Трудовые будни Тёмных Властелинов

Интерлюдия 1. О мостах восстановленных и мостах сожжённых

— Я это сделал! — Ихор, ворвавшийся в кабинет Властелина Чу, сверкал полными счастья глазами. — Я его выловил!

Ири моргнула и вопросительно выгнула бровь.

Обычно свою обожаемую пару она понимала с полуслова, в каком бы творческом угаре её любимый ни пребывал. Но сейчас, когда свалившееся на неё количество работы перевалило за все рамки возможного и адекватного, степень её сообразительности понизилась, а раздражительности — повысилась в геометрической прогрессии. Ей очень хотелось разорваться на несколько маленьких Властелинов, но технически сие было невозможно: увы, даже фантомы на Этов манер она создавать не умела, что уж говорить о полноценных двойниках. Между тем, успевать нужно буквально везде и всё: выслушивать доклады Чо (и тормозить этого маньяка на особенно рисковых поворотах), сотрудничать с Этом и поддерживать его по мере возможности (со смертью старого Властелина придворные Бажен-Шаба пошли вразнос, и помощь ни разу не была лишней), курировать создание новых оборонительных укреплений (война пока не добралась до них, но ключевое слово тут было "пока"), контролировать действия магических гильдий… И это не говоря уж о том, что хотелось бы проводить хоть немного времени с Ихором, жаждущим любви, и Гун, томящейся фактически в заточении, пусть и было оно комфортабельным и вполне добровольным.

Если честно, на фоне всего этого Ири даже совершила поступок, кощунственный по меркам состоящей в паре драконицы — она наложила на себя противозачаточное колдовство. Да, для их народа в силу малочисленности дети были счастьем при любом раскладе, да и вероятность была невысока, но… Во-первых, с таким графиком она видела бы ребёнка в лучшем случае пару минут в сутки. В этом, по правде, нет ничего необычного для знатных дракониц в Предгорье, где при каждом Доме числятся специалисты по воспитанию. Но даже там это считается скорее временной мерой, длиной в год максимум. А тут — кто знает, как долго протянется это веселье со становлением города и войной? В нынешних условиях обзаводиться такой уязвимостью, как дети, было просто недопустимо.

Во-вторых, как бы ни низка была вероятность забеременеть быстро, с учётом всех обстоятельств и новостей она начинала верить в поговорку "Много драконов рождается в смутные времена"; может, в этом и правда был высший смысл, продиктованный Предназначением. К счастью, личного выбора в этом вопросе тоже никто не отменял: сама она предпочитала, чтобы её гипотетические дети появились в относительно спокойный период, когда они с Ихором смогут уделять им хоть какое-то время и не бояться за их жизнь.

Была, в общем-то, и третья причина. Переселив Гун в четвёртый раз (первые три помещения были напрочь уничтожены сгустками Призрачного пламени, хвала Небу, пока что небольшими), Ири начала немного сомневаться в том, что к такому счастью она в принципе морально готова. Нет, у них с будущими детьми будет одинаковая магия (слава Небу!), но всё равно перспектива потери контроля над стихией не радовала. Гун же она могла только посочувствовать: всякий раз, когда Оранжевая пыталась призвать свой огонь, пламя получалось подозрительно зеленоватым. И крайне капризным. И не гасло без вмешательства Жриц Предвечной из внутреннего круга.

То ещё удовольствие, если честно.

В общем, жизнь Ири била ключом, и удар надо было как-то держать. Потому-то Ихор своим эпатажным появлением привёл её в некоторое замешательство.

— Любовь моя, — кашлянула она. — Прости, но тебе придётся выражаться немного конкретнее. И желательно — слегка лаконичней. Итак… Кого и откуда ты выловил?

Ихор бросил на неё чуть укоризненный взгляд. Фраза "Тебе надо больше отдыхать" буквально повисла в воздухе, но этот разговор у них повторялся так часто, что было бы почти кощунством начинать его снова.

— Мост у Речных Ворот, — сказал он терпеливо. — Я его выловил.

