Третий лишний

Глава 13 Его новая дача

Я, конечно, обиделся на реакцию Валентина, но возмущаться не стал. А он вместо ответа отошел к мангалу, от которого уже ароматно пахло готовым мясом. Он немного покрутился там, потом вернулся к столу и плюхнул на стол тазик с шампурами.

— Угощайся, вроде нормально получилось.

Я не стал его разочаровывать, взял один шампур и осторожно откусил. Но шашлык и в самом деле оказался правильным, хорошей прожарки, да и маринад явно делала опытная рука. Так что я отбросил колебания, и проглотил немалую порцию буквально за минуту. А потом сыто рыгнул, не успев справиться с реакцией организма, и посмотрел на Валентина, который ел размеренно и аккуратно.

— Ну так что с тюрьмой? — напомнил я.

Он не торопясь дожевал свой кусок и посмотрел мне прямо в глаза. Отводить взгляд я не стал.

— Во-первых, так было надо, — сказал он очень казенным голосом. — Во-вторых — у тебя допуска нет. В-третьих, тюрьму в здании на Лубянке закрыл ещё Семичастный Владимир Ефимович в шестьдесят первом, сразу, как только стал председателем Комитета. Так что ни в какой тюрьме ни на какой Лубянке ты не сидел, можешь не гордиться.

Я молча выслушал эту тираду и продолжил смотреть ему в глаза, ожидая хоть какого-то объяснения. Он продержался с минуту, но потом всё-таки посмотрел на оставшийся шашлык и взял ещё один шампур.

— Так действительно было надо, Егор, — с нажимом сказал он. — Всё рассказывать не могу, просто не имею права. Но это того стоило. На вашей дальнейшей жизни это действительно никак не отразится. Не было никакого дела, вас не арестовывали… ну и тюрьмы у нас действительно нет.

— Та камера, в которой я сидел, выглядела очень реально, — напомнил я.

— Музей хотят делать, вот и сохранили интерьер… — отмахнулся Валентин. — Нашли ребят, похожих на тех, кто успел там поработать, их мы менять не стали, они в целом нормальные, хотя, конечно, обычными людьми их назвать трудно. Каждый со спецификой, но с работой справляются.

— А что они делают в вашей кровавой гэбне?

— Это у вас так наш комитет называют? — безразлично уточнил он.

Но было видно, что его словосочетание «кровавая гэбня» слегка покоробило.

— Называют, но в хорошем смысле, — поспешил я ответить. — Вернее, и в плохом тоже, но этим нынешние диссиденты и их идейные наследники занимаются. А у нас чаще это ирония — мол, смотрите, кровавая гэбня опять построила своим врагам завод или подарила какую-нибудь ГЭС.

— Понятненько… А эти ребята конвоирами у нас работают. Сопровождают подследственных. Очень исполнительные. Дали приказ — они выполняют от и до. Наказывать и не за что. Они же тебя не били?

Я помотал головой.

— Нет, не били. Хотя, если честно, я ждал чего-то такого. Боялся, конечно, но ждал. Просто так за решетку не кидают.

— Кидают и просто так… — пробормотал Валентин и принялся за свой шашлык.

Что-то похожее на разговор Валентин начал, лишь расправившись со всем шампуром.

— Егор… как ты смотришь на то, что мы сольем известным… ну, скажем, агентам, что наш советский студент сумел изобрести устройство, которое позволяет заглядывать в будущее? — спросил он. — Может получиться очень интересная игра с нашими оппонентами там, на Западе. Они наверняка тобой заинтересуются…

Заинтересуются, куда они денутся, тут к гадалке не ходи. Вот только мне этот интерес заранее не нравился.

Задумка Валентина была, конечно, любопытной, особенно если её правильно обставить. Так-то всякого рода предсказателей в мире было огромное количество; правда, мало кто из них замахивался на нечто глобальное — только что Ванга, но насколько я понял из последующих разоблачений, она была проектом болгарских спецслужб и делала нечто, похоже на то, что предлагал Валентин. Я не помнил, купились западные спецслужбы на историю бабушки, которая внезапно обрела связь с космосом, или ограничились собственной игрой со всякими Хаббардами и иже с ним, но, кажется, машинами времени никто тут ещё не баловался. Правда, Земекис уже должен был написать сценарий своего фильма, так что идея Валентина могла упасть на хорошо унавоженную почву.

