Третий лишний

Глава 3 Черно-белый Конан

Подруга с редким именем Снежана обитала в одном из самых козырных мест номенклатурной Москвы. Через несколько лет я и сам научился вычислять нужные дома в разных районах города — эти «свечки» из светло-желтого кирпича строили при Брежневе, потом — при Андропове и Черненко, да и во времена Горбачева не отставили проект в сторону. Закончилась лафа для партийно-государственных чиновников только с развалом Союза, да и то не для всех. Кое-то спокойно получал свои квадратные метры улучшенной планировки даже в самые тяжелые для страны времена и абсолютно бесплатно.

Про «Царское село» в Новых Черёмушках я узнал от коллег-бомбил тоже где-то в девяностых, и так этот квартал прозвали не зря. Для обитателей этого «села» тот самый коммунизм, про который жужжали в уши простому народу на каждом собрании, а заодно из телевизора и со страниц печатной прессы, уже почти наступил. Да и потом, уже при капитализме, этот подарок от советской власти оказался очень кстати — мне рассказывали, что одна тетка, скромный референт из недр Верховного Совета, сумела обменять полученную от государства трешку почти в сто квадратов на пару неплохих двухкомнатных квартир; кому-то удавались и более выгодные размены.

При этом я понимал, что попасть в число обитателей этого элитного жилья в этом времени мне не светит ни за какие деньги; это у себя в будущем я мог подкопить, взять кредит и занять у знакомых — и въехать в одну из квартирок с высокими потолками. Сейчас это происходило другим, социалистическим путем — надо было устроиться тем самым референтом, а потом с десяток лет отстоять в очереди. Правда, через десять лет никакого СССР уже не будет, так что и затеваться смысла нет.

Снежана — и её родители, конечно, — обитали как раз в трёшке, к которой прилагались большие холлы, консьержка на первом этаже, два лифта с зеркалами, а также пара туалетов на огромную квартиру и очень просторная кухня. Мне показалось, что Алла завистливо вздохнула, когда мы вошли, но сам на эту красоту особого внимания не обратил. В конце концов, моя двушка в Новой Москве тоже была просторной, светлой и удобной, да и квартира на Новоалексеевской меня вполне устраивала — разве что она не была моей, но с этим ничего поделать было нельзя.

Снежана встретила нас в коридоре, очень обрадовалась, увидев Аллу, и расцеловала подругу, а на меня посмотрела безо всякого интереса, хотя представилась очень вежливо, протянув ладошку. Я подумал, что Алле нужна именно такая подруга — пухленькая во всех измерениях, активная и шебутная. Они бы хорошо дополняли друг друга, провоцировали бы на различные подвиги, но при этом Алла не комплексовала из-за своей внешности. Рядом с Иркой эти комплексы лезли из неё очень активно.

Я чуть задержал ладонь Снежаны в своей, и задал вопрос, который меня мучил всю дорогу до этого вертепа.

— Снежана, а что будем смотреть сегодня?

— Что? — она попыталась вырваться, но я держал крепко.

— Смотреть, говорю, что будем?

— А… это… «Конана», папе на неделю кассету дали, и он разрешил мне собрать друзей. Слышали?

Про «Конана» я, разумеется, слышал, но сами фильмы смотрел лишь по разу, ещё в общаге, и жанр меня не впечатлил. Впрочем, Железного Арни мы любили не только и не столько за эти фэнтезийные фильмы, сколько за боевики и комедии того периода, когда он наконец взялся за ум. Пока же он поражал зрителей лишь своими мышцами, по которым фанатели и в качалках девяностых. Любоваться ещё раз на громилу с большим мечом мне не хотелось, но в этом времени даже до первой части «Терминатора» дело ещё не дошло.

— Это тот, где огромный голый мужик с мечом бегает? — я всё-таки выпустил ладонь Снежаны, но она не обратила на это никакого внимания, зачарованная моим описанием «Конана-варвара».

— Эм… — наконец собралась она с мыслями. — Папа говорил, что это геройская фантастика… но да, он что-то упоминал про мечи. И как, хороший?

— Я ещё не смотрел, Ал, ты как? — я повернулся к своей девушке, которая смотрела на эту сцену с легким недоверием.

