Травник 2

Глава 18

Революционеры.

Профессиональные борцы с режимом, пламенные оппозиционеры, террористы, бомбисты.

На их поиски Магистр потратил больше всего времени. Три дня он шатался по кабакам, трактирам и прочим заведениям, переговорил с кучей людей, подбил на протест несколько студенческих сообществ, договорился с местным криминалитетом, и лишь на исходе четвертого дня его свели с руководителем подпольной ячейки Яковом Ломакиным.

Яков был невысокого роста, носил военный мундир без знаков различия и курил трубку, набитую дешевым табаком. Скорее всего, самосадом.

Они встретились глубокой ночью на кухне трактира, куда Магистра провел доверенный человек Ломакина. Яков сидел за столом и ел вареную в мундирах картошку с салом и луком, запивая все это дело чистейшим, как слеза младенца, самогоном.

Магистр взялся объяснять свою идею, для наглядности выставляя на стол вареные картофелины.

— Почта, — сказал он, припечатывая картофелину к столу. — Телеграф. Телефон. Если мы отрежем средства сообщения, то сможем погрузить город в хаос.

— Когда? — деловито спросил Яков.

— Сегодня в восемь вечера. Только не говори мне, что у вас нет готовых бомб, товарищ.

— Бомбы-то они есть, — сказал Яков. — Но не уверен, что в достаточном количестве. Знаешь, сколько в городе почтовых отделений?

— Для начала надо выбить основные, — сказал Магистр.

— Может быть, лучше городскую управу подорвать?

— Управу тоже можно, но это опционально, — сказал Магистр. — Если динамита не хватает, я подсоблю. Но метателей у меня нет.

— А ты вообще откуда, товарищ?

— Из Берлинского подполья, — сказал Магистр. — Там сегодня тоже начнется, и для большего эффекта надо бы это дело синхронизировать.

— А динамит как через границу провез?

— Есть способы, — сказал Магистр, извлекая из кармана динамитную шашку. Наощупь проводя ревизию инвентаря, он наткнулся на целые залежи этого добра и экспериментальным образом успел убедиться, что динамит и в этом мире работает, как должен.

То есть, взрывается.

— Ты не обижайся, товарищ, но все это похоже на полицейскую разводку, — сказал Ломакин. — С целью выявления нашей подпольной сети. Дай мне пару дней, я наведу о тебе справки, свяжусь с Берлином и тогда уже отвечу.

— Нет у нас пары дней, товарищ, — сказал Магистр. — Подумай сам, если бы я был жандармом, тебя бы уже винтили, нет? И на первом же допросе ты сдал бы всю вашу подпольную сеть, как миленький.

— Я бы молчал.

— Ты бы пел, как соловей, — сказал Магистр. — Тебе ногти когда-нибудь выдирали? А зубы? А кости во всем теле ломали, медленно, по одной, начиная с пальцев ног?

— Я, конечно, много ужасов слышал про нашу охранку, но чтоб такое… — немного побледнел Яков.

— Я слышал и не такое, — сказал Магистр. — И не только слышал, но и видел. Невиновных людей нет, есть плоходопрошенные.

— Сурово у вас в Берлине.

— Если ничего не предпринимать, у вас скоро будет так же, — пообещал Магистр.

— Ну, а что мы можем? — спросил Ломакин. — У нас горстка борцов, у них — армия и аристократы с их силами.

— Народ на вашей стороне, — сказал Магистр.

— Народ безмолвствует.

— Но в нем потихоньку копится гнев, — сказал Магистр. — Нам нужно только взять этот гнев и правильно его направить. Вот взять, к примеру, армию. Армия, по-твоему, из кого состоит? Из того же народа, и держится она исключительно на страхе перед офицерами. Убери этот страх, и люди пойдут за тобой, и волну их ярости будет уже не остановить.

— А как его убрать-то?

— Нужно показать людям, что им противостоят другие люди, только с силами, — сказал Магистр. — И что их тоже можно победить.

— Но как? Почта, телеграф, телефон? Даже если мы городскую управу подорвем в тот момент, когда там внутри глава будет, это все равно, что комариный укус.

— Ты видел, как распространяются лесные пожары? — поинтересовался Магистр.

— Нет, я в городе вырос.

