Третий шеар Итериана

Глава 22

Еще один день прошел для Софи как в тумане.

Но на этот раз туман был сладкий, пьянящий. Кружил голову, мешая сосредоточиться на чем-то, несомненно, важном… Или неважном? Ни на чем…

Завтрак, визит к доктору…

Затем катались по городу. Долго.

Тьен опустил крышу авто, и ветер развевал волосы…

Люк смотрел по сторонам, удивляясь, как изменились знакомые когда-то места. Софи и не подозревала, что он столько помнит.

Пообедали в ресторане на набережной. Клер просилась на пароходную прогулку, и Тьен уже собирался за билетами, но Люк вспомнил о кинопроекторе.

Откуда взялись катушки с фильмами, Софи не поняла. Вроде бы останавливались где-то по дороге. А дома повесили на стену простыню, задернули шторы и поставили на чайный столик аппарат. Тьен крутил ручку и читал титры. Через несколько минут к нему присоединилась Клер. Читали вдвоем: он за мужчин, то хриплым баском, то шепелявя, а она — за женщин, с жеманными интонациями, гримасничая как мартышка. Вряд ли это была комедия — кажется, вовсе не комедия, но Софи, слушая этих двоих, хохотала до слез…

И совсем отлегло от сердца, когда в конце затуманенного дня стало понятно, что Тьен не собирается уходить.

Подумалось только, что ему бы одежду какую-то на смену. Зубную щетку, бритву… Что там еще нужно? В гостиницу съездить. Она бы с ним поехала, если бы предложил. Никогда в гостиницах не была, хоть посмотрела бы. Заодно — с кем он там живет. Чек вспомнила: не один ведь тогда в ресторане ужинал…

А с другой стороны, какая разница?

Захочет, сам расскажет.

Но вещи из гостиницы нужно забрать. Брюки, вон, измялись. И от мороженого пятнышко…

— Поедем завтра дом смотреть?

— Завтра? — переспросила Софи растерянно. Про дом он говорил, но это, как и все планы на будущее, как и само будущее, казалось далеким-далеким. А завтра уже завтра.

— Ну не сегодня же? — улыбнулся он. — Сегодня поздно. И день суматошный, устали все.

Клер уснула на софе в гостиной. Люк — в кресле рядом, обняв толстую книгу. Буквы не забыл, радовался этому. Даже во сне улыбался.

Софи хотела разбудить брата, чтобы шел к себе, но Тьен не дал. Перенес сначала Клер. Та, хитрюга, не так уж и крепко спала: ногами болтала, хихикала. А Люк и не шелохнулся.

— Тоже тут спать буду, — Софи устроилась в опустевшем кресле. — Чтобы ты меня потом на руках отнес.

— Я и так отнесу.

Поднял, прижался щекой к щеке.

Колючий уже, точно бритву надо. Или не надо? Приятно так, щекотно немного. А щетку она ему даст, у нее есть, впрок купленные. И пятнышко застирает…

Софи уснула, а он долго еще держал ее на руках.

Вслушивался в тихое дыхание.

Вдыхал запах кожи, спутавшихся волос, въевшийся в домашнее платье дух кухни, где и кофе, и ваниль, и жареный лук, и перец…

Думал.

Не хотел, но все равно думал.

И собственные мысли ему не нравились.

Нельзя так с ней… с ними…

С Софи, с Люком, с Клер. Они верят ему — разве не этого он добивался? И если он снова не оправдает этого доверия, если он снова уйдет…

Уйдет. Всего на день, даже меньше.

И вернется. Обязательно. Независимо от того, как все пройдет.

Не откажется ни от прошлого, ни от настоящего. Так будет правильно…

"Правильно" это въелось в него уже. Не по уму, не по совести, не по желанию поступать — правильно. Потому что шеар. Даже в своем, сокровенном, четверо ведут и нашептывают, как должно… Хотя, если бы знали, вряд ли позволили бы…

Тьен бережно перенес девушку в спальню, опустил на постель и прилег рядом. Но, полежав немного, вскочил. Прошелся по комнате от окна до двери и обратно, вернулся к кровати, поцеловал протянутую во сне ладонь.

