Учитель. Назад в СССР 4

Глава 11

Я опоздал буквально на долю секунды, петарда взорвалась в руках мальчишки. Хотя в последний момент Голубев чисто инстинктивно все-таки сделал попытку отшвырнуть от себя опасную игрушку. Самопальный салют разорвался в воздухе, но все равно сильно зацепил ладонь и пальцы.

— А-а-а-а… — раздался многоголосый вопль.

Ленька завопил от боли, его шебутная компания орала то ли от испуга, то ли из-за неудачи, я не понял.

— Руку покажи! — рявкнул я, глядя в круглые пустые глаза Леньки.

Голубев уже не орал, крепко сжимал запястье и таращился на свою окровавленную руку, крепко сцепив зубы и подвывая.

— Леонид! Смотри на меня! Голубев! Посмотри на меня!

Мальчишка по-прежнему никак не реагировал на мои приказы, только судорожно дышал и бледнел прямо на моих глазах.

— Скорую вызывайте, — рявкнул я, не оборачиваясь. — Лучше фельдшера! Быстро!

— Голубев! Посмотри на меня! — снова приказал я.

Мальчишка не ответил и не отреагировал в очередной раз, тогда я размахнулся и влепил пацан пощечину, ударив в полсилы. Ленькина голова дернулась, глаза пацана приобрели осмысленное выражение.

— Егор Александрович! Вы что творите⁈

«Кто бы сомневался», — раздраженно подумал я, не обращая внимание на возмущенный вопль Зои Аркадьевны.

— Руку покажи, — попросил пацана, который изо всех сил сцепил зубы, чтобы не заорать снова.

— Ф-ф-с-се… ф… порядке… — процедил Ленька сквозь стиснутые зубы.

— Вижу я, в каком в порядке, — рявкнул я, осторожно перехватив запястье.

— Больно?

— Д-да… — клацнул зубами Голубев и начал заваливаться в бок.

— А ну, стоять! — прикрикнул я, подхватывая семиклассникам на руки. — Фельдшера, срочно! — рявкнул растерянным учителям, которые столпились на крыльце.

Как ни странно, первой на мой приказ отреагировала Аделаида Артуровна. Именно она развернулась и быстрым шагом метнулась в школу. Надеюсь, к телефону побежала, а не поплохело при виде крови.

Рука пацана выглядела устрашающе. Единственное, что я сумел разглядеть, пальцы целые, ничего не оторвало и до кости не распанахало. Надеюсь, повреждения несильные, всего лишь сильный ожог, и Ленька не останется инвалидом из-за собственной глупости.

— Егор Александрович, Ленька выживет?

— Что с ним?

— Как он? — заверещали пацанята за моей спиной.

— А ну, цыц, — прикрикнул я на галдящую компанию. — Оружие сдать. Немедленно, — приказал, не оглядываясь. — Ждать во дворе, никуда не расходится. Ясно?

— Да! — пискнули семиклассники.

— А с Ленькой что? — робко спросил Васька.

— В порядке ваш Ленька. Если пальцы не оторвало, жить будет, — заверил я мальчишек. — Расступитесь, — велел ошарашенным учителям, которые по-прежнему толпились на крыльце и на входе в школ.

— Товарищи! Освободите место! — раздался строгий голос Валентины Ивановны. — Помощь нужна?

— Фельдшеру звоните, — ответил я Дедешко и обратился к своим десятиклассникам. — Павел, срочно в пионерскую, освободи стол, уложим пока врач не придет.

— Сделаю, — кивнул Пашка Барыкин, и они вместе с Федькой сорвались со ступенек и понеслись в пионерскую комнату.

— Нина, там открыто? — наплевав на этику общения, спросил я.

— А? — всхлипнула Нина Валентиновна, никак не реагируя на мой вопрос.

— Комната открыта?

— Д-да…

— Аптечка есть? — рявкнул я.

