Третий шеар Итериана

Глава 27

Люк и Клер еще гуляли с друзьями — Тьен убедился в этом, прежде чем перенестись с Софи в квартиру. Оказавшись в спальне, аккуратно поставил девушку на пол.

Она огляделась и несколько раз моргнула, задержав взгляд на окне.

— День.

— Да, — подтвердил он. — Прошло не больше часа.

Когда-то и его жизнь изменилась в такое же короткое время. Теперь попытки вернуть ее, прежнюю, казались донельзя глупыми.

— Ты в порядке?

Софи нерешительно высвободилась из его объятий, как будто хотела проверить, способна ли она держаться на ногах без поддержки. Сделала несколько шагов и устало опустилась на кровать.

— Наверное.

Он присел на пол рядом. Ткнулся лбом в ее дрожащие до сих пор коленки.

— Прости, я должен был сам тебе рассказать.

— Должен был.

— Не знал как. Боялся испугать тебя. Боялся… потерять…

Она промолчала, а он не осмелился спросить, какие воспоминания вытащила из каменного шара Лили, чтобы показать ей, и о чем они говорили с Йонелой.

— Не было ведь никакого доктора? — проговорила Софи, не интересуясь, а скорее, рассуждая вслух. — Доктора давно отказались от Люка. Это ты, да?

— Да. Я не сумел бы объяснить, поэтому так. И тогда, когда я ушел… должен был уйти, я не мог ничего рассказать. Я…

Испугался. Растерялся. Поверил в невнятные страхи Фера.

Им нужен был шеар, на любых условиях, а он даже не подумал их выдвинуть. Он мог бы потребовать, чтобы его семью перенесли в Итериан, чтобы они всегда были рядом… Но хотел ли он сам тогда привести Софи и Люка в мир, стоящий на краю гибели?

— Я никогда не забывал о вас. О тебе. И вернулся, как только появилась возможность.

— И знал, что будет… так?

— Не знал, но надеялся.

До Итериана еще. Хотя, нет, — до Итериана-то как раз знал.

— Много лет прошло. — Она коснулась его волос, будто собиралась погладить, но тут же отдернула руку. — А если бы я уже вышла замуж? Если бы у меня были дети?

— Я… — Тьен запнулся, подбирая слова. — Если бы ты по-настоящему была счастлива, я не стал бы вмешиваться…

— Правда?

— Нет, — он поднял голову и посмотрел ей в глаза. — Потому что ты не была бы счастлива. Ни с кем другим. Ты — моя. Так было всегда, и если бы ты вышла замуж, это ничего не изменило бы. А детям я был бы даже рад. Я… — Возможно, нужно было отложить этот разговор, но это все равно, что оттягивать удаление больного зуба. — Я решил, что у меня не должно быть детей. Не хочу, чтобы мой сын столкнулся с тем, что пришлось пережить мне. Поэтому, если бы у тебя были дети…

Он умолк. И она молчала.

После все-таки дотронулась несмело и погладила встопорщившийся ежик волос.

Вздохнула:

— Наверное, так правильно. Я тоже не хотела бы, чтобы мой ребенок… Но… Ты собирался мне рассказать? Или хватит того, что ты так решил?

Голос девушки дрогнул, как будто она из последних сил сдерживалась, чтобы не заплакать или не наорать на него.

Лучше бы наорать. Пусть бы кричала, бранила его, пусть бы ударила…

Лишь бы не плакала.

— Мы все обсудим, — пообещал он, сжимая в руках ее ладони. — Вместе. Но не сейчас.

Тьен понимал, что на сегодня ей хватит уже волнений. Ей нужен отдых. Теплый чай и постель. А утром они поговорят…

— Нет, — Софи мотнула головой. — Сейчас. Не хочу больше тайн. Не хочу обманов. Не хочу, чтобы кто-нибудь опять…

— Послушай…

— …Опять пришел, чтобы рассказать мне то, чего не рассказал ты!

— Хорошо, — уступил мужчина, видя, что она близка к истерике. — Только я не знаю, что рассказывать.

— Все.

— Все — это много.

