Тренировочный день 7

Глава 15

Утро в сосновом бору

Виктора разбудило не солнце, а холод. Прохладный, влажный утренний воздух пробрался сквозь воротник спального мешка и заставил его поежиться. Он открыл глаза и на мгновение потерялся. Над ним, вместо привычного белого потолка коммуналки, раскинулся бесконечный, бледно-голубой купол неба, пронизанный первыми, еще робкими лучами солнца. Вокруг стояли сосны-великаны, их стволы казались темно-бронзовыми в утреннем свете, а воздух был густым, плотным, напоенным запахом хвои, влажной земли и чего-то еще — терпкого и свежего. Запах свободы и приключений.

Костер за ночь почти погас, лишь в самом сердце серого пепла тлел одинокий, упрямый уголек, подмигивая ему, как старый друг. Где-то высоко в кронах проснулась и робко зачирикала первая птица, ей тут же ответила вторая, и вот уже весь лес наполнился многоголосым, радостным щебетом. Виктор вылез из спальника, чувствуя, как босые ноги утопают в мягком ковре из сосновых иголок. На траве блестела роса, каждая травинка, каждый листик был украшен крошечными бриллиантами. Он потянулся, с наслаждением вдыхая чистый, звенящий воздух, и почувствовал себя не просто отдохнувшим — обновленным. Словно вчерашний день, городская суета и все проблемы остались где-то там, в другой, далекой и неважной жизни.

Он зевнул, отчаянно, во весь рот, с риском вывихнуть челюсть и с удовольствием потянулся, сбрасывая онемелость суставов после ночи, проведенной в спальном мешке. Почесал себе подбородок, отметив появление свежей и весьма колючей щетины. Покосился на палатку, где спали девушки. Немного подумав, все же решил никого не будить, сон на природе сам по себе полезен. Лег спать так же, как и в городе, а то и заметно позднее, встал ни свет ни заря, но поди ж ты! В городе бы не выспался и весь день чувствовал себя варенным и как будто всю ночь черти драли, а в лесу огурчиком. Свежесть и прохлада утреннего воздуха как будто излечивали душевные раны, снимали усталость и прочищали глаза, заставляя взглянуть на жизнь по-новому.

Он нашёл умывальную миску, стоявшую под ближайшей сосной, и плеснул в неё свежей воды из канистры. Вода была ледяная, будто только что растаяла с горного ручья. Виктор зачерпнул пригоршню, плеснул себе на лицо — задохнулся от холода и тут же проснулся окончательно. Несколько раз энергично умываясь, он с наслаждением ощущал, как по щекам бегут ледяные струйки, как кожа стягивается и розовеет. Потом, не раздумывая, набрал полные ладони и вылил себе на грудь и плечи, зашипел сквозь зубы, но не остановился, облил себя ещё раз, чтобы уж наверняка — чтобы пробрало до костей. Холод… но вместе с холодом от воды он как будто ощутил на своей спине чей-то недобрый взгляд. Он встал и оглянулся, внимательно изучая лес вокруг. Тишина. Никого.

Пожав плечами и вдохнув полной грудью, Виктор сделал пару глубоких приседаний, затем наклоны, вращения плечами, разогнал кровь по телу. На свежем воздухе, под птичий гомон, даже простая зарядка какой-то особенной, почти ритуальной. Махи руками, размять суставы, покрутить головой, разминая затекшие мышцы шеи… в конце концов он физрук, не так ли?

Покончив с зарядкой, Виктор достал из рюкзака старую опасную бритву, всегда наточенную и отполированную до блеска, натянул ремень между деревом и левым предплечьем, выправил лезвие несколькими уверенными движениями. Придирчиво взглянул на результат, покачал головой и продолжил править, прижимая лезвие бритвы плоскостью к ремню и насвистывая какую-то незамысловатую мелодию. Наконец, удовлетворившись правкой, достал из небольшого кармашка на рюкзаке маленькое карманное зеркальце в пластиковой оправе с надписью «Минеральные Воды» и рисунком орла, взмахивающего крыльями над горными вершинами Кавказа. Сел на корточки у миски с водой, намочил лицо, намылил подбородок, принялся аккуратно водить лезвием по щетине, с удовольствием слушая тихий шорох, издаваемый лезвием бритвы.

