли быть лишь следствием укола концентрированной щелочи. Через некоторое время ему удалось разлепить веки, он открыл один глаз и сонно осмотрелся.

На протяжении минуты он не видел ничего, кроме наполненного дымом влажного воздуха. Потом он понял, что находится в ночлежке одного из притонов в азиатском квартале. Вдоль стен стояли койки, на каждой из которых лежало неподвижное тело. От некоторых доносился громкий алкогольный храп. На мокром полу лежали другие тела – результат очистки, которую вчера провели более хорошие, а лучше сказать не такие плохие бары. Совестливый бармен или же бармен, гордящийся репутацией своего заведения, подзывал одного из проходимцев, ждавших на улице, давал ему четверть сола и просил позаботиться о пьянице, пока тот не проснется. Такое стремление к благопристойности на Венере было вызвано вполне объективными причинами – как это ни досадно, но те, кого выбрасывали на мокрые темные улицы Города Любви, очень часто умирали. Команды чистильщиков (для вас – работников системы здравоохранения) всё время жаловались, если количество трупов, собранных за ночь, превышало одну сотню.

Хойт огляделся, широко зевнул и снова упал на кровать. Он был слаб и его била мелкая дрожь. Люди, лежащие на других койках, были самыми разными – желтые, красные или коричневые. Его друга, Джимми Элкинса, среди них не было. Если только он не лежал на нижней кровати. Голова у Хойта кружилась так сильно, что он не рискнул проверить это. Он некоторое время лежал и пытался вспомнить, что произошло вчера. Как он ни старался, туман всегда сгущался именно тогда, когда в голове начинала всплывать очередная сцена вчерашнего бурного вечера.

Пришел смотритель, старик с миндалевидными глазами на бледно-желтом лице, одетый в дешевую хлопковую рабочую одежду синего цвета.

– Проснулся, да? – требовательно спросил он, толкнув Хойта в руку. – Тогда вали отсюда. Койка нужна другому.

Хойт застонал и сел. В этот момент он увидел в дальнем углу комнаты Джимми Элкинса, который пытался завязать шнурки, которых у него не было, и застегнуть единственную пуговицу на своей одежде, пуговицу на шортах цвета хаки. Кроме шорт на нем была лишь грязная майка.

– Эй, Джимми, – крикнул Хойт. – Что за фигня? Как мы сюда попали?

– А-а-а, – застонал Элкинс. – Одна из твоих очередных замечательных идей. Мы обязательно должны были пойти в «Летящего Дракона». Всё, как обычно. Ты проиграл пару сотен, а потом остановился. Они подослали к нам пару симпатичных девчонок и я, как дурак, пошел с вами в отдельный кабинет. А потом… мы напились. Всё, как всегда.

– Черт! – сказал Хойт.

Он только что понял, что на нем, так же как и на Элкинсе, не хватает некоторых предметов одежды, а карманы брюк вывернуты наизнанку.

– Ага, – согласился Элкинс, глаза которого были красными, как свекла. – И нам надо возвращаться на корабль. В таком виде!

– Вначале надо где-нибудь побриться, – сказал Хойт, задумчиво почесывая свою щетину длиной в четверть дюйма. – А еще надо найти плащ, чтобы укрыться…

– Что? – хмыкнул Элкинс. – Мы на мели. У нас нет ни гроша. Более того, старушка «Кларисса» может взлететь в любую секунду. Кто его знает, сколько сейчас времени и даже какой сегодня день. Та дрянь, которую подает Дракон Микки Финн, очень сильная.

Хойт молчаливо оделся. Потом они вдвоем проследовали к двери в сопровождении тихого азиата. Через секунду они оказались по щиколотку в грязи Венусбурга, с трудом пробираясь по улицам под обжигающим моросящим дождем, который шел здесь триста дней в году из трехсот.

– Нет, – сказал человек у ворот космопорта, когда они подошли к нему.

Они больше походили на статуи, украденные из мастерской скульптора, нежели на людей. Они были с головы до ног покрыты мокрой глиной.

– Ваш корабль, то есть корабль, который вы считаете вашим, ушел два дня назад. Сегодня среда.

– Что?! – воскликнул Хойт.

Согласно его представлениям, сейчас должен был быть понедельник.

– Н-но, они не могли. Я главный инженер, а это – младший штурман….