— Как? — изумилась Ири, которая про этот треклятый мост вспоминала на каждом совещании, а после снова забывала — дел хватало и без того, а чиновники заверяли, что вот-вот, сейчас, и всё будет готово.

— Ловкость ума и немного мошенничества, — хитро оскалился её персональный кот. — Больше не расскажу. И да, я уже начал писать код… в смысле, задавать необходимые чары. Скоро воротами можно будет пользоваться.

Ири только вздохнула.

— Я ведь намедни упоминала, что люблю тебя, да?

— Ничего, — ещё шире разулыбался Ихор. — Ещё раз не повредит. От тебя я готов вечно слушать такие вещи!

Она только фыркнула. Рыжий хитрый кот, что с него взять? Такие вещи нужно было поощрять, и она поцеловала его. Пару раз. Или, возможно, немного больше.

— Что там Гун, кстати? — уточнил Ихор, когда они всё же оторвались друг от друга. — Всё в порядке? Тебя прямо из постели вытащили…

— Извини, — вздохнула Ири виновато. — Это, правда, было важно.

— Не извиняйся, — поморщился истинный. — Я бы тоже рванул к другу по первому зову, окажись он в такой ситуации. Это — норма. Лучше скажи, что с ней. Опять небольшой пожар в Храме Тьмы?

— Да, — вздохнула Ири. — Пережить бы ещё месяц-полтора, прежде чем она сможет превратиться и произвести яйцо…

— Яйцо?.. — Ихор слегка позеленел. Он успел неплохо обжиться в Чу за последний месяц, но некоторые аспекты оборотничьей физиологии и психологии до сих повергали его в шок и уныние.

— Зачем — яйцо? — уточнил он неуверенно. — В смысле, она же может просто родить…

— Может, — хмыкнула Ири. — В теории. И в чём-то это было бы лучше, потому что тогда первые пять-десять лет своей жизни малыш провёл бы в облике человека. Доказано, что такие дети чуть меньше подвержены влиянию драконьих инстинктов и быстрее учатся ходить на двух ла… на двух ногах и говорить вслух. Но нам в этом случае пришлось бы ещё месяцев двенадцать терпеть этот карнавал, причём сила ребёнка с каждым разом проявлялась бы всё сильнее, а отца его, способного эту силу укротить, поблизости нет и не факт, что предвидится. Так что, яйцо — идеальный вариант.

— А… — Ихор выглядел шокированным. — А если он не научится говорить? Если так и останется… ну… дракончиком?

Ири только вздохнула. Ох уж это воспитание техногенного мира!

— Я тоже родилась из яйца в своё время, — сказала она спокойно. — Моя мать была слишком занятой драконицей, чтобы ходить беременной весь срок. Опять же, работа у неё достаточно опасная, да и огонь мой начал проявляться с первых недель. Так что, выбор был очевиден. И что? Как видишь, научилась и говорить, и в человека превращаться. И сама, если заведём детей, воспользуюсь именно этим методом.

Ихор тихо вздохнул.

— Ладно, — сказал он. — Я постараюсь привыкнуть к этой мысли.

Судя по его лицу, пока что привыкание шло не особенно хорошо, потому Ири предпочла перевести разговор на другую тему.

— Нет ли новостей от твоего деда?

— Ничего сверх того, что ты уже знаешь, — улыбнулся Ихор чуть грустно и принялся снова перечислять. — Все северные Кланы вовлечены в войну, кроме Тигров и Барсов — эти, цитата, сказали драконам "самим решать проблемы с собственными психами". Южане, деда в том числе, преимущественно заявили о нейтралитете — по той же причине. Фронт в Предгорье всё ещё не двигается ни туда, ни сюда: как я понимаю, драконы обороняются и ждут, пока на противников нападут с тыла — не хотят терять своих под огнём ракет. Остаётся радоваться, что ядерные боеголовки сюда не завезли… У людей всё мрачненько: в Ликарии эпидемия и намечается государственный переворот — на трон хотят посадить какого-то там короля Брандана или вроде того; Остань наполовину завоёвана Медведями, на Бордонь претендует Королева фейри, готовая на этих условиях предоставить многоликим помощь в битве с иномирными захватчиками. Очень похоже на то, что местные люди сунули голову в петлю, когда подписались на эту войну. По словам дедушки, если всё пойдёт, как пойдёт, то на карте вовсе не останется крупных человеческих государств — кроме нашего Содружества и Ирребы.