В какой-то момент его мысли унеслись прочь — к Салчаковой Айгуле, номеру четырнадцать в команде и… явно не последнему номеру в сердцах болельщиков «Металлурга». Вспомнил, как она вчера смеялась у костра, как откидывала волосы за ухо и смотрела на огонь. Есть что-то первобытное в этом, подумал он, в том, как отблески пламени пляшут на лице привлекательной молодой девушки, которая сидит рядом и улыбается. Вот точно так же когда-то и его волосатые предки сидели вокруг костра и смотрели на своих женщин, придумывая стихи, а может быть, просто планируя как убить и притащить к пещере мамонта… хотя процесс ухаживания в те далекие эпохи был намного проще и скорее всего ни черта не куртуазнее, дал по голове и утащил в кусты за волосы, феминизма тогда еще не было. Может быть, нужно было вчера ночью хоть кого-то в кусты за волосы утащить? Салчакова вот прямо напрашивалась… да, конечно, она сказала «ни в коем случае, Полищук», но ведь ее и не спрашивал никто. Зачем спрашивается концентрироваться на идее, если… в голове вдруг возникла яркая картинка о том, как он и Айгуля сплетаются в объятиях, делая «зверя с двумя спинами» и…

— Тссс! Сссс… — щеку ожгла резкая боль и он отдернул руку с бритвой от шеи. Вот на секунду задумался, только рука дрогнула — и тонкая полоска крови тут же выступила на щеке. Он чертыхнулся, зашипел от боли, быстро сполоснул бритву в воде и огляделся. Оторвал полосу от газеты «Вечерняя Правда Колокамска» и приложил ее к порезу, останавливая кровь.

— Вот же зараза… — сказал он, удерживая полоску газеты на месте, чтобы «схватилась». Бросил взгляд на газету, машинально читая что это орган Колокамского городского комитета КПСС, Совета народных депутатов и профсоюзных организаций. Передовица гласила «К новым трудовым победам: Колокамский Металлургический Коминат перевыполняет план!», чуть ниже была фотография слегка обалдевшего рабочего, которому пожимал руку какой-то тип в пиджаке и круглых очках. Вокруг этих двоих стояла «группа товарищей», чьи лица были трудноразличимы на размокшем газетном листе.

Виктор машинально вчитался в статью и узнал, что на Колокамском металлургическом комбинате коллектив под руководством передового бригадира товарища Пегих Н. В. досрочно завершил выполнение плана второго квартала и что такими темпами Комбинат обязательно досрочно выполнит пятилетний план производства, поставленный перед заводом партией и многонациональным народом страны.

Виктор хмыкнул, найдя надпись под фотографией, которая гласила что на ней изображены «товарищ Бруневич С. А., товарищ Лихштейн Д. Т. а также товарищ товарищ Пегих Н. В. с группой товарищей».

— Третий слева — товарищ Хрущев. — припомнил старый анекдот Виктор и отпустил наконец руку. Посмотрел на себя в зеркальце. Кровь перестала течь, но теперь на щеке слева у него красовался кусок передовой статье о внедрении, перевыполнении и выполнении.

— Доброе утречко! До чего хорошо на природе спать! — раздается голос от палатки. Виктор оглядывается и видит, что оттуда выбирается Айгуля, откинув полог палатки и протирая глаза. Он несколько раз моргает, потому что одежды на четырнадцатом номере самый минимум, растянутая футболка белого цвета и… наверное внизу еще что-то есть. Должно быть.

— И тебе доброго утра, леди Годива. С утра уже в любимом наряде? — он вернулся к процессу бритья. Порезался. Но это точно не повод ходить с щетиной на половине морды как урук-хай какой-то.

— Какой еще наряд? — Салчакова зевает во весь рот, да так, что Виктор немного опасается, не вывернет ли девушка себе челюсть. Но нет, природа наделила эту дочь степей удивительной гибкостью… во всем.

— Анекдот такой есть. — Виктор смывает пену с лезвия и пристраивает зеркальце в развилке дерева, примеривается к лицу бритвой, чтобы добрить уже левую щеку: — идет значит Красная Шапочка по лесу. Голая совсем, ну почти как ты сейчас под футболкой этой непотребной…

— Нормальная футболка…

— А навстречу ей… — Виктор задержал дыхание и провел лезвием вдоль щеки. Аккуратно смочил лезвие в миске, смывая пену.

— Навстречу? Давай поскорей рассказывай, Вить, а то мне в кусты нужно с утра!

— А, ну… — он отрывается от процесса и смотрит на нее: — навстречу значит Баба Яга. И говорит — «ты чего, Шапка, с ума сошла? Голышом по лесу, стыд какой!» Ну а Красная Шапочка ей отвечает — «дура ты старая, ничего не понимаешь, это нынче называется „эротический наряд“, вот!». И дальше убежала с корзинкой своей, булочками своими поблескивая на солнышке… — Виктор зажмурился, представляя себе картину и улыбнулся.