— Вернусь, — пообещал он. — Скоро вернусь.

…Дремавший в углу коридорный встрепенулся и ошалело вытаращился на него, не понимая, откуда появился кто-то на пустом этаже, когда и лифт не гудел, и дверь ни одна не открывалась.

Шеар приветствовал его мимолетным кивком и направился к своему номеру.

Не зажигая света, прошел к шкафу.

Так мальчишки в романах сбегают из дома: ночью, тайком. Без разбора швыряют в сумку вещи и уходят, никому ничего не сказав.

Но он давно уже не мальчишка, да и жизнь его далеко не роман…

Несмотря на поздний час, Генрих не спал. Сидел на кровати, откинувшись на пирамиду из подушек, и листал газету. На тумбочке под лампой стоял пустой стакан и початая бутылка бренди.

— Не помешаю? Я ненадолго.

— Кто бы сомневался.

Отшвырнув газету, археолог потянулся за бренди, на треть наполнил стакан и выпил одним махом. Шумно выдохнул.

— Н-ну?

— Хотел предупредить, что съезжаю, — решил поскорее закончить неурочную встречу Этьен. — Перебираюсь к Софи. Точнее, мы переезжаем в новый дом…

— Прекрасно, — скривившись, бросил Лэйд.

— Там и для тебя найдется комната, — все-таки сказал Тьен. — Если захочешь. Потом.

— Потом?

— Сейчас я не могу рассказать ей. Не хочу. Когда закончу с… с делами в Итериане — тогда.

— С делами, — Генрих хмыкнул. — Ну что ж, желаю удачи.

— Спасибо, — через силу поблагодарил Этьен.

Вот и все.

И не о чем жалеть…

Поутру отправились смотреть дом.

Люка и Клер решили с собой не брать. Даже не будили, уходя.

Семья — это хорошо, но нужно и вдвоем выбираться.

Пройтись пешком, пока еще не жарко, и улицы не заполнены народом. Пока ветер игрив и свеж, а деловитый шум снующих туда-сюда людей, автомобилей, повозок и трамваев не перекрывает щебет птиц. Держаться за руки и говорить о пустяках.

Идти было не близко, но и не слишком далеко. Прогулка еще не утомила, когда свернувшая прочь от городского центра дорога привела в тихий район ухоженных особняков, цветущих садов и зеленых парков.

Дом, уже виденный Тьеном в проекциях Фера, воочию понравился шеару еще больше.

И это был именно тот дом.

Нет, ничего общего с тем, в котором они жили когда-то: этот больше, новее, богаче. Окружен не деревянным забором, а солидной кованой оградой из увенчанных копейными наконечниками прутьев. Сад немолодой уже, разросшийся, но ухоженный, дорожка к крыльцу выложена узорной плиткой. И внутри все иначе, планировка комнат, мебель, обои — совсем не похоже. Но…

Подумалось, если бы их старый дом мог взрослеть и расти вместе с ними, он стал бы теперь как раз таким. Раздался бы вширь, приподнялся над высоким цоколем. Сменил бы, как шляпу, обветшалую крышу, и над новой, крытой красной черепицей, возвышались бы похожие на башенки сказочного замка кирпичные трубы. И комнаты стали бы светлее и просторнее, обновились бы, следуя последней моде и блюдя при этом изначальную скромность. Мебель покупалась бы только такая: удобная, не лишенная элегантности, но без кричащей вычурности. Обои и портьеры в спокойных тонах, теплый деревянный пол, мягкие ковры. А в гостиной, несмотря на установленный для обогрева паровой котел в подвале, обязательно был бы камин, чтобы разжигать его зябкими вечерами, собираясь всей семьей у очага…

— Если ты не планировала пышных торжеств, свадьбу можно отпраздновать здесь же, в саду. Заказать закуски в ресторане, официантов, музыкантов…

— Свадьбу? — Софи нахмурилась. — Тебе не кажется, что мы торопимся?

— Мы наверстываем упущенное, — поправил Тьен. — И ты уже согласилась.

— Наверное, я сошла с ума. И ты. Это просто безумие.

Вся его прошлая жизнь — безумие. Возможно, и будущая.