Но я отрицательно покачал головой.

— Не выйдет, — сказал я. — Никто из ЦРУ в здравом уме не поверит, что студент-первокурсник из заборостроительного мог придумать нечто подобное. Был бы хоть физик или математик, у них мозги изначально сдвинуты по фазе, они на всё способны. Да и как это обставить? В свободное время крутил в гараже гайки и случайно заглянул в будущее?

— Ну, формально так и есть, — ответил Валентин. — Не знаю, чем ты занимался в своем будущем, но потом случайно открыл новый эффект.

— Домой я шёл, после работы, уставший, — признался я. — К тому же любая теория нуждается в проверке, а результаты должны повторяться. Второй раз я никуда не перенесусь, во всяком случае, по собственной воле, потому что не понимаю, что и как произошло. А раскрывать мою историю каким-нибудь академикам, думаю, вы и сами не будете.

Тут Валентин ещё разок улыбнулся — уже более зловеще.

— Вообще-то они уже в курсе… не бойся, не про тебя, а про существование точных данных о том, что путешествия во времени возможны. Рассказали нескольким избранным, пусть думают, варианты изобретают. Вдруг что путное выйдет.

Ага, выйдет. А потом эти избранные отправят ветерана-добровольца в его же тело в 1941-й, чтобы предупредить товарища Сталина о коварном нападении Гитлера и внедрить в войска промежуточный патрон.

В этот момент я почему-то понял, что эти ребята поступят именно так, как только разберутся с теоретическими проблемами и соорудят нужную установку. Причем в прошлое отправится не какой-то там московский таксист, позабывший всё, кроме своего имени, а самый натуральный вундеркинд с натренированной памятью, которая обязательно будет содержать не менее дюжины способов установить командирскую башенку на средний танк Т-34.

Правда, я не особо верил в успех этого безнадежного дела, но упорства большевикам всегда было не занимать. Они могут изъять часть безумных средств, которые сейчас вливают в оборонку или освоение космоса, перенаправить их на изучение проблемы времени — и получить вполне приемлемый для них вариант. Эта авантюра могла закончиться как угодно. Возможно, мы уже живем в каком-то другом мире, в котором, к примеру, такой попаданец не помогал Сталину, а напротив — всячески мешал. Пройти современные гэбешные фильтры можно было легко, особенно хорошо подготовленному тайному врагу.

— Зря вы это сделали, — я покачал головой. — Ваша профессура наверняка уже слила всю информацию западным коллегам. А у тех и возможностей больше, и мобилизационный потенциал выше. Могут опередить…

Валентин насторожился.

— А что, кто-то точно?..

— Понятия не имею, вы же мне имен не назвали. Я по логике вещей рассуждаю. Разведки работают, шпионы есть, агенты тоже должны быть. Вероятность того, что среди ваших избранных есть предатель, имеется, насколько высокая, не знаю. Но события обычно развиваются от плохого к худшему, так что к худшему и стоит готовиться. Откроете вы ящик пандоры с таким подходом, и весь мир потом проклянет вас, а не американцев, которые, скорее всего, и сотворят какое-нибудь безумие.

— Ну а что бы ты сделал? — огрызнулся Валентин. — Это стандартная методика, и у нас, и у американцев, и у каких-нибудь папуасов. Если есть точная информация, что что-то возможно, выделяются средства, создается рабочая группа. Подписками мы их обложили, конечно, и за горло придерживаем… хотя ты прав… это ничего не гарантирует.

— Я читал, что во времена Сталина, когда ядерную бомбу делали, ученых в некие шарашки загнали, даже сериал… ну, фильм многосерийный… про это был.

— Не так всё было… — поморщился Валентин. — Шарашки были, но они для другого делались. А в атомном проекте просто построили новые города, где ученые и жили. Ну и секретность была на уровне, и предателей не было… по нашей линии ничего не проходило.

— Тут вам точно лучше знать, — согласился я. — Да и фильм тот был не особо хороший[10]. Но я не уверен, что сейчас вот это всё получится — новые города, секретность… Да и смысл во времени копаться? Что вы хотите получить?