Он прикрыл глаза, собираясь с мыслями, глубоко вдохнул и начал неспешно, словно рассказывал старую полузабытую сказку:

— Существует огромное множество миров. Первый из них — Итериан. Он создан четырьмя стихиями-прародителями — Огнем, Водой, Землей и Воздухом. Из каждой из этих стихий родились народы. Сначала это были получившие разум частички самих стихий. Элементали, бессмертные духи… Но без смерти не может быть жизни, и потому четверо дали своим детям смертные тела и наделили даром воспроизводить новую жизнь и умирать, чтобы вернуться к своим началам для следующего перерождения. Последними из всех были созданы шеары — те, кто несет в себе силу всех четырех стихий. Они создавались как идеальные правители для народов Итериана. А еще только шеары способны остановить вторжение пустоты. Без них ничто сожрет и Итериан, и остальные миры, поэтому во все времена должен быть хотя бы один шеар. Долг каждого правителя оставить наследника, который примет дар четырех. Шеар избирает в жены дочь одной из стихий, обязательно из высших народов, потому что кровь низших слишком слаба, и сила угаснет в ней. Этого нельзя допустить, и шеар никогда не женится на дриаде, например, или троллихе… они красивые бывают, троллихи, как ожившие статуи… или на человеческой женщине…

Софи вздрогнула, но он успокаивающе пожал маленькие ладошки.

— Настоящий шеар не женится. Мой отец, нынешний правитель Итериана, потому и не женился на моей матери. Она была полукровкой — наполовину сильфида, наполовину человек. Когда мама забеременела мной, они разошлись. Он не мог на ней жениться, а она не хотела оставаться с ним… никем. Она сбежала сюда, в этот мир. А чтобы ее не нашли, отказалась от воздуха, своей стихии, и стала обычным человеком. Людей очень много в мирах великого древа, даже шеар не отыщет среди них одну-единственную женщину…

Он чувствовал, что говорит совсем не то. Софи не интересно, что произошло между его родителями. Это потом она и выслушает, и поймет, и пожалеет всех их, и Аллей, и Тьена, и даже Холгера, наверное. Но сейчас ей дела нет до событий, предшествовавших его появлению на свет, а точнее, его появлению в ее жизни.

— Я родился восемьдесят семь лет назад… — Она снова вздрогнула, и показалось на миг, хотела вырвать похолодевшие пальцы из его ладоней. — Восемьдесят семь лет назад, — повторил он, убеждаясь, что самого его давно не пугает эта цифра. — Здесь. Не в городе, а чуть выше по реке, в поместье, принадлежавшем мужу моей матери, Генриху Лэйду. У нас была замечательная семья, простая человеческая семья, и я… я был ребенком, и не понимал, что это ненормально — играть с жившими в камине саламандрами. Шеар постигает дар четырех постепенно, и моей первой стихией стал огонь… А потом, когда мне исполнилось пять лет, в поместье случился…

— Пожар, — тихо закончила за него девушка. — Мы ходили в музей… И тот портрет, ты заказал фото…

— Да.

Незачем ей пока знать о том, что на самом деле произошло. А может, вообще незачем.

— Я вспомнил тогда, в музее. Вернее, за несколько дней до этого, когда увидел афишу в Ли-Рей. Помнишь, вечер у поэтов? Мы пили чай, слушали стихи… Я отошел на минутку, а к тебе подсел какой-то котяра, к себе зазывал. Я у него бумажник вытащил, а хотел шею свернуть за то, как он на тебя смотрел… И на столбе афиша висела…

Он помнил все до мелочей. Софи в зеленом платье, с взрослой прической вместо привычных косичек. Помнил ее глаза, светившиеся любопытством и предвкушением. Помнил, как она смеялась над кривляньями мима и как заскучала потом в кофейне, слушая бездарей-стихоплетов…

А ночью ему приснился огонь и крылатые тени-ильясу.

— Я должен был погибнуть в том пожаре. Но Огонь забрал меня и вернул через шестьдесят лет. Я не обманывал тебя, когда говорил, что ничего о себе не помню до того момента, как попал в Торговую Слободу. И потом, это было такое условие, я не сразу вернул себе силу, прошло двенадцать лет. А затем… то ли совпало, то ли так и было задумано… Ты помнишь. Срок пришел, но я не знал, что могу управлять огнем. С водой познакомился, когда в реку упал. И с тобой тогда же… Нет, с тобой раньше. Но когда ты меня подобрала…

Это ей нужно знать. Обязательно.

— Я долгое время пробыл в воде, и вода признала меня. Научила, как исцелиться. Я не специально, нет, но… Помнишь цветы? И ты заболела потом… Прости…

Потерся щекой о ее руки. Перецеловал один за другим тоненькие пальчики…

Не те слова, все равно не те.

