Третий шеар Итериана

Глава 34

— Ай! — Софи дернулась и громко вскрикнула.

— Простите, — привычно пробормотала швея.

— Нет, это не вы… М-м-м-м…

Девушка закусила губу от боли: палец жгло огнем, и жар медленно расползался по руке.

Когда сдерживаться уже не было мочи — закричала.

— Что случилось? — Фернан оказался рядом в ту же секунду.

— Рука… — выдавила Софи сквозь слезы. — Болит и…

Огонь карабкался уже по плечу.

Флейм сжал в ладонях ее кисть. Боль утихла на миг, а затем обожгла с новой силой.

— Тут есть что-то, — мужчина озирался, одновременно прислушиваясь и принюхиваясь. — Это… Кольцо! Откуда оно у тебя?

— Тьен дал.

— Снять немедленно!

Работницы салона сбежались на крики и ошарашенно смотрели, как обаятельный родственник жениха, в секунду утратив всякое очарование, злобно сопя, пытается стащить с невесты обручальное кольцо.

Но проще, наверное, было отрубить палец…

— Я понял, — Фернан прекратил попытки стянуть коварное украшение. — Не бойся. Главное, не бойся. Это перенос. Не знаю куда, но если кольцо дал Этьен, то, вероятно к нему… Просто расслабься.

Стоило прекратить охать и тереть «обожженную» руку, как боль отступила. Остался только жар, враз охвативший ее всю. Девушка заметила, как Фер посмотрел на обступивших их женщин и те, словно ни в чем не бывало, разошлись по рабочим местам. Швея стала укладывать в коробочку свои принадлежности.

Устроившие шум покупатели как будто исчезли для них…

А в следующую секунду на самом деле исчезли.

Ощущения знакомые. Когда Лили провела ее в башню, было так же. Слабость, головокружение, полная дезориентация…

Фернан крепко держал девушку, но в момент «приземления» флейма оторвало от нее и отбросило в сторону. Однако упасть Софи не успела. Другие руки обхватили за плечи, поддерживая.

— Тьен?

— Он там… — раздался над ухом слабый шепот. — Смотри…

После солнечного дня, оставшегося в родном мире, глаза отказывались разбирать что-либо в душном сумраке. Тьена она не видела и вообще не могла понять, где находится. Подземелье? Пещера? Десяток слабеньких разбросанных по большому темному помещению огоньков. Какие-то вспышки. Сбившиеся в один дрожащий ком люди… нелюди? Какие-то рваные тени, непонятно кем отбрасываемые, — мерещилось, что у них крылья трепещут за спинами… И эта женщина рядом — кто она?

Софи обернулась через плечо и, всмотревшись, узнала Йонелу. Сильфида выглядела совсем не так, как в их первую встречу — сейчас, несмотря на внешнюю молодость, она, действительно, казалась старой и изнеможенной.

— Где я? — спросила у нее девушка. — Что тут случилось?

Шеари указала куда-то в гущу скопления теней и вспышек. Проследив за ее рукой, Софи наконец-то увидела жениха. Он неподвижно стоял в самом центре вихря, в котором сплелись свет и тьма. Лицо безжизненно и равнодушно, глаза открыты, но не видят ничего вокруг.

— Что с ним? — прошептала Софи.

— Ему плохо. Очень плохо. Никто, кроме тебя не сумеет помочь.

Других пояснений не требовалось.

Оттолкнувшись от сильфиды, девушка пошла к своему шеару.

Не было времени, чтобы обдумать все, но не было и нужды.

И сомнений — тоже.

Тьену плохо, она нужна ему.

Конечно, никто другой ему не поможет.

У него ведь нет никого кроме нее.

Это ведь к ней он вернулся спустя столько лет.

Это она ждала его все это время…

Одна из крылатых теней метнулась к Софи, но в тот же миг была разорвана в клочья тумана острыми яркими лучами…

Эсея коротко кивнула, отсалютовав копьем.

В следующий миг мрак перед Софи расступился — это Эйнар проложил ей узкую тропку света.

Был еще кто-то, кто прикрывал их с Тьеном от рассвирепевших теней, но девушка не смотрела больше по сторонам. Увидев, что путь свободен, подобрала стеснявший движения подол пышного платья и побежала, сердцем чувствуя, что, если опоздает хоть на миг, случится что-то ужасное…

Успела… кажется…

Обняла. Обвила руками шею, потянула к себе…

— Тьен, посмотри на меня, пожалуйста… Тьен!