– То есть был, – рявкнул охранник. – Команда корабля не слоняется по Венере без дела. Или вы приходите вовремя или… Давайте, бродяги, уходите, или я запру вас в камере.

– Вы не понимаете, – вмешался Джимми Элкинс. – Сейчас сюда должна прилететь «Матильда». Мы все объясним перевозчику и вернемся на ней. Они принадлежат одной компании.

– Валите! – сказал охранник, расстегивая кобуру с бластером.

Агенты компании в здании «Адониса» были непреклонны. Правила есть правила, говорили они. Если они начнут делать исключения, то с Венеры не взлетит ни один корабль.

– Это, конечно, нелегко, – посочувствовал им служащий, – но вы сами постелили себе эту постель, так что теперь и лежите на ней.

Через глазок на двери на них смотрел синий глаз.

Хойт и Элкинс обменялись печальными взглядами и пошли по грязным улицам к главному посольству Земли.

– Извините, – надменно сказал служащий, ведь двум замызганным существам вход в офис был воспрещен. – Их нельзя беспокоить. Если бы главный посол занимался подобными делами, то у него бы не оставалось времени на серьезную работу. Протрезвейте, найдите работу и купите билет домой. Это единственный способ.

– Черт побери! – резко выругался Хойт.

У них не было другого выбора, кроме как уходить, потому что полицейский сикх недвусмысленно поигрывал перед ними своей тяжелой деревянной дубинкой. У Венеры не было времени на тех, кто не справлялся.

– И что теперь? – спросил Элкинс. – Ты все время считал себя самым умным из нас. И что придумал супермозг, чтобы вытащить нас из этой передряги?

– Ах, заткнись, – огрызнулся Хойт, выходя под дождь.

На следующем углу он повернул направо и направился в грязный овраг, ведущий к краю болота. Они поскальзывались и падали в грязь, но не останавливались и вскоре подошли к двери «Летящего Дракона», которая казалась невероятно аляповатой при оранжевом дневном свете Венеры. Ночью она была, во всяком случае, так казалось, просто шикарной. Сейчас она выглядела дешевой и низкосортной.

– Еще один прокол, – вздохнул Элкинс, когда после третьего стука из-за бронированной двери никто не ответил. – Этот кровопийца Руни не даст…

– Что у нас здесь? – рявкнул голос сбоку.

Через глазок на двери на них смотрел синий глаз. Это был глаз Магса Руни, хозяина дворца удовольствий, который был известен космонавтам девяти планет под названием «Летящий Дракон».

– Я хочу поговорить с тобой, Руни, – сказал Хойт, вложив в свой голос всю уверенность, на которую только был способен.

Слышать подобное от человека с весьма сомнительной репутацией было нелепо. Руни рассмеялся.

– С Руни разговаривают деньги, – рявкнул он. – Покажи мне их и можешь входить. Иначе я вызову патруль и вас обвинят в бродяжничестве. За такое дают пять лет на болотах. У нас на Венере хватает своих бродяг.

Затвор глазка начал закрываться.

– Подожди, Руни, я не бродяга! – крикнул злой и протрезвевший Хойт. – Я был здесь пару дней назад, и у меня было более пяти тысяч солов, но потратить я успел лишь двести. А потом твои воришки опоили меня и забрали все. Я хочу получить эти деньги обратно или хотя бы столько, сколько понадобится, чтобы убраться с этой чертовой планеты. И я их получу…

– Иначе что? – ухмыльнулся Руни.

Затвор глазка резко захлопнулся. Хойт стоял под горячим дождем. Он дрожал от ярости и проклинал этого человека и всех ему подобных.

– С каждым часом тебе в голову приходят все более оригинальные идеи, – съязвил Элкинс. – На что ты надеялся? Если бы ты вел себя скромнее, то нам, может быть, дали бы выпить и подарили бы сэндвич. Даже худшие из них способны на благотворительность. Один раз. Во всяком случае, на день бы нам этого хватило.

– Отстань, – с отвращением ответил Хойт.

Он развернулся и направился в город по скользкому оврагу. Злость и отвращение он испытывал по отношению к себе. Он был слишком опытным астронавтом, чтобы не знать, как ведутся дела в таких заведениях, как у Руни. Идти туда с годовым заработком в кармане было абсолютным безумием. Неожиданно он сел в грязь и закрыл лицо руками. Элкинс беспомощно опустился рядом. В обычной жизни он был хорошим парнем, но от него не было никакого толку в той ситуации, в которой они оказались. Он не знал, как вести себя на Венере.