— Все начинается с малого, — сказал Магистр. — Одна бутылка, брошенная в лесу… даже не обязательно, чтобы она разбилась. Солнечный луч преломляется через стекло, как через призму, и вспыхивает сухой мох. Площадь распространения огня невелика, но она постепенно расширяется, начинает гореть опавшая листва, трава, кустарники, а потом очередь доходит и до деревьев. И уже через несколько часов там бушует пламя, в котором могут сгореть целые города.

— Но нужно, чтобы лес был сухим, — сказал Яков.

— Лет уже достаточно высох, — сказал Магистр. — И мы можем стать той искрой, из которой возгорится пламя.

— Будут жертвы.

— Революций без жертв не бывает, — сказал Магистр. — Вы бомбисты или где? До этого от ваших взрывов никто не умирал, что ли?

— А ты уверен, что… э… лес высох?

— На все сто, — сказал Магистр. — Ты слышал, что случилось в имении князя Грозового?

— Что-то говорили о крестьянском бунте.

— Князя и его наследников вырезали, имение сожгли, — сообщил Магистр. — Помогли этим дворянам их молнии?

— Также говорили, что на стороне восставших выступал какой-то колдун почище Грозовых, и он использовал оружие с Изнанки.

Магистр встал из-за стола, отвесил Ломакину куртуазный поклон и уселся обратно.

— К твоим услугам.

Глаза революционера округлились от изумления, и он глотнул еще самогона.

— Хочешь сказать, это был ты?

— Это был пробный камень, чтобы проверить готовность народа, — сказал Магистр. — Народ готов. Осталось только его поднять и направить.

— Все это, конечно, хорошо, — сказал Яков. — Но на то, что ты предлагаешь, нам придется потратить годовой запас бомб. А я сомневаюсь, что даже ты смог протащить через границу достаточно немецкого динамита.

— Какой смысл в бомбах, если они не бахают? — спросил Магистр риторически. — Что же касается динамита, то для начала могу выдать тебе килограмм сто.

— А шнур?

— Со шнуром проблема, — сказал Магистр. — Шнура метров десять, не больше.

— На первое время этого хватит. Но любопытно мне, на каком складе ты все это добро хранишь.

— Место надежное, не сомневайся.

— И неужто у тебя никто ничего не спрашивал?

— Люди, задающие мне вопросы, которые мне не нравятся, как правило, живут недолго и умирают страшной смертью, — сказал Магистр. — Послушай, Яков, я не собираюсь тебе врать и не буду рассказывать, что революция случится уже завтра, но разве не наш истинный долг приближать ее каждый миг? Нам всем предстоит огромная работа, которая потребует от всех нас множество сил, отваги, предприимчивости и финансов. Силой и отвагой я с вами поделиться не могу, это должно быть ваше. Но что касается финансов, то берлинское подполье поручило мне передать вам это.

Магистр выложил на стол еще один золотой слиток. Системное золото было куда чище местного, и любой ювелир быстро бы почуял подвох, но Магистр рассчитывал, что до химического анализа дело не дойдет.

Просто не успеет.

— Неплохое подспорье, — согласился Яков.

— Сработайте завтра, как нужно, и это будет только началом нашего сотрудничества, — сказал Магистр. — Теперь давай обсудим детали.

— Давай, — сказал Яков. — Только сначала надо попросить кого-нибудь сварить нам кофе, да покрепче. Такие вещи лучше обсуждать на трезвую голову.

— Отличная идея, — сказал Магистр.

Магистр вернулся в свою гостиницу уже засветло.

Налил себе стаканчик местного хереса, оказавшегося вовсе недурным, закурил сигарету и прямо в одежде завалился на кровать. Последние дни, сплошь занятые переговорами, оказались очень утомительными, но в целом Магистр был доволен.

Все шло в правильном направлении.

Вопреки расхожему в Системе мнению, Магистр не любил сложные виртуозные планы с огромным количеством деталей, хотя в свое время он приложил немало усилий, чтобы обзавестись подобной репутацией.

Детали важны, но погружаться в них не стоит, потому что в деталях все и вязнет. Стоит какой-то мелочи пойти не так, и вся твоя с таким трудом выстроенная машина развалится, не проехав и половины пути.