— Что-то мне кажется что ты не про те булочки, что в корзинке… — хмурится Айгуля.

— В корзинке пирожки, эх ты, Салчакова, это же детская сказка. Не садись на пенек, не ешь пирожок и все такое.

— Полищук, не зли меня с утра! Это уже совсем другая сказка! Рассказывай, что дальше было, а то я сейчас лопну… — девушка упирает руки в бока.

— Ну так вот, Баба Яга подумала-подумала и тоже все с себя скинула и дальше идет по лесу совсем как Красная Шапочка — голышом. А навстречу ей Серый Волк, который Красную Шапочку как раз ищет. Но увидел Бабу Ягу голую и обалдел. Говорит, «ты чего, старая, совсем с глузду съехала, зачем по лесу неглиже рассекаешь?». А Баба Яга ему и говорит «совсем ты от новомодных тенденций далек, темнота деревенская! Это значится называется „эротический наряд“, простофиля!» Ну а Серый Волк посмотрел на нее и говорит «ладно, наряд-нарядом, но ты бы его хоть выгладила что ли…»

— Ужасный анекдот! — выдает Айгуля и прищуривает глаза: — погоди-ка, ты на что это намекаешь, тренер? У меня морщинки где-то появились⁈

— Это я намекаю на то, что твой эротический наряд можно не гладить. — Виктор заносит бритву и смотрит на девушку через зеркальце: — ну или можно гладить. Я бы погладил, у меня и утюг с собой имеется.

— Твои попытки выглядеть ловеласом выглядят жалко. — скрещивает руки на груди Салчакова: — я уже поняла, чего ты так добиваешься. Вот только веры тебе не на грош. А ну как я соглашусь, что делать будешь?

— А что тут сделаешь? Если убежать не успею, то смирюсь со своей нелегкой долей… — пожимает он плечами, вытирая бритву о полотенце, перекинутое через плечо: — подумать только, гладить эротический наряд Айгули… такой тяжкий труд. Сперва правой, потом левой, а потом — двумя руками сразу! Могу сразу маслом намазать, для пущей эротики.

— Ой все! Я в кусты, а то сейчас лопну! Но разговор не закончен, Полищук! — девушка исчезает в кустах, окружающих поляну, а Виктор придирчиво смотрит на себя в зеркальце. Если не считать обрывка передовицы о трудовых успехах коллектива Комбината, прилепленного на левую щеку, то выглядит он вполне прилично, даже глаза не красные. Что удивительно, учитывая во сколько они спать легли.

Виктор аккуратно сложил бритву и бросив взгляд на тлеющий костер, решил, что пора бы его оживить. Он подбросил пару сухих веток,ратно раздул уголек, и вскоре язычки пламени весело затрещали. Запах дыма смешался с хвойным ароматом, и лес, казалось, вздохнул вместе с ним, приветствуя новый день.

Из палатки послышался шорох, а затем приглушенный смех. Полог откинулся, и оттуда, потягиваясь и щурясь на утреннее солнце, выбралась Марина. Ее длинные русые волосы, обычно аккуратно заплетенные в косу, сейчас были растрепаны, а на щеках играл здоровый румянец. Она была в выцветшей футболке с надписью «Олимпиада 80» и шортах, которые явно знавали лучшие дни.

— Доброе утро, страна. — поприветствовал ее Виктор: — чего такая смурная?

— Комары меня ночью жрали. — отвечает Марина, яростно расчесывая спину: — кусают и кусают. Тебе вот хорошо, Полищук, тебя они не едят. Потому что ты невкусный, наверное. И пахнешь плохо. Кобелем например.

— Ха. У комаров как раз кусаются самки, то есть дамы. — отвечает Викто, складывая бритву и убирая зеркальце: — так что не надо ля-ля. Может это я такой неотразимый, что они меня не кусают.

— Если бы ты был неотразимый, то они бы только тебя и ели. — резонно замечает Марина, переставая чесаться: — а то они жрут только меня. Даже Светку так не жрут.

— Значит это ты им понравилась. Это ж хорошо. Это говорит о твоей популярности, Марин.

— Уж как-нибудь обойдусь без популярности у комаров. — ворчит Марина: — да еще и самок. Я не Лилька, мне парни нравятся.

— Ну… Лиле тоже парни нравятся. — заступается за свою подругу Виктор: — вот я например.