— И кто им виноват? — поморщилась Ири. — Их самостоятельность признавали и терпели, пока они сидели тихо. Пусть многие Кланы и облизывались на человеческие территории, но договорённости и союзы сдерживали нелюдей от активных действий. Теперь, когда люди сами напали на одну из стран, входящих во Многоликое содружество? О свободе им можно забыть.

— И что с ними будет, как ты считаешь?

— С обычными людьми, которые переживут войну — ничего, — передёрнула плечами Ири. — А вот их владыкам придётся потесниться, а магам — смириться с нашим контролем.

— То есть, люди станут рабами, — скривил губы Ихор.

И да, снова — воспитание техногенного мира.

— Не волнуйся, — сказала она мягко. — Их судьба тебя не касается в любом случае: ты — многоликий.

— Ты знаешь не хуже меня, — улыбнулся Ихор криво. — Что я — человек с даром многоликого, а не многоликий. Важно не то, кто ты есть, но то, кем ты себя ощущаешь, так? Пройдут года, а то и столетия, прежде чем я начну по-настоящему понимать и принимать мир оборотней. У вас настолько причудливо сочетаются современные веяния и архаичные обычаи, звериные черты и человеческие, предубеждения и широта взглядов, что я даже не знаю, что сказать. Мой собственный ребёнок, вполне вероятно, вылупится из яйца, мне пришлют наложниц спустя пару сотен лет (и да, я столько проживу), а ещё у меня есть пра-пра-пра-пра-прабабка, которая недавно прислала тебе фамильные украшения с гонцом.

— Это было очень мило с её стороны, — сказала Ири быстро.

— Вот, — кивнул Ихор. — Похоже, меня одного тут смутило количество этих самых "пра-". Понимаешь? Я всё ещё думаю, как человек, и мысль о том, что люди станут никем…

Вот ведь напасть. Ири вдохнула и выдохнула, подбирая слова, а после мягко заговорила:

— Всё не так плохо, любовь моя. В последнее время отношение многоликих к людям изменилось к лучшему; я не думаю, что большинству простых обывателей будет принципиально, кто ими правит — себе подобные или нелюди. Не исключаю, что поначалу могут быть репрессии и притеснения, но будем честны: во-первых, на протяжении своей истории люди справлялись с третированием себе подобных и без нашего вмешательства, во-вторых, они сами заварили эту кровавую кашу. Я понимаю твою тревогу, но тут, и правда, не о чем волноваться.

Ихор улыбнулся, но без огонька. Он был таков — всегда сопереживал кому ни попадя; встрёпанный, милый, яркий, как солнечный луч, задорный и лёгкий в общении, он был одним из немногих знакомых Ири существ, наделённых истинной добротой. Может, это и было странное качество для хищного многоликого, но Ири оно нравилось: в ней самой хватало жестокости и ярости, и партнёр, рядом с которым можно было ощутить тепло, уверенность и покой, был для неё идеалом. Её передёргивало от мысли, что она действительно могла когда-то стать парой Казначея и не узнать Ихора, не встретить его, прожив жизнь, больше напоминающую вечное поле боя с попытками сломить друг друга. И не поймите неверно, Ири очень любила драться — но не в собственном доме.

Правда в том, что любой воин после тяжкой битвы хочет порой возвращаться в свою крепость.

— Бездна с ней, с политикой, — сказала она мягко. — Твой дед смирился, что ты решил сделать Главу местной общины своей правой рукой, отказавшись от выбранного им кандидата?