– Я думаю, – пробурчал Хойт, когда Элкинс слегка толкнул его локтем и предложил отправиться на поиски еды.

Чудовищность их положения становилась все очевидней. Они были уволены и занесены космической компанией в черный список, поэтому найти привычную работу было практически невозможно. Для этого нужны деньги, много денег. Кроме того, Хойт был одержим местью за свое уязвленное эго. У него было достаточно опыта, но из него выжали все соки, как из какого-то сопливого кадета! Терпеть такое было невозможно. Он хотел, чтобы Руни заплатил, причем заплатил с лихвой. Он хотел лишить его бизнеса. Он хотел этого даже больше, чем убраться с Венеры.

– Пойдем, навестим Эдди, – сказал он наконец, вставая и стряхивая грязь с ног.

У него был план. Лишь наброски, но наброски настоящего плана.

– Эдди?

– Да, Эдди Чарлтон, главный механик в мастерских космодрома. Мы дружили в школе. Я часто подкидывал ему разные ремонтные работы.

– Через пару лет на Венере «дружили в школе» уже может ничего не значить, – напомнил Элкинс, пессимизм которого усугублялся нарастающим голодом. – Но можно пойти. Судя по всему, это наш единственный шанс.

Передохнуть они смогли перед воротами в космопорт. Охранник не захотел их впускать, но послал за Чарлтоном, который вскоре появился у ворот. Одного взгляда на несчастную парочку хватило, чтобы понять, что произошло, и он лишь печально покачал головой.

– Извини, Ларри, – сказал он, практически сразу перебив его. – Я все понимаю. Это происходит каждый месяц, но я ничего не могу изменить. Я не много зарабатываю и не смогу прокормить еще и вас. Вот вам пятерка на двоих, но это последний раз…

– Подожди, Эдди, – взмолился Хойт, – ты не понимаешь. Мне не нужны подачки. Мне нужна лишь помощь. Дай мне возможность поработать в твоей мастерской. Помнишь, мы когда-то изучали роликовые подшипники и другие мелочи, которые входят в состав примитивных механизмов?

– Смутно… это был профессор Тинкхэм.

– Так вот, слушай…

Ларри Хойт отвел Чарлтона в сторону и пятнадцать минут объяснял ему свою необычную просьбу. Вначале Чарлтон только пожимал плечами, потом несколько раз кивнул.

– Да, да, – согласился он, – я понимаю, но в чем выгода?

– Руни обязательно клюнет на это. Это игровой автомат, и парень будет в восторге после того, как поймет, что выиграть на нем невозможно. Вся прелесть в том, что автомат отвечает всем требованиям.

– Я понимаю, что Руни заработает много денег, но как прибыль получим мы?

– Мы не будем его продавать… мы сдадим его в аренду на королевских условиях.

– То есть ты хочешь поквитаться с Руни, сделав его еще богаче?

– Он не стает таким богатым, как рассчитывает, – уклончиво ответил Хойт.

Чарлтон на секунду задумался.

– О’кей. Заходите и приведите себя в порядок. Вы будете лучше выглядеть без щетины и всей этой грязи.

Хойт торжественно махнул рукой Джимми Элкинсу.

– Вначале отмоемся, а потом вернемся и отомстим Руни.

– Ты уже пытался это сделать, – съязвил Элкинс.

– Я был не подготовлен, – рассмеялся Хойт.

Несмотря на толстый слой грязи на коже, головную больи недовольство, засевшее внутри, в тот момент он чувствовал себя прекрасно.

– Готово, – сказал Чарлтон четыре недели спустя.

Они были в монтажном цехе номер пять. Перед ними стоял серебристый ящик шести футов в диаметре и высотой по грудь человека. Внизу у него было небольшое отверстие, ведущее в чашу, напоминающую ведро. У ящика была куполообразная стеклянная крышка. Под ней располагался хитроумный двойной кран, управлять которым можно было снаружи. Рядом с оригинальным изобретением стояли ящики с шариками одинакового размера. Все они были идеально отполированы, но выполнены были из разных материалов – из золота, меди, а некоторые – из стали. Там были шарики из слоновой кости и из прозрачных кристаллов.