— Д-да…

— Бегом за аптечкой, — приказал мямлящей Ниночке прекрасно зная, где в пионерской стоит коробка с первой помощью.

Девушка вздрогнула, ошалело покосилась на меня, но уже через секунду сорвалась с места и помчалась в кабинет доставать аптечку.

— Что тут, Егор Александрыч? — раздался за моей спиной голос товарища завхоза.

— Почти в руках взорвалась самодельная шашка, — ответил, не оглядываясь.

— Понял. А ну, не толпимся, расходимся. Ильич, докторшу вызвал? Вызывай, чего стоишь! А ну, в себя приди! Товарищи женщины! Расходимся! Брысь отсюда! По домам! Куда его? — выдавал без пауз Степан Григорьевич. Похоже, в этой ситуации только мы с ним и остались в адекватном состоянии.

— В пионерскую.

— Понял, — Степан Григорьевич распахнул дверь в школу, придержал, пока я заносил Леньку в школьный коридор. — Помощь нужна?

— Аптечку гляньте, и воды побольше.

— Сделаю, — деловито ответил завхоз и исчез.

— Ну, как он? — пискнула Ниночка, когда я ввалился в пионерскую комнату с Ленькой на руках.

Мальчишка по-прежнему был без сознания, и я начал подозревать, что повреждения сильнее, чем мне показалось на первый взгляд. Вроде пальцы и сама рука целые, хотя и окровавленные. Значит не только ожог, но и какое-то ранение.

— Без сознания. Нина, слушай меня.

— А? — не сводя глаз с мальчишки, произнесла бледная Кудрявцева.

— Нина Валентиновна! Соберись! — осторожно укладывая парнишку на стол, рявкнул я.

— Да! Что? Помочь? — засуетилась Ниночка.

— Отставить! Быстро в кабинет директора и вызови фельдшера

— А скорую?

— Не надо скорую.

Я прикинул, раз пальцы целы, ничего не оторвало, можем обойтись и без скорой. Школе не нужны лишние проблемы. И так вляпались, товарищ Григорян оказалась свидетелем происшествия. Но, думаю, эту проблему мы решим на месте. Точнее, директор сам разберется.

— Хорошо! — кивнула Ниночка и осталась стоять на месте.

— Бегом! — рявкнул я.

Девушка вздрогнула, пришла в себя, ойкнула и унеслась из пионерской комнаты.

— Паша, бегом за ней и проконтролируй. Как бы она от шока не позабыла, куда я ее послал.

— Сделаю, — кивнул Пашка и метнулся вслед за пионервожатой.

— Егор Александрович, чем помочь? — взволнованно поинтересовался Федор.

— За водой метнись.

— За какой? — уточнил Швец.

— За чистой. Холодной.

— Понял. Сейчас будет, — кивнул Федька и тоже умчался.

В кабинет понемногу набивались люди.

— Выйдите все! — приказал коллективу.

— Товарищ Зверев! — возмутилась завуч.

— фельдшера вызвали?

— Что?

— Доктора наконец-то вызовите хоть кто-нибудь! — буквально прорычал я.

— Так… товарищ Григорян вызывает… — растерялась Зоя Аркадьевна.

— Доктора вызвали, — заверил Свиридов, появляясь на пороге. — Товарищи! Покиньте помещение! Все свободны, модно расходится по домам!

— Да что вы такое говорите!

— Юрий Ильич! Да вы что!

— Как мальчик?

— Что теперь будет? — заволновались учителя.

— Товарищи! Все будет хорошо! Фельдшер скоро будет, Егор Александрович оказывает первую помощь. Да, товарищ Зверев?

— Да, — ответил я, доставая из кармана носовой платок и оглядываясь в поисках кувшина с водой.

Графин всегда стоял у Нины на столе. я оглядел мальчишку, проверил пульс, приподнял веки, заглянул в глаза. Ленька тяжело дышал, на бледном лице проступили прожилки, под глазами залегли синие тени. В остальном юный пиротехник выглядел неплохо, если не считать почерневшую руку со следами крови.