— А ты откуда знаешь? — насторожился Ихор, отвлекаясь от тяжких дум о мировых несправедливостях.

Она насмешливо улыбнулась:

— Он мне писал, просил повлиять на тебя. Будем считать, я влияю…

Ихор мгновенно ощетинился.

— Я выбрал Ланика, потому что у него есть мозги, а ещё — потому что дедушка вышвырнул их…

— … и ты решил, что поступить ему назло и демонстративно приютить изгоев — хорошая мысль, — ухмыльнулась Ири.

Её истинный закатил глаза.

— Может и так, — сказал он с лёгким раздражением. — Может, мне не нравится, когда мне навязывают каких-то наложниц и пытаются оценивать мою девушку. А ещё не нравится, когда родственников просто выбрасывают из-за того, что им на ярмарке магических талантов не особенно много перепало. Ланик ведь мой дальний родственник, знаешь? Седьмая вода на киселе, но всё же… Ты ведь не станешь убеждать меня уступить деду?

— Нет, — усмехнулась Ири. — Поступай, как знаешь.

"Так рядом с тобой будет на одного очевидного шпиона меньше", — добавила она мысленно.

— По крайней мере, одним шпионом меньше, — выдал Ихор. — Ну что ты на меня так смотришь? Я не наивный младенец и всё понимаю.

Ири усмехнулась. Её кот… как ни крути, но он просто… нечто.

Дальнейший разговор прервал стук в дверь. Просто так их бы беспокоить не стали, потому Ири, сдавленно простонав, взмахом руки открыла дверь.

— И?

— Мой Властелин, — гвардеец выглядел немного растерянно. — Я прошу простить, но… мост.

— Они опять его уронили? — уточнила Ири морозно-спокойным голосом.

— Нет, просто я не уверен… Мне только что пришло донесение, что на мосту отплясывает огромный синий краб и утверждает, что вы хотели его видеть. Я не уверен, как к этому относиться. Возможно, им что-то подмешали…

Ири с Ихором переглянулись.

— Я ненавижу Йорамору!!

Ну что сказать? Ребята не пошутили: краб был огромный.

Даже местные чудо-улитки, монструозный аналог грузовых фур, могли отдохнуть на фоне этого чудовища. Бонусным удовольствием шло то, что краб не просто стоял — он отплясывал какой-то явно дикарский танец, вертел своим крабьим задом и прищёлкивал клешнями в задорном ритме. Всё это, сами понимаете, на радость восторженным зрителям (жители Чу были, конечно, подозрительно настроены по отношению ко всяким непонятным мистическим явлениям, но практика показывает, что жажда халявных зрелищ в разумных любых миров категорически непобедима). Игорь и сам вытаращился на это со смесью восторга и дурного предчувствия. Он задался вопросом: как долго мост сможет выдерживать этот перформанс?

Ири, кажется, посетили ровно те же самые мысли. Поджав губы, она решительно подошла поближе к танцующему гиганту (Игорь, разумеется, не отставал) и проговорила:

— Учтите: если вы опять уроните этот мост, извлекать из воды его будете сами. И детали меня не волнуют.

— Ну вот почему ты такая скучная? — обиделся краб. — Ты могла бы превратиться и потанцевать со мной!

Игорь ощутил смесь ужаса и невольного восхищения, вообразив себе это дивное зрелище.

— Спасибо, воздержусь, — отозвалась Ири сухо. — Теперь, надеюсь, представление окончено?

— Эх, вы, — сказал Йорамора. — Молодые драконы, а ведёте себя, как старички! Вот мой непутёвый сынишка такой же: всего три тысячи лет от роду, а такой серьёзный, что хоть плачь. И тоже отказывается со мной танцевать! А вот его мать, между прочим, согласилась со мной сплясать в драконьем обличье, хотя я выглядел, как огромная сколопендра…

Краб мечтательно вздохнул.

"Слушай, — не удержался Игорь от мысленного вопроса. — А он вообще нормальный?"

