Учитель. Назад в СССР 4

Глава 21

Кто бы сомневался в том, что моя надежда на десятый сон Лизаветы себя не оправдает. В окнах по-прежнему горел свет, но сквозь тонкую ткань занавесок не наблюдалось признаков жизни. Похоже, Лиза или уже провела повторный обыск и теперь тихо-мирно ожидала меня в кроватке, либо решила не рисковать и скучала в постели. В этом случае надежда брезжила: от скуки могла и уснуть.

Пропуская в калитку гостей, прикидывал: залезла, или нет Баринова в чемодан под кроватью? А если вдруг обшарила, нашла, или нет дневники Егора? В последнем я сильно сомневался: Баринова все-таки приехала в гости не к шпиону под прикрытием, детективами и шпионскими романами, насколько подсказывает память, столичная штучка тоже не увлекалась. Значит вероятность того, что бывшая невеста подумает о втором дне, очень низкая. Да и не привыкла Лизонька к тому, что Егор может иметь от нее какие-то тайны.

Или все-таки постыдилась? Хотя о чем это я: Лиза и стыд вещи несовместимые, судя по настойчивому желанию девушки остаться в моем доме.

Наша веселая компания тихо пересекла двор и остановилась возле порога. Стараясь не шуметь, я поднялся по ступенькам, осторожно потянул за ручку, открыл дверь и прислушался. Тишина в доме намекала на то, что Лизавета сладко спит. Но едва только под моей ногой скрипнула половица, как из комнаты раздался в меру испуганный, в меру недовольный, в меру капризный голосок.

— Егор? Это ты? Не молчи! Мне страшно! Кто здесь? Егор?

— Это я. И я не один, прикройся, если раздета, — посоветовал Бариновой.

— Не один? Что это значит? Ты с кем? — Лиза забросала меня вопросами. — Егор ты не находишь, что для гостей уже слишком поздно! Приличные люди в это время спят, по гостям не ходят!

«Угу. И в булочную на такси не ездят», — хмыкнул я про себя.

Занавеску я все еще не отдернул, и Баринова не могла видеть моих гостей, который вели себя очень тихо. Оксана улыбалась, Митрич хитро щурился, негромко хмыкал и почему-то активно мне подмигивал. Что он хотел сказать этим своим подмигиванием, я не стал интересоваться, просто отодвинул штору, и наша троица предстала перед недовольной гостьей.

Похоже, в мое отсутствие Лизавета вполне себе освоилась и почувствовала себя как дома, во всяком случае, достала из своего чемоданчика нарядный халатик и переоделась в него. Кажется, эта женская штучка называется пеньюар. Порадовало то, что он не прозрачный и не эротичный, в том смысле, что абсолютно не похож на современные тонюсенькие тряпочки, которые мне доводилось наблюдать с экрана телевизора в будущей жизни.

— Егор, что все это значит? Зачем здесь эти люди? — демонстративно не глядя на Оксану Игоревну и Митрича, умирающим голосом поинтересовалась Елизавета. При этом махнула в сторону моих гостей и тут же уронила руку на покрывало, словно без сил.

Однако, шустрая девица, в мое отсутствие и постель разобрала, и переоделась.

— Егор, мне так плохо. Нога очень болит и немного дергает, — пожаловалась Лиза, все так же игнорируя Гриневу.

Я покосился на Оксану, чтобы убедиться: девушка нормально реагирует на странности гостьи. Фельдшерица с самым серьезным лицом наблюдала за столичной гостьей — своей будущей пациенткой, но в глазах медички плясали веселые чертенята. В этот момент я успокоился окончательно: даже если что-то пойдет не так, всегда сумею угомонить таланты Бариновой по части оскорблений. А уж на пару с Митричем у нашей болезной и вовсе шансов на дурость нет. Дядь Вася кого хочешь, заговорит и переговорит, если ему надо.

— Замечательно, Лиза, — задорно оповестил я.

— Что замечательного? — тут же взвилась Баринова. — Что у меня нога болит?

— И это тоже, — заверил болезную. — Но сначала позволь тебе представить Оксану Игоревну Гриневу, нашего замечательного доктора. Оксана Игоревна, это ваша пациентка, Елизавета Юрьевна Баринова, любить не обязательно, осмотреть желательно, — схохмил я.

На долю секунды лицо Елизаветы превратилось в злобную маску злобы. Если бы я пристально не наблюдал за гостьей, упустил бы такой показательный момент. Но девушка достаточно быстро взяла себя в руки, натянула на страдальческую улыбку, хотя глаза сверкали бешенством.