— Что получится, то и получится, — отмахнулся Валентин. — Может, вообще ничего сделать нельзя будет, чего заранее голову ломать?

Идея с привлечением ученых к проблеме моего попаданства мне активно не нравилась. Я не исключал, что через какое-то время академикам перестанет хватать туманных намеков, полученных с риском для жизни советскими джеймсами бондами, и они потребуют у разведки каких-нибудь материальных свидетельств. Из таковых в этом времени присутствовал только я; конечно, в подлунном мире всё возможно, и, например, сейчас где-нибудь в Америке скрывается от ФБР какой-нибудь нью-йоркский таксист из 2263 года, которому тоже не улыбается стать лабораторной крысой. Но вероятность этого события я считал ничтожной и учитывать не собирался.

Но я должен был предложить Валентину какую-то альтернативу, иначе меня на самом деле втянут во все эти шпионско-научные игры с неясным исходом.

Чтобы выиграть ещё немного времени, я взял ещё один шампур, снял с него кусок мяса и начал его аккуратно есть.

— Я придумал, — сказал я. — Не надо изучать путешествия во времени… вернее, пусть уже изучают, раз вы их озадачили, может, действительно что-то придумают. И потом можно будет историю изучать не только по остаткам былых цивилизаций, но и лично присутствуя при великих событиях. Хотя тут сложно… если такое возможно, то уже сейчас на Земле должно присутствовать некое количество хронопутешественников, ведь так?

— Возможно, я сам в этом не очень хорошо разбираюсь, — кивнул Валентин. — Но мы попросим ученых изложить их мудренные теории простым языком. Для полевых сотрудников, так сказать. А что ты придумал?

— Да это такая обманка… ваше ведомство нечто подобное, я так понимаю, проворачивало. Операция «Трест», кажется? Когда Рейли поймали? Ещё фильм про это был.

— Был, — подтвердил Валентин. — И фильм был, и операция была… похожая, не совсем такая, но была. Я не пойму, к чему ты клонишь?

— Да это просто. Нужно начать масштабные исследования, выделить огромные бюджеты, создать кучу институтов и заводов — или перепрофилировать имеющиеся… и пусть изучают что-то фантастическое в смысле стоимости и трудозатрат. Например, чертят проекты огромных космических кораблей-ковчегов, изучают теорию и практику нуль-транспортировки… надеюсь, вы знаете, что такое нуль-транспортировка? Не волнуйтесь, этого никто не знает, но все хотят знать… В общем, ищут способы, с помощью которых человечество может покинуть обреченную на уничтожение Землю. Допустим, из-за огромного астероида, который столкнется с планетой. И допустим, что это событие, по прогнозам, случится, например, в 2037 году. Тем более что это правда.

Валентин уставился на меня, открыв рот, из которого немедленно вывалился только что откушенный им кусок шашлыка.

Способ разорения врага методом подсовывания дорогостоящей обманки я беззастенчиво украл у американцев. Совсем недавно с точки зрения живущих в 1984 году людей Рейган начал кампанию «Звездные войны — в жизнь». В США это официально называли «стратегической оборонной инициативой», но советских вождей им обмануть не удалось — те сразу просекли, что речь идет о космических перехватчиках баллистических ракет, которые сводили на нет с таким трудом достигнутый ядерный паритет. Много позже вроде бы все сошлись на том, что эта пресловутая СОИ была масштабным блефом — американцы рассчитывали на то, что СССР ввяжется ещё и в эту гонку и надорвется. Но их расчет не оправдался, хотя Советский Союз в итоге развалился — хватило и других гонок.

Ещё в своем времени, прочитав про это в интернетах, я подумал, что лозунг про догнать и перегнать Америку был вредным со всех точек зрения. Особенно он не был выигрышным в идеологическом плане, поскольку как бы символизировал, что мы движемся с капиталистами в одну сторону, но они в светлом будущем окажутся быстрее, если мы не поторопимся. Как пропагандисты не заметили этот ляп — не знаю. Впрочем, его, кажется, не заметил никто по обе стороны Железного занавеса.