А свадьба — это свадьба. Так принято. В этом мире, в Итериане. Да практически везде! Когда двое возвещают всем, что отныне они вместе — сами себе отдельный мир, и если кто-то захочет этому помешать, пусть пеняет на себя… По крайней мере Тьен так это видел.

— В храме не хочу, — проговорила Софи, задумчиво оглядывая с крыльца сад. — В последнее время не хожу туда. В мэрии зарегистрироваться… А гостей немного. Вон там, под деревьями можно столы поставить. А рядом с клумбой разместится эстрада…

Улыбалась своим рассуждениям, не отказываясь от прежних слов, но будто бы подтверждая: да, сумасшествие полное, но и к сумасшествию можно подойти серьезно и хозяйственно.

— Торт нужно, — вставил Тьен. — В несколько ярусов, с кремовыми розами и виньетками из шоколада. — Отмерил от земли две трети своего роста: — Вот такой.

— Зачем такой огромный? Не съедим же, испортится.

— Я съем, — самоотверженно пообещал шеар.

Торт очень хотелось.

Он видел такой на открытке, давно, когда еще в слободе жил. Огромный и пышный как облако, а рядом второе облако — невеста, только розовощекая мордашка выглядывает из кружев…

— Тьен, мне неловко спрашивать… Кто-нибудь из твоей семьи или друзей придет?

— Конечно. Я пока не сообщал никому, но когда назначим день…

Он пригласил бы Генриха, отец порадовался бы за него… если бы не был так поглощен мыслями о возмездии, которое превратил в смысл жизни…

Фера? Тот не откажется. Но вдруг Софи его вспомнит?

И Лили. Лили Тьен пригласил бы, но с ней было еще сложнее.

Кеони? Вот уж кто будет искренне не рад. Или рад неискренне.

Эсею можно было бы, но Софи с ней уже знакома, как с женой Эйнара… Ну и дурацкие же у младшенького шуточки!

— Манон, — вспомнил он. — Она тебе нравится. Хоть сейчас поедем к ней, и я вас познакомлю, хочешь? Заодно и часы в гостиную купим.

Не на это Софи рассчитывала. Думала, Тьен расскажет наконец-то о семье, о друзьях, о тех с кем свела его жизнь после их расставания. А он вспомнил о других, из давнего прошлого, и такой тоской повеяло. Девять лет жизни — где они?

Но Манон ей действительно понравилась. И муж ее, поначалу глядевший на нежданных гостей, а особенно на Тьена, с плохо скрываемой подозрительностью, но после проникшийся к ним симпатией настолько, что часы, которые они присмотрели, готов был отдать даром.

Но не так все было. Неправильно как-то. Словно крепкая когда-то веревочка, связывавшая Тьена с невестой покойного друга, не порвалась, но истерлась за долгий срок, и вся связь держится теперь на единственной целой ниточке, и оба они, и Тьен, и Манон, хоть и рады друг другу, но боятся сделать или сказать что-то, от чего эта последняя ниточка оборвется.

Говорили в общем и ни о чем.

Прошлого старались не вспоминать, о будущем не загадывать.

Софи, чувствовала себя не в своей тарелке, но понимала, что скоро такие вопросы не решаются.

Нужно время, чтобы снова узнать друг друга. Заново принять.

Не всем ведь дано встретиться через столько лет и сразу…

— Замуж?!

В гостях у Манон об этом молчали, решили не вываливать на людей, дружба с которыми толком не завязалась, все известия скопом, но от Амелии, дожидавшейся их дома, чтобы разузнать, отчего они пропустили вечер, Софи эту новость скрывать не стала. Уединилась с подругой на кухне, заварила чай и тут же огорошила приглашением.

— Он предложил тебе выйти за него, и ты согласилась?

— Да.

— И он уже купил дом?

— Да.

— На свое имя? — въедливо уточнила гостья.

— На чье же еще?

— А что будет с квартирой?

Софи ожидала других вопросов и растерялась:

— Постоит закрытая. Будем заходить время от времени… Какое это имеет значение?

— Большое. Он не заговаривал о том, что нужно как-то компенсировать покупку дома, что он брал под это дело ссуду и теперь не знает, как вернуть деньги?