Я действительно «ещё не смотрел», поскольку проделал это в будущем, которое тут пока не наступило.

— Что? А, нет, я точно не смотрела, — она помотала головой.

— Вот, так что вместе причастимся, — радостно объявил я — и поймал на себе очень задумчивый взгляд Снежаны.

Наверное, про «причастие» упоминать не стоило, как и про молитву в присутствии Казаха. Вдруг тут обитает семья воинствующих атеистов, выгонят ещё, и Алла меня поездом съест, придется в темпе решать проблему собственного видеомагнитофона и искать по Москве кассету с этим фильмом.

— Проходите, — Снежана не стала нас выгонять и указала рукой в нужном направлении. — Минут через пятнадцать начнем, Лена и Света чуть задержались, но уже отзвонились, что вышли, скоро будут.

Жила эта семья на широкую ногу. Квартира была неплохо обставлена, но, на мой вкус, выглядела слегка захламленной — из-за обилия ковров и мебели, которая, скорее всего, вся была импортной-импортной. Родителям и дочери досталось по комнате, а большой зал они использовали в качестве чего-то вроде гостиной или столовой. Сейчас в ней было достаточно свободно, а перед большим телевизором «Рубин» стояло несколько стульев — получился импровизированный зрительный зал. О том, что на просмотре будем не только мы, Алла меня предупредила, но я особо не волновался — у меня только брюки вызывали сомнение, а в остальном я был одет очень прилично.

Нарисованные хозяйкой картинки — что-то абстрактное в духе, насколько я понял, товарища Малевича и прочих авангардистов — меня не слишком впечатлили, но она просила за них всего по два рубля за штуку, чисто за материалы, и они вполне годились, чтобы закрывать дыры в обоях. Так что мы стали на десятку беднее, зато обзавелись пятью небольшими холстами на подрамках, которые нам аккуратно завернули в оберточную бумагу и трогательно обвязали какой-то белой тесёмкой. Рамы предлагалось покупать самим; насколько я помнил, сделать это можно было чуть ли не в любом книжном.

Остальных зрителей нам никто не представлял, как и их нам, и за это я был благодарен хозяйке. Знакомство с людьми, которых я вижу первый и, скорее всего, последний раз в жизни — уж точно не то, чем я хотел сейчас заниматься. Мне было достаточно совершенно излишней информации о том, что рядом с нами будут сидеть какие-то Света и Лена.

Рядом с «Рубином» виднелся японский видеомагнитофон марки JVC с угловатыми кнопками. Уже к концу десятилетия японцы перейдут на закругленный дизайн, а потом и вовсе все кнопки вытеснят сенсоры, но пока до такого прогресса было далеко.

Мы заняли два стула средней комфортности в третьем, последнем ряду, и я склонился прямо к уху Аллы.

— Как думаешь, нам нальют хотя бы чай? — спросил я.

Она прыснула.

— Нет, конечно! Егор, о чем ты думаешь? Мы же только что поели!

По дороге мы посетили «Пельменную», которую обнаружили у метро, и хорошенько подкрепились. И, в принципе, Алла была права — о еде я пока думать не мог.

— Да, но порция пельменей для меня это мало, пусть даже со сметаной, — всё-таки пожаловался я. — Но вообще-то я про сервис. Стулья жесткие, чай не наливают, не говоря уже про пиво… надо было в магазин зайти…

— Егор! — я получил кулачком в бок и, удовлетворенный, откинулся на спинку.

Мне нравилось слегка выводить Аллу из себя, чтобы она начинала доносить до меня своё недовольство с помощью тумаков. Особого вреда от её тычков не было, но я понимал, что в какой-то момент с этим придется завязывать, иначе недалеко до беды. Пока что она была чем-то вроде вырвавшегося на волю подростка, которому такие методы общения казались приемлемыми. Главное, чтобы она не использовала свой коронный прием на окружающих, а то знаем мы этих Димочек.