Магистр ставил перед собой цель, набрасывал стартовые условия, бросал первый камушек, а потом позволял событиям лавиной катиться с горы, подстраиваясь под них, чтобы добраться до желаемого.

Магистр делал ставку на импровизацию, а не на тотальный контроль.

В конце концов, если лавина даже не достигала цели, всегда можно было заявить, что так и должно быть, что именно на это ты и рассчитывал, и запустить вторую лавину.

Правда, в текущей ситуации Магистра поджимало время. Сферы могли начать сопрягаться уже на следующей неделе, так что второй попытки могло и не быть.

Магистра не страшило сыграть с теми же игроками и по системным правилам, но для начала ему нужно было убедиться, что он все правильно понял. А убедиться в этом можно было только экспериментальным путем.

Жахнет, подумал Магистр. Не может оно не жахнуть. Просто должно.

Даже если студенты выведут на площадь вдвое меньше людей, чем обещали. Даже если бандиты вынесут всего несколько контор, впрочем, насчет бандитов Магистр почти не сомневался. Люди, работающие за выгоду, своего не упустят.

Даже если бомбисты не смогут накрыть и половину намеченных целей…

Напряжение и так витает в воздухе, так что уже принятых мер должно хватить.

Магистр допил херес, докурил сигарету, откинулся на подушку и закрыл глаза.

Он заснул сразу же.

Он спал спокойно и глубоко, но ровно через двадцать минут он проснется. Это тоже одна из привычек, выработанных годами.

События, которые он организовывал все эти последние дни, должны были начаться только в шесть часов вечера, но до этого у него была запланирована еще пара дел, и он собирался довести их до конца.

Эксперимент должен быть поставлен.

Я посмотрел в окно.

За окном уже третий день шел дождь, серой пеленой скрывая от моего взора здания, находящиеся на противоположной стороне улицы. Рота красноармейцев за окном не шла.

Имперских штурмовиков, впрочем, тоже не наблюдалось. Редкие прохожие прикрывались зонтами, и только мальчишки посыльные бегали просто так, наверняка промокнув до нитки.

Мне было скучно и одновременно тревожно. Впрочем, когда я работаю с Виталиком, или с Гарри, или еще каким-нибудь представителем этой компании, сие есть мое естественное состояние.

До города мы добрались вместе. Вместе нашли ломбард и заложили горстку золотых изделий (выкупать обратно которые никто, конечно же, не собирался), получив взамен увесистую котлету местных денег.

Изделия, хоть и драгоценные, были без статов, а такие в Системе не ценились. Редкий игрок мог позволить себе носить украшения, которые не делали его сильнее. А те, кто могли, физрук, например, и вовсе никаких украшений не носили.

Дело касалось и мирных профессий. Бухгалтеры носили брошки с бонусом к интеллекту, продажники — к красноречию, а ремесленники, как и воины, не отказывались от лишней ловкости или выносливости…

После ломбарда мы разделились.

Виталик отправился на вокзал покупать себе билет до столицы, а мы сняли номер в небольшой гостинице неподалеку от центра города. Нам всего-то и надо было где-то переждать несколько дней до открытия портала. Тихо и не высовываясь, прямо как я люблю. Задача, вроде бы, несложная. Что могло пойти не так?

Шикла, вот что.

Виталик оставил меня за старшего, но то ли забыл сказать об этом Шикле, а то ли сказал, а она слушала не слишком внимательно. В первый же наш вечер в гостинице она заявила, что собирается в город.

— Зачем? — спросил я.

— Затем, что я женщина и у меня есть потребности.

— Магазины уже закрыты, — сказал я.

Ладно, это шовинистический выпад, признаю, мне за него даже немного стыдно.

— Ладно, тогда так. Я — суккуб, и у меня есть потребности.

— А ты не можешь на какое-то время их… э… поумерить?

— Я и так воздерживалась несколько дней, — сказала Шикла. — В чертовом лесу никого особо не найдешь, а Оберон отказался, ссылаясь на то, что при сестре его облика это было бы неэтично. Как по мне, то это просто отмазка.

— Э… — сказал я.

— Но всегда есть варианты, — сказала она, делая шаг в мою сторону. Потом еще один, и еще, и вот она уже стоит вплотную, прижимаясь ко мне своими выпуклостями. — Я никуда не пойду, если мои потребности согласишься удовлетворить ты, разрушитель миров.