— Ох, Ами! — девушка с облегчением вздохнула. — Нет, он не брал ссуду, ему хватает средств. И женится он на мне не для того, чтобы обобрать до нитки.

— Если женится, — насупилась Амелия. — Дом точно оформлен, как положено? Слыхала я о таком: снял на недельку, с невесты, чтобы «по-честному», половину суммы взял и был таков.

— Ами!

Вряд ли подруга желала развязки, которую рисовало ее бурное воображение, но с ходу принять столь быстрое развитие событий ей было нелегко. Требовались какие-то логичные объяснения. А Софи их дать не могла.

— Ты же хотела, чтобы я была счастлива?

— Да, но замуж? Вот так сразу?

— Не сразу, мы еще не назначили дату. Нужно обустроить дом, разобраться со всеми связанными с переездом сложностями. Может быть, для Клер придется подыскать новую школу, поближе. И об учебе Люка подумать: он отстает от сверстников, нужны будут дополнительные занятия…

Произошедшее с Люком чудо Амелию-Клариссу занимало меньше, чем грядущие перемены в личной жизни его сестры. Можно подумать, слепые то и дело прозревают после затяжной болезни, а девушки замуж только в исключительных случаях идут.

— Рене сделал Мишлин предложение всего через месяц после знакомства, — напомнила Софи.

— Да. В романтическом безумии, подогретом винными парами. Но свадьбу они отложили почти на год — этого времени достаточно, чтобы как следует узнать друг друга.

— Я его знаю. А он — меня…

Как никто другой.

Но подруга не слышала ее.

— Я тоже недолго думала, прежде чем переехать к Полю. И что из этого вышло?

— Я его люблю, — сказала Софи, не найдя иных аргументов.

— И мне так казалось, — вздохнула Амелия.

Каждый думает о своем и только о своем, даже не стараясь понять другого. Судит обо всем по личному опыту. Однажды обманувшись, подозревает в обмане всех. Разочаровавшись, пророчит одни разочарования…

Софи хотелось, чтобы друзья разделили ее счастье, но, верно, ничего, кроме недоумения и напрасных опасений, ее решение у них не вызовет.

— Не волнуйся об этом, — сказал Тьен после ухода Ами, словно мог знать, чем заняты ее мысли.

— О чем?

— Ни о чем не волнуйся.

Тихий голос успокаивал. Тянуло свернуться сонным котенком на его груди и забыть обо всем.

— Не могу, — вздохнула она, не отказывая себе в удовольствии устроиться у него на коленях. — Это мои друзья.

— С друзьями бывает сложно: каждый уверен, что лучше тебя знает, что тебе нужно на самом деле.

— У тебя тоже так?

Она обещала себе ни о чем не расспрашивать, но если они собираются жить вместе, даже пожениться, странно не знать о нем совсем ничего.

— Иногда, — ответил Тьен уклончиво.

— Потому и не спешишь меня ни с кем знакомить?

— Познакомлю, — обещал он немного виновато.

— Твой брат предлагал как-нибудь пообедать вместе.

— Эйнар? Нет, он… уже уехал.

— Жаль.

Не то чтобы будущий родственник во время единственной встречи произвел особо приятное впечатление, но и неприятного не произвел. К тому же, Эйнар был единственным человеком из новой жизни Тьена, которого она видела.

— Мы не общаемся, — повторил Тьен то, что уже говорил в день, когда в цветочный магазин заглянули нежданные гости. — Эйнар — сын моего отца от второго брака… Вернее, от первого: на моей матери он так и не женился. И с отцом мы тоже не очень ладим. Поэтому…

— Клер — дочь моего отца от второго брака. Но разве она виновата в том, что произошло между моими родителями? Или в том, что мы с Люком остались одни после смерти мамы?

Тьен покачал головой. Задумался.

— Хорошо, — проговорил наконец. — Я приглашу его на обед

— Он же уехал, — удивилась Софи.

— Может быть, еще нет. Узнаю сегодня, и если он еще в городе, приглашу. Сходим куда-нибудь втроем.

— Вчетвером, — поправила девушка. — Эйнар ведь придет с женой?