Носок я намочил в стакане, отжал и принялся осторожно обтирать раненную конечность. В какой-то момент Ленька застонал, задёргался, открыл глаза.

— Е-гор А-алекс-а-андр… ич… бо-ольно-о…

— Знаю, что больно, — кивнул я, продолжая аккуратно протирать ладонь. — А будет еще больней, — заверил пацана.

— П-почему? О-оторвало-о? — простонал Ленька и попытался приподняться, чтобы разглядеть свою руку.

— Лежать, — строго приказал я. — Потому что отец ремня всыплет по первое число, — пояснил мальчишке.

Голубев часто-часто заморгал, вздрогнул всем телом, а затем к моему удивлению попытался улыбнуться, кривя губы.

— Деда… — печально выдохнул семиклассник. — Деда…

— Что дед?

— Дед выпорет, — вздохнул Голубев и закусил губу.

— Больно?

— Дергает, — пояснил пацан.

— Товарищ Зверев, как он? — раздалось за моей спиной.

— Все в порядке, товарищи, — ответил я. — Если это можно назвать порядком. — Аделаида Артуровна, врача вызвали?

— Фельдшера, скоро будет. Я отправила за товарищем доктором машину, — тут же сказала товарищ Григорян.

— Спасибо, — от души поблагодарил инспектора.

От школы до фельдшерского пункта расстояние немалое. Пока Оксана добежит со своим чемоданчиком, пройдет минут двадцать точно. На машине гораздо быстрее будет.

— Егор, как мальчик? — повторил Юрий Ильич, становясь с другой стороны стола. — Ну что ж ты, Леонид? Как так? Нехорошо, — покачал головой директор, глядя в испуганные Ленькины глаза.

— Нехорошо… — согласился Ленька, снова закусив губу. — Мы… праздник хотели… для вас… как на девятое мая… — пояснил Голубев и заморгал, сдерживая слезы.

— Ну что там, Егор Александрович? — уточнил Свиридов, взяв себя в руки и вернувшись к официально-деловому обращению.

— Жив будет, остальное до свадьбы заживет. Насколько могу судить, калекой тоже не останется, — коротко глянув на директора, ответил я. — Пальцы целые, а вот ожог сильный. И, знаешь что, Леонид? — посмотрев на пацана, объявил я.

— Что? — выдохнул Голубев, встревоженно глядя на меня.

— А вот что. Ждет тебя, конечно больничный, но я лично попрошу товарища Дедешко, чтобы она гоняла тебя на каждом уроке по всей физике. А еще попрошу товарища завхоза выдать тебе брошюру по технике безопасности, чтобы ты выучил ее наизусть, и лично сдал зачет Степну Григорьевичу и Юрию Ильичу.

— Не надо… пожалуйста… — простонал Ленька и закатил глаза, делая вид, что снова падает в обморок.

— Надо, Леня, надо, — заверил я пиротехника. — По-другому никак.

— Ну, мы же праздник… и сюрприз для учителей хотели… мы не нарошно….

— Еще бы не хватало, чтобы нарошно, — в шутку рассердился Юрий Ильич. — И где только что взяли, — покачал головой директор.

— Нашли, — Ленька зыркнул на Свиридова и упрямо поджал губы.

— Ну чистый партизан на допросе, — усмехнулся Юрий Ильич. — Справитесь, Егор Александрович?

— Конечно.

— Тогда я пойду Оксану Игоревну встречать.

— Хорошо, — кивнул я, не прекращая осторожно промывать ладонь. Воды было мало, и она уже покраснела.

— Разойдитесь, товарищи, — раздался голос завхоза. — Егор, вот, держи, — Степан Григорьевич бухнул на стол чайник с водой, следом поставил глубокую миску.

— Спасибо, налейте, — кивнул завхозу.