"Смотря что подразумевать под этим словом, — отозвалась Ири, осторожно подбирая слова. — Но преимущественно…"

— Я — нормальный, — безмятежно сказал краб, выписывая замысловатые па. — Просто прожил на свете достаточно долго для того, чтобы понять: веселье — это один из немногих смыслов, имеющих смысл, уж простите мне этот каламбур. Лет до двадцати тысяч ещё можно худо-бедно, с переменным успехом притворяться, что всё вокруг серьёзно, но потом задаёшь себе закономерный вопрос: а на кой ляд?

Двадцать тысяч лет… Если честно, Игорю было сложно даже представить себе нечто подобное.

— Ну что ты на меня так смотришь, Потеряшка? — фыркнуло это существо. — Скажи лучше, дракона-то хоть оседлал? Или дракон оседлал тебя? Чем дело-то кончилось?

Игорь поморщился. Да, чувство юмора, конечно…

— Мы обычно бросаем монетку, — с каменно серьёзным лицом сообщила Ири. — Чтобы решить, кто кого оседлает. И, если это всё, что вы хотели бы знать о нашей личной жизни, почему бы нам не поговорить в каком-нибудь менее людном месте? Мне хочется задать вам несколько вопросов, и, как бы ни были хороши чары от прослушивания, я предпочитаю вести такие беседы менее публично.

— Знаю я твои вопросы, — усмехнулся краб. — За тем, собственно, я и пришёл — помочь твоему ненаглядному порвать связь с родным миром. Но учти, за твою помощь Осу я и так отплатил вдвойне, перетащив потеряшку сюда. Так что с тебя и с его дедули по услуге. Не хмурься, со старым котом мы уже всё обсудили и друг друга поняли, а вот ты… ты будешь мне должна Храм. А что? Храм воды в городе Чу — это звучит красиво. Не всё же дикарям мне поклоняться? Вон мой древесный собрат затеял покорение городов. Чем я хуже, спрашивается? Так что решено — Храм. И симпатичных Жриц побольше.

Ири прищурилась.

— Не больше трёх Жрецов, — отрезала она.

— Эй, это несерьёзно! — краб даже танцевать перестал. — Сто, не меньше!

— Четыре.

— Девяносто девять!

Игорь вздохнул.

Кажется, это надолго.

Каким-то чудом Ири с Йораморой уложились минут в тридцать. Они ударили по рукам, сведя число Жрецов к двадцати. При этом подразумевалось, что первое поколение Йорамора обучит самолично, и использовать свои навыки они будут во благо Чу. Как на вкус Игоря, так условия шоколадные, да и Ири, пусть и скроила свою излюбленную высокомерную мордочку, но он почувствовал ясно — была довольна.

После этого началось основное веселье: синий краб превратился в голого мужика с перьями на голове, подведёнными глазами и длинными патлами. На вкус Игоря, примерно так бы выглядел внебрачный плод тайной страсти Джека Воробья, индейца-нудиста и синекожего инопланетянина.

И это существо, тряхнув патлами, безмятежно сообщило Ири:

— Верну целым и невредимым, — а после толкнуло Игоря в реку с моста.

Он не успел ни заорать чего-то матерного, ни вдохнуть воздуха: вода сомкнулась над ним, и всё, что он успел услышать — яростный рёв дракона. "Бедный мост, — подумал Игорь. — Сколько всего выпало на его долю!".

За этой мыслью наступила темнота.

— Ну, давай, просыпайся, спящий красавец! Даже я, не особенно хорошо разбирающийся в местном причудливом фольклоре, знаю: для полноты образа нужен хрустальный гроб. Без него — не считается. Давай, давай! Верю, что постоянные жители этого дивного местечка обычно не склонны вставать просто так, но ты-то в некотором роде исключение!

Простонав, Игорь распахнул глаза и поморщился на миг от яркого солнца. Дышать было как-то неприятно, воздух давил и пах чем-то резким, мерзким, непонятным. Связь с Ири почти молчала: он чувствовал её на краю своего сознания, мог точно сказать, что она жива и испуганна, но — не более того.

