Тренировочный день 7

Глава 1

— Нет, нет и нет! — решительно трясет головой школьный комсорг Маргарита Артуровна: — нельзя тебе из школы сейчас уходить! Сейчас самый такой период!

— Какой такой период? — вздыхает Виктор. В школе его удерживает только тот факт что в прошлой жизни он был влюблен в Яну Баринову, но не в четырнадцатилетнюю школьницу, а в двадцатилетнюю студентку Томского Государственного Университета. Что с этим делать в этой жизни — он не имел ни малейшего понятия. К сожалению, инструкции или там хотя бы книги «Перерождение для чайников: как вести себя со своей девушкой, если вы реинкарнировали в ее тренера по физкультуре в школе» — не существовало. Исходить из общечеловеческого понятия о благе получалось трудно, с одной стороны понятно, что желательно приложить усилия чтобы Яна не умерла в юном возрасте от рака, а с другой стороны может лучше вообще подальше держаться? Сколько таких историй про то, что те, кто хотел избежать пророчества его же и исполняли, того же Эдипа вспомнить. Или там джины, которые славятся своим умением соблюсти букву договора, уничтожив его дух — как про того негра, который хотел стать белым, чтобы у него было вдоволь воды и голых женских задниц… и стал унитазом.

Кроме того, даже если он возьмет за аксиому благо для Яны в общепринятом смысле — жива, здорова и успешна, то помочь ей оставаясь учителем физкультуры в школе он никак не сможет. А вот если станет тренером успешной команды на союзном уровне, если сумеет за эти несколько лет набрать веса в спортивном мире и наладить связи с сильными мира сего… то он сможет намного больше. И на обследование в Израиль вывезти например… правда нужно будет обосновать почему он так заинтересован в судьбе именно этой школьницы. Самым простым способом было бы, конечно, посвататься к Яниной маме… она и в его время была весьма интересной дамой, а уж сейчас так тем более. Однако становиться Гумбертом Гумбертом из Набоковского романа как-то не очень хотелось… хотя наладить отношения с ее мамой было необходимо. Чтобы иметь возможность следить за судьбой Яны когда он из школы уйдет.

И, кстати, уходя из школы он избавится от настойчивого внимания Яниной подружки, Лизы Нарышкиной, которую впору в сталкеры записать… так неудобно получилось, что Лиля Бергштейн живет в одном доме и одном подъезде, даже на одном этаже с Лизой. Эта Лиза девочка умная и целеустремленная и ничего страшного в том, что ее тянет к мужчинам постарше не было… если бы, будь она сама чуть постарше. Но Лиза Нарышкина была развита не по годам, она и выглядела старше своих лет, да и эмоционально была зрела не по годам. Но Уголовный Кодекс РСФСР такие мелочи не учитывал, да и в обществе к такому относились крайне отрицательно. В целом Виктор помнил, что его «введение в половую жизнь» было осуществлено дамой постарше его самого и это как раз была учительница, однако же дело тут было не в широте взглядов, а в уголовной наказуемости деяния. А это, учитывая отрицательную способность Лизы и ее подружек удерживать теплую водичку на языке — было очень высоковероятно. На завтрашний день как Лиза к нему в постель прыгнет — она всем растреплет. По крайней мере своим самым близким подружкам. По большому секрету, конечно же. А те — своим подружкам. Каждый раз все преувеличивая. Вон уже полгорода считает, что он со всей командой Комбината спит, плюс половину «Красных Соколов», а ведь там все взрослые люди и стараются язык за зубами держать, такая связь девушек дискредитирует… но все равно кто-то растрепался. И конечно все еще и преувеличили в разы, по слухам он вообще чуть ли не сексуальный монстр, который по улицам носится и девушек насилует, вот где поймал, там и начал волейболу учить…

Он вздохнул еще раз. Потер переносицу. Взглянул на комсорга Риточку, которая, конечно, на самом деле Маргарита Артуровна для учеников и их родителей.

— Рита. — сказал он проникновенно: — мне и самому неохота из школы уходить. Тут такой хороший коллектив, да и ученики у нас просто золотые. Но мне предложили возможность вывести местную команду на союзный уровень. С осени начнем в первой лиге, если соглашусь.