— Готово.

Я тщательно выполоскал платок и продолжил процедуру.

— Степна Григорьевич, вон там на полке аптечка, достаньте, пожалуйста.

— Ой… дёргает, — вскрикнул Ленька.

— За уши тебя подергать! — цыкнул завхоз.

— Я не хотел… — заныл Голубев.

— Понятно дело, не хотел. И как пальцы не оторвало. Никак в рубашке родился, — буркнул Степан Григорьевич. — Ну-ка, кышь отсюдова все лишние. И вы товарищ, тоже, ступайте в приемную, нечего тут свет загораживать, — распорядился завхоз, не мало не смущаясь тем, что командует инспектором из района.

Брови Аделаиды Артуровны взметнулись вверх, дама от образования хотела что-то сказать, даже раскрыла рот, но в последний момент передумала, кинула на меня задумчивый взгляд, потом глянула на пострадавшего, развернулась и вышла.

— Ну вот, а то, понимаешь ли, цирк тут, что ли? — проворчал завхоз, плюхая на стол коробку с аптечкой.

— Чего надо? — деловито уточнил Борода.

— Бинт чистый доставайте, и ножницы.

— Может того, зеленкой и все дела? — предложил завхоз. — Чего ему сделается. На пацанах, как на собаках, быстро все заживает.

— Нет, пусть доктор осмотрит. Вроде ничего такого, но кровь-то откуда –то шла. — отказался я. — Так, Леня, сесть сможешь?

— Смогу, — заверил Голубев и тут же попытался встать. — Ой… А-ах… — выдал руладу боли.

— Да что ж ты прыткий такой! — одернул пацана завхоз. — Потихонечку надо. Стой, помогу, — товарищ Борода ухватил пацана за плечи и помог подняться.

Ленька уселся, затем свесил ноги со стола, прижимая к себе раненую руку.

— Спускайся, только не прыгай, — посоветовал я. — А то в руку отдача пойдет, больнее станет.

— Больно, — пожаловался мальчишка, с нашей помощью сползая со столешницы.

— Так понятное дело, больно. Хорошо, глаз не вышибло.

— Глаз? — моргнул Ленька, испуганно глядя на завхоза.

— Могло и глаз, а то и кисть к чертям снесло… говорю же, в рубашке родился, — расписал все прелести самодельного салюта Степан Григорьевич. — Ты вот скажи, дурья твоя башка, — глядя на то, как я осторожно усаживаю Леньку на стул, поинтересовался завхоз. — Кто тебя надоумил шашку сообразить?

— Никто, я сам, — глядя на завхоза честными глазами, заверил Голубев.

— Оно и ясно, что сам. А кто ж подсказал? А?

— Никто, сам придумал, — Ленька сделал глаза еще честней, и теперь походил на маленького совенка, которого внезапно разбудили днем.

— Ну да, ну да, — хмыкнул Степан Григорьевич. — Я вот деду-то скажу, да вызнаю, — заверил пацана завхоз.

— Не надо деду, — тихо попросил Голубев.

— А что ж тогда, бате?

— Нету у меня бати, — буркнул пацан.

— Что ж тогда, мать расстраивать будем? — удивился Борода.

— А то она и расстроится, — буркнул Ленька.

— Дурак ты, Леонид, и голова у тебя дурная, — внезапно выдал Степан Григорьевич. — Ты хоть понимаешь, что ты у матери один разъединственной кормилец остался? А ежели бы тебе руку оторвало? Тогда что?

— Что? — переспросил Голубев, таращась на завхоза и морщась от моих манипуляций.

— То! — завхоз ткнул указательным пальцем пацану в лоб. — Голову-то включи. А без глаза и пальцев какой- ты работник?

— Какой? — затупил Ленька.

— Никакой. Инвалид, — припечатал товарищ Борода.