— Шеар становится шеаром, лишь когда овладевает всеми четырьмя началами. Он должен пройти специальный лабиринт, где столкнется с различными препятствиями. Моим лабиринтом была моя жизнь. Холгер так решил. Или Огонь, вернувший меня. Я не знаю. И тогда не знал. Был уверен, что останусь навсегда с вами. С тобой… Помнишь, мы на набережную ходили? А потом — платье тебе покупать? И в кондитерскую… Я так хотел жить. И если бы я не справился с воздухом и землей… Но Люк выбежал на дорогу, и… Знаешь, я всегда боялся летать. Даже во сне. И тогда тоже испугался. Но за Люка испугался сильнее… Ты не помнишь. Фер, он флейм, огненный, подчистил память всем, кто там был. Чтобы думали, что автомобиль просто свернул и врезался в столб. А Лили… Она меня в могилу скинула и закопала. С землей познакомила. У нее методы такие… ты знаешь уже… А потом Итериан. Думал, задержусь там ненадолго. Исполню свой долг. Потому что шеар, а шеар — это… грызет изнутри, если делаешь что-то не так… Да и страшно было: не станет Итериана, и других миров не станет. А в другом мире у меня ты…

Он прервался, чтобы сделать глубокий вдох. Воздух, злопамятная стихия, до сих пор иногда противился ему, и легкие сжимало от невозможности вобрать в себя живительную свежесть.

— Я никогда не забывал тебя. Если бы забыл, то не выжил бы там. Это все, что тебе нужно знать. И да, я вернул бы тебя любой ценой. Но только тебя. Я боялся, что ты… не умрешь, нет, не выйдешь замуж… Но ты могла стать другой. Чужой. Не моей Софи, а… Но ты — это ты. Несмотря ни на что. Все та же девочка, которую я любил, люблю и всегда буду любить.

Теперь, наверное, правильно.

И на сегодня, однозначно, все.

Тьен говорил, а Софи слушала.

Смотрела на него. И вокруг.

Родной мир, собственная спальня казались менее реальными, чем каменный зал хранилища памяти на далеком Итериане.

Такой же нереальной была вся ее жизнь.

И ее ли?

Тьен вспоминал прошлое, и она видела как наяву кофейню в Ли-Рей, музей, магазины. Но то была его жизнь: он решал, куда им пойти, что купить, чем заняться вечером. Ей нравилось, но все-таки…

Его жизнь — его лабиринт, частью которого невольно стали они с Люком. Засохшие за одну ночь цветы, раздирающий легкие кашель, дымящийся автомобиль, врезавшийся в фонарный столб… Вехи на пути будущего шеара…

Но он вернулся к ним. К ней. Там, в Дивном мире его окружали прекраснейшие из женщин, все эти альвы, сильфиды, ундины. Даже троллихи, которых в ее мире изображают уродливыми каменными глыбами, в Итериане красивы, как ожившие статуи… И у всех у них были годы на то, чтобы оставить след в его сердце. А у нее — всего три месяца и веснушки на носу. Но он вернулся к ней…

Сказал, что любит и всегда любил.

И она его — всегда. Но когда хотела признаться в этом, с губ сорвалось другое:

— Спасибо.

Тьен поднял на нее полный непонимания взгляд.

— За что?

— За Люка. И за… все остальное… Что-то ведь было еще?

— Почти ничего. Только Хлоя.

— Хлоя? — к такому ответу Софи оказалась не готова. Тут же появились догадки, одна другой невероятнее. — Она… кто?

Возникла из ниоткуда. С цветами управляется умело. Какая-нибудь дриада или цветочная фея, которую Тьен приставил к ней?

— Всего лишь девушка, которой нужна была работа, — ответил он. — И именно эта работа ей подходила.

Так просто. Так сложно.

И вряд ли, чтобы это было, действительно, все.

— Анри, — вспомнила она. — Он ушел тогда…

— Он ушел, потому что понял, что лишний. А расстались вы еще раньше.

Не отпуская ее рук, Тьен поднялся с пола и присел на кровать рядом с нею.

— Я понимаю, что это нелегко. Но мы разберемся, мелкая, обязательно разберемся.

Мелкая.

Губы дрогнули в нервной усмешке.

Называя Софи так, сознательно или нет, Тьен возвращал ее в их общее прошлое, когда все было легко и понятно. Словно обещал, что и будущее будет таким же…

А, собственно, почему бы и нет?