– Замечательно, – воскликнул Хойт.

Сейчас он был совершенно не похож на того человека, который вошел в здание четыре недели назад. На нем больше не было грязных обрывков синей униформы космического офицера. Теперь он носил коричневый деловой костюм, в котором четко просматривалась земная мода разъездных торговцев. Если раньше он всегда был гладко выбрит, то теперь у него были густые усы. Узнать его смогли бы только те, кто был очень хорошо знаком с ним.

– Она великолепна, – разглагольствовал Чарлтон, – точнейший прибор, который мы когда-либо создавали. Нижняя кривая рассчитана математически с точностью до нескольких волн света. Коэффициент трения практически равен нулю. Эта штука сбоку – вакуумный насос, который поддерживает вакуум внутри автомата. А еще мы добавили камеру, которая записывает весь процесс от начала до конца. Он отвечает всем требованиям, и взломать его невозможно.

Ларри Хойт вновь осмотрел игровой автомат. Инженер одобрительно улыбнулся, осмотрев вогнутую кривую в нижней части автомата. Большинство людей приняли бы ее за нижнюю часть эллипса. Он взял несколько шариков и положил в специальный отсек сбоку, который подавал их в цепкие пальцы маленького крана. Он передвинул кран и отпустил шарики. Они покатились по склону, навстречу отверстию, расположенному внизу. Когда они ударились о скрытый колокольчик, послышался звон.

– Все прекрасно, – сказал Хойт. – Грузите его на трактор и вывозите. Я поеду к Летящему Дракону на рикше.

– Удачи, – искренне пожелал Чарлтон. – Этот небольшой проект стоил нам три тысячи солов. Если твой план не сработает, то моя голова покатится с плеч вместе с твоей. Отправимся на болота вместе.

– Никогда, – рассмеялся Хойт, подхватывая внушительный чемоданчик профессионального продавца.

В нем находилось все необходимое для визита к Руни. Он даже подстраховался и отпечатал визитные карточки, назвав себя «Мистер Хойт, межпланетный представитель Теллурианской Компании Новелти».

Через полчаса он сидел в берлоге пользующегося дурной славой Магса Руни, лицом к лицу с этим скользким господином. Руни изучал плакат, лежащий перед ним. Его гориллоподобное лицо было хмурым, и он не переставал жевать свою черную сигару. На плакате крупными буквами было написано:

ТЫ НЕ ВЫИГРАЕШЬ!

Никаких магнитов и других уловок. Вы всё делаете сами. Вы выбираете шарики. Вы устанавливаете их.

Вы отпускаете их. Вы решаете, какой из них для вас, а какой – для заведения. Вы определяете финал.

ВАШ ШАРИК НЕ ВЫИГРАЕТ!

Десять солов за игру. Испытайте себя.

Игра без границ. Вперед! Вы неудачник.

Значит эта игра для вас.

Потому что ТЫ НЕ ВЫИГРАЕШЬ!

– Это бессмысленно, – проворчал Маге Руни, неуверенно качая головой. – Это глупый психологический ход. Зачем мне устанавливать автомат, в который никто не будет играть, когда каждый фут помещения должен приносить мне деньги? Конечно, они неудачники, но зачем напоминать им об этом?

– Вы когда-нибудь думали о том, сколько монет люди скармливают автоматам? – возразил Хойт. – И сколько они выигрывают? Практически ничего. Но они возвращаются. Потому что надеются, что в следующий раз им повезет. Вот в чем смысл.

– Нет, – окончательно сказал Руни. – Если бы ты смог сделать так, чтобы неудачники выигрывали хотя бы иногда…

– Это все испортит, – сказал Хойт.

Он придвинул стул поближе, и теперь всё выглядело так, как в салонах крупных межпланетных лайнеров, где люди вели доверительные беседы.

– Нет, мистер Руни, моя компания дарит вам редкую возможность. Этот автомат уникален в своем роде. У вас будут эксклюзивные права. Мы согласны, что через некоторое время новинка перестанет привлекать игроков, но это произойдет не раньше, чем через год, когда новость облетит всех. Именно поэтому мы не продаем вам автомат, а сдаем его в аренду. Вы будете отдавать нам пятьдесят процентов своей прибыли, а всё остальное забирать себе. Как только прибыль упадет ниже определенного уровня, мы заберем автомат. Разве это не честно?