Прижалась крепко, почти повисла на нем. Тормошила. Осыпала неподвижное лицо поцелуями. Колотила кулаком в грудь…

— Тьен, прошу тебя… Это же я. Я… Я здесь, с тобой. Только не молчи… Посмотри на меня…

Нет ответа.

Будто и его здесь нет.

— Тьен, — она вцепилась в него с отчаянием и затрясла что было сил. — Не делай так. Не бросай меня снова. Еще один раз… еще один раз я не вынесу. Я… не смогу без тебя больше, понимаешь? Не смогу. Ты… — Сама от себя не ожидая подобного, Софи отстранилась от мужчины и резко ударила его по щеке. — Только посмей меня оставить! Слышишь? Только посмей! Я его ждала… Я… платье уже купила… почти… А он тут…

Кинулась ему на шею и разрыдалась.

А через секунду почувствовала, как легли на плечи его ладони…

— Тьен?

Он посмотрел на нее. Не вокруг, где творилось уже что-то неимоверное, а на нее. Сначала — словно не узнавая, а потом пристально и недоверчиво.

— Это я, — улыбнулась она ему сквозь слезы.

— Ты.

— Да.

Обнял осторожно, будто боялся раздавить. Зарылся носом в волосы на макушке.

— Прости, я… Я забыл. Тебя забыл, совсем…

— А теперь вспомнил? — всхлипнула девушка.

— Вспомнил. Ты…

— Софи, — подсказала она, опасаясь, что он все же не вспомнил или вспомнил неправильно.

— Ты — мой свет.

Он с силой прижал ее к себе, и, уткнувшись ему в грудь и зажмурившись, Софи пропустила яркий беззвучный взрыв, на несколько секунд ослепивший всех вокруг и не оставивший даже следа от крылатых теней. Не видела, как преображается зал, поначалу принятый ею за подземелье. Как, впуская внутрь свежий вечерний воздух, открываются в стенах широкие проемы окон, в которых тут же прорастают гибкими ветвями деревянные переборки, чтобы затем, словно радужной пленкой мыльных пузырей, заполниться цветными витражами. Как оживают уснувшие фонтаны, и оплавившиеся ледяные скульптуры принимают свой первоначальный вид и искрятся в ярком пламени ламп. Не видела она и не слышала взмывших к высоким сводам и огласивших зал радостным пением волшебных птиц. И пестрых бабочек, роняющих с крыльев перламутровую пыльцу, тоже не успела заметить…

Только почувствовала, как Тьен вдруг потерял равновесие и начал падать, а ее жалких человеческих силенок не хватило на то, чтобы удержать его.

В тот же миг кто-то оказался рядом и набросил на них двоих огненную пелену.

— Побудьте пока здесь, — услыхала Софи, открыв глаза в незнакомой роскошно убранной комнате рядом с огромной кроватью, на которую неведомый помощник успел уложить Тьена. — Не волнуйся, он скоро придет в себя. Все будет хорошо.

Незнакомая женщина в ярко-красном платье устало, но искренне улыбнулась девушке. Кивнула — показалось, что при этом рубиновая диадема, чудом державшаяся на растрепанных черных волосах, упадет — и исчезла в сполохе пламени.

Софи присела около неподвижно лежащего мужчины. Провела рукой по его щеке.

— Все будет хорошо? — вопросом повторила она слова незнакомки. Уронила голову на грудь своему шеару и снова разрыдалась, на этот раз от облегчения… и совсем немножко — от нахлынувшего внезапно страха перед неизвестностью…

За годы у Холгера накопилось немало претензий к четырем предвечным. Но порой они были снисходительны к нему. Например, подарили женщину, которой он явно не заслуживал…

Правитель еще приходил в себя, когда Этьен и его невеста исчезли, а шеари Арсэлис, как ни в чем не бывало, уже сидела в своем кресле. Даже прическу успела поправить.

Укрывшись молчанием как щитом, Холгер прошел сквозь ряды онемевших, изумленных очередным чудом подданных и занял место рядом с женой. Вскоре, так же в молчании, на тронное возвышение поднялись Эйнар и Йонела.

Лишь одно кресло, установленное рядом с креслом наследника, осталось пустым…

Правитель посмотрел на него, после обвел взглядом зал.

— Что же, — проговорил он неторопливо, — полагаю, что инцидент исчерпан.

Его слова стали сигналом, после которого каждый из присутствующих отчего-то решил, что имеет право высказаться. Если бы тут остались еще ильясу они опьянели бы от вскипевшей в сердцах стихийников ярости.

— Исчерпан?! Твой сын привел в Итериан тьму!

— Он убийца!

— Темный шеар!

— Сумасшедший убийца!

— Приспешник тьмы!