Если бы взглядом можно было убивать, Оксана Игоревна в ту же секунду рухнула замертво прямо к моим ногам.

— Здравствуйте, Елизавета.

— Елизавета Юрьевна, — процедила Баринова, изо всех сил стараясь выглядеть вежливой. — Спасибо, но в вашей… деревенской… медицинской помощи я не нуждаюсь.

Паузы, которые делала Лиза между слов, прозвучали, на мой взгляд, оскорбительно. Но Гринева даже бровью не повела. Я вперил в Баринову тяжелый взгляд. Елизавета горло вскинула голову, но через секунду поежилась, сдулась и залепетала:

— Егор… пожалуйста… — глядя на меня несчастными глазами, простонала Лиза. — У меня правда очень болит нога… Проводи своих… гостей… и помоги мне… У тебя есть какая-нибудь таблетка от боли? Я спать не могу… И ты ушел… тут так страшно…

— Чего это страшно-то? — первым не выдержал Митрич, оттер меня плечом и просочился в комнату. — Тихое у нас местечко, спокойное. На селе и хулиганов считай, что нет. А уж в дом к уважаемому учителю и вовсе никто не полезет. Ты, девонька, не переживай, отдыхай. Только погодь малость, докторша наша тебя осмотрит, таблеточку даст. А то и диагноз выпишет, — хитро прищурившись, определил дальнейшее развитие событий дядь Вася.

— Что? Какая докторша? — изумилась Елизавета, все так же игнорируя Гриневу. — Егор! Пожалуйста, проводи своих гостей и помоги мне! — слабым голосом повторила Лиза.

— Доктор — это я, точнее, фельдшер, — вступила в игру Оксана. — Добрый вечер, Елизавета Юрьевна, — напомнила о себе Гринева. — Егор Александрович, где у вас можно руки помыть?

— Пойдемте, я покажу, Оксана Игоревна, — с такой же серьезностью ответил девушке, откинул занавеску и пригласил Гриневу в маленькую кухню.

— Ты, девонька, не переживай. Докторша наша тебя вмиг на ноги поставит, — деловито заговорил Митрич, прошел дальше в комнату, взял стул, поставил возле кровати, огляделся, увидел табуретку и тоже поставил поближе к постели, организовав место для осмотра. При этом совершенно позабыв, что Оксана пришла без своего медицинского саквояжа.

— Она у нас знаешь какая? — задрав к верху указательный палец, начал вещать Василий Дмитриевич.

— Какая? Молодая и неопытная? Сразу видно, — недовольным тоном проговорила Баринова, пытаясь из-за Митрича разглядеть, чем мы с Оксаной занимаемся на кухне.

Ничего криминального мы не делали. Я зачерпнул ковшиком воды, долил в рукомойник, достал чистое полотенце и протянул фельдшерице.

Оксана кивнула, четко и быстро намылила ладошки, сполоснула под тонкой струйкой воды, тщательно вытерла и поинтересовалась:

— Могу осмотреть больную?

— Конечно, доктор, — со всей серьезностью заверил я, да только наши взгляды искрились смехом, но надо было держать марку.

— Добрый вечер, Елизавет Юрьевна, — в третий раз поздоровалась Гринева, возвращаясь в комнату. — Спасибо, Василий Дмитриевич, — девушка поблагодарила Митрича за проявленную заботу.

— Добрый вечер, — наконец-то соизволила ответить Баринова, едва шевеля надутыми обиженными губами, при этом старательно игнорируя фельдшерицу.

Гринева прошла мимо меня в комнату, остановилась возле кровати. Митрич неторопливо придвинул стул, даже смахнул с него несуществующую пылинку. И все это Беспалов нарочито медленно, что называется, с чувством, с толком, с расстановкой. Честное слово, стоило больших трудов чтобы удержаться и не заржать.

Тем не менее, я успел заметить взгляд, коим одарила меня Баринова, и напрягся. Слишком уж торжествующе посмотрела на меня Лизавета. Похоже, готовится новый акт хорошо продуманного спектакля. Время подготовиться у бывшей невестушки было предостаточно. Что-то было не так. Но вот что, я никак не мог понять. В любом случае, контроль над ситуацией на моей стороне, Лизины закидоны пресеку жестко, обижать Оксану не позволю.

— Я не вызывала доктора. Это всего лишь небольшой ушиб, до утра все пройдет, правда, Егор? — лилейным голоском обратилась ко мне Лиза.