– А что с издержками?

Ларри Хойт снисходительно улыбнулся.

– О каких издержках может идти речь? Вы не ставите на то, что выиграете. Вы ставите на то, что он не выиграет. На этом автомате не выигрывает никто. Это всегда игра вничью.

– Не понимаю, – промычал Маге Руни, вставая из-за стола.

– Я докажу, – настаивал Хойт. – Встречное предложение. Позвольте установить автомат на три вечера. Я заплачу вам за аренду места. Тысячу за ночь. Всю прибыль получаю я. Вы можете войти в игру в любое время после подписания контракта.

– У вас есть тысяча? – обрадовался Руни.

Хойт достал деньги. Это были последние деньги, которые он получил от Чарлтона на покрытие непредвиденных расходов. У него оставалось лишь десять солов, чтобы играть, но этого должно было хватить.

– Устанавливай, – сказал Руни, забирая деньги.

Он хлопнул в ладоши, привлекая внимание бармена.

– Пару крепких для нас с джентльменом. Из личных запасов.

Гонка Шаров стала гвоздем программы. В конце концов, десять солов для «Летящего Дракона» были мелочью. Любопытство заставляло людей подходить к автомату и интересоваться, почему на нем невозможно выиграть. Они пробовали. Попробовав один раз, они пробовали еще четыре, пять или десять раз. А некоторые особенно оптимистично настроенные или пьяные игроки пробовали двадцать, а то и все сто раз.

Типичным примером был худощавый седовласый старик, который оставался трезвым весь вечер. Судя по всему, он изучал системы, потому что весь вечер таскал с собой планшет и записывал данные, касающиеся игры на автоматах. Он долгое время записывал результаты «Перекрестка» – футуристического отпрыска рулетки, – где девять кругов, олицетворяющих планеты, двигались с разной скоростью и останавливались наудачу. Игра обещала неплохой заработок за определенные перекрестки, противопоставления, квадратуры и другие сочетания соответствующих планет и более мелкие выигрыши за предположения с погрешностью в десять градусов. Однако, увидев вывеску «Ты не выиграешь», он покинул стол «Перекрестка» и подошел к новому автомату.

Он некоторое время наблюдал за игрой, а потом выбрал пару шаров. Один из них был сделан из невероятно легкой имитации венерианской слоновой кости, другой – из платины, тяжелой и плотной. Он скормил автомату десятку и забросил в него шарики. С помощью кранов он установил более тяжелый на самом верху, а легкий – примерно в дюйме над центральным отверстием. Он отпустил их одновременно. Тяжелый шарик упал почти отвесно и набрал невероятную скорость на менее крутой поверхности. Более легкий шарик практически не двигался в самом начале, а потом начал медленно ползти к отверстию. Тяжелый шарик нагнал его в последнюю секунду и они вместе провалились в дыру под звон колокольчика.

– Игрок проиграл, – произнес крупье монотонным голосом. – Он выбрал более легкий шарик.

Старик вздрогнул и достал новую десятку. На этот раз он поменял шарики. Результат оказался таким же. Он попробовал два платиновых шарика, избавившись от шарика из слоновой кости. Разницы не было. Он выбрал платиновый и медный шарики, расположил их на одном уровне, примерно на половине пути до отверстия. Результат был таким же.

– Этого не может быть, – бормотал он, открывая кошелек.

Перед тем, как сдаться, он потратил сто восемьдесят солов. Неважно, где устанавливались шарики, и из какого материала они были сделаны, они всегда падали в дыру одновременно под звон колокольчика. Так и продолжалось. Чем больше интересующиеся проигрывали, тем больше они пытались.

– Вот твоя тысяча за завтрашний вечер, – сказал Хойт, когда последний утомленный игрок покинул заведение. Он вытащил банкноту из толстой пачки.

– К черту! – сказал Маге Руни. – Я не интересуюсь мелочами. Вот твой контракт. Я забираю его. Это что-то, брат!

– Я так и думал, – засмеялся Хойт.

В то утро он полностью оплатил свой счет в мастерской космопорта. Затем он нанял аудитора – человека, который должен был каждый вечер стоять у автомата и считать выручку. На рассвете этот человек забирал половину выручки и отдавал ее Хойту, не забыв прихватить свои комиссионные.