— Ты не парень, ты кобель, Полищук. — снова зевает Марина и оглядывается: — а где Айгуля? В палатке ее не было. Признавайся, что сделал со степной красавицей?

— Убил и съел. — вздыхает Виктор.

— Фу! Какой пошлый анекдот! — Марина ищет глазами чего бы в него кинуть, но ничего не находит и грозит кулаком: — правда, Вить! Хватит! Фу на тебя!

— А вчера вечером понравился. — усмехается Виктор: — вон твоя Салчакова идет, ничего с ней не случилось.

— Марин, уже встала! А чего Светка там? — машет им рукой возвращающаяся Айгуля.

— Спит еще. — Марина прищуривается навстречу Айгуле и прикладывает ладонь козырьком ко лбу, защищаясь от ярких лучей утреннего солнца: — у нее стресс же. Пойду в кусты схожу, заодно умоюсь у ручья…

— Иди, я там тебе всех медведей распугала. — кивает ей Айгуля: — можешь ничего не боятся. А я пока чаю поставлю в котелке… белогорский чай с листьями хаскара.

— Это ж рододендрон Адамса!

— Маринка, иди уже! — Айгуля наклонилась над костром: — я ж вчера листья собирала, где они? А, вот! — и она поставила котелок с водой прямо в огонь: — сразу взбодрит, лучше любого кофе!

— Какие интересные листья. — кивнул Виктор и, взяв несколько маленьких, мясистых листьев из пригоршни Айгули — поднес к лицу и вдохнул запах. Пахло свежестью и чем-то еще…

— Клади в котелок, — распоряжается Айгуля: — я буду чай заваривать, а ты пока тушенку открой, кашу свари по-быстрому… это ты точно умеешь.

— Еще как умею. — кивает Виктор: — научили в армии.

— Жалко, что рыбки больше нет. Вот был бы рыбак, Вить, цены бы тебе не было… — вздыхает Айгуля.

— Если бы у бабушки были яйца…

— А ты все про яйца, герой-любовник. У кого что болит…

Завтрак прошел в оживленной болтовне. Девушки, уплетая гречку с тушенкой и запивая ее крепким чаем, продолжали подтрунивать друг над другом. Марина вспомнила, как Света на прошлых сборах пыталась поймать рыбу голыми руками и в итоге свалилась в реку, а Айгуля, не осталась в долгу рассказала, как Марина однажды перепутала соль с сахаром, готовя компот. Виктор только посмеивался, наслаждаясь их энергией и тем, как легко они находили общий язык.

После завтрака они собрали лагерь, затушили костер и, закинув рюкзаки на плечи, двинулись к водопадам. Тропинка вилась между сосен, то ныряя в тень, то выходя на солнечные полянки. Птичий гомон сопровождал их, а воздух становился все свежее, с легким привкусом речной воды. Через полчаса ходьбы они услышали далекий гул — водопады были уже близко. Когда группа вышла к реке, все замерли. Перед ними открылась картина, будто сошедшая с открытки: вода, прозрачная, как хрусталь, срывалась с невысоких каменных уступов, образуя пенистые струи, которые искрились в лучах солнца. Берега поросли мхом, а над водой висела легкая дымка, словно лес дышал вместе с рекой.

— Ну, первый? — Виктор скинул рюкзак и начал стягивать футболку. — Или мне вас за шкирку кидать, как котят?

— Полищук, не наглей! — рассмеялась Айгуля, но уже стягивала кроссовки. — Я первая, а вы, слабаки, догоняйте!

Марина и Света переглянулись, явно не желая отставать. Через минуту все четверо, хохоча и подбадривая друг друга, уже плескались в ледяной воде. Айгуля, как и обещала, первой нырнула под струю водопада, взвизгнув от холода, но тут же вынырнула, отфыркиваясь и смеясь. Марина, более осторожно, вошла по колено и брызнула водой на Свету, которая в отместку толкнула ее вину. Виктор, стоя под водопадом, раскинул руки, наслаждаясь холодом, который пробирал до костей, но при этом заряжал какой-то дикой, первобытной энергией.

— Это лучше, чем ваши городские бани! — крикнул он, перекрывая шум воды. — Ну что, девчонки, кто еще под струю?

— Только попробуй нас заставить, физрук! — ответила Света, но тут же, поддавшись общему азарту, шагнула под водопад, тут же завопив от холода. Глядя на беззаботно плескающихся девушек, Виктор почему-то вдруг почувствовал, что не может до конца расслабиться. Чувство пристального, недоброго взгляда откуда-то из леса неотступно следовало за ним. Он выпрямился и еще раз окинул взглядом окружающий лес.