В прихожей позади нас послышался шум — кто-то позвонил в дверь, Снежана убежала открывать и, наверное, целоваться с вновь пришедшими. Я пытался посмотреть через плечо, кого это принесло, но мне было не видно прихожую — нужно было садиться на другую сторону. Но пока я обдумывал эту мысль, в комнату вошли сразу четыре девушки — хозяйка и три новеньких. Двух из них я никогда не видел, а вот третья была мне хорошо знакома. В первой жизни она через год стала моей первой женой — правда, тогда я их ещё не нумеровал и даже не предполагал, что мне придется это делать.

Когда я только провалился в прошлое и ещё не полностью погрузился в водоворот различных событий, в результате которых я оказался в квартире на Новоалексеевской с Аллой в качестве почти бесплатного приложения, то обдумывал несколько вариантов устройства своей дальнейшей судьбы. И одним из наиболее реальных я тогда считал повторные отношения с первой женой. Как ни странно, даже по прошествии стольких лет я что-то чувствовал к этой девушке. При этом возможность наладить отношения со второй или третьей женой я даже не рассматривал, как и отношения с женщинами, с которыми у нас до официального брака не дошло. Кто-то из них сейчас был слишком юн, про кого-то я точно знал, что не смогу их очаровать ни при каких условиях — должно пройти время и должны случиться определенные события. А кого-то я ещё при расставании постарался забыть, как дурной сон, и надеялся, что они больше никогда не окажутся на моём пути. Наверное, поэты правы, и первая любовь никогда не забывается, что бы ни происходило после неё в жизни.

Не было ничего невозможного в том, чтобы заново замутить с этой девушкой. У нас и тогда имелось полное взаимопонимание, я знал её привычки и готов был мириться с её недостатками. Меня не пугало даже то, что через тридцать лет она обзаведется расплывшейся фигурой и благородной сединой, которую будет закрашивать какими-то старушечьими красками. В конце концов, для женщин под пятьдесят это, скорее, правило, чем исключение — если они, конечно, не актрисы и не жены миллиардеров и политиков первого ранга, которые тратят на себя миллионы и изнуряют своё тело в спортзалах и хирургических палатах. Да я и сам в полтинник отнюдь не был Аполлоном.

А так мы какое-то время жили душа в душу, наслаждались друг другом, и у меня имелся шанс снова войти в ту самую реку, берега которой я так неосторожно попутал в первой жизни. Оставались её родители, с которыми я не смог поладить тогда, хотя это была и не проблема вовсе. Несколько уступок, сделанных в нужный момент, дали бы мне хорошие, доверительные отношения с тестем, который в состоянии обеспечить мужу своей дочери и отцу своего внука нормальную жизнь. Правда, тесть с тёщей были теми ещё мудаками, которых только могила исправит, но за годы жизни я научился приспосабливаться к обстоятельствам и терпеть явную несправедливость и не кидался в бой по первому зову, а сначала оценивал последствия. Помнится, шарашка тестя и при капитализме неплохо себя чувствовала, а если мои познания в заборостроении окажутся невостребованными и их коллективе, то персональные водители нужны и архитекторам, особенно высокопоставленным.

К тому же теперь я знал секрет счастливой жизни с первой женой, подкупающий своей простотой и элегантностью — нам с ней нужно было как можно быстрее съехать от её родителей. Правда, на первой неделе своего попаданства, когда я рассматривал новое знакомство со старой женой всерьез, я ещё не думал о собственной квартире, а собирался спасти СССР методом изучения старых газет, но, скорее всего, когда-нибудь я дошел бы и до этого. Не такой уж я и тугодум.

Но затем старик Смиртюков сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться, я на какое-то время оказался в мире цветных фантазий, а вынырнул оттуда слишком сильно влюбленный в Аллу. Настолько сильно, что ни о каком возвращении к тому плану не могло быть и речи. К тому же я чувствовал какую-то ответственность за семейство своей новой девушки — совершенно иррациональное чувство, которое никак не хотело покидать мои мозги. Так что теперь бывшая первая жена в мою вторую жизнь не вписывалась. Как любовница она никуда не годилась и, кажется, два последующих брака, распавшихся из-за не меняющих своих привычек родителей, ничему её не научили — ни в каком смысле.