К концу недели Хойт не только расплатился со всеми долгами, но и стал довольно богатым. Именно тогда он поведал Чарлтону о своем втором плане, а также переговорил с Джимми Элкинсом, которого он поддерживал всё это время.

– Я не понимаю, но смогу сделать их, – ответил Чарлтон.

– Ты дурак, но это твои деньги, – ответил Элкинс.

Ответом Ларри Хойта была широкая и довольная улыбка.

На следующую ночь Хойт и Элкинс появились в «Летящем Драконе». Хойт сбрил усы и надел стандартную синюю униформу космического инженера. На Элкинсе была привычная для него одежда. Никто не видел их в таком виде после злополучного вечера и никто, даже владелец, не обратил на них внимания. Заведения Венусбурга были сродни отношениям на одну ночь. Тебя либо обирали до последнего цента, и ты больше никогда не мог вернуться, либо тебе преподавали такой урок, что ты никогда уже не захотел бы возвратиться. Никто не ждал, что перед дверью появится постоянный клиент.

Ребята предусмотрительно зашли в бар «Купидон», где немного выпили, чтобы от них несло так, как и необходимо в такое время и в таком месте. Зайдя в бар, они слегка пошатывались.

Они немного развлеклись за столом «Перекрестка», проиграв пару сотен. Хотя один раз Элкинсу повезло. А потом они подошли к автомату «Гонка шаров», вокруг которого собралась группа неудачников. Хойт купил пару шаров и проиграл. Он купил еще несколько пар и снова проиграл. Он бросил отвратительную игру и казавшийся подвыпившим Элкинс последовал за ним. Потом Хойт вернулся и перечитал плакат. Надпись была изменена согласно его предложению. Под основным текстом плаката был прикреплен еще один, на котором было написано следующее:

ЕСЛИ ВЫ НЕ ДОВЕРЯЕТЕ ШАРАМ ЗАВЕДЕНИЯ, ПРИНОСИТЕ СВОИ. ТОРГОВЕЦ СТОИТ НА УЛИЦЕ. ЗА ДОПУСК ШАРОВ ВЗИМАЕТСЯ ПЯТЬДЕСЯТ СОЛОВ. ОНИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ СТАНДАРТНОГО ДИАМЕТРА И ВЕСИТЬ СТОЛЬКО ЖЕ, СКОЛЬКО ВЕСЯТ НАШИ ШАРЫ ИЗ ТОГО ЖЕ МАТЕРИАЛА.

– А-а-адну секунду, – еле шевеля языком, обратился Хойт к крупье. – Пожалуй, я попробую свои шары. О’кей?

– Конечно, – небрежно ответил крупье. – Но ты не выиграешь.

– Мы… ик… псмотрим, – невнятно ответил Хойт и поплелся к двери.

Наконец он вернулся. Тем временем главный инспектор венерианской полиции вошел в бар в сопровождении пары полицейских. Они стояли сзади и просто наблюдали.

– Вот золотой шар… чистое золото, – с трудом выговорил Хойт, доставая шарик из левого кармана куртки. – Ставлю на всё, что ты можешь мне предложить. Выбирай шар.

– Легко, – спокойно ответил крупье. – Но мы не будем пользоваться тем, что ты пьян. – Комиссар, пожалуйста, выберите шар… любой шар… и поставьте его, где хотите. Я попрошу вас выступить свидетелем того, что игра ведется честно.

– Конечно, – согласился комиссар и выбрал ярко-красный медный шарик.

Хойт установил свой шар и отпустил зажимы кранов.

Все вокруг ахнули. Все видели, как кассир измерил диаметр шара и взвесил его на сверхточных весах. Шар Хойта проиграл! Впервые с момента появления автомата в этом заведении, в нем прозвучало два удара колокольчика – первый, когда о него ударился медный шар бара, а второй – когда в него врезался более медленный золотой шар игрока.

– Только посмотрите, – пробурчал Хойт, – а я думал, что наверняка выиграю.

Он достал свой шар и положил его обратно в карман куртки. Потом он достал фляжку и сделал большой глоток, не выпуская из виду серебристый автомат, укравший у него шестьдесят солов.

– Эй, секунду! – неожиданно крикнул он. – Меня надули. Я неправильно поставил его. Я хочу попробовать еще…

– Конечно, сэр, – сказал любезный крупье, принимая деньги.