— Все верно, товарищ, инвалид и есть, — раздался звонкий голос фельдшерицы. — Расступитесь, товарищи, покиньте помещение. Что тут у вас? Мальчик, тебе как зовут?

— Ленька, — растерявшись от напора докторши, выдал Голубев.

— Леня, как это случилось? — кинув на меня одобрительный взгляд, поинтересовалась фельдшерица, приступая к своим прямым обязанностям. — Спасибо, товарищ Зверев, вы все правильно сделали. Помогите раздеть мальчика, пожалуйста, — обратилась ко мне фельдшерица.

— Зачем? — сразу не сообразил я, потом до меня дошло, конечно, но Оксана Игоревна уже объясняла.

— Мелкие частицы могли посечь руку. Леня, что находилось внутри взрывного устройства? — уточнила Гринева, принимаясь расстегивать пуговицы на рубашке.

— Я сам, чего вы, — засмущался пацан.

— Сиди уже, сам, — буркнул завхоз. — Сам ты уже наворотил. А ну, брысь отседова, — рявкнул неожиданно завхоз, да так, что все мы вздрогнули.

— Степан Григорьевич, вы чего? — спросил я.

— Да вон… гоняю, — кивнул завхоз в сторону окна.

Только сейчас я заметил головы друганов Леньки Голубева которые облепили подоконник с улицы, пытаясь разглядеть, что происходит в пионерской комнате.

— Брысь, кому сказано, свет загораживаете! — открыв форточку, повторно рявкнул Степан Григорьевич. Пацанята нехотя попрыгали на землю, но далеко не ушли.

— Вот жеж паразиты, опять полезут, — хмыкнул завхоз.

— Так, осторожно, Егор Александрович, только потихоньку, чтобы не задеть, — командовала товарищ Гринева, помогая мне стаскивать рукав с поврежденной руки.

— Так… мне нужно больше света, — нахмурилась Оксана Игоревна, закрутила головой. — Давайте к окну. И лампа, есть лампа?

— Так вот, на столе, — кивнул я. — Леня, сам дойдешь?

— Дойду, — кивнул пацаненок, поднимаясь со стула. — Куда идти, — поморщившись, придерживая руку, уточнил у фельдшерицы.

— К окну, — Гринева подхватила стул и потащила к свету.

Я же взял со стола Ниночки настольную лампу и перетащил поближе к окну, благо шнур оказался длинным, хватило.

— Замечательно, Лёнечка, посмотри на меня, — попросила фельдшерица, всмотрелась в лицо мальчишки, кивнула и приступила к осмотру повреждённой руки. — Так, можно сказать, повезло, пальцы целые, пошевелить можешь?

— Могу, — скривившись от боли, вскрикнул Ленька и в доказательство своих слов медленно пошевелил обгоревшими пальцами. — А-а-а…

— Вот молодец, хорошо, — похвалила Гринева. — Вода есть? — бросила в мою сторону.

— Да, в чайнике.

— Хорошо, возьмите бинт, намочите, дайте мне, — велела доктора, не глядя на меня, сама же продолжила что-то разглядывать, развернув ладонь тыльной стороной к свету.

— Так точно, — выдал я, принялся выполнять полученное задание.

Гринева в это время внимательно изучала ладонь мальчишки, осматривая ожоги и отыскивая следы раны, из которой шла кровь.

— Вот он! — воскликнула девушка. — Что-то попало между пальцами, застряло… Вижу рану, в ней что-то находится…. Бинт! — фельдшерица нетерпеливо протянула ладошку, я вложил в нее намоченный кусок марли. — Леня, сейчас будет немножко больно, понимаешь? — строго спросила докторша у пацана.

Голубев побледнел, стиснул зубы и кивнул.

— Молодец. Можешь кричать, так легче будет, понимаешь? — снова спросила фельдшерица.

От этих слов мальчишка напрягся еще больше, метнул в мою строну испуганный взгляд, сильнее стиснул зубы, ухватился здоровой рукой за кромку стула.