Учитель. Назад в СССР 4

Глава 18

Ну чистая лиса, не зря Баринову назвали при рождении Елизаветой. Как там в русских народных сказках? Лиса Патрикеевна? Я как-то задался целью и узнал, почему рыжую зверушку прозвали по отчеству именно Патрикеевна, а не к примеру Васильевна или там Федуловна. Оказывается, был такой князь новгородский, Патрикей, изворотливый чертяка, коварный. Одним словом очень хитровыдуманный. Вот с него-то и пошло, прилипло к имени Патрикей слово «хитрость». Вот и наградили лисицу-сестрицу этим отчеством, как самого хитрого зверя. Теперь вот и Лиза у меня ассоциируется с пресловутым Патрикеем.

— Держи, — я кинул сумку на кровать, игнорируя протянутые Лизины руки.

Баринова недовольно нахмурилась, но тут же расцвела улыбкой и поблагодарила. Я снова уселся на стул и пока ждал начала разговора, наблюдая за тем, как девушка что-то ищет в сумке, прикидывал, а не свалить ли мне из дома куда подальше, например, к Митричу?

Ночевать с Бариновой в одном доме без свидетелей очень не хотелось. Вот не знаю почему, но интуиция кричала уходить. А интуиции я привык доверять. Столы и шкафы столичная гостья уже все облазила, а чемодан, пожалуй, прихвачу с собой. Спрячу в сарае, сделаю вид, что смену одежды в нем понесу. На самом деле трусы носки распихаю по карманам, а вот дневник Егора надобно вынести из дома, чтобы чей-то любопытный лисий нос не залез, куда не просили.

А что, хорошая идея, решено, попрошусь на постой к дядь Васе. Оно, конечно, бежать из собственного дома такое себе решение, но и подставляться под откровенную подставу не лучший выход. То, что у Лизы богатая фантазия и полный порядок с импровизацией, которую они с удовольствием применит в случае необходимости, я нисколько не сомневался. Вон как с ногой-то все провернула. А тут либо не спать всю ночь с такой гостьей, либо проснуться и узнать, что Баринова беременна, а то и изнасилована нехорошим непокладистым злодейским мной. А дальше выбор простой: женись или сядешь.

— Вот! — Лиза расцвела улыбкой, вытащив из недр своей сумочки какую-то серую бумагу.

— Что это? — поинтересовался, не делая попытки подняться.

— Газета, — еще шире улыбнулась Баринова.

— Ну, газета, и что? — не понял я. — Ради какого-то клочка бумаги ты тащилась через полстраны, чтобы сказать мне — это газета? — хмыкнул я. — Лиза, я взрослый человек, что такое газета знаю. Даже выписываю, — я кивнул на стол, там на краю лежала приличная стопка прессы. Некоторые я покупал, чтобы освежить в памяти события моей новой современности. Пару штук выписал, чтобы быть в курсе последних новостей.

Елизавета удар приняла, даже лицо не скривила.

— В этой газете, Егор, — начала было Лизавета, но тут же состроила милую моську и нежным голоском попросила. — Егор, пожалуйста, пересядь поближе. Ну что мне, кричать, что ли на всю комнату? — Баринова умильно улыбнулась и похлопала ладошкой по покрывалу рядом с собой.

— Да не такая уж и большая у меня комната. Да и я вроде не глухой, со слухом все в порядке. Говори, или расходимся спать.

Я широко и смачно зевнул, даже не подумав прикрыть рот рукой, как порядочный юноша. Лиза сморщилась, но замечаний не последовало.

— Куда расходимся? — всполошилась Елизавета.

— Баринова, хватит ваньку валять, и дуру включать. Говори, зачем приехала, — рявкнул я.

— Какой ты стал… злой… в этой своей деревне, — глаза Лизаветы вновь наполнились слезами, грудь бурно вздымалась, пальчики нервно мяли старую газету.

— Лиза, я оценил. Правда, браво, — я пару раз небрежно хлопнул в ладоши. — А теперь ближе к делу, спать хочу, — приказал артистке.

— Егор… нам… мне случайно в руки попала эта газета… — тут же затараторила Лиза, но оговорочку про «нам» я услышал. Значит я прав, семейный совет постановил и отпустил Лизавету в Тмутаракань на поиски утраченного жениха. Осталось понять, зачем отцу Бариновой понадобился бывший ухажер дочери.