– Но в этот раз я выиграю, вот увидишь. Зови сюда менеджера. Сейчас будет представление.

Он вытащил шарик из кармана.

– Одну минуту, – резко сказал крупье. – Давайте проверим, тот же ли это шар.

Хойт, не глядя, вручил ему шарик и не следил за тем, как его измеряют и взвешивают. Через некоторое время появился Маге Руни.

– Что за визг? – грубо спросил он.

– Парень потерял пару монет. А теперь хочет сорвать джек-i ют.

– Плевать, – ответил владелец «Летящего Дракона», а потом повернулся к Хойту и резко спросил: – Где бабки?

Ларри Хойт порылся в куртке и достал толстый кошелек, бросив его на стол.

– Считать не надо, – спокойно сказал Руни, косясь на полицейских. – Пересчитаем утром, когда будем сводить баланс. Парень не выиграет. Ты ведь знаешь об этом, дружок?

Хойт приоткрыл один глаз.

– Конечно! – сказал он.

Инспектор подошел ближе.

Хойт дрожащими руками установил оба шара, затем сделал шаг назад и спросил Руни, доволен ли тот.

– Мне все равно, – безразлично ответил Руни. – Отпускай.

В последовавшей после этого суматохе Элкинс успел наклониться к Хойту и прошептать:

– Как? Как ты это сделал?

Он был потрясен.

– Это был тот же шар, я могу поклясться в этом. Первый раз ты проиграл, как он мог выиграть…

– У меня было два шара, – прошептал Хойт. – Но они оба отвечают требованиям. У них одинаковый диаметр, вес и степень полировки. Но они неоднородны.

Чаша имеет форму перевернутого циклоида. Это тау- тохронная кривая – под воздействием только лишь гравитации любой свободно вращающийся объект, отпущенный в определенной точке, достигнет самой низшей точки за такое же время, как если бы его отпустили в любой другой точке. Вот почему платиновому шарику и легкому шарику нужно одинаковое время на то, чтобы упасть в отверстие. Неважно, где они находились изначально, на самом верху или прямо у отверстия.

– Да, – кивнул Элкинс. – Но первый раз твой шарик был медленнее, и ты проиграл. В этот раз он был быстрее, и ты выиграл. Как это возможно?

Хойт улыбнулся. Вокруг топтались люди, а Руни был крайне взволнован. Он пересчитывал содержимое кошелька под цепким взглядом инспектора. Еще можно было говорить.

– Они были неоднородны, – объяснил Хойт. – Абсолютный вес был одинаковым, но у первого шара была полость в центре. Платиновое ядро, покрытое золотом. А у другого было плотное ядро в легкой оболочке, также покрытой золотом. Понимаешь? Все дело в инерции.

– В инерции?

– Да. Единственной силой, воздействующей на шары, была гравитация. Она может воздействовать либо одним из двух способов, либо их комбинацией. Поступательное движение или вращение. На шарик с плотным ядром действовала только сила поступательного движения, потому что ничто не заставляло его вращаться. Вся энергия полого шарика уходила на вращение, поэтому скорость поступательного движения была невелика. Вот откуда разница в скорости. Если шарики однородны, то на них действуют обе силы в равных пропорциях. Главное, чтобы масса была одинаковой.

– Понятно. Но я бы не додумался!

– Думаю, Руни тоже не догадается. Он попал в серьезную переделку.

Руни действительно попал в переделку. Он пересчитал содержимое кошелька три раза и сидел, то открывая, то закрывая рот, словно беспомощная рыба, выброшенная на берег.

– Н-н-но у меня столько нет, – заикался он. – Даже если я заложу бар.

– Ты знаешь, что в Венусбурге делают с теми, кто не может отдать долг, – жестко напомнил инспектор.

– Да, – жалобно простонал Маге Руни. – Но он обманул меня. Не знаю, как. Это нечестно.

– Очень плохо, – заметил инспектор, делая знак одному из своих спутников, чтобы тот достал наручники. – Каждый имеет право на свой ход. У тебя их было множество. Прочитай, что написано на плакате…

Впервые почувствовав железную хватку на запястьях, Руни развернулся и посмотрел на собственный плакат. Он решительно заявлял:

ТЫ НЕ ВЫИГРАЕШЬ!