— Очень надеюсь на это, Лизавета, — улыбнулся я. — У тебя утром рейсовый автобус, потом самолет. С больной-то ногой сложновато будет передвигаться. Поэтому да, надеюсь, что у тебя всего лишь легкая травма и ничего серьезного.

— Как это случилось? — поинтересовалась Оксана Игоревна с мягкой улыбкой глядя на Баринову, присаживаясь на стул.

Елизавета скривилась, но фельдшерицу так и не глянула, продолжая недовольно смотреть только меня.

— Так чего, Ляксандрыч, — повернулся ко мне Митрич. — Деваха твоя молчит. Может того, сам расскажешь, где чертанулась-то? Дороги у нас ровные. Оно, конечно, когда задождит, грязь развезет, тогда да. С другой стороны, — продолжил рассуждать дядь Вася. — На таких-то каблучищах ходить, оно все ноши переломаешь… На любом ровном месте упадешь как за здрасте, — философски заметил Беспалов, обратив наше внимание на туфли Бариновой, что стояли возле кровати. — Ты вот чего мне скажи, девонька, у вас там в Москве-то все такие, али ты одна? — доверительно склонившись к Лизавете, простодушно поинтересовался Митрич.

— Не ваше дело, — огрызнулась Лиза.

— Не мое, — покладисто согласился Митрич. — Но доктору надобно отвечать, как полагается, иначе как она тебя лечить будет? — дядь Вася зашел с другой стороны.

— Я не позволю лечить себя некомпетентным… какому-то фельдшеру! — воскликнула Лиза, свернул глазами. — Егор завтра отвезет меня в районну больницу. Правда, Егор? — апеллировала ко мне Баринова.

— Неправда, Лиза, — ответил я. — Завтра я тебя провожу до автобусной остановки, на этом наши пути разойдутся. Если не хочешь оказаться на улице прямо сейчас, будь добра, отвечай на вопросы специалиста и прекрати хамить хорошим людям, которые беспокоятся о твоем здоровье. В отличие от меня, — усмехнувшись, закончил свое предупреждение.

Баринова слегка покраснела, окатила сердитым взглядом сначала Оксану, терпеливо ожидающую конца перепалки, затем Митрича, который с довольным видом наблюдал за попыткой столичной гостьи устроить скандал. Ну а что, будет теперь о чем поведать двум любопытным кумушкам, жене родной и подруге ее заклятой Степаниде. Хотя надо признать, заклятыми тетушки не были. А на почве заботы обо мне и вовсе примирились и сдружились.

— Спасибо, товарищ фельдшер, — процедила сквозь зубы Лиза и упрямо добавила. — Егор обо мне сам позаботится. Я читала, что в таких случаях необходима тугая повязка и холод. Егор, — прозвучало повелительное. — Достань из морозилки лед, замотай в марлю и приложи к моей ноге.

— Ишь ты, — восхищённо уставившись на Лизу, присвистнул Митрич.

— Василий Дмитриевич, не свисти, денег не будет, — самым серьезным тоном, на который был способен, попросил я.

— И то верно, сынок, — закивал Митрич. — Ты гляди-ка, а? Как она, а? Еще не жена, а командует, — хмыкнул дядь Вася.

— Вижу, Василий Дмитриевич. Это все от плохого воспитания, — ухмыльнулся в ответ.

Лизавета опешила, покраснела больше от возмущения, чем от стыда, откинулась на подушки, демонстрируя усталость. Прикрыла глаза и быстро-быстро задышала.

— Товарищи, мне необходимо выяснить, каким образом моя пациентка повредила ногу, — мягким тоном заговорила Оксана. — Елизавета Юрьевна, пожалуйста, расскажите и покажите вашу лодыжку.

— Я не ваша пациентка, — огрызнулась Лиза, распахивая ресницы. — Егор, скажи ей!

— Сказать что, Лиза? Что ты врешь, и нога у тебя не болит? — поинтересовался я, надеясь, что Баринова все-таки закончит фарс и признается.

Нога у нее может и болела какое-то время, все-таки каблук действительно застрял в досках пола. Но, уверен, давным-давно прошла. И сейчас Лиза ищет способ красиво выкрутиться из ситуации, чтобы не выглядеть в моих глазах обманщицей. Баринова явно не ожидала, что я вернусь с фельдшерицей, и теперь не знала, как себя вести. Агрессия и хамство не помогали, вежливость Лизе, видимо, претила из-за подозрений в адрес Гриневой. Ну не могла Елизавета мило разговаривать с девушкой, которая увела у нее парня. По домыслам Бариновой.

— Егор, принеси, пожалуйста, что-нибудь холодное, — повторила Лиза. — Видите… доктор… мы и без вас прекрасно справляемся.