— Что за газета, — поинтересовался я.

— Ой, название такое колоритное, — тут же восхитилась Лиза. — «Сельская новь», мило, правда?

«Твою ж дивизию, — выругался я про себя. — Похоже, интервью с Григорян каким-то образом попало в Москву», — прикинул я и не ошибся. Лизавета не дождалась от меня ответа и продолжила:

— Здесь интервью с товарищем Гри-го-рян, инспектором, — Лиза по складам прочитала фамилию. — И в этой статье целая колонка про тебя!

Девушка подняла на меня горящие восторгом глаза.

— И что? — охладил я неуместный восторг.

— Егор! Как ты не понимаешь! Это же прорыв! Это… то, о чем ты всегда мечтал! Ты всегда хотел заниматься новаторством, придумывать, внедрять в жизнь! — Лиза так забылась, вспоминая прошлое, что едва не спалилась, но вовремя вспомнила про больную ногу. И в последний момент передумала вскакивать с кровати и бежать ко мне.

Я с интересом наблюдал, как девчонка сначала едва подскочила от нетерпения, а затем поморщилась и откинулась на подушку якобы от боли. Подушку эта лиса заранее подложила за спину, чтобы удобней было сидеть. И красиво падать. Аж любопытно стало на мгновение: если бы Егор был самим собой, а не мной, повелся бы на весь это цирк с конями и русалками?

— Лиза, какой к черту прорыв? Обычная работа. Ну, понравился я товарищу Григорян как молодой специалист, что такого? Просто у приставки «столичный» всегда проблемы.

— Столичный не приставка, а прилагательное, — машинально исправила Баринова, через секунду до нее дошло, и Лиха мило хихикнула. — Ах, ты о другом. и все равно, Егор, ты просто не понимаешь! Сейчас такое время, нудно ковать железо, пока горячо! Папа сказал, с твоим потенциалом тебе карьера гарантирована за два года! И диссертацию ты быстро напишешь. А там кафедра все что захочешь! — взволнованно продолжила Елизавета, подавшись ко мне. — В Москве с твоим талантом тебя сразу заметят. А здесь в этой… в этом селе… на периферии все будет очень долго! Егор, пожалуйста, послушай меня! Ну и папа…

Лиза испуганно на меня посмотрела, сообразив, что проболталась окончательно в пылу убеждений, но, не заметив никакой отрицательной реакции с моей стороны с энтузиазмом продолжила.

— Так вот папа тебе поможет! В следующем году состоится очередная конференция учителей. Ты уже знаешь, что с этого года по всей стране начнутся олимпиады? Напомни, потом расскажу подробней, — пообещала Лиза, заметив мой интерес. — Сейчас не об этом. Так вот… Создается специальная группа по воспитанию и педагогическому новаторству. А у тебя столько идей, столько идей! Ведь ты всегда мечтал о… о симбиозе педагога и ученика, о другом подходе к методике проведения уроков… Эти твои идеи, они не просто новаторские! Это новое направление в педагогике! Егор, тебе нельзя здесь оставаться! — внезапно закончила Баринова, уставилась на меня горящими глазами.

— С чего ты взяла, что у меня много новых идей по улучшению образовательного процесса? Советское образование самое лучшее в мире, тебе ли не знать. Ну, было дело в институте, так было и прошло, говорить не о чем, — открестился я от Лизиных восторгов и планов, усмехнулся девчонке глядя прямо в глаза.

Блеск слегка потускнел, как и восторг. Лиза растерялась, даже смутилась, захлопала ресницами, потупила глазки. Не этого ожидала Баринова в ответ на свою пылкую речь и намеки на протежирование со стороны собственного батюшки.

— Ну… я помню… ты же всегда фонтанировал идеями, придумывал, как укрепить взаимосвязь ученика и учителя… воспитание нового советского человека… — неуверенно продолжила Елизавета. — Не моет быть, чтобы ты забыл все свои наработки и планы! Не верю!

Справившись с минутным смущением, Баринова упрямо вскинула голову, с вызовом на меня посмотрела. Но я не дрогнул, по-прежнему держал лицо, равнодушно смотрел в ответ. Но от шпильки не стал отказываться.

— А мне кажется, кто-то очень пронырливый пошарился по моим ящикам в столе, покопался в бумагах, — я продолжал сверлить Лизавету взглядом.