— Что⁈ — комсорг замерла с открытым ртом, часто-часто моргая глазами: — как⁈ То есть… погоди! А кто именно⁈ Комбинатовские или…

— Сборная. Только т-ссс… — он прижал палец к губам: — пока секрет. Объявим на неделе, как официально зарегистрируем команду. «Стальные Птицы», соберем лучших из «Металлурга» и «Красных Соколов». С Комбината будут Волокитина, Салчакова и Федосеева с Масловой, а от молокозавода будут Лиля, Юля Синицына и Светлана Кондрашова. Ну и запасных тоже наберем, считай никого в стороне не оставим. Получается просто сольем две команды в одну… на областном уровне им конкурентов и нет считай, а вот в первой лиге поборемся… коли отыграем хорошо в этом сезоне, так сможем в высшую лигу перейти в следующем. Хотя это конечно я вперед забегаю, но такова наша цель в конечном итоге. Выйти в высшую лигу и выиграть чемпионат страны, вон как «Уралочка» в свое время сделала. Не боги горшки обжигают и… Рита! Рита! Что с тобой? — глядя как комсорг смотрит в пространство стеклянными глазами он забеспокоился. Помахал рукой перед ее лицом, пощелкал пальцами, потряс за плечо.

— С тобой все в порядке?

— А? Д-да… да! — Риточка вскидывает голову и внезапно хватает его за рукав, глядя прямо в глаза: — погоди! Ты хочешь сказать, что Волокитина и Синицына вместе играть будут⁈ Снова⁈

— Эээ… ну да. — говорит Виктор осторожно, потому что в глазах у комсорга горит прежде не виданный им огонь.

— Тогда — обязательно увольняйся! Уже сегодня! Вот прямо сейчас! Я попрошу директора! Не задерживайся тут ни минуты! Первая лига, нет, даже высшая!

— Рита?

— Вить, я тебя подменю! Возьму на себя уроки физкультуры! А летняя школа все равно толком ничему не учит, никто толком даже учебник не открывает, это у нас тут такой детский сад, сам же знаешь! Возьму твой класс, не переживай! — говорит Рита и Виктор чувствует что его рука оказывается совсем уж прижата к ее телу, она ее обнимает словно третьеклассница плюшевую игрушку перед сном и все бы ничего, но в отличие от третьеклассницы комсорг обладает вполне себе выпуклостями и упругостями, которые Виктор отчетливо ощущает и плечом и предплечьем…

— Это хорошо, я очень рад что ты не против… — говорит он, стараясь вынуть руку из мягких но настойчивых объятий Маргариты Артуровны, однако в ответ на его поползновения капкан сжимается крепче и ему ничего не остается как вздохнуть и расслабиться. Нет, конечно, он мог бы силой выдернуть свою руку, но это уже было бы невежливо. Может быть она и не заметила что так крепко его руку прижала что он теперь совершенно точно знает что именно находится под мешковатым пиджаком школьного комсорга и почему она носит пиджак на размер больше… да и ладонь нужно бы повернуть чуть в другую сторону, чтобы пальцами не залезть куда не надо, ведь юбка у восторженной Риточки задралась совсем-совсем…

— Хм. — хмыканье прозвучало громко и отчетливо. Виктор замер и повернул голову. В учительскую вошла англичанка, Альбина Николаевна. Как всегда безупречная в своем светлом летнем платье и с очками в изящной оправе. Стряхнуть бы Риточку со своей руки… а с другой стороны — зачем? Он взрослый, она взрослая, вздумалось ей на радостях за сборную команду прижаться к нему как следует, от всей души, ну и что? В конце концов у Виктора Полищука репутация в этом конкретном сибирском городе уже однозначная. Как там — упавший в реку дождя не боится. А ощущения от прижимающейся к нему Риточки приятные, чего уж скрывать. Немалого драйва в ощущениях добавляет тот факт, что это — Рита. Маргарита Артуровна. Комсорг школы, обычно всегда суховатая и спокойная, даже холодная. А тут вон расчувствовалась… кто бы мог подумать, что комсорг у нас болельщица и по именам-фамилиям игроков знает.

Так что стряхивать Риточку со своей руки Виктор не стал, да и неправильно это — девушку отталкивать. Тем более что она за команду радуется тут, а он будет «отстань, женщина!». Конечно нет. А вот прижать ее к себе…

— Ой! — сказала Риточка и поспешно убрала свои руки и сделала шаг назад. А руки даже за спину убрала, видимо от греха подальше. Потупилась и даже немного покраснела, только сейчас заметив Альбину Николаевну.

— Можете не обращать на меня внимания. — насмешливо говорит «англичанка», ставя журнал на полку: — продолжайте свои… упражнения. Я право не столь сильна в спорте чтобы советы давать. Это была борьба? Или скорее что-то из гимнастики? Борьба нанайских мальчиков?