— Вижу, — улыбнулась Оксана. — Позволите? — Гринева протянула руку, чтобы откинуть одеяло.

— Нет! Я не разрешаю! — Баринова села на кровати, поколебалась и продолжила. — Я… мне просто нужен холод. Егор! Пожалуйста!

Да что за капризы такие? Чисто из женской вредности? Потому что доктор та самая девушка, которую я пошел провожать, бросив Баринову под домом? Все-таки что-то не так. Слишком быстро Баринова взяла себя в руки и слишком настаивала на том, чтобы именно я позаботился о ее здоровье.

— Ты где-то видела у меня холодильник? — полюбопытствовал я.

— Что? — растерялась Лизавета. — Но…

— А нету, — развел руками вместо меня Митрич — Но ты, девонька, не переживай. Ты это… фельдшерше ножку-то покажь. А средство окромя холода найдется, не боись! — довольным тоном заговорил дядь Вася. — Я захватил!

— Можно же намочить марлю холодной водой, — продолжала настаивать Лиза, не сводя меня глаз.

— Товарищи, — мягко, но строго прервала наши споры Гринева. — Попрошу всех выйти из комнаты. Пациентка нервничает. И немудреною она девушка, ей неловко при вас оголять тело. Попрошу выйти всех на кухню, — добавила Оксана, сообразив, что врачебная тайна — это святое, но в ее задачу входит разоблачение вранья. А какое разоблачение, если свидетели окажутся за занавеской или во дворе.

— Да, я не намерена оголяться перед этим… посторонним человеком! — Баринова неожиданно поддержала фельдшерицу, махнув в сторону Митрича.

— Да какой я человек-то? — настала очередь Митрича изумляться. — Сосед я. И не посторонний вовсе, Ляксандрычу как отец родной. Верно, Егорушка? — апеллировал ко мне Беспалов.

— Верно, Василий Дмитриевич. Но Оксана Игоревна права, давайте наблюдать из кухни, чтобы не мешать доктору работать.

— И то верно, — согласился Митрич, бодро поднялся с табуретки, на которую успел присесть, и оказался рядом со мной. — А то может по чайку, а?

— Можно и по чайку, — согласился я.

— Егор! — воскликнула Лиза.

— Что еще? Посторонний вышел. Я здесь. Доктор тоже. Что опять не так? — добавив в голос холода, уточнил у Бариновой.

— Не уходи, пожалуйста, мне… страшно… А вдруг там перелом! — захныкала Елизавета.

— У меня тут и уйти-то некуда, — усмехнулся я. — Оксана Игоревна, пациент сопротивляется, может вам помочь? Придержать, чтобы вы получили доступ к травме? — вежливо предложил Гриневой, которая привстала с места и собиралась приподнять одеяло, чтобы осмотреть поврежденную ногу.

— Спасибо, Егор Александрович, уверена, мы справимся сами. Не так ли, Елизавета Юрьевна?

Оксана разговаривала с Бариновой как с маленьким ребенком, мягко, но твердо, спокойно, уверенно, ничем не показывая своего неудовольствия капризами великовозрастной девочки. Надо отдать должное Гриневой: выдержка у нее оказалась преотличной. Лично мне последние пять минут хотелось вытащить Баринову из кровати, поставить на ноги, сунуть в руки чемодан и выставить за дверь пинком.

Но — женщина, чтоб ее. Тут надо по-другому действовать.

— Ляксандрыч, тебе в чаек-то сахарку кидать? — полюбопытствовал Митрич, хозяйничая на кухне. — Девоньки, вам чайку-то соорудить?

— Спасибо, нет, — практически синхронно ответили обе дамы.

— Елизавета Юрьевна, расскажите, как дело было, и давайте начнем осмотр, Если перелом, необходимо срочно в больницу, — настойчиво попросила Гринева. — Возможны ведь осложнения.

— Ну, хорошо, — наконец-то сдалась Баринова. — Вот смотрите! А все ваши деревенские неудобства! Не понимаю, почему Егор так настаивает на своем пребывании в этом ужасном месте! — пожаловалась Лизавета, меняя на ходу тактику общения с фельдшерицей. — Вы понимаете, у него в Москве карьера, а он упрямится! Вот такой он у меня, гордый и независимый, — доверительно сообщила Лизавета, откидывая одеяло.

Честно говоря, я малость обалдел от последней фразы. Митрич так и вовсе чаем поперхнулся. Но все это оказались цветочки, перед тем плодом, который приготовила нам Елизавета за время моего отсутствия в доме.