Но речь не о лозунгах, а именно об общем подходе к функционированию экономики. Я ещё понимал стремление Политбюро заиметь как можно больше ракет с ядерными боеголовками — в конце концов, это была гарантия, что Штаты не навалятся на нас всем западным миром. Но нам вряд ли было нужно столько же миллионов тонн стали, сколько в Штатах; лучше бы на освободившихся мощностях джинсы шили — надежно, практично и модно. А стали надо выплавлять ровно столько, сколько нужно для отечественной промышленности. Понятно, что я рассуждал, как дилетант, но нечто рациональное мне в моих размышлениях виделось. Мне казалось, что СССР стоял бы и в моем будущем, если бы вместо того, чтобы с усилием, через не могу, пытаться догонять Америку, мы бы просто строили бы дома и дороги, выпускали бы машины и ширпортреб. Пошли бы в сторону, перпендикулярную той, в которую неслись США и их союзники. И пусть они бы соревновались сами с собой, у нас был бы собственный путь, на котором они бы не были нам соперниками. Думаю, и союзников на этом пути у нас было бы побольше, чем в моей первой жизни.

Со своими «звездными войнами» Штаты тогда промахнулись. СССР в кои-то веки поступил мудро — бог знает, почему. То ли вожди по скудоумию недооценили то, что задумали американцы, то ли Горбачев слишком быстро стал Генсеком и развернул весь советский корабль в кильватер западного мира. Но в эти гонки можно играть и вдвоем — я был уверен, что штатовская разведка рано или поздно узнает про новую информацию, которую откуда-то выкопали ученые Страны Советов, найдут подходы к секретоносителям, соберут из полученных крох некую теорию — и замутят что-то вроде «Манхэттена-2» вместе с лунной программой. Вбухают, как у них водится, немерено денег, выкупят огромное количество ученых по всему миру, изобретут несколько прорывных технологий… и, возможно, даже справятся с нуль-т или построят тот же ковчег поколений, как в романе их же писателя Хайнлайна. Ну а потом избавят эту планету от своего присутствия, позволив остальным народам жить так, как им хочется. В то, что США займутся альтруизмом, я не верил ни капли. Скорее всего, они и своих негров в космос не возьмут. Я не исключал, что обделенными окажутся вообще все, от евреев до каких-нибудь эскимосов.

Но удержать серьезное лицо перед Валентином мне удалось. И, кажется, он мне поверил.

— А чего ты раньше молчал? — после продолжительного молчания спросил Валентин.

— Никто не спрашивал, — я пожал плечами, раздумывая, хватит у меня сил на ещё один шампур. — К тому же эти предсказания грядущей гибели планеты мы там слышали регулярно, ни одно не сбылось. Можете у астрономов поинтересоваться — насколько точно можно определить траектории Земли и астероида, чтобы дать сто процентов на столкновение. Вероятность там не нулевая, конечно, — в истории о землю частенько всякие булыжники бились, от одного даже динозавры вымерли. Но и далеко не сто процентов. Газетчикам нравилось, для них страшилки публиковать — хлеб насущный, можно сказать… как же, ученые обнаружили очередной объект, который может погубить жизнь на Земле! Насколько я помню, пара процентов уже считалось высоким показателем — но девяносто восемь были-то за то, что никто никуда не врежется. Но тому астероиду давали двадцать, если я ничего не спутал. Тоже не слишком много, но больше обычного.

— И что, у вас там все кинулись строить эти… как ты их назвал? Ковчеги?

— Ну да, разбежались… хотя в Штатах что-то такое пытались изобразить. Но там сложно всё… секретность — как у нас на атомном проекте, если не хуже, зато дымовых завес великое множество. Они тогда сразу объявили, что спасутся не только лишь все, объявили что-то вроде национальной лотереи, выделили квоты своим геям, лесбиянкам, трансам… всех замучаешься перечислять. Неграм, конечно, куда без негров. Года три развлекались…

— А потом? — с любопытством спросил Валентин.

— А потом я сюда попал, — отрезал я. — Может, к лучшему. Смотреть на это шоу было тоскливо. У нас-то точно никто и ничего делать не собирался, хотя какой-то национальный проект вроде сочинили. Но подробностей не помню.