Да, он шеар, а она человек. Им отмерен разный жизненный срок. Но разве люди, соединяя судьбы, уверены, что им суждено, как в сказке, умереть в один день? А ей даже чуточку легче от того, что знает наверняка, что не ей предстоит остаться доживать свой век в одиночестве…

Нет, не наверняка. Он шеар. И в любую минуту может уйти. Надолго. Или даже… Чужие воспоминания вернулись на миг. В день свадьбы Йонела не думала, что потеряет мужа: он ведь шеар, нет никого сильнее. А Софи теперь будет думать и бояться… Но разве у людей иначе? Разве жены полицейских не волнуются, провожая мужей на работу? А жены военных? Моряков, уходящих в рейс? Да и вообще, жизнь непредсказуема. В прошлом месяце почтальон, обслуживающий их квартал, на велосипеде налетел на камень, упал и ударился головой о бордюр… Его жена точно не сомневалась, что у мужа мирная и не опасная работа, а сейчас осталась одна с тремя детьми. Всей улицей собирали для них деньги…

Софи-то с детьми не останется. Но и так бывает. В соседнем подъезде живет пара, обоим уже за шестьдесят. Каждый вечер они отправляются на прогулку, и он в любую погоду несет ее зонт, смешной такой, с бахромой и рюшами. А она заботливо поправляет ему галстук… или шарф, если зимой, и поднимает воротник пальто… Детей у них никогда не было, но когда они под ручку проходят мимо витрины цветочного магазина, кажутся самыми счастливыми на свете…

А Тьен прав. Она не желала бы для своего ребенка всего того, через что довелось пройти ему.

Тьен всегда прав…

Девушка вздрогнула всем телом и непроизвольно отстранилась от обнимавшего ее мужчины. Не дававшая покоя мысль, поначалу смутная и неуловимая, наконец-то оформилась в нечто четкое. Страшное. Страшнее, чем смерть или жизнь без детей. Для нее страшнее…

— Софи?

— Прости…

Она вскочила и быстро подошла к окну. Прижалась лбом к прогретому солнцем стеклу.

Нужно взять себя в руки. Обдумать все, включая пугающую догадку…

— Что случилось? — Тьен подошел и встал рядом. — Извини, глупый вопрос, но… Что-то ведь случилось?

— Да.

Нет.

Она ведь тоже не забывала его, никогда. Ждала. Писала письма…

— Тьен, я запуталась. Все это так…

Мужчина резко развернул ее к себе.

— Не пугай меня, пожалуйста. Ты ведь сказала уже. Там. Приняла решение.

— Да, но… я не уверена, что это мое решение.

В его глазах отразилось такое искреннее недоумение, что она поверила… почти поверила.

— Тьен, я не знаю, как объяснить. Когда ты вернулся? Когда вернулось всё? Мне казалось, это от того, что я ждала тебя все это время и сама хотела… Но если не хотела? Если не я?

Он покачал головой.

— Если думаешь, что я как-то воздействовал на тебя, на твое отношение ко мне, то нет, я не делал ничего подобного.

— Может, тебе и не нужно ничего делать? — проговорила она тихо. — Достаточно пожелать.

Ей самой не хотелось верить в это. Но чем объяснить то, как быстро развеялись старые обиды, и как легко приняла она его опять в свою жизнь?

— Нет, — сказал он. — Поверь, далеко не все мои желания исполняются. Не накручивай себя по пустякам.

— По пустякам? — Софи нервно хохотнула. — Это — пустяки? Ты — шеар… Бог мой, я и слова такого до сегодняшнего дня не знала! Ты стихиями управляешь. Ты… ты в птицу превращаешься и летаешь. Это пустяки?

Расплакаться бы. Пусть бы пожалел. К груди прижал бы, гладил по волосам, говорил бы что-то… Чтобы поверила. Чтобы не сомневалась больше…

Он же может так?

А она сама уже не понимала, что ей нужно. То ли правду, какой бы та ни была, то ли так обмануться, чтобы самой не знать, что обманывается…

— Потому я и не хотел сейчас говорить. Это нужно пережить. Все это. И то, что я в птицу превращаюсь, и остальное. Оно сразу странно, а потом уже нормально. И видишь все так, как оно есть на самом деле. Понимаешь?

Софи не ответила.

— Хочешь, чтобы я ушел? — понял он.

— Да.

— Хорошо. Наверное, тебе, действительно, нужно побыть одной, чтобы разобраться. В себе. Только в себе, мелкая. Потому что я тут не при чем. И никакой магии. Есть вещи посильнее любых чар.

Обнял легко и коснулся губами лба, тепло и нежно. И не сердился ничуть. Не волновался, будто загодя знал, что она решит… Или это оттого, что она уже решила, и он, в отличие от нее, ни капельки в этом решении не сомневался?

— Тьен, ты можешь сделать так, чтобы Хлоя сама доработала до конца дня? Не хочу возвращаться в магазин.

— Могу. Зайду к ней и скажу, что ты неважно себя чувствуешь.

«Не нужно все усложнять», — читалось в его взгляде.

И она почти поверила. Почти…