А ещё внутри будто поселилась странная боль, как будто рана, некогда нанесённая ножом, ноет на погоду.

Над головой зашелестел ветер, бросая пыль в глаза, но Игорь всё же проморгался.

И понял, что лежит на могиле.

Если бы где-то поблизости проводился чемпионат по дисциплине "Подскакивание из положения лёжа", по параметрам высоты и скорости Игорь точно занял бы призовое место.

Он отскочил подальше от чёрного мраморного надгробия, потряс головой и открыл рот, намереваясь высказать всё, что думает по этому поводу…

Но тут он увидел фото незадачливого мертвеца. И имя. И годы жизни — все честно отжитые тридцать.

В горле пересохло.

Ну что же, нельзя не отдать Йораморе должное: он не стал осквернять чью-то там могилу. Он просто положил Игоря туда, где он, по идее, должен был находиться.

— Ага, — сказал речной бог. — Ты всё понял. Истерика предвидится?

— Воздержусь, — Игорь невольно скопировал манеру и тон Ири. — Дайте мне минуту.

— Не затягивай, — хмыкнул Йорамора. — Понимаю все экзистенциальные сложности твоего положения, но я — не Тьма Предвечная и даже не Царь Иных, в просторечии некоторыми именуемый Виелоном. Локальным божкам мелкого пошиба (к которым я, несомненно, отношусь) не особенно легко даются фокусы вроде нашего с тобой тут пребывания.

Игорь медленно кивнул и сделал несколько глубоких вдохов. Воздух обжигал лёгкие.

— Почему так тяжело дышать?.. — пробормотал он растерянно.

— Я могу, конечно, прочесть лекцию о загрязнении и умирающих китах, но это была бы только половина правды, — усмехнулся Йорамора. — Твои лёгкие просто успели привыкнуть к воздуху шестого мира, а он отличается. Не настолько, чтобы была необходимость в этих ваших надеваемых на голову дыхательных аквариумах, название которых я постоянно забываю, но всё же существенно.

— Да… скафандры. Они называются скафандрами.

— И как бы я жил без этой информации? — сыронизировал Йорамора. — Ума не приложу. Ладно, парень, хватит строить из себя королеву драмы. Время дорого, а у тебя, наверное, полно вопросов. Пока мы ждём, самое время их задать.

— А чего мы ждём?

— Не отвлекайся, — отмахнулся речной бог, лениво прохаживаясь меж могил. — Я всё ещё жду вопросы по существу.

И правда, что уж молчать-то теперь… подавив страх и подкатившую к горлу тошноту, Игорь ровно уточнил:

— Кто там похоронен?

— Твоё мёртвое тело, — ответил Йорамора безмятежно.

— То есть я…

— То, во что одет твой разум сейчас — тоже твоё тело, — безмятежно сказал Йорамора. — Живое. Я не творец, разумеется, и мне не по силам сотворить ни Разум, ни Дух, ни Магию, ни Предназначение. Но более-менее достоверную копию чего-то, что на более чем две трети состоит из воды, мне вполне удаётся состряпать. Если хочешь, эта техника чем-то здорово напоминает ту забавную процедуру, которую у вас называют клонированием.

Игорь открыл рот, но тут же его захлопнул: он не хотел знать, лежит в гробу копия или оригинал. Он почувствовал себя фокусником из "Престижа"; в цену любого красивого трюка всегда входит жертва, не так ли?

— Со всеми попаданцами случается именно это? — уточнил он вместо того.