— И-извините. — бормочет Риточка, отступая в сторону: — это не то, чем кажется! Я… я, пожалуй, пойду! — и она стремительно убегает, захлопнув за собой дверь. Виктор провожает ее взглядом. Кто бы мог подумать, что школьный комсорг неравнодушна к женскому волейболу?

— Я смотрю у вас с Риточкой все хорошо складывается? — говорит «англичанка», усевшись за длинный стол в учительской и закинув ногу на ногу. Виктор отмечает, что на ногах у «англичанки» тонкие черные чулки и тут же отводит взгляд, выругав себя, что пялится. Мало ему? Нет, все-таки права Катька, конопатое чудо из коммунальной квартиры, которая его бабником дразнит. Бабник как есть. Только вчера он с Лилькой на ее квартире всякое вытворял, а сегодня днем уже на ножки «англичанки» заглядывается? Если так будет продолжаться, то он скоро тут обрастет «связями»… и совсем не теми, что ему нужны.

— Да мне просто работу предложили. — переводит тему Виктор, мельком замечая намек на улыбку в уголках губ «англичанки». Заметила что я на ноги ей посмотрел, думает он, значит не стоит показывать что я избегаю взглядом ее прелести. Значит нужно смотреть. Он откидывается на спинку стула и внимательным, оценивающим взглядом изучает ее лодыжки в черных колготках… лето на дворе, а она в черных. Что это за демарш? Хотя ему нравится.

— У вас чудесные ноги, Альбина Николаевна, — добавляет он после осмотра: — и вообще чудесно выглядите несмотря на то, что уроки только что закончились.

— Ноги? — «англичанка» опускает свой взгляд вниз с таким видом, будто она только что обнаружила что у нее есть коленки, лодыжки и все прочее: — ноги у меня есть, совершенно верно, Виктор Борисович. Спасибо что напомнили. Впрочем, вам ли смотреть на мои ноги? У вас и своих полным-полно…

— Я не паук, мне двоих хватает. — хмыкает Виктор: — хотя они конечно не такие красивые как у вас.

— О, я не про ваши «ваши» ноги. — улыбается Альбина: — я про вашу пассию… или вернее будет сказать ваших пассий? Вспомнился один анекдот… знаете когда старушка в пансионате говорит своей внучке: — «Дорогая, у приличной женщины в жизни должна быть лишь одна любовь». Внучка смотрит на нее и спрашивает: — «Бабушка, а какая была у тебя?». Старушка откидывается в кресле и говорит: — «Моряки!».

— Смешной анекдот. — кивает Виктор: — очень к месту.

— Вот и у вас Виктор только одна любовь — волейболистки! Хотя, погодите-ка… — «англичанка» делает вид что задумывается: — в этот список стоит включить и Маргариту Артуровну, верно? Значит — волейболистки и болельщицы? Или мне стоит добавить сюда еще и родительниц наших школьников?

— Чего?

— Видела я как одна из родительниц на вас посматривала. — улыбка на лице «англичанки» становится еще шире: — признаюсь я вас недооценила, Виктор Борисович. Я полагала что после расставания со своей Анжелой вы скорее заползете под камень и погрузитесь в депрессию, а вы у нас оказывается Казанова и Дон Жуан в одном лице.

— Это все слухи. — отвечает Виктор, прекрасно понимая что таким образом он только усугубляет ситуацию. Но оправдываться в таких случаях бесполезно, так что он и не собирался…

— Все только слухи? Как гласит одна пословица — «Where there’s smoke, there’s fire.» То есть «дыма без огня не бывает»… — рассеяно замечает «англичанка»: — а насчет работы… я так понимаю что вы уходите от нас, Виктор Борисович?

— Угу. — кивает Виктор, прекратив изучать тонкие лодыжки в черном: — мне предложили работу тренером на Комбинате. Буду вести сборную команду, надеемся выйти в первую лигу уже в этом сезоне.

— Вот как. — с лица «англичанки» исчезает намек на улыбку, она сразу стала выглядеть серьезней.