Крики неслись отовсюду, и в какой-то момент правителю показалось, что он оглохнет, если они сейчас же не стихнут.

— Молчать! — властный голос Холгера перекрыл все остальные голоса и заставил недовольных содрогнутся, напомнив о том, кто совсем недавно точно так же приказывал им умолкнуть. Сын во многом походил на отца, и никто не хотел, чтобы отец оказался похожим на сына. — Я никому из вас не давал слова!

— Тебе придется выслушать нас, — осмелился заявить, хоть уже не так громко, старый альв, нервно теребивший длинную молочно-белую косу. — Здесь собрался почти в полном составе весь совет старейших, и мы требуем ответа.

Зал поддержал его одобрительным гудением.

— Ответа на какой вопрос? — сохраняя спокойствие, спросил правитель. Поднялся в полный рост, и гул стих. — В чем вы обвиняете моего сына? В том, что призвал в Итериан тьму? Нет, вы понимаете, что это не так. В том, что вытянул ее из вас и показал? Ткнул носом в то, что вы и сами знали, но прятали, как могли до этого дня? Так может, стоит принять это как урок?

Увы, пламенная речь не произвела должного эффекта.

Лишь секундное замешательство, и тут же кто-то выкрикнул:

— Он — убийца! Ты сам сказал об этом!

— Я сказал, что произошел несчастный случай, — Холгер глазами выискивал в толпе смельчака, но не нашел. И чувства сбоили: большинство собравшихся поддерживало ложное обвинение. — Разве никто из ваших юных соплеменников не допускал трагических ошибок даже будучи в более взрослом возрасте, чем Этьен тогда? Разве их судили за это? Сейчас же мой сын полностью контролирует свой дар. Что и продемонстрировал недавно.

Напрасно он добавил последнюю фразу, сопроводив ее хищной усмешкой, но трудно было сдержаться, глядя на пышущие гневом лица старейших.

— А кто контролирует твоего сына, Холгер? — откликнулся альв, начавший внеурочное собрание. — Ты же не скажешь, что сегодняшнее представление устроено с твоего ведома? И вряд ли поручишься за то, что Этьен сделает завтра. Он опасен для всех нас, признай это. Опасен для Итериана. И твой долг, как шеара, оградить нас от этой опасности.

— Этьен тоже шеар! — обрубил правитель.

— Темный шеар! — не сдавался старейший. — Его тьма опаснее для нашего мира, чем даже пустота. Провидцы, с огрехами, но могут предсказать следующую волну. Разрывы разрастаются постепенно, и от них можно спастись…

— Разрывы растут постепенно? — перебил сына земли звонкий девичий голос. — Расскажите об этом пяти тысячам сильфов Энемиса, которых пустота сожрала в один миг!

Говорила сильфида, пришедшая с Эйнаром. Эсея — воздушная из свиты Этьена.

Но странно было бы, если бы древний альв прислушался к какой-то девчонке.

Хотя услышал-таки и поспешил извратить в свою пользу сказанное ею:

— Насколько я знаю, мать третьего шеара… им же убитая, происходила из Энемиса. Возможно, с уничтожением гор мы получили знак, которого не смогли понять тогда.

Только чудо или Эйнар, не сводивший с сильфиды глаз, помешали ей кинуться на старейшего и оттягать того за косу.

— Знак? — раздумчиво повторил Холгер. — Пустота — наш извечный враг. С каких пор ты, глава семи родов, поддерживаешь действия врага?

Альв понял, что в стремлении подвести слушателей к нужным выводам сказал глупость, и умолк. Правитель решил не упускать такую возможность закончить обсуждения.

— Я чту законы Итериана, — произнес он громко. — И признаю, что некоторые из них были нарушены сегодня моим сыном. Да, шеар не стоит над законом. Но! Над законами стоят четверо. Надеюсь, никто не станет оспаривать этого? И если бы четверо хотели наказать Этьена за совершенное им в детстве, разве они вернули бы его к жизни? Если бы сочли, что шеар не должен управлять тьмой, сохранили бы его опасный дар? Или если бы они хотели помешать ему сегодня, разве не нашли бы способов?

— Ты повторяешь слова сына, — один из старейших воды принял эстафету у притихшего альва. — Он тоже считал, что имеет право бесчинствовать, раз уж четверо не мешают. Но предвечные редко вмешиваются в наши дела лично. Иногда они устраивают нам испытания.

Испытания. Холгер устало прикрыл глаза. Свое испытание Этьен прошел. А вот справится ли он сам?