Она была очень привлекательной женщиной. Говоря по правде, даже более, чем просто очень привлекательной, и некоторые части моего тела… ну, вы понимаете, о чем я.

Но она была суккубом. В любой другой ситуации, думаю, я не упустил бы такой возможности. Правда, не уверен, что в любой другой ситуации такая женщина посмотрела бы в мою сторону, но это вообще дело десятое.

Она была суккубом, и я не собирался с ней связываться.

Это было бы слишком… безрассудно.

— Весьма польщен этим предложением, но нет, — сказал я.

— Уверен?

— Да.

Она подняла руку, и ее ноготки пробежались по моей шее. Что бы понимали, это было самым эротическим моим ощущением за… ну, скажем, за последние полгода.

— И все равно нет, — сказал я.

— Ты не понимаешь, от чего отказываешься.

— Боюсь, что очень хорошо понимаю.

— Ну и ладно, — сказала она. — Тогда просто уйди у меня с дороги.

— Вообще-то, дверь прямо за твоей спиной.

— А, точно, — она развернулась и направилась на выход, виляя бедрами.

— Когда ты вернешься? — спросил я.

— Если получится, то через пару дней, — сказала она. — Если что, отправляйтесь к порталу без меня.

И с тех пор я ее больше не видел.

Вообще, круто у них получается. Магистр пообещал Андрею спасти и вернуть его сестру, спас, но возвращать не стал, а сбагрил это дело Шикле. А она при первой же возможности перевалила его на меня. Груз сдал, груз принял. А кто крайний?

Как обычно, Артур.

С другой стороны, не знаю, какие у Шиклы отношения с Магистром, но нам-то она ничего не должна. Да, она тоже из Системы, но Система огромна, и до этой встречи здесь, в другом мире, я о существовании Шиклы даже не подозревал.

Хотя о суккубах слышал, конечно. У нас в компании по этим вопросам есть знатный специалист.*

В дверь постучали.

— Да, входи.

Катерина занимала соседний номер (по первоначальному плану, они должны были делить его с Шиклой, но см. выше), но частенько заглядывала ко мне, потому что ей было страшно и одиноко.

Я мог ее понять. Она была одна, она была в бегах, она готовилась отправиться в путешествие, и не просто в другую страну, а в другую вселенную, и прекрасно понимала, что обратной дороги уже не будет.

Кто бы в такой ситуации не переживал?

— Расскажи мне о вашем мире, — сказала она, присаживаясь на стул.

Я отошел от окна.

— Система огромна и многообразна, — сказал я. — Каждый может отыскать в ней что-нибудь себе по душе.

— Ты отыскал?

— Ну, большую часть времени я на жизнь не жалуюсь.

— А меньшую?

— А меньшую я здесь, — сказал я.

— Значит, там мне придется играть в какую-то игру?

— Необязательно, — сказал я. — Кто не хочет, может и не играть. Можно просто игнорировать чужие правила, а можно отправиться в то место, где они не действуют.

— И что же это за место?

— Земля, — сказал я. — У нас в мире тоже есть Земля, и я на ней вырос. Она похожа на вашу, только на пару веков позже и без аристократов… ну, то есть, какие-то аристократы там были, но не такие, как здесь. Я там вырос.

— А потом?

— А потом Земля вляпалась в Систему и какое-то время жила по ее правилам, а потом перестала, — сказал я.

— Как же это получилось?

— Ну, вон тот тип, который уехал в Москву, в компании с еще одним типом, который преподавал атлетику, переписали правила Вселенной таким образом, что в Солнечной системе они действовать перестали**. Так что люди, которые хотят жить обычной жизнью, вполне могут ею жить на Земле. Вы с братом можете отправиться туда. Если захотите.

— То, что является обычной жизнью для вас…

— О, там нет ничего сложного, — заверил я. — Вы быстро научитесь.

* Я сделаю вид, что не заметил этого намека. Тем более, что слухи о моих чисто научных экспериментах с суккубами сильно преувеличивают. (Примечание АФС)

** Мне почему-то кажется, что с ними тогда еще кто-то был. (Примечание АФС)