— Боюсь, что школа все же не для меня. — разводит руками он: — я тут за короткое время столько всего натворил… а кругом дети. Возможно, я подаю им не самый лучший пример. Какой из меня педагог…

— Хороший. — внезапно прерывает его Альбина, подаваясь вперед: — хороший из тебя педагог, Вить. Я… — она отводит глаза и порывисто встает с кресла. Подходит к окну и смотрит через стекло на школьный двор. Молчит. Виктор поворачивает голову вслед за ее движениями, молчит в свою очередь. Понятно, что «анголичанка» расстроилась, и так учебная нагрузка велика, в отпуск она пойдет зимой скорее всего, площадку еще половину лета вести, а тут еще и он уходит, нагрузка вырастет, к бабке не ходи. Вот ему бы сказали, что «Полищук, я увольняюсь, а ты будешь работать на тридцать процентов больше за ту же зарплату» — он бы обрадовался? Вряд ли. Но и остаться он не может, осенью уже жеребьевка в первую лигу, к этому моменту «Стальные Птицы» должны стать настоящей командой, а не сборной солянкой ярких личностей, которые кто в лес, кто по дрова, каждый сам по себе. Стать командой и сыграть два рейтинговых матча, чтобы в зачет ушли, а уж тогда подать заявку в лигу, воспользовавшись былыми заслугами обеих команд. И работы там непочатый край, учитывая что между Лилей и Машей Волокитиной уже конфликт наметился, как там говорил старик Шекспир «так сладок мед, что наконец он горек, избыток вкуса убивает вкус»… Лилька дорвалась наконец до Маши и ей-то как коту масленица, она поедает лотос как герои О’Генри — с листьями, цветками и корнями, а вот Маше от такой любви и опеки не по себе, она старается соблюсти дистанцию… а как ты от Лильки дистанцию удержишь? Будет ссора, обязательно будет. Нужно чтобы эти двое прошли через нее контролируемо и не разосрались до стадии непримиримых врагов. Потому что трещина, которая ляжет между ними скажется на команде, эти двое и есть становой хребет команды, пока есть неугомонная Лилька и собранная Маша — есть и команда. И это не говоря о том, что Юля Синицына всю команду против себя настроила, искренне считая что соблюдать политесы незачем они тут на один матч собрались… вот только «одна случайная встреча затянулась на несколько лет». Теперь они в одной команде и как восстанавливать доверие к Синицыной он лично ума не приложит. Потом есть трения между Лилькой и Айгулей Салчаковой, пока незаметные, но потенциально опасные. Айгуля наконец стала раскрывать свой потенциал, но дело не в этом. Дело не в спорте, а в том, что она глаз на Виктора положила, а в отличие от Лильки она девушка скорее традиционных взглядов и ей рядом с ее мужчиной всякие Лильки совсем не нужны. Так что от Айгули уже ему придется подальше держаться… он вздыхает. Казалось бы, простая работа… неет, все-таки куда лучше взвод головорезов воспитывать чем работать с детьми или женщинами. А хуже всего — с девушками-подростками. С головорезами все просто…

— А ведь ты меня дважды спас. — задумчиво говорит «англичанка», глядя в окно: — совсем как в книгах и балладах. В первый раз от этого Давида… я тогда очень сильно перепугалась. А во второй раз в лагере я даже и не поняла сперва…

— В лагере? А, ты про гранату… — качает головой Виктор: — так не было ж ничего. Это не граната, а муляж оказался.

— Но ты-то об этом не знал. — звучит тихий голос от окна: — я думала что у меня еще будет время… что я сумею тебя отблагодарить. Но ты с каждым разом становишься все дальше и дальше…

— Так я ж никуда не уезжаю. — пожимает плечами он: — в городе останусь. Живу там же… правда Комбинат мне квартиру служебную ближе к работе обещал, но в целом — никуда не уезжаю. Будем видеться, в одном же городе живем.

— Ты не понимаешь. — аккуратно уложенные в стильную прическу волосы качнулись туда-сюда: — если ты не будешь работать в школе, то… а, к черту! — она поворачивается от окна и смотрит на него: — давай так, Полищук. Я тебе нравлюсь?

— Конечно. Безусловно. Как иначе. — кивает Виктор. Он-то знает правильный ответ на этот вопрос, тут главное не колебаться и смотреть в глаза. Тем более что Альбина ему и правда нравится, характер у нее трудный, ну так, а кто у нас легкий?

— Знаешь… — она делает несколько шагов к нему: — раз уж ты все равно уходишь… а я так и не смогла для тебя ничего сделать… может быть я угощу тебя…ммм… тортом? Сегодня вечером у меня дома?

— К сладкому равнодушен. — честно признается Виктор: — вредит здоровью и…

— Ну и дурак же ты, Полищук! — вспыхивает «англичанка» и стремительной походкой выходит из учительской, хлопнув дверью напоследок.

— А… — он смотрит ей вслед: — блин, точно дурак…