Все-таки Этьен так и не стал настоящим шеаром: шеар озаботился бы тем, чтобы сохранить приватный разговор в тайне.

Генрих допил бренди и поглядел на стакан. Голоса из соседнего номера слышны были и так: беседа шла на повышенных тонах. Но если приложить к стене стакан и прижаться к нему ухом, можно разобрать каждое слово.

— Сам и иди, раз тебе надо! — возмущалась Эсея. Когда сильфида злилась, ее голос терял певучесть, становясь резким и дребезжащим.

— Не могу. Не хочу, чтобы Холгер меня почувствовал. И вообще, с каких пор мои приказы подлежат обсуждению?

— С тех пор, как эти приказы превратились в капризы! Я не собираюсь участвовать в представлении для твоей подружки. Еще и в такой роли!

— Не я тебе эту роль назначил. Вы с Эйнаром заварили кашу, вам и расхлебывать.

— Кашу? — удивилась Эсея. — Я никакую кашу не варила. И не имею отношения к глупым шуткам твоего братца…

— Шеара Эйнара, — жестко поправил Этьен. Иногда он мог быть жестким и непреклонным, даже с этой девчонкой, которой обычно многое спускал с рук. — Наследного шеара Итериана, не забывай об этом. И впредь не смей говорить о нем в таком тоне.

— Давно ли… — начала сильфида недовольно, но судя по тому, как резко она умолкла, командир удостоил ее одним из тех своих взглядов, что напрочь отбивали у кого бы то ни было желание спорить.

— Повторяю в последний раз. Пойдешь в Итериан, найдешь Эйнара и передашь ему, что завтра в три по местному времени я жду вас обоих. Будете изображать любящих супругов, жевать салат и поддерживать непринужденную беседу. Потом объявите, что уезжаете. Далеко и надолго.

— А если твой… досточтимый шеар Эйнар откажется? — спросила Эсея с надеждой.

— Не откажется. Если, конечно, ты не приложишь усилий для этого.

И тишина.

Ничего не слышно, как ни прижимайся к стакану. Только кажется, вот-вот треснет стекло…

— Эсея, пожалуйста.

Теперь не приказывает — просит.

Нет, не шеар, название одно.

— Для Софи семья — это святое. Я не хочу ее разочаровывать.

— Почему ты не познакомишь ее с Генрихом? Так было бы проще, они оба люди.

Действительно, почему?

Стакан соскальзывал по обоям, все ниже и ниже, оставляя влажные полукруги…

— Или будь уж честен, раз у вас все серьезно. Отведи ее в Итериан.

— Не сейчас. И с Генрихом, и Итериан — это… потом.

— Хочешь убедиться, что она будет с тобой, даже не зная о том, кто ты есть?

— Нет, — тяжелый вздох. — Хочу убедиться, что она останется со мной, даже зная, кто я.

— Глупости говоришь, — голос сильфиды стал нежным и певучим.

Всколыхнулась разбуженная звоном хрусталя память, защемило в груди. Голос сильфиды — ни с чем не перепутать…

— Ты разрываешься между двумя мирами, в этом и беда.

— Не разрываюсь, — сердито процедил Этьен. Воздушная перешла грань, пожалела его, а жалости он не терпел. — Мой мир здесь.

— Но…

— Завтра в три, помнишь? Что хочешь делай, но Эйнар должен прийти.

Генрих прислушивался еще какое-то время к звукам в соседнем номере, но не дождался больше ни одного слова. Как не дождался и стука в дверь. Этьен пришел лишь затем, чтобы поговорить с сильфидой и забрать что-то из вещей. Не хлопни он дверцей шкафа, Лэйд и не узнал бы, что сын появлялся в гостинице. Сын…

Сын Аллей. Сын Холгера. Может, и не шеар, но и не человек. Человеческого в нем не так уж много, а то, что есть, все без остатка принадлежит девчонке с фотокарточки. Ни до чего другого ему теперь нет дела, все былые клятвы можно забыть…

Стакан был еще в руке, и Генрих размахнулся, чтобы швырнуть его в стену. Но сдержался и потянулся за стоявшей на столе бутылкой.