— Совсем не обязательно, — хмыкнул Йорамора. — Это напрямую зависит от того, кто был их проводником. К примеру, с твоим соотечественником, Жрецом Предвечной, произошло примерно то же, что и с тобой. Только он обзавёлся новым телом, не имеющим ничего общего с прежним — как я понимаю, его нынешняя оболочка состоит из тьмы. Так что фактически твой приятель — высшая нечисть поразительного могущества с привязкой к месту. А вот новый малолетний Жрец Дерева и его маленькая подружка-антимаг остались в своих собственных телах; для этого мира они вечно будут считаться пропавшими без вести. Вот так вот заманивать подальше от чужих глаз и уводить заблудшие души — давняя привилегия наших демонов, которую они, кстати, получили просто потому, что вовремя успели подлизаться к Аштарити, Императору Запада… Впрочем, не важно. Просто знай, что бывает по-разному, и в твоём случае — вот так. Ты здесь умер, потеряшка. Для этого мира тебя больше не существует, и тебе стоит понять это и порвать пуповину. Иначе внутреннее противоречие усилится, и твоя смерть всё же настигнет тебя. Понимаешь?

— Да, — отозвался Игорь негромко, рассматривая подписи на венках (слава Богу, тут родственники и друзья не ударились в гигантоманию, но всё равно всякой растительности, живой и искусственной, хватало), а также традиционную рюмку с водкой. Вроде как и негигиенично, но под такие вот новости выпить хотелось, и очень.

— Бери, — хмыкнул Йорамора. — Тебе же оставили.

Игорь подумал — и взял. К его удивлению, одна рюмка оказалась в его руке, вторая — осталась спокойно стоять.

— Еда духов, — пояснил Йорамора. — Одна из немногих мистических традиций этого мира, доживших до наших дней. И да, об этом: мы с тобой, видишь ли, не совсем в мире живых. Они нас не видят.

— Кто… — начал Игорь.

И запнулся.

Между койкомест, на которых рано или поздно засыпают все, шла, если можно так сказать, делегация.

Был тут Боня, совладелец КОТиКо и лучший друг с института, Гога, их маркетинговый разум, а ещё — та самая девушка, что так и не стала невестой.

У Игоря сжалось сердце.

Он наблюдал, как его друзья подходят поближе и собираются полукругом.

— Ну что, Кот, привет? — сказал Гога, глядя на надгробие.

— Привет, — отозвался Игорь тихо.

Его, разумеется, не услышали.

— Ну как ты тут? — продолжил вещать этот неугомонный. — Ты учти, я был против этой мраморной хреновины, которую они называют памятником! Так что не надо превращаться в злобного призрака и преследовать меня в целях мести…

— Гога, ты бы не мог захлопнуться? — Боня покосился на застывшую рядом девушку.

— Ты правда думаешь, что ему бы не понравилось? — уточнила она негромко. — Его мама выбрала этот, и…

— Да не, красивая глыба. Прямоугольная, ага. Просто — банальная. Кот, он того, креативный… Был. Ему бы что-нибудь символичное заказать, а так — как у всех.

— Шёл бы ты со своим говнокреативом… — скривился Боня. — Оставь это для особенно экзальтированных заказчиков, идёт?..

Игорь невольно улыбнулся, слушая вполне привычную перепалку друзей. Его немного волновало только, что бывшая девушка стоит молча и не участвует в общем веселье. Неужели в своё время он сильно недооценивал её к нему чувства?..

Ребята некоторое время погомонили, но потом ушли, тактично оставив её одну.

— Ты дурак, Котиков, — сказала она.

Игорь усмехнулся. Вот уж не поспоришь…

— Просто дурак, — её голос задрожал. — И ты должен знать: из уважения к твоей памяти я даже не повырывала курице, из-за которой ты умер, патлы. Даже когда на прощальной речи она сказала, что была "любовью всей твоей жизни", я не выбила ей ни одного зуба. Хотя мне хотелось, ты даже не представляешь, как мне хотелось!..

И она, всё же, разревелась. Игорь шагнул вперёд, но руки его прошли сквозь неё.

Дерьмово это — быть призраком.

Игорь посмотрел на друзей, стоящих поодаль. Серьёзно, почему бы вам не подойти, а?!

— Прости, — вздохнула она вдруг. — Я чувствую себя такой виноватой перед тобой.

А это ещё о чём? Если кто тут и виноват, то только он.

— Мы с Боней… между нами кое-что произошло, — пробормотала она. — Он хочет, чтобы мы начали встречаться.