Правитель обвел взглядом собравшихся, ища тех, кто поддержал бы его. Но таковых было немного. Даже отошедшая подальше от рьяных поборников ложной справедливости мать-дриада, та самая, чью рощу Этьен спас едва ли не ценой своей жизни, не выскажется открыто в защиту мятежного шеара. Водяные, чьи озера он помогал восстанавливать. Посланники, явившиеся с Западного континента — пустота разрушила его почти полностью, и именно туда Этьен отправился, когда был закрыт последний разрыв… Никто не вспомнит сейчас об этом. Нет больше спасителя Итериана. Есть темный шеар. Страх застил глаза и сердца, а страх — первый шаг к ненависти…

— Хочу напомнить, что сегодня мой сын покидает Итериан. Навсегда.

«Это не поможет, — услышал правитель в своей голове голос матери. — Они умолкнут сейчас, но не успокоятся…»

«Они уже зовут своих, — отрапортовал делающий вид, что его не занимает общий разговор, Эйнар. — Я перехватил два послания по воздуху и одно по воде»

«Знаю, — ответил правитель. — Два по воздуху, одно с огнем. Я тоже слежу»

Снова оглядел зал. Остановился на четверке стихийников у тронного возвышения — его собственная свита, его друзья, побратимы. Не поймут, но и против него никогда не пойдут. Но все-таки не поймут. Это дело особое. Семейное.

— Ты — шеар! — кричали ему. — Долг шеара превыше всего!

— А ну заткнулись все! — сейчас Холгер походил на своего старшего сына как никогда. Даже слова, вырвавшиеся сами собой, подходили больше резкому на язык Этьену, а не его всегда спокойному и уравновешенному отцу. — Я — шеар, да. Но я еще и ваш правитель. Забыли? Указываете мне в моем доме, как я должен поступить с моим сыном?!

Хотелось добавить: «Пошли вон!» и глядеть, как они разбегаются, словно тараканы… Но, увы, в этом удовольствии пришлось себе отказать.

«Эйнар, я могу на тебя рассчитывать? Их слишком много, один не справлюсь»

«Всегда», — отозвался, не задумываясь, сын.

«Арсэлис?»

Шеари ответила легким кивком.

«Мама, проследи, чтобы воздух не выдал…»

«Эсея поможет, — вставил Эйнар и добавил поспешно: — Я за нее ручаюсь!»

Стихийников Этьена Холгер и не собирался трогать. Сын сам решит, как поступить с ними. А кто-то мог и помочь.

«Лили, земля не должна сохранить это в памяти»

«Жаль…»

Холгеру тоже было жаль. В кои веки он совершит что-то не по воле четырех, а может даже против нее… Жаль.

— Ты не отдаешь себе отчета в том, что делаешь, — прошипел до смерти уже надоевший альв.

— Ты даже не представляешь, что я делаю, — не удержался от ухмылки правитель. — Никто не смеет угрожать моей семье!

«Холгер, они что-то почувствовали», — просигналила Арсэлис.

«Справимся, — успокоил он ее. — Думаю, у нас будет еще один помощник»

Дело-то семейное.

Фернан стоял в отдалении рядом с молодым тритоном из свиты Этьена, который, видимо, уже успел в красках обрисовать флейму все, что тут произошло. Но эмоции Фера не нашли отражения ни в его лице, ни в жестах. Что-что, а прятать чувства он умел.

Но, как было известно правителю, умел он не только это.

На мысленный призыв откликнулся сразу, выслушал и ответил вспышкой согласия. Сестру он любил, но не настолько слепо, чтобы обвинить племянника в ее смерти и отвернуться от того в трудный миг.

Только уточнил: «Всех? И Генриха?».

Лэйда Холгер видел в толпе уже несколько раз. Тот отрешенно бродил между стихийников, никому не нужный и неинтересный, словно искал что-то. Но то, что он потерял, никто ему не вернет.

«И Генриха».

Пусть сын и не одобрит потом и благодарен навряд ли будет…

— Мы еще вернемся к этому разговору! — пригрозил альв. — Совет этого так не оставит!

Правитель равнодушно пожал плечами.

«Поверху что пускать?» — спросил Фернан, задвинув себе за спину мальчишку-тритона.

«Оставьте это мне», — отозвалась Арсэлис.

Холгер кивнул: кому, как не женщинам, быть устроительницами торжественных приемов.

«По моему сигналу…»

Шеар взмахнул рукой, и яркое пламя, переливающееся сотней оттенков, охватило зал. И в этом пламени стояли, не шевелясь, стихийники. Не кричали, не метались в ужасе. Этот огонь не нес боли и разрушений. В этом огне все были счастливы. Они слушали музыку и торжественные речи, любовались волшебными иллюзиями, танцевали… И славили третьего шеара — спасителя Итериана…

«Все-таки надо было напоследок сказать, чтобы шли вон», — подумал, обессиленно рухнув в кресло Холгер.