Все эти воспоминания пробежали у меня в голове в самый первый момент. Моя бывшая будущая жена пришла с одной из опоздавших девиц — я не знал, кто из них Лена, а кто — Света; их я никогда не видел. Я подозревал, что и в том варианте истории всё происходило именно так — она была сегодня в этой квартире, скромно сидела на краешке неудобной табуретки и буквально пожирала глазами экран, где бесновался черно-белый Конан. Ничего удивительного в этом не было — для неё подобное зрелище пока в диковинку. Насколько я помнил, её родители обзавелись собственным видаком сразу после нашего развода, когда эта штука стала непременной обыденностью в их кругу. Я представил, с каким видом они отпускали дочь на этот показ, и с трудом удержался от смешка.

Меня же похождения Шварценеггера, который половинил своих врагов огромным двуручным мечом, не интересовали нисколько, и почти весь сеанс я провел, борясь с собственными глазами, которые норовили скоситься на знакомый профиль сидящей чуть сбоку от меня девушки. Правда, думал я совсем не о ней, а о том, стоит ли прямо сегодня поманить нашу хозяйку декодером и возможностью смотреть иностранное кино в цветном варианте или же отложить это предложение на то будущее, когда я всё же доберусь до радиорынка и узнаю, что предлагают нынешние продавцы.

У меня были опасения, что с готовыми платами и набором деталей тут будут трудности — всё же мои воспоминания относились к более позднему времени. Я не исключал, что придется писать письмо в редакцию журнала «Радио» с просьбой опубликовать заветную схему, потому что воспроизвести её самостоятельно не надеялся. Я трезво оценивал свои силы. Но модель телевизора на всякий случай запомнил — это был очень распространенный «Рубин-714».

То, что Алла заметила, куда косили мои глаза, я понял, когда мы прощались со Снежаной. Уходили мы первыми, остальные гости бурно обсуждали увиденное и спорили о том, можно ли нарастить такие мышцы, как у Шварца, если всё детство и юность ходить по кругу, толкая мельничное колесо. Ответ у меня был — нельзя, разумеется, — но встревать в разговор я не хотел. А плохое настроение Аллы было написано у неё на лице, и ей явно было не до проблем культуристов.

— Что-то случилось? — спросил я её, когда мы оказались на улице.

Было видно, что ей очень хочется что-то сказать — много, с надрывом, чтобы я проникся её горем и пожалел, — но она сдержалась. Лишь помотала головой.

— Нет, ничего, — слишком резко для «ничего» ответила Алла. — Мне в институт надо.

— Зачем?

— Сегодня можно два зачета на халяву получить, если повезет. Хочу попробовать.

Я понимал, что эту причину она придумала только что, но решил подыграть. В конце концов, с некоторыми вещами люди должны справляться самостоятельно.

— Тебя проводить?

— Нет, зачем? — деланно удивилась она. — Я не знаю, на сколько там застряну. Сейчас доедем до Кольцевой, я там выйду. Вечером буду.

Когда-то я вычитал в интернете, что величайшей загадкой Вселенной являются не какие-то там чудеса физики, а женщины. У них своя логика, понять которую никто не в состоянии, они живут в своих мирах, а главное — они могут дарить новые жизни. Понятно, что автор этой сентенции серьезно преуменьшал значение законов мироздания, но в отношении женщин я был с ним целиком и полностью согласен. Это были непостижимые для мужчин существа, которых нужно любить, холить и лелеять — и не злить их слишком сильно. Я, кажется, переступил невидимую черту, даже не заметив её; наверное, мне стоило самому начать неприятный для нас обоих разговор. Но мне было лень. Я хотел, чтобы Алла справилась со своей злостью на меня и на неизвестную ей девушку сама. Возможно, это поможет нам в будущем, если мы, конечно, переживем этот кризис.

— Тут есть автобус, он до Парка Культуры идет, — предложил я. — Не хочешь прокатиться?

— Зачем? — огрызнулась Алла.

Затем, чтобы ты немного остыла, местные «скотовозы» хорошо прочищают мозги.

— Не знаю, интересно, — я пожал плечами. — Я же не из Москвы, в этом районе почти не был, хоть полюбуюсь на него из окна персонального автобуса.