Ого! Игорь улыбнулся. Он не особенно удивился: Богдану она нравилась всегда, но он был хорошим другом и ни за что не встал бы между Игорем и его девушкой. Но теперь…

— Хуже всего, об этом все узнали. Слышал бы ты, что обо мне говорят, — она криво улыбнулась, глотая слёзы. — Ну да, не прошло и полгода с твоей смерти, как я прыгнула в койку к твоему лучшему другу… Его мама сказала, что и на порог меня не пустит. Твоя мама, правда, посоветовала мне не обращать внимания, но звонить тоже перестала… Но хуже всего коллеги, конечно. Они здороваются со мной сквозь зубы, смотрят так… По всем курилкам шепчутся, что я от одного директора перебежала к другому, чтобы не потерять статус.

Вот же!

— Нашла, кого слушать! — крикнул он, но до неё слова не донеслись, конечно.

— Я иногда думаю, что бы ты сказал мне, — пробормотала она. — Злился бы ты на меня? Я отказала Боне, конечно. Это всё — неправильно, и я просто…

Игорь покосился на Йорамору.

— Я могу как-то подать ей знак?

— Уверен? — усмехнулся речной бог. — Я так понимаю, нужно как-то намекнуть, что ты на неё не злишься?

— Разумеется, — Игорь даже скривился.

Как ей вообще могло в голову прийти обратное? Если он умер (для этого мира как минимум), то что ей теперь, лечь и помереть тут же? Он сам пошёл дальше, если уж на то пошло.

В этом весь смысл — идти дальше.

— Как скажешь… — Йорамора щёлкнул пальцами.

Поднялся ветер, сильный и пронзительный. Он всколыхнул траву, разметал цветы, заставил её запахнуть кардиган и поёжиться. Но суть, конечно, была не в этом: Игорь видел, как несётся над надгробиями какая-то бумажка, и, кружа, цепляется за один из букетов.

Ветер утих.

Девушка наклонилась, чтобы убрать мусор, да так и застыла, просто таращась на вырванную страничку из какой-то старой книги, в которую, кажется, что-то раньше заворачивали. Игорь тоже заглянул.

Почти все слова были размазаны, размыты, стёрты, их невозможно было прочесть.

Осталось лишь несколько слов, которые поддавались расшифровке. Вместе они сложились в такую фразу:

"Я люблю тебя и помню. Нет никакой вины. Нам пора идти дальше"

Она смотрела, хлопая глазами.

— Спасибо… — прошептала она растерянно. — Надеюсь, тебе там будет лучше…

"Будет, — подумал Игорь. — Я нашёл своё счастье и хочу знать, что ты тоже счастлива. Странно, что ты в этом сомневалась."

— Нам пора, — сказал Йорамора. — Мы не можем долго тут задерживаться.

— Ладно, — сказал Игорь, бросая последний взгляд на близких, и всё же не удержался. — Так оно и бывает, да? Так выглядят приветы от ушедших?

— А ты чего ждал? — хмыкнул Йорамора. — В техногенном мире иначе не бывает. Но так, быть может, даже лучше. Всегда можно верить, что шелест листвы, порыв ветра, шёпот падающего снега — это всё прощания. Или весточки. Но зацикливаться на этой идее тоже не стоит. Знаешь, парень, я пережил стольких друзей, любимых и родных, что имею некоторое представление о предмете. И освоил два высоких искусства: уходить и отпускать. Они, по сути, нужны во всех сферах жизни, но немногим подвластны — увы. Как твоя рана, кстати?

Игорь прислушался к себе и с удивлением осознал, что фантомная боль исчезла.

— Больше не чувствуется, — сказал он.

— Вот и хорошо…

А в следующий миг Игорь всплыл, кашляя, под многострадальным мостом, который — всё же — не утонул. Он посмотрел во встревоженные драконьи глаза и легко улыбнулся: невидимый камень, всё это время давивший на грудь, исчез.

Он мог идти дальше, не оглядываясь. И дорога, если честно, того стоила.