— Постой, я правильно понял, что ты предлагаешь угрохать государственные миллиарды, чтобы просто обмануть американцев?

— Почему сразу «угрохать»? — деланно обиделся я. — Создайте комитет специальный с полномочиями, сделайте двойное подчинение, но на бумаге. У вас тысячи НИИ и так ничего полезного не делают, пусть ничего не делают по этому направлению. Можно даже им ничего не говорить, оставить информацию на уровне этого нового комитета, чтобы если к ним туда шпион придет, они бы его сами заболтали своими теориями. Если вам не нравится метеорит, то можно про демоническое вторжение завернуть, оно в середине девяностых ожидается, или конец света по календарю майя — оно в 2012-м, — но, боюсь, в это даже вы не поверите.

Тут я все-таки улыбнулся.

— Да ну тебя, — обиделся Валентин. — Вот как с тобой серьезные дела вести? Ладно, про этот твой комитет пусть умные головы думают, подам рапорт по команде. А пока пойдем прогуляемся.

Мы прошли через лабиринт построек на заднем дворе, через кособокую калитку, которая могла остановить, пожалуй, только очень пугливого вора, но очевидно была сделана не для защиты имущества. За калиткой начиналась заросшая тропка, которая вела к сосновой роще, занявший небольшой холм метрах в ста от забора. Почти сразу тропка ныряла в скромную лощинку, дно которой, похоже, доставало до воды — идти было неприятно, при каждом шаге грязь чавкала, словно сожалела про то, что не может захватить добычу.

Валентин на чувства грязи внимания не обращал, словно не был одет в почти форменные брюки от костюма; пиджак он оставил у стола, где готовил шашлыки, галстук тоже снял, а у белой рубашки закатал рукава. На рубашке у него уже имелась пара пятен.

Но после лощинки тропка пошла вверх, по мягкому ковру опавшей хвои, и идти стало даже приятно — если бы не торчащие там и тут корни могучих корабельных сосен. Споткнувшись в очередной раз, я чертыхнулся.

— Под ноги смотри, — Валентин снова повеселел, — а то нос расшибешь, а скорой тут нет, только фельдшер раз в неделю приезжает. Но не сегодня, по четвергам.

— Великая страна… — проворчал я. — Даже скорой в деревнях нет. И газа тоже…

— А у вас там лучше? — ревниво спросил он.

— Если бы… — махнул я рукой. — С чего? Страна-то одна, в этом отношении ничего не изменилось. Хотя газ в Подмосковье вроде везде дотянули, если возможность была. В такие места точно… тут обычных доярок, думаю, и не осталось. Рублевка, Новая Рига. Блатные места.

— Понятненько… ладно, нам сюда.

Тропка пошла в обход вершины, а Валентин двинулся как раз туда — и вскоре мы оказались у обрыва, с которого открывался отличный вид на широкую реку. Я не был уверен, но это могла быть и Москва-река, она петляла как раз в этих краях. Впрочем, притоков у неё было великое множество, хотя большинство из них были, скорее, небольшими ручейками. Сосны до самого обрыва ещё не добрались, оставив небольшое пространство для того, чтобы на нем могли легко разместиться два крупных человека.

— И что тут? — зачем-то спросил я.

И так было ясно, что долго меня в неведении держать не будут. Но Валентин не стал проявлять недовольство.

— Это высота 1734, сто шестьдесят три метра над уровнем моря. В войну наш взвод тут неделю сдерживал немцев, которые пытались наступать по той стороне, — он указал рукой на деревеньку, которая находилась на другом, низком берегу. — Так и не дали фашистам пройти… у меня отец тут воевал, ранен был, но вернулся в строй, до Победы дожил… из взвода три человека и уцелели… Жестокое время было.

Мы помолчали. Я просто не знал, что на это говорить — одно дело слышать, что немцы почти до Москвы дошли, а другое — видеть своими глазами тот самый рубеж, до которого они добрались. На Ленинградке стояли ежи напротив бывшей «Икеи», там это было наглядно. А тут… тут просто холм и речка под ним.