Я был в этом районе много тысяч раз, но в другие времена. И в те времена — особенно до массового внедрения полос общественного транспорта — я бы ни за что не решился кататься по Юго-Западу на том же автобусе. Но сейчас даже полный маршрут занимал не слишком много времени; правда, надо было, чтобы повезло — автобус мог просто не приехать в разумный срок.

— Ну… давай. Где тут остановка? — Алла, видимо, поняла мой коварный план, но не нашлась, что возразить.

— До Гарибальди надо дойти, вон туда, — я указал рукой.

— Хорошо, пойдем, — она кивнула. — Но ты со мной не езжай, на метро тут до дома по прямой, а так придется пересаживаться.

— Ничего страшного, — улыбнулся я. — У меня полно времени.

— Не надо! — очень твердо сказала Алла. — Я буду к зачетам готовиться, ты меня будешь отвлекать.

Можно было легко поймать её на лжи — никаких учебников или конспектов она с собой не брала, я это знал точно, потому что видел, как она собиралась к Снежане. Но я мысленно отвесил себе подзатыльник — нельзя быть таким толстокожим. Ежу понятно, что она просто хочет побыть одна. Ну и ладушки.

Мы добрались до нужной остановки очень быстро — и обменялись за это время буквально несколькими репликами. Один раз я придержал Аллу за локоть, и она едва не скинула мою руку, но сдержалась — не хотела настолько явно показывать, что злится на меня. А я сделал вид, что не заметил движения её плеча.

Ей повезло — автобус приехал минут через пять, желающих поехать на нём было не слишком много, так что я видел, как она заняла место у окошка. Алла даже махнула мне на прощанье, но я отметил, что мы при расставании не чмокнулись. В общем, обида в ней клокотала и бурлила и, возможно, требовала выхода. Я очень надеялся, что она не поедет к своей Ирке и не напьется там вусмерть, потому что все мужики козлы, а всего лишь прогуляется по городу и вернется домой, где сможет спокойно говорить о своих душевных травмах. Наверное, стоило всё-таки настоять и поехать с ней, чтобы она не наделала глупостей. Но я почему-то считал, что так будет неправильно.

Я курил на остановке, провожая выруливающий на маршрут желтый «ЛИАЗ» и чувствовал в душе легкую пустоту. А заодно думал — не стоит ли завернуть в какой-нибудь из фирменных магазинов социалистических стран? Джинсы сами себя не купят, а наша с Аллой поездка по злачным местам откладывалась и откладывалась. Правда, все эти магазины — вернее, универмаги — находились у черта на куличках, и сейчас туда ездили либо на такси, либо на маршрутках. Даже до какого-нибудь «Ядрана», который располагался на Профсоюзной, надо было добираться поверху — станцию «Коньково» ещё не открыли, оранжевая ветка заканчивалась в «Беляево».

Покатав эту идею в голове, я сократил выбор до двух вариантов — «София» и «Ванда» находились рядом друг с другом на Большой Полянке, хотя серая ветка пока заканчивалась на «Серпуховской», но туда можно было относительно быстро попасть с той же «Октябрьской», а ЦУМ вообще был в самом центре. И туда, и туда нужно было подъехать на метро. Я выбросил окурок в урну, развернулся…

— Егор, привет!

Сложно было не узнать жизнерадостный голос Валентина. Он стоял прямо передо мной, очень довольный собой. Вернее, он, скорее всего, радовался произведенному на меня эффекту — я реально вздрогнул, когда увидел и услышал его, но сам я испытал лишь досаду. Судя по всему, мои планы опять шли псу под хвост.

— Добрый день, — вежливо сказал я. — Какими судьбами?

— За тобой, — он протянул мне руку, и я пожал её. — Михал Сергеич приглашает на обед. Не занят?

Я был уверен, что он точно знает, что тут произошло несколько минут назад. Я даже не исключал, что это он организовал появление моей первой жены на том показе — хотя с большей вероятностью это был дьявол и его штуки. Валентин никак не мог узнать о том, на ком женюсь через год и в другой временной линии, будь он хоть десять раз подполковником КГБ.

— Нет, — я помотал головой. — До воскресенья я совершенно свободен.