— Егор! Как ты мог такое подумать! — возмутилась Баринова, прижав руки к груди, от праведного гнева полные губы задрожали, ресницы затрепетали, сдерживая горькие слезы. — Я просто… люблю тебя и все-все-все помню… Даже храню твои старые тетрадки с заметками, помнишь?

Вот только фальшивых слез мне здесь не хватало.

— Ну-ну… Это все, зачем ты приехала? — уточнил я. — Тогда будем спать, — констатировал я.

— Но… Егор… подожди…ты разве не понял… перспективы… конференция будущего… ты обязательно должен выступить… обязательно… папа тебя поддержит! Но тебе необходимо вернуться в Москву и отработать в московской школе! В лучшей московской школе! К молодым талантливым специалистам сейчас пристальное внимание, мы очень нужны и важны… у партии курс на новаторство и… Что ты делаешь?

Лиза, наконец, заметила, что я не слушаю, а занимаюсь тем, что сооружаю на полу спальное место.

— Егор! Да ты меня не слушаешь! — воскликнула Баринова, перестав лепетать.

— Не слушаю, — согласился я.

За время сумбурной речи бывшей Егоровской невесты я подошел к шкафу и начал доставать вещи, которые собирался взять с собой на ночевку к Митричу. Черт, придется утром возвращаться домой, чтобы принять душ. У меня-то вода до сих пор залита в летний, а у Митрича не факт. Просто я приучен к обливаниям, вот и держу воду в баке.

Так, носки, трусы, рабочая одежда. Сейчас главное получить повод утащить чемодан без лишних вопросов со стороны Лизы. А заметки… черт… я остановился, задумчиво глядя на полку с майками.

Наброски с моими личными, не зверевскими идеями по поводу дальнейшего пути развития советского народного образования отчего-то жалко. К тому же уверен, Лиза не упустит шанс, оставшись одна, хорошенько их изучить. И кто его знает, что Бариновой взбредёт в голову. Я ж там начеркал своего рода концентрат знаний прошлого и будущего, в том числе и расписал подоплеку неизвестных советской науке «ЕГЭ» и «ОГЭ».

Давать Бариновой повод к шантажу не хочется. А с ее талантами да связями папаши, который служит в министерстве образования, из любой буковки такое дело учителей можно состряпать, что процесс над врачами покажется детским лепетом. По этапу пустят, не задумываясь, если Егор Зверев соскочит с крючка Лизы, который столичная гостья приперлась закидывать. И наживку хорошую приготовила, ишь ты. И себя и карьеру, и славу, прямо-таки огонь, вода и медные трубы в одном флаконе.

Я разложил вещи по своим местам, закрыл шкаф и вернулся за стол, задумчиво уставившись на Лизавету. Баринова напряглась, но почти сразу расслабилась, подумала видимо, что я принял верное решение.

— А не пойти ли тебе, дорогая Лиза Юрьевна, ночевать к дядь Васе, — задумчиво протянул я после долгого молчания.

— Что? — опешила Лиза. — Егор! Да ты меня вообще слышал? — воскликнула бывшая столичная невеста, заламывая руки. — Я тебе о будущем! Твоем будущем! Нашем, если хочешь! О карьере! О перспективах роста! О том, как тебе необходимо попасть в правильное русло! У тебя есть все шансы! Ты это понимаешь? А ты мне про ночевку! — разозлилась Баринова. — Как был идеалистом, так им и остался! — в сердцах кинула Лизавета, но тут же смутилась и виновато улыбнувшись, покаялась. — Прости, пожалуйста, я вся на нервах. Но я ведь о тебе забочусь, в конце концов!

— С чего такая забота? Ты же вроде замуж собиралась за этого своего… перспективного… как там его… — имя нового друга Лизаветы, о котором она упоминала в письме, давным-давно вылетело из головы за ненадобностью.

— Ты о ком? — вскинулась Елизавета, гордо выпрямившись. — Если ты о Павле, забудь, его больше нет в моей жизни, — заверила меня Лиза. — И никогда не было! Ты сам себе все придумал, а я почему-то виноватой осталась!

— Честно, мне плевать, кто есть в твоей жизни, кого нет, с кем ты спишь, а кому мозги делаешь.

— Егор… — возмутилась Баринова.