А и скажет, потом как-нибудь. Сегодня многие показали свои истинные лица. И правитель их запомнил…

Время шло, Софи казалось, что пролетела уже целая вечность, а Тьен все не просыпался. Не зная, что можно сделать, она прилегла рядом с ним, закрыла глаза и слушала негромкое размеренное дыхание.

Так еще одна вечность прошла…

— Ты почти не изменилась.

Девушка вздрогнула от неожиданности, но глаз не открыла.

— Такая же, как тогда. Помнишь, мне было плохо, и ты осталась со мной на ночь? Я проснулся раньше и смотрел на тебя, долго-долго. Хотел поцеловать, но… испугался…

— Меня? — шепотом спросила Софи, чувствуя, как вновь подступают к горлу слезы.

— Себя. Боялся, что не сдержусь и… Потом ты заворочалась, и я притворился, что сплю. А ты сама меня поцеловала. В лоб…

— Я проверяла, есть ли у тебя жар.

— Знаю. Но мне нравилось думать, что поцеловала… Прости.

— За что?

— За то, что я никогда тебя не отпущу.

Она решилась посмотреть на него, но Тьен словно угадал эти намерения и быстро обнял, прижав ее голову к своей груди, так что она не видела ничего, кроме рваной пропаленной рубашки.

— Я — сволочь, — проговорил он жестко, запустив пятерню в ее волосы. — Гад и законченный эгоист. Я не стоил тебя тогда и сейчас не стою. Если бы у меня оставалась хоть капля совести, ушел бы навсегда и сделал так, чтобы ты забыла меня, как дурной сон. Ты заслуживаешь лучшего, самого лучшего, а я… Я тебя в платье до свадьбы увидел. Дурная примета. И я… убийца…

Он замолчал. Надолго.

Боясь шевельнуться, Софи лежала в его объятьях, слыша только ставшее прерывистым и сиплым дыхание и гулкий стук сердца.

А затем Тьен начал рассказывать. Тяжело, словно каждое слово причиняло ему боль. Путано. Прошлое и настоящее сплелись для него воедино, и никак не получалось разделить их и развести в стороны…

Пожар.

Тени-убийцы.

Те самые тени, что кружили сегодня над ним…

Он говорил, умолкал, а потом, будто забыв о том, что сказал только что, принимался рассказывать сначала.

Бесконечная история.

Замкнутый круг.

— Хватит! — выкрикнула, не выдержав, Софи. — Прекрати!

Вырвалась из его рук и, путаясь ногами в складках длинного платья, подползла повыше, чтобы увидеть его лицо. Испугалась, что оно будет таким же, как в зале, чужим и отрешенным, и вздохнула с облегчением, убедившись, что это не так.

— Прекрати, — попросила снова, щекой прижавшись к его щеке. — Глупости говорить. Ты не убийца. Ты… не специально же. Не хотел…

— Убийца. Я темный. Я убиваю, когда злюсь. Могу случайно, могу специально.

— Часто?

— Что?

— Убиваешь часто?

Как-то Амелия позвала ее на представление новомодного экспериментального театра. Пьеса напоминала сны сумасшедшего, но к финалу зрители, те, что не ушли сразу же, понемногу втянулись. Как и Софи, наверное, втянулась в эту безумную жизнь, раз уж подумала совершенно серьезно, что если нечасто, то это еще терпимо.

— Сейчас — нет, — ответил он, на миг задумавшись над ее странным вопросом. — Вообще никогда сейчас. Только как шеар. Но это — другое. Шеар не отбирает жизни из ненависти, и это не его выбор, он делает то, что нужно…

— А раньше?

— Однажды. Помнишь, Ланса? Я вас так и не познакомил. Тогда… Я нашел того, кто его убил, и… тоже убил. Его и тех, кто с ним был. Всех.

— Тенями? — Софи сама поражалась спокойствию, с которым расспрашивала его об этом.

— Нет. Из пистолета. Но это неважно: тогда я тоже не сдержал тьму.

— Сдержал, — замотала головой она. — Сдержал, потому что вернулся ко мне. Ты, главное, возвращайся, хорошо? А еще лучше — не уходи больше.

— А ты? — он коснулся губами ее лба. — Не уйдешь от меня?

— Как? Ты же не отпустишь.

— Не отпущу.

— Вот и не отпускай.

— Так просто?

— Да.

И она его тоже не отпустит.