— Там, кстати, не простая деревня, — Валентин смотрел не на меня, а на те домишки за рекой. — Сейчас это дачный поселок Совета министров СССР. В этих домах живут сотрудники центральных аппаратов — и совмина, и ЦК. По весне такие баталии в кабинете Михал Сергеича разворачиваются… каждый хочет домик в единоличное пользование, чтобы не делить ни с кем. Но обычно по две-три семьи селят, с удобствами во дворе… и все остаются довольны. Вон тот красный домик видишь?

— Да.

Этот дом находился прямо напротив нашего холма, его и слепой бы разглядел.

— Третьего дня туда заехал секретарь ЦК товарищ Горбачев, тезка Михал Сергеича… Долго он жаловался, что ему тесновато в той даче, что ему выделили раньше, письма писал — мол, как же так, член Политбюро, а вынужден ютиться в какой-то развалюхе… вот и подошла его очередь, тут, конечно, хоромы — по сравнению с тем, что у него было. Думаю, его жена довольна… хотя кто знает — от Москвы тут всё же далековато. Но ей-то ездить не надо, да и внучка на природе будет под присмотром… Там хороший дом, поверь на слово. Два этажа, участок сорок соток, забор, охрана… удобства точно не во дворе.

Я присмотрелся к дому повнимательнее. С этого утеса весь участок был как на ладони — сейчас там никого не было, даже специально упомянутой Валентином охраны.

— А где у него до этого была дача? — спросил я.

— Это важно? — Валентин повернулся ко мне. Я помотал головой: — Вот и хорошо. Всё посмотрел? Пошли обратно.

У меня сложилось ощущение, что меня привезли в эту деревню только затем, чтобы показать новую дачу товарища Горбачева, а все разговоры про шпионские игры были дымовой завесой. Возможно, заодно Валентин хотел ещё и продемонстрировать возможности старика, к которому вот так запросто ходят на поклон члены Политбюро, а он может им и отказать. Впрочем, я не исключал, что мой подполковник решил воспользоваться оказией, чтобы в рабочее время поесть шашлык, но это были только мои домыслы. Но в том, что дачу Горбачева мне показали не просто так, я не сомневался.

После прогулки на утес наши с Валентином посиделки быстро закончились. Остатки шашлыка он завернул в бумагу — обычную, такой пользовались сейчас в магазинах — и перевязал шпагатом. Мне не предложил.

На водку он снова посмотрел с сожалением, но оставил обе бутылки на столе. Овощи тоже не тронул, но ничего не сказал, когда я отрезал себе ещё один кусок хлеба — мне он очень понравился, но идею забрать всё, что осталось от буханки, я по трезвому размышлению забраковал.

На обратном пути мы почти не разговаривали. И лишь остановившись у Сокола, Валентин сказал:

— Егор, про эту поездку никому не говори, — он обеими руками напряженно вцепился в руль и смотрел через ветровое стекло на спешащих по своим делам летних москвичей. — Даже Алле не говори своей… если уж не сможешь придумать, где был сегодня, соври, что я тебя к себе вызвал, чтобы полностью закрыть то дело. Если что, я подтвержу.

Я сомневался, что Алла будет меня пытать на тему, где я околачивался почти пять часов — ей вполне хватит, например, истории про то, как я с ребятами выпил пива. Тем более что бутылку этого напитка я собирался оприходовать прямо рядом со станцией метро.

— Она не спросит… а если спросит, скажу, что с одногруппниками пиво пил. Это проще, чем выдумывать, что мы с вами столько времени делали на Лубянке.

— Пусть так, сам смотри, не маленький, — кивнул Валентин. — Тогда вернемся к нашим баранам. У меня в ближайшее время будет слишком много работы, у Михал Сергеича тоже, так что наша общая встреча отложится… думаю, на недельку. И я не смогу сам показать тебе отцовскую «Победу». Вот адрес, это гаражный кооператив «Атмосфера», там легко найти… а это ключ от бокса, потом вернешь. Посмотри на машинку, если понравится, будем говорить о цене.

— А если не понравится? — уточнил я.

— Тогда и договариваться будет не о чем, — отрезал Валентин. — Всё, иди уже, студент. Когда у тебя следующий экзамен? В четверг? Вот и учи свою химию, чтобы старшему поколению за тебя стыдно не было.

То, что Валентин в курсе расписания моих экзаменов, меня нисколько не удивило.