— Так, ты говорила, я слушал. Теперь я говорю, ты молчишь, — отрезал я. — В Москву с тобой не поеду. Ты же за этим сюда приперлась? Возродить былые отношения, вытащить перспективного мальчика из богом забытой деревеньки, отмыть, приодеть, показать в выгодном свете под протекторатом своего батюшки? Или наши папеньки вдвоем сговорились, а тебя отправили реализовывать план?

Лиза вспыхнула, раскрыла рот, чтобы возразить, но я не позволил.

— Ясно, угадал я. Нет, товарищ Баринова, как говорится, померла так померла. Мы расстались. На этом все, точка, финал. В протекции твоего отца, как в прочем и своего, я не нуждаюсь. На будущее, Лиза, держись от меня подальше. В следующий раз я не буду таким вежливым. Ты замечательная девушка, умная, красивая, талантливая актриса. С идеями не повезло, да. Но, думаю, из того, что ты успела ухватить из моих черновиков, что-то да родится. Папа купит тебе умненького, но бедненького мальчика из хорошей семьи, и он все за тебя сделает. Не факт, что нечто нужное и хорошее, но для будущей конференции, думаю, хватит. А не хватит или не купит, так папенька отыщет, кто за тебя напишет если не диссертацию, то план-развития или там докладную записку. И пристроят тебя главным помощником к какому-нибудь профессору. Связи-то есть.

— Егор! — возмутилась Лиза.

— Я не закончил, — припечатал холодно. — Так вот, расстались мы окончательно. Решение мое было взвешенным, хорошо продуманным и в отношении тебя, и по поводу собственной дальнейшей жизни. Обратной дороги нет, и не будет. Карьеру я пока не горю желанием делать. Огляжусь, годик поработаю, наберусь опыта, дальше видно будет.

— Но мой отец.

— Останется твоим отцом, — заверил девушку. — Лично я обойдусь без родителей и их протекции, — отрезал я.- Лиза, я не собираюсь всю жизнь прыгать по команде, как цирковая собачка. Неважно, кто держит свисток, мой или твой отец, или ты сама в качестве жены. И не надейся, — ухмыльнулся я, заметив легкую улыбку, промелькнувшую на губах Лизаветы. — Между нами все кончено, так понятней? Или тебе татуировку на лбу набить, чтобы каждое утро, глядя на себя в зеркало, ты читала: «Мы с Егором чужие», — грубо пошутил я. — На этом все? Это единственное, ради чего ты приехала ко мне черти куда?

— Почти… — пискнула Елизавета, вскинула на меня повлажневшие глаза, прижала руки в груди и нервно заговорила. — Егор… тогда… на той вечеринке… я все понимаю, правда-правда, но и ты пойми… это все Павел… я невиновата, правда! Ты все неправильно понял! Я люблю только тебя одного! Паша… Павел он меня заставил! Сам полез! А ты не понял и все неверно расценил! А я обиделась! Да, мне стало так больно, что ты не веришь своей любимой! И я вспылила! Мы тогда погорячились! Оба! Ситуация была…

— Ситуация была как в плохом кино, в этом я с тобой согласен, — кивнул взволнованной девчонке. — Но это ничего не меняет. Честно говоря, мне без разницы, спала ты с Павлом, или не спала, случайно он тебя поцеловал, зажав в углу, а ты не хотела. Или ты хотела и флиртовала сознательно. Мне плевать, Лиза. Мы расстались. Точка. Навсегда. Еще одна точка. Хочешь даже восклицательный знак поставлю, если тебе так будет понятней, — усмехнулся я, не отводя прямого взгляда.

— Егор! Но ведь ничего не было! Он сам ко мне пристал! — воскликнула Лиза. — Почему ты мне не веришь? Ведь ты из-за этого сейчас, да? А ты… ты так грубо себя повел! Тогда… Вместо того, чтобы защитить меня от домогательств этого… Павла… ты хлопнул дверью и ушел! А мне пришлось отбиваться самой! — страдающим тоном закончила Лиза. — Да, я обиделась. Но согласись, ты заслужил такое отношение. И потом, в письме, я все наврала. Я думала, ты одумаешься! Извинишься! А ты… ты даже не ответил! Как ты мог! — патетически воскликнула Елизавета, еще больше подавшись вперед.

А хороша, чертовка. Глаза сверкают, волосы рассыпалась по плечам, грудь в вырезе вздымается, раскраснелась, прям хоть картину пиши. Эротическую.

— Это ты виноват в том, что все так получилось! Ты и твои вечные исследования! — внезапно выпалила Лиза. — Я оказалась совершенно одна! И вот! А тут Паша… Павел… мы просто друзья, Егор! Честное слово! — торопливо заверила Лиза. — В конце коноцв. Я девушка. мне хочется внимания!

— Угу, на ручки, вина и платьичко, а еще желательно сыра с плесенью и машину без крыши, — усмехнулся я, припомнив популярный женский статус из соцсетей.

— При чем здесь машина? — опешила Баринова.

— Елизавета, остановись, — проигнорировав вопрос, прервал я поток обвинений. — Мне все равно, так понятней? Между нами ничего нет и быть не может. Я не люблю тебя. И никогда не любил, — отчеканила я. — Страсть, влюбленность, признаю, было дело. Голову ты мне знатно заморочила. Но любви не было, Лиза, — мягко закончил я. — Увлечённость, она прошла, едва я оказался далеко от твоего яда.

— Яда? — озадачилась Елизавета.

— Твоего влияния, — пояснил девушке. — Ты ж Егору вздохнуть не давала, контролировала каждый шаг. Только с любимой работой не получалось вертеть так, как тебе хочется, правда Лиза?

— Егору? Почему ты говоришь о себе в третьем лице, — нахмурилась Баринова.

— Чтоб донести до тебя простую истину, Елизавета Юрьевна, — холодно отбил подачу. — Ты мне житья не давала, Лиза. Своими капризами и претензиями. Тебе хотелось замуж за престижного золотого мальчика? Так выходи за Пашу, он будет рад. Кто там у него папаша? Тоже ведь чиновник не из последних? Ну, так в чем дело, породнитесь и двигайте юношу наверх. А я как-нибудь сам справлюсь, без высокого внимания и протекций. Все. Хватит. Разговор из пустого в порожнее, давай спать. Завтра рано вставать. Тебе на автобус, у меня много дел, — закончил я разговор, поднялся и принялся застилать простынь.

Бежать из собственного дома из-за какой-то московской дряни? Да к черту, не дождется. Это старый Зверев мог бегать, а новый решает проблемы по мере их поступления раз и окончательно.

— Но, Егор, я не смогу уехать… — жалобно простонала Лиза. — У меня нога… и чемодан… как я с такой ногой поеду? Позволь мне остаться на несколько дней, пока станет полегче, и я уеду, обещаю, — всхлипнула Баринова, умоляюще протянув ко мне руки.

— Спать, Лиза, спать, — отрезал я. — Утром автобус. Сейчас занесу твой чемодан и выйду покурить, а ты переоденься, приготовься ко сну. Зайду через десять минут и выключу свет. Ясно?

— Егор! — воскликнула Лиза.

— Я просил: задача ясна? — оборвал стенания.

— Какой ты… хорошо, утром поговорим, — Лиза тряхнула волосами.

— Не о чем говорить. Все обсудили. Держи чемодан, я пошел.

— Помоги, пожалуйся, нога… — залепетала Баринова.

Я придвинул стул к кровати, взгромоздил на него чемодан гостьи, развернулся и вышел, не слушая лепет вперемешку с возмущениями, которые неслись мне в спину.

Остановился возле окна, убедился, что Лизавета роется в чемодане, а не шарится по комнате как в прошлый раз, и уселся на крылечко покурить, подумать.

Подумать было о чем. Педагогическими инновациями я мало интересовался в той своей жизни, не до того было, да и профессия не располагала. Только на пенсии, окунувшись в школьную жизнь, я начал читать и изучать вопрос. Очень впечатлился поэмой Макаренко, заинтересовался трудами Кан-Калика, одно время сильно увлёкся педагогикой сотрудничества. Вот последняя как раз таки плотно засела в моей голове.

Но если на пенсии все мои теории разбивались в прах, потому как ни рылом, ни образованием я не вышел, да и поздновато для научных изысканий. То здесь, в стране советской, получив второй шанс на жизнь, можно попробовать что-то изменить. Не просто сохранить Советский Союз, но вырастить и воспитать нового человека. Того самого, который в далеком будущем не продаст Родину за шапку сухарей, а приведет страну к процветанию. Для этого всего-то и надо, что немного изменить систему восприятия, не позволить верхам заплыть жиром от жадности, и помочь низам, то бишь нам, простым людям